Кратолюция. 1.0.1. Кассумкратия

<…>

В полете транзитом до концентратора «Олок» катер «Кайра^[WEU]» (Борт 700) чуть не столкнулся на 1300 км/ч с УСГФ (универсальное судно газодобывающего флота) «Чистики^[ER-EAU]» (Борт 081) с газодобывающей платформы «56-12»… Никто и не подал писка паники… Но кратковременный взрыв адреналина вырвал Дмитрия из цепких лап ненавистного безмолвия, и он искал, во что бы вцепиться вокруг…

И ему на глаза бросилась малышка между отцом и матерью. Малышка суетилась в крохотном розовом, усеянном инструментальными царапинами скафандре, не очень изящном, но неотразимо крепком и надежном – в рукоделии отца в красно-зеленом скафандре. На дальних юпитерианских колониях с космосом за переборкой культ шить одежку для младенцев отошел от иголок матерей к грубым отверткам и тюбикам мужчин.

Дмитрий не мог оторваться в умилении… Девочка протирала сухой тряпочкой сиденьице сначала справа от матери, а потом слева от отца… И делала это усердно… Родители сидели накрепко молча, ни капли реакции, хотя Дмитрий и со встроенными усилителями смог расслышать их перемолвку: «Кассумкратка подрастает».

Нурлан же, в комплектации скафандра которого тоже были щупальца улавливать незащищенные разговоры, аккуратным жестом пригласил Дмитрия к себе в другой конец «салона»:

– Дмитрий. Ты. Как тебе сказать… Не любуйся так… Это неприлично.

– Разъясни чужаку. Не вижу греха в своем любовании ангельской жизнью.

– Да нет. Ты только не обижайся. Но лишнее внимание усиливает скорбь… Легче выносима та утрата, которая не умножается состраданием и сочувствием вокруг… Горечь утраты быстро растет от лучей внимания… И траур тем дольше, чем дольше его подпитка общиной… Но тут не община…

Дмитрий решил, что СВСник свихнулся:

– Нурлан… Да что не так? Что у тебя в душе страдает? У вас чума? Почему мне нельзя на эту идиллию смотреть…

– Никакой чумы… Но про идиллию ты сказал в точку. Галактические и солнечные лучи позволили у Юпитера создать счастливое общество. Высокая смертность избавила нас от демографической политики. Рожай не хочу, не рожай, раз хочу. Все равно много бесплодных, много дохнет. Средний возраст выживающих – 35 – 40 лет. Но много нас умирает, и много умирает детей… И вот убитые горем родители… Вот мужчина и женщина только приподнимут голову, а их подстерегают сотни сострадающих пар глаз? Это придавливающее сочувствие, оно не дает вырваться из горечи. Вокруг должен быть только поток движения, целеустремленности, несмотря ни на что. И он должен увлечь из трагедии терзаемых страданием близких… Иначе мы тут замерзнем в страдании по углам и каютам.

Дмитрий уловил и, подняв руку, продолжил сам:

– Поэтому бестактно было мне смотреть на эту семью. Мое внимание могло заставить их отвлечься от того недолгого райского душевного состояния, в котором им повезло пребывать. А в кассумкратских реалиях мое умиление могло вызвать в них реалию, что само их состояние – не совсем обычное и явно не привычное на концентраторах у Юпитера.

Нурлан кивнул и неторопливо отвернулся. За иллюминатором у пилотов во всем великолепии скупо мерцало белыми и красными маячками пристанище кассумкратов «Олок», пылились с тусклыми огоньками все 20 скученных (в сравнении с «Ярангой») сотовых станций, вокруг которых, словно гирлянды, вращались, оставляя разноцветные шлейфы, всякие разнофигуристые суда ЭПТ «Айсджамп».

Но лобовое стекло гостя из Евраса не было обращено ко второй исторически группе колоний у Юпитера. Поэтому Нурлан, запинаясь, решил разрядить обстановку:

– А знаешь, в чем еще преимущество высокой смертности?

– Нет.

