50-ЛЕТИЕ «ПРАВОВЕДЕНИЯ» 2

Моя работа в журнале «Правоведение» в качестве заместителя главного редактора восходит к началу семидесятых годов прошлого века, которые кажутся теперь такими далекими. Рекомендовал меня для этой работы О. С. Иоффе, с которым совместно с Б. Б. Черепахиным мы редактировали первое издание кафедрального учебника по гражданскому праву. Тогдашний главный редактор журнала Н. С. Алексеев с мнением О. С. Иоффе считался, и я был утвержден в должности, на которой проработал свыше двадцати лет. Впоследствии, когда мы не раз схватывались с О. С. Иоффе в нешуточных поединках, он, возможно, и сожалел о данной им рекомендации, но дело было сделано.

Вступил в должность в непростой и для факультета, и для журнала, да и юридической науки в целом период. Факультет едва залечил раны, нанесенные ему в результате злополучной конференции по уголовному праву, которая по нынешним меркам выглядит совершенно безобидной, но в то время была воспринята идеологическими столпами режима чуть ли не как потрясение основ3. К тому же начало семидесятых годов характеризуется заморозками во всех сферах государственной и общественной жизни. О хрущевской оттепели и о косыгинских реформах старались как можно скорее забыть. Произошел откат даже от явно конформистских и половинчатых решений XX съезда партии, который вроде бы осудил культ личности и его последствия.

В этих условиях журнал должен был решать двуединую задачу. С одной стороны, не оказаться в положении теленка, который бодается с дубом, что неминуемо повлекло бы закрытие «Правоведения» и непредсказуемые последствия для тех, кто стоял у его истоков и приложил столько сил, чтобы он уцелел. С другой стороны, журнал должен был сохранить свое лицо, не растерять доверие читателей, ценивших его за ту струю свежего воздуха, которая, несмотря ни на что, прорывалась на его страницах. И здесь нужно отдать должное Н. С. Алексееву, который, особенно в первый период его деятельности, оказался достойным преемником М. Д. Шаргородского на посту главного редактора, сумел вывести «Правоведение» из-под огня, наладил связи с курировавшими журнал партийными органами, причем не только сохранил, но и приумножил его читательскую аудиторию.

М. Д. Шаргородский и Н. С. Алексеев, опираясь на авторитетную редколлегию, которая постоянно обновлялась за счет притока молодых свежих сил из самых различных регионов Советского Союза, всячески стремились расширить географию «Правоведения». В журнале на равных выступали как маститые ученые, государственные и общественные деятели, так и молодежь, которая делала в науке первые, пусть и не всегда уверенные, шаги. В доперестроечный период трудно назвать какой-либо другой юридический журнал, страницы которого были бы так широко открыты для молодежи. Многие из нынешних мэтров признают, что своим становлением как личности они обязаны именно «Правоведению».

Соблюдая принципы коллегиальности в работе, руководители журнала не боялись брать ответственность на себя, а когда их вызывали на ковер, вели себя достойно. Все это постепенно создавало вокруг журнала благоприятную ауру, внушало к нему уважение даже со стороны тех, кто не очень ощущал ветер перемен.

К числу притягательных черт журнала можно отнести организацию в нем широких научных дискуссий, в которых участвовали ученые, представлявшие самые различные направления и школы. «Правоведение» не на словах, а на деле исповедовало девиз: «Все флаги в гости будут к нам», обеспечивая участникам дискуссий равные условия для выражения своих взглядов. Особенно заметный след в развитии науки, причем не только юридической, оставила дискуссия «Объективное и субъективное в праве». Многие взгляды, изложенные в ходе дискуссии, впоследствии были положены в основу успешно защищенных диссертаций, проросли в монографиях, учебниках, оказали заметное влияние на правотворческую и правоприменительную деятельность. Отнюдь не случайно, что в работах, издаваемых в наши дни, можно найти многочисленные ссылки на статьи, опубликованные в «Правоведении» еще в пятидесятые и последующие годы.

В актив журналу следует занести также тщательную работу с авторами. Каждая рукопись направлялась на рецензию, обычно не единожды. С момента поступления рукописи в редакции велся строгий ее учет. Без труда можно было установить, у кого из членов редколлегии рукопись в данный момент находится, выдерживаются ли установленные для рецензирования сроки и т. д.

