Ольга Громыко

Не собираюсь я никого выбирать <...> больно надо ежедневно стряпать и ежегодно рожать! Я, между прочим, десять лет на учебу потратила, чтобы прожить остальные в свое удовольствие.

-Вольха, когда же в тебе проснется настоящая женщина?

-Неужели Вам так мешает ее храп?

И не надо на меня так сердито молчать!

-Мы добро, мать его, или как?

-Добро, - согласился вор. -Но очень злое!

Из крысиного хвоста получается отменное рвотное: надо высушить его, истолочь в ступке, развести тремя частями воды и дать больному выпить, а потом сказать, что это было.

– Купил бы ты, Стасик, корабль, – сказал Вениамин Игнатьевич, болтая ложечкой в чашке с чаем – черным, крепким, душистым. Станислав Федотович подавился лимонной долькой (кидать ее в кипяток он почитал кощунством – все витамины гибнут и вкус чая напрочь забивается). От брызнувшей в горло кислятины аж слезы на глазах выступили. – Венька, да ты знаешь, сколько он стоит?! – Смотря какой, – рассудительно заметил Вениамин. – На круизную яхту, понятное дело, не хватит. А вот на транспортник списанный, года эдак тридцатого – сорокового, – запросто. У тебя ведь остались друзья на военных базах? – Зачем мне эта гора ржавчины?! – Сделаешь рейс-другой – отполируешь. Потом движок заменишь. Добавочные сопла поставишь. Лет через десять, глядишь, и до яхты дело дойдет. А главное, – Вениамин неодобрительно окинул взглядом холостяцкую квартиру с обширными месторождениями грязных тарелок и кружек, – занятие у тебя появится получше, чем целый день перед компьютером сидеть да голубей по паркам прикармливать. Тебе ж всего сорок семь, мужчина в самом расцвете сил!

Когда командир сказал прыгать, все прыгают, а не ноют, что космос темный, вакуум холодный, а враг вооруженный и очень злой.