– Можно смело рожать ораву детей – и всех прокормишь, и насмотришься на все вариации себя и твоей избранницы! – с плохо скрываемой обреченностью и ужасом за тоном радости «воодушевил» Нурлан.

– Ну, да. Это важно, – с болью в сердце и горько прошептал Дмитрий.

ГЛАВА 9. ПЛАМЯ ВООБРАЖЕНИЯ⁹

<…>

На «Олок» как-то так случилось, что Дмитрий пожалел, что не продают сувениры: шутка ли, но на самих переборках сотовых станций не было эмблем ЭПТ «Айсджамп». Немудрено – им суждено было стать рудиментарными с самого своего появления. На скафандре Нурлана они были, но катастрофически выцветшие. Выцветшими остались и на плечах других бравых СВСников, а единственная мало-мальски нетронутая эмблема была нанесена на переборку в кают-кабинете Комиссионера, со слов Велслава.

У Дмитрия это формировало поначалу ложное стереотипное впечатление о том, что священная и защитная публичность на ЭПТ «Айсджамп» гаснет… Невнимание к собственной символике – это верный красный признак угасания могущества и алого распада, черного поглощения алчными соседями. Из-за этих мыслей евразийцу поначалу было сердечно жаль кассумкратов. Просто жаль – не из-за всяких Люмартанских Предсигнальных Согласий.

Но жаль скороспелость выводов терракрата. Ему было невдомек, что «выцветший» означает «отвержение». Кассумкраты не рисовали эмблему, «рисунок» был привнесен на сотовые станции, но так и не прижился, так и не притянул могучих исторических и генезисных ассоциаций, как трисоюз Евраса. Трисоюз ведь и олицетворял генезис, как на связи трех величайших мегаполисов Евразии наращивалась мощь субъектов, присягнувших евразийскому пути интеграции и развития. Трисоюз ведь и запечатал собой историю, то самое влияние общемировой тенденции перезагрузки государств вокруг мегаполисов на пространствах Евразии.

А эмблема ЭПТ «Айсджамп» ничего не могла не олицетворить, не запечатать. Ее символика будто бы указывала кассумкратам их «место»… А кассумкраты почти сразу вырвались по кругу – за рамки своего приданного уголка – и оставили на заднем дворе всю эту проклятую символику.

<…>

Стволы культуры ЭПТ «Айсджамп» произрастали большей частью из культуры времени. У кассумкратов господствовал феномен социального времени «без выходных, без праздников, без отгулов» с безукоризненным логическим доказательством – «Вселенная не знает простоя». Социальное время юпитерианских колоний с физическим временем не шибко-то сочеталось: это очень занятая и загруженная терракратия дробит в пространстве глыбы времени, раскидывая его и создавая феномен ожидания. У пятой же планеты не так.

Круглосуточный круговорот…

Рай? Рай.

Только рай не знает времени.

Во всем прочем жесткая сегментация. Каждый сам себе культура. А культура самовыражения истиннее некуда. Кассумкрат чем хочет, тем и занимается, зная, что особо не подзаработает на творчестве.

Разведчику по визе сотрудника СВС.[Центр] разблокировали доступ и к кинофильмам местного розлива, к незримым террабайтам несжатого видео… Восемьдесят два их процента сняты, смонтированы и озвучены в едином угарном порыве два года назад, в добром 2319м. Некоммерческое кино (притом классического формата, а не «кивиры») создавалось чаще скромными группами, массовка подбиралась на кастингах шаблонов в UD-редакторах.

Спектр затрагиваемых тем, подоплек трагедий и комедий не угадать было проблемным. Любовь в открытом космосе; поиск «золотой реакции», годной для превращения всего во все; причуды терракратии и высмеивание ее жадности; гонки на «окультуривание» терракратией и кассумкратией инопланетных существ андроидного типа; карикатуры «навязывания кратии»; звездные баталии будущего меж Галактикой, стонущей под Терракратией, и Галактикой, псалмы воспевающей Кассумкратии. В каждом произведении угадывалась философия кассумкратии, сочившаяся сквозь фразы «нет твердой почвы под ногами», «нет поступи на небесные тела с ядрами».