Сами рецензии, как правило, не носили характер отписок, а содержали квалифицированный, пусть и краткий, разбор рукописи с указанием путей ее доводки, если она того заслуживала. Оценочные суждения формулировали достаточно четко, что во многом облегчало решение вопроса о судьбе рукописи. Словом, члены редколлегии (во всяком случае большинство из них) не считали зазорным принимать участие в совершенствовании рукописи, хотя и выполняли свои обязанности на сугубо общественных началах. Но, конечно, основная доля нагрузки падала на рабочий состав – ответственных секретарей и редакторов.

Не могу не вспомнить здесь добрым словом своих товарищей по издательскому цеху – ответственных секретарей А. А. Большакова, Л. Г. Гринберга, Л. И. Антонову, Г. Я. Панову, Д. И. Луковскую, С. В. Бахина, А. А. Иванова, редакторов – И. Ф. Ракитскую, Р. И. Вер-гасову, Л. Б. Тиунову, С. С. Гречишкина и других. Низкий им поклон за самоотверженный, плохо оплачиваемый труд, который далеко не всегда приносил удовлетворение. Приятно отметить, что многие из них стали впоследствии известными учеными и успешно трудятся как на преподавательском, так и на ином поприще. Думаю, что школа, подчас и суровая, которую они прошли в «Правоведении», в конечном счете пошла им на пользу.

Отмечу также работу заместителя главного редактора Валентина Григорьевича Смирнова, который в годы становления журнала был для М. Д. Шаргородского надежной опорой. Благодаря активной общественной деятельности В. Г. Смирнов имел в партийных и советских органах разносторонние связи. Когда та или иная публикация в журнале вызывала неудовольствие властей предержащих, В. Г. Смирнов нередко принимал огонь на себя и отводил от журнала беду. Спасибо ему за это!

Стоило бы подчеркнуть, что редакция и редколлегия «Правоведения» крайне ответственно подходили к формированию каждого номера журнала. На заседаниях редколлегии, очень часто выездных, утверждались план текущего номера и планы последующих номеров, причем при их утверждении нередко возникали острые споры. Ни о какой групповщине и тем более тусовочной психологии при этом не могло быть и речи. Диаметрально противоположные суждения высказывали в корректной форме (хотя и не все члены редколлегии жаловали друг друга), причем обычно приходили к консенсусу. Если же его не достигали (что было крайне редко), то изыскивали дополнительные пути для сближения позиций спорящих сторон (направляли рукопись на контрольное рецензирование, предлагали автору внести ряд изменений с учетом цензурных требований и т. д.). Во всяком случае ни один из членов редколлегии, в том числе главный редактор и его заместитель, не помышляли о роли Николая I, который при встрече с опальным поэтом сказал: «Я сам буду твоим цензором». Впрочем, это и невозможно, поскольку среди авторов «Правоведения» не просматривался новый Пушкин. По-видимому, по тем же причинам это невозможно и сейчас.

Отсутствие цензуры, разумеется, не должно влечь всеядности. Журнал призван быть надежным заслоном на пути халтуры, неграмотности, а то и графомании, с которой в последнее время все чаще приходится сталкиваться. Можно лишь приветствовать открытие в журнале специальной рубрики «Диссертации», в которой дается нелицеприятная оценка работ, выносимых на защиту в качестве докторских или кандидатских диссертаций. Усилия журнала в этом направлении ни в коем случае не должны ослабевать.

В прошлые годы одним из надежных каналов связи журнала с читательской аудиторией были читательские конференции, которые проводились в самых различных регионах Советского Союза. Конференции вызывали широкий общественный резонанс, обзоры о них систематически публиковались в журнале. В последние годы, по-видимому, вследствие трудностей организационного и финансового порядка они не проводятся. А жаль! Конференции с участием членов редколлегии, в том числе и руководивших журналом, поднимали авторитет журнала, способствовали притоку новых подписчиков и читателей.

Выше уже отмечалось, сколь благотворно на положении дел в юридической науке, в области преподавания, в практике государственно-правового строительства сказывались проводимые в журнале широкие дискуссии. Эту практику необходимо возродить. В качестве одной из возможных тем дискуссий хотелось бы предложить проблему соотношения права и законодательства. На первый взгляд, она носит сугубо отвлеченный характер. На самом же деле мы сталкиваемся с ней на каждом шагу – и при принятии ответственных, а то и судьбоносных решений, и в ходе преподавания юридических и смежных дисциплин, и в процессе правотворческой и правоприменительной деятельности.