Рейтинги просмотров были с погрешностью в тысячные равны… Худого произведения энтузиасты не смогли извергнуть. Но параноидальный успех, выразившийся в «приоритете» просмотра, стал уделом только трех картин – «Распад», «Соцлен» и «Печенье».

Сюжет «Распада» вертелся вокруг мифологемы разрушения земного ядра. От незримых цепей и гирь силы притяжения не остается и воспоминания, родина homo terrakratos разлетается на сотни тысяч осколков… Выжившие терракраты, в основной массе возвращавшиеся из межзвездных космических странствий, невольно присягают идеалам сверхъответственности и вседеятельности кассумкратии, обустраиваясь на свежих астероидах… Через сорок лет, после выветривания терракратского смрада из бывшего гнезда, герои кассумкратии в мобильных доспехах «Type 2:/1/2» прорываются сквозь строи технических артефактов последних терракратов и запускают по вектору к ядрам Венеры и Марса буровые торпеды… Разумеется, лики, имена, черты юношей и девушек, сложивших свои головы в этой операции, остаются неизвестными и невидимыми для зрителя. Кассумкраты довершают планетоцид в Солнечной Системе, возводят сетевые межпланетные станции, каждая сота в которых удерживает гравитационной связью на расстоянии другую в своей связке, и разлетаются по Млечному Пути. В финале картины последний терракрат, стоя на разрушенном аванпосту в облаке Оорта, израненый, в скафандре с угасающими индикаторами, на костыле, в исцарапанном шлеме глядит обреченно вслед последнего побега покидающей его социальной жизни.

Тех, кого воротило от боевиков, тянуло к «Соцлену», сценарий коего сгущал собой реально имевшие место истории о лицах, чье пребывание в озере кассумкратии вызывало не приступы социальной фасилитации, а приступы социальной лености. Это фильм об отморозках, своей хитростью и чарующими речами прибиравших к рукам волю кассумкратов, послушно вкручивавшихся винтиками в стремление соцленов «помыкать». Соцлены пытались манипулировать общественным сознанием, укреплять личную власть, программировать дронов на личное охранение, не впрягаться в непрерывную работу кассумкратии на самовыживание, занимать лучшие, с их точки зрения, жилые модули всеми правдами и неправдами… Конец их был печален… Сетевые советы и СВС не дремали, вычисляли их и ссылали на «Большие Земли» на баржах… В финале наиболее изворотливого из них убивают его же «духовные рабы», осознавшие горе своего положения и смывшие с себя позор чужой кровью.

Фильм «Печенье» (рабочее название «Песочный замок») воплощал собой кошмары кассумкратов, вызванные их борьбой за выживание в далеко не передовых по конструкции сотах ЭПТ «Айсджамп»… Это история любви, хотя типичные жанру лица влюбленных остаются нам неизвестны. Даже не так – индивидуализирующие черты их остаются за рамками восприятия, даже имена вечно маскируются под звук «пролетающего судна», «вопля», иной помехи. Они стремятся жить друг с другом… Занимают пустующее помещение где-то на «Яяна»… Но случается катастрофа… Они в этот момент находились на соседних баржах… Они отчаянно бегут друг к другу к стыковочному узлу, но автоматика изолирует их… Серия взрывов, детонация ракет «Ра», гравитационные дуги разбивают их связи… Его баржа летит на предельном ускорении в атмосферу Юпитера, ее – отбрасывается со скоростью преодоления гравитации Юпитера куда-то в открытый космос…

Фильмы смотрелись в пищепоглотительные перерывы, в дни хвори или в предсонные часы, чтоб спровоцировать диковинные сновидения.

Но ни один фильм не длился больше часа. На Земле это тенденция стремительности постинформационной жизни, а у Юпитера? Скорее, на ЭПТ «Айсджамп» эта тенденция не давала забываться, что колония может сгинуть: только нырнул в сказку, а тебя уже багром тащут назад. Может, поэтому на концентраторах «Яранга», «Олок», «Яяна», «Тыв» и не прописался феномен сериала…

Да много чего не смогло даже зацепиться за борты барж на ЭПТ «Айсджамп». Например, и религия. Религии у кассумкратов и в помине не было. Дмитрий чуть вслух не выпалил: «Не из-за того ли, что заповедные как нельзя ближе к божествам». Но один из «пойманных» на ходу адептов переубедил ЕСБшника, сам того не прознав: «Нам тут и поклоняться нечему – поклоняться непознанному нерукотворному надо, а тут только Юпитер, проплытый нами вдоль и поперек». И это парадоксально.

Парадоксально то, что религия не закрепилась, а сказки для детей, пропитанные идеологией отвращения к терракратии, прям набухли, подобно самовлюбленной гордости от царапины. Сочинения закладывались с посылом, словно с миной, что надо держаться космоса, ибо влияние человека вредно, и сама его поступь на планеты и планетоиды приводит к кошмарным последствиям. Об этом в частности гласил «Шаг», топорное, но от этого доходчивое фольклорное исчадие, над которым годно только обезуметь, чтобы не поймать смысл:

«– Скажи, а вот мы есть?

– Есть, конечно, Аалааана. К чему такие вопросы от недоросля?

– Да, просто наш наставник по умосозерцанию на сегодняшнем учении изъяснил, что мы, возможно, не существуем…

– Как? В сознании иных существ, которых наши горе-ученые открывают 59й год и которых доказательства существования приходят от голубой звезды на фоне Златого гиганта?

– Нет, вообще не в этом!

– Конкретнее! Скоро работы, мне надо сосредотачиваться!

– В бытии!

– Не занимай свой мозг метаестественной ерундой! Наша великая цивилизация на этой твердоносной Вселенной единственна и неповторима! Мы пережили падение колоссов от изменения атмосферы, утрату синевы жидкой материи и кризис начала эры красного сияния! Неужели ты полагаешь, что наши цивилизация не есть? Могущество – вот, что определяет нашу реальность. Мы своим могуществом и величием можем порождать новое и менять окружающее – мы были, есть и будем! И ничто нас не повергнет в небытие.

– А вот у меня предчувствие, мне снился сон…

– Фантазия и фантастика, которыми ты наусваивалась, к добру в мышлении не приводят. Все, пора на переработку этого губительного подземного огневида.

Тропки в каменных глыбах, красное сияние вокруг, прозрачные метаформы одновидовых существ, видимые в специальном зеленом спектре их зрения. Девственная архитектура Марса разбавлялась продуктами индивидуальной деятельности упомянутых существ. Обсерватории и мега-линзы сканировали и исследовали окружающую воздухосферу в поиске иных форм жизни. Интеллигенция расы умосозерцала в поисках чего-то того, что точно не раскрыли еще древние… В глубоких подземельях изучали некий слуховой аппарат колосса в виде легендарной рак’ушки, размер которого равен одной пятой размера города-цивилизации, Родины Аалааана.

Неожиданно небо начало темнеть, неизвестная ребристая субстанция с металлическим блеском стремительно опускалась на город… Поднялся сильный ветер, не привычные к колебаниям жизненные формы начали бесконтрольно сжиматься и расширяться. Но тренированные силы насильственного изменения окружающей среды по тревоге единым строем вылетели отражать небесную угрозу, однако струи воды, быстрозапущенные железные камни и проклятия служителей культа не приносили эффекта… Аалааана воскликнула: «У меня же было предчувствие!!!»…

Неожиданно субстанция похоронила собою цивилизацию прозрачных метаформ…

На Марс впервые ступил человек…».