Как часто в оправдание того, что то или иное решение находится за пределами закона, слышишь ссылки: это «политическое решение». Тем самым хотят подчеркнуть особую значимость принятого решения, его знаковый характер. Однако сколько-нибудь грамотному юристу, который еще не забыл того, чему его учили на студенческой скамье, должно быть понятно, что так называемое политическое решение тем более должно находиться в рамках правового поля. В противном же случае оно ни к чему, кроме дискредитации власти, не ведет, а в конечном счете и само терпит фиаско.

И уж совсем неуместны «рекомендации» не обращаться за разрешением возникшего спора в суд потому, дескать, что это может повлечь для гражданина или должностного лица, не согласного с мнением начальства, неблагоприятные последствия. Подобные предостережения, особенно когда они исходят от чиновника достаточно высокого ранга, совершенно недопустимы.

Противопоставление права и закона крайне опасно и зачастую ведет в жизни народов и государств к тягчайшим последствиям, расхлебывать которые приходится не одному поколению.

Достаточно напомнить расстрел из танков законно избранного парламента, который произошел в России в 1993 г., или происходящие на наших глазах «зеленые», «оранжевые» и прочие так называемые революции в сопредельных государствах, которые на словах проводятся во имя высших принципов права и справедливости, а на деле инспирируются и финансируются извне и вконец расшатывают устои власти. Подход к праву как особой субстанции высшего порядка, отличной от законодательства, чреват негативными последствиями и в области преподавания. Вместо того, чтобы прививать студентам трепетное отношение к закону, их зачастую учат тому, что законом можно пренебречь во имя высших принципов права, которые адептам этих худосочных построений только и ведомы.

Нельзя ставить под сомнение, что действующий закон можно, а иногда и нужно критиковать, добиваясь его отмены или изменения в установленном конституционном порядке. Но ни в коем случае нельзя наши представления о праве, которые относятся к сфере правосознания, какими бы благими намерениями они ни подпитывались, выдавать за уже действующий закон. Это крайне опасно и чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Хотелось бы поддержать в этом отношении саратовского ученого, профессора М. И. Байтина, который последовательно выступает против широкого правопонимания и так называемой коммуникативной концепции права4.

По всем этим вопросам было бы полезно развернуть на страницах журнала широкую научную дискуссию, начало которой уже положено. Для этого существуют тем большие основания, поскольку в составе кафедры теории и истории государства и права СПбГУ имеются как сторонники, так и противники коммуникативной концепции права. Разумеется, круг участников дискуссии не должен ограничиваться региональными рамками.

В разгар перестройки к руководству журнала пришли представители следующих за нами поколений. B. C. Прохорова, который на посту главного редактора достойно продолжил дело М. Д. Шаргородского и Н. С. Алексеева и работать под началом которого было легко и радостно, сменил И. Ю. Козлихин. А он в свою очередь через несколько лет передал бразды правления Е. Б. Хохлову. Все эти годы надежной опорой шефов был нынешний зам. главного редактора А. В. Ильин, эрудиции которого каждый из нас может позавидовать. Что можно сказать о наших преемниках?

Руководство журналом они взвалили на себя в крайне непростое время. В разы сократилось число подписчиков, финансирование журнала из централизованных источников прекратилось, заново пришлось создавать редакцию журнала. Если бы не помощь юридического факультета СПбГУ, журналу пришлось бы совсем плохо. Однако благодаря достигнутому взаимопониманию журнал выстоял и постепенно набирает обороты, завоевывая былое признание. Все это руководству журнала может быть поставлено в актив.

Конечно, нельзя сбрасывать со счетов, что мы представляем разные поколения – довоенное и послевоенное. Многое и мне, и моим погодкам, число которых катастрофически убывает, видится иначе, нежели тем, кто заступил на наше место. Но таков закон природы. Вспоминаешь Ф. И. Тютчева, который предостерегал «от чувства затаенной злости на обновляющийся мир».

Хочется верить, что при всех различиях нас роднит преданность науке, бескорыстное, без какой бы то ни было предвзятости служение общему делу, чистота помыслов, взыскательная любовь к нашей многострадальной Родине. Вот та платформа, на которой наши усилия могут быть объединены, в том числе и на пути придания журналу «Правоведение» еще более высокого уровня. Если наш многолетний опыт по руководству журналом нынешними капитанами будет востребован, то это вызовет только чувство удовлетворения.