ГЛАВА 10. ПРАВА НЕТ¹⁰

<…>

Утомительно дался сорокаминутный перелет к концентратору «Олок»…

Пилот «Элгара» не очень спешил на пути к станции «Олок-55», украшенной характерными повреждениями от разорвавшейся вблизи декадой ранее беспилотной метеошлюпки «Полярная сова^[GR]» со стершимся бортовым номером. Трагедия… В свободном обществе СВС не взял на себя ношу централизованного регулирования «внутризаповедного» космического движения. Поэтому не были особой редкостью расхождения космических ботов в последние минутки и взаимоокатывания ударными волнами. Кто-то мчался сломя голову, кто-то боязливо избегал разгона.

На шлюзе «Восход», полном спешки, Нурлан предусмотрительно подстегнул и почти застывшего от безделья и молчания евразийца:

– Вылазай, гость дорогой. Прилетели. Не задерживаться.

Нурлан и дальше торопил последнего пассажира… Дмитрий почти что вылетел. И с таким чувством, будто проснулся и выскочил из остывшей бани. «Полярная сова^[GR]» просигналила фонарями и задним ходом вылетела из шлюза.

– Вроде что-то новенькое.

Пред очами Дмитрия предстал ангар с редкими типовыми пассажирскими катерами «Кайра^[WEU]-Vr.2», без бортовой гравитации и кресел. Вентиляция, дезинфекционные камеры, души с ароматизаторами для прилетевших работали на 300% («трижды круглосуточно»), поэтому потные запахи при открытом шлеме в нос особо не били.

Но по выходу в соты через шлюз опять та же картина… Опять поименованные, прошитые маркерами, но только люди! Накопилось у Димитрия, да и посетовал он, озираясь с ноткой неудовольствия:

– Как-то у вас тут неживенько в колониях… Каждый организм на счету. Вот я родился и вырос на Рязанщине. Программа предельного вкрапления природы в архитектурные леса городов пошла на ура… Раньше кошки да собаки, может быть, и лисички-разбойники… Сейчас прямо города леших и русалок – столько живности, что многие аж не рады. А тут… Хоть бы что-то себе моську лапкой протирало.

Той же третьей минутой седьмого нечто маленькое пронеслось мимо, до смерти напугав бывалого вояку, дрожащего от мелочей, хоть склизких, хоть пушистых. А тут шустрое и молочного цвета, аки медицинские дроны – те еще бесчувственные надсмотрщики, снующие туда-сюда.

– Гребаный хе… Хе…! Хемингуэй, – имя было произнесено очень умиротворенно.

– Остынь, не ругайся, в олок-сотах агрессивные вопли не годятся.

– Что это было? Ваше биологическое оружие?

– Нет, енот.

– Енот?

– Да, четыре буквы. Первая гласная. Четвертая согласная. Конечно, с окрасом каждый кассумкрат поэкспериментировал – теперь они отбеленные. Их так искать проще, да безбольные лазерные клеймо впечатывать. Гены подкорректировали, чтоб даже не задумывались огрызаться на своих благодетелей.

– Можно?

– Можно.

– Зачем?

– Еноты – существа вороватые. Они тащат все мелкое и все, что плохо лежит. Если на кассумкратских колониях произойдет экстремальная разгерметизация… А она произойдет! То с воронками и воздушными потоками к вакууму, мелкие вещи прошьют насквозь скафандры. Кому-то и в глаз заедут, где-то пробьют фильтры на скорости. А так енотики стимулируют держать все вещи впоряде. Посему даже безалаберные от наследства папы с мамой и малоответственные до общества этакие полукассумкраты ответственнее к бардаку относятся. Сплочению общества из индивидуалистов внешние раздражители нужны как иголки ежу. «Они», тобишь раздражители, были заложены еще во времена первых модульных стыковок.

– А с енотов особо буйные «человеки» не пробовали шкуры спускать. Я, может, интонацией не показал, но это вопрос.

– Бывало такое. Но многие случаи так и остались нераскрытыми. У нас нет как таковой полиции, следственных органов. А одну девушку, помню, поймали, – сотрудник СВС рефлексорно потянулся чесать подбородок, но вмазал в шлем и одернулся. – По-моему ей бойкот на три месяца объявили.

– И? Только енотики?

– Ну, да. Белочек тут разводили. Но смертность у них тут нереальная… Они те еще непоседы и должны были, по задумке отцов и матерей кассумкратии, воспитывать экологическую ответственность. Предки каждого кассумкрата, пробовавшие держать их в неволе квартир далеких земных многоэтажек, конечно, были в курсе, что эти активные существа могут на молниеносных скоростях напороться на острые вещи, смертельные преграды… А на баржах только и успевали, что оперировать несчастных или облегчать укольчиком страдания. Каждый апостол кассумкратии в чем-то и ошибался, – обреченно опустил голову собеседник, в чьих глазах промелькнуло легкое самодовольство.

Потом были разговоры и про эпизоды раздражительного разведения прочей живности.

Обезьяны, например, здорово в бешенстве громили коммуникации и нападали на скафандроносцев…

Апостолы-кассумкраты, конечно, и свинью умудрились подбросить тоже – расплодив еще в начале пути на станции бактерии-ферроеды и бактерии-пластокусы. Может быть, намерения были и впрямь благие, но вычищать и выскребать их колонии было сущей морокой. Зато как микробиологии локальной поспособствовало! Все спецами слыли.

Пробовали и с сорняками… Но, вопреки буйным идеям фантастов, что-то не задалось… Плохо они прорастали. Одного прохода «косарей» хватило, чтоб избавиться от них навсегда. А развивать сорняк как внешний раздражитель, за коим еще надо ухаживать! Ну, это нонсенс.

В хронологическом счете, разговор был подытожен фразой, что если еноты рано или поздно завалятся, из неприкосновенных ДНК-хранилищ кого другого приведут к жизни.

<…>

Червячка заморить подошло время: в последний десяток часов только странаут гулял по тракту. Как и выяснилось, общепитом и не пахло. Распределительная система продовольствия (славься, сервер) работала на ура, но на иноземцев расчета не было. К счастью, спутник из СВС не страдал прожорливостью и отвесил с барского плеча две консервы с субстанцией со вкусом банана и манго. При перекусе разговор плавно перетек в плоскость права, борьбы с преступностью и социального обеспечения. Димитрий вопросил:

– А ты местный?

– Да, но я полутерракрат, поскольку уже 5 лет служу в когорте Комиссионера. Мне не чужды идеи институциализации власти, – сотрудник СВС улыбнулся. – Но прелюдно никогда не признаюсь. У меня потребность служить… Хоть какие-то очертания руководства, на которое можно положиться, в тумане высот, меня вдохновляют и укрепляют в помыслах.

– Эээ… А мне казалось, что с годами с земно-властным прошлым и «государственным институтом» как его священным крестом покончено тут раз и навсегда.

– Ты ошибаешься. Высвободись из плена стереотипа. Каждый кассумкрат не клянет подобно амебе из толпы прошлое и не отказывается от него. Не гневается каждый кассумкрат на терракратское прошлое. У Юпитера принято рассуждать иначе. Взять то же «государство». Государство выродилось в «конституировщика» прав и свобод. В любом случае – «установил и спасибо». А «дальше сами». Каждый кассумкрат считает, что оно было неизбежно с теми людьми и земной окружающей средой. Но это не спасает каждого кассумкрата от неизбежностей на гинивах. Поэтому ничего греховного к тому, чтобы достать из сундучка одну из старых отверток из набора, я бы не находил.

Дмитрий задумался:

– И много вас таких? Порченных… – грубая, но шутка.

– Ровно те, кто в СВС. Но в СВС даже недобор. При прочих условиях, если б СВСники сильно противопоставляли себя местному мирку, нас бы размазали по каютам. Но мы ведем себя тихо. Свои убеждения не навязываем: каждый кассумкрат все понимает, что не все рожденные от кассумкратов впитывают с молоком матери эти идеи и образ жизни. Поэтому нас никто не трогает. Даже косых взглядов каждый кассумкрат СВС не ловит на себе.

Димитрию припомнились реформы правоохранительной системы в Еврасе, и он спросил:

– Мы уже 6 часов нарезаем круги по Кванчкону, а где полиция, дроны правопорядка, хоть что-нибудь обреченное зачищать от гадости ваш хрупкий мир?

– Их нет.

– А преступлений у вас нет?

– Преступление – продукт государства, нарушение табу – продукт догосударственного общества. А исчадие кассумкратии – это гневные для человеческой природы и жизнедеятельности действия и бездействия, будь то половое насилие, смерточинение, подрыв коммуникаций.

Дмитрий в этот момент подумал: «Преступность – то, что неугодно кассумкратии. Хм. Нескромная и топорная переработка…».

– Каждый кассумкрат на баржах активный. И мафию образовать не успеешь, а большей частью, и совершить злодеяние. Даже бывалому в охранении, такому как ты, лучше не знать участь застигнутого при разбое. Все на виду. Плотность заселенки-то высокая.

– То есть централизованных институтов расследования у вас нет?

– Нет.

– И с изворотливыми маньяками генных подрывов в ваших праведных рядах тоже будете нахлестами разбушевавшегося народа бороться?

– Да.

– Допустим. Но зайду с другого фланга, – сказал евразийский телохранитель. – Воробьи могут заклевать собрата, не поделившегося чириканьем об обнаруженном пищевом кладе. А как у вас разбираются с такими выпаденцами? С теми, что по духу с вами в одно русло не вливаются. Я сейчас не про маньяков.

– Хм… Хех… Ну… Как тебе сказать… Таких прям отъявленных случаев именно последние годы не было. А так проблемы ликвидируются силами СВС и тайным присутствием сетевых советов.

– А есть гарантии, что люди не прибегнут к варварским методам расправы?

– Нет. В любом случае пассивышей не будет в этом деле, – собеседник чего-то призадумался, а потом будто бы лампочка загорелась над его челом. – А ведь отсутствие институтов полиции нам только на руку играет.

Вопросительный взгляд Димитрия.

– А я объясню. В кассумкратии же не воспелся феномен доносительства. Общество каждого кассумкрата первые 15 лет реформаций балансировало на грани с тоталитарными, моноидеологическими и теократическими социумами. Поэтому отсутствие институтов доносительства позволило избежать кассумкратии скатывания к сталинизму, кимчеризму, инвад-демократизму и прочим авторитарным системам, укрывающимся за ширмой власти всех людей. В кассумкратии каждого кассумкрата есть неизлечимая проблема латентных терракратов. В свое время звучал ор образовать подразделение для их выслеживания с уничтожением либо депортацией. Но голос разума возымел верх. Нельзя вечно делать вид, что ты чему-то привержен. Рано или поздно веришь этому. Это как с полоненными народами. Исторический факт, что многие переходили в новую веру завоевателей с расчетом потом из нее выйти. Но условия и длительность пребывания надиктовали другие условия.

– А судей почему у вас нет?

– Где ты видел, чтобы одна личность считала безапелляционно другую гораздо круче настолько, чтобы вручать ему безотзывный или слабоотзывный скипетр судейства? Каждому кассумкрату не нужен человек, на которого каждый кассумкрат бы сваливал ответственность. Кассумкратия каждого кассумкрата сама годна решать судьбы.

– Слушай, а я даже загорелся желанием покопаться в ваших законодательных сводах. Не перекинешь?

Ответ ошарашил телохранителя порядочно:

– В кассумкратии права как такового нет. Вернее, кхм, эээ, ну… На Земле бы его гордо кликали естественным правом… Более въедливые прозвали бы его, скорее, правом объявлений или правом «решили здесь, сейчас и для сейчас». Реально из них только объявления как выброс позитивного права и раздают какие-то препоны, какие-то кордоны свободному духу. Но регуляторы кассумкратии не годны прятаться за вывеской «право». Его нет в кассумкратии. А знаешь почему? Знаешь, что такое право? Древнейший способ свалить и спихнуть ответственность. А начиная с развития древних сетей Интернета, этот способ принял повальный характер: все участники виртуального рынка, который ныне доминирует, с дотошностью детализировали максим условий отказа от всевозможных ответственностей. А на баржах попробуй устроить диспут о «подведомственностях», о том, на кого свалить… Да колония развалится. Знаешь, что такое развитое право? Это система неожиданной ответственности. Где она тебя подстерегать будет, совершенно неясно. Откуда вот ты знаешь, какое слово или какое действие в помощь другу будет расценено как подножка под судимость? Развитое право только парализует развитие умного человеческого общества. Да колония развалится.

У Дмитрия от аудированного мозг немного начинал закипать, по терракратской привычке он даже вызвал мозговым импульсом очки с интерфейсом из-за ушей… Но стекло было прозрачным и не наполненным радостью информационного рая. «Нет связи». Поэтому опытному бойцу Евраса пришлось выражать интеллектуальное возмущение без ярких примеров:

– Погоди, – здесь он выдержал четыре секунды перед следующим словом. – Погоди. Ты мне сейчас напоминаешь типичного евразийского молодого студента, который в первом своем опыте выступления думает, что громкими и помпезными высказываниями, непримиримыми отрицаниями он даст класс. За твоей внешне стройной системы разноса в пух и прах права скрывается ваше откровенное нежелание признавать, что вы им пользуетесь.

Тут уже кассумкрат СВС сосредоточенно взглянул на Дмитрия, призывая его безмолвно довершить обвинение.

– У вас же тут «право». И у него есть проявление – ваши чудные объявления. Чем они отличны от прибитых к бревнам покосившихся избушек ордонансов и грамот? Кто-то провозглашает здесь свою волю и вроде как дает ее на ознакомление другим, а вы в свою очередь не переступаете через границу воли. Разве вам ее не указывают? Лотократия, а не кассумкратия. Демократическая власть всех и вся.

– Дмитрий. Евразиец, назову тебя так, ты мой уважаемый. И это я сказал по-кассумкратски прямо. Без лести и лицемерия. Объявление не может быть чьей-то волей.

– Вот ты и разбил суеверие, что все земляне для вас одно лицо.

СВСник Нурлан пропустил это мимо ушей:

– Объявление – это предупреждение, а не общеобязательное предписание или адресное предписание конкретным субъектам. Его восприятие либо критическое, либо понимающее. Вот взять «Тыв». Самый молодой сотовый концентратор. Особенно грешит и количеством вывешиваемых объявлений, и числом отвергнутых. В случае полнейшего несогласия с объявлением, которое ты уничтожил до уровня средневекового ордонанса и эгоистичной грамоты, достигается компромисс. И внешний третейский судья никогда не требовался. А раз нет судьи, разве есть право? Там, где право – там и судья. Парируешь?

– Несомненно.

Окликнувший дуумвират случайный кассумкрат вежливо попросил отодвинуться Нурлана и Дмитрия. Невысокий мужчина в потертом желто-берилловым скафандре с нетипично большим обвесом из цилиндрических мятых баллонов с дыхательной смесью, бережно открутил гайки с квадратной пластины и за ней открутил предохранитель, подплавленный у основания, заменив его на новый шестигранный, очевидно самодельный, потому что так «кустарно» в терракратских вотчинах давно на космические агрегаты детали не изготавливают. Дмитрий и Нурлан вежливо затихли, наблюдая за пыхтением умельца. Тот в итоге побежал дальше. Наверное, в сторону шлюза «Антарктика». А Дмитрий встряхнул голову и продолжил:

– Тогда у вас неписанное право обычая. Если вы его отказываетесь называть естественным правом, то суть не меняется. У вас искусственно созданная среда неписанного начального права, воспринимаемого по умолчанию как социальная справедливость.

– Хм-хм. Дмитрий. У тебя удивительная бескомпромиссность, но типичная для землян-терракратов. Естественное право, если оно и мелькало в эволюции неандертальцев, кроманьонцев и других людей, имеет строго два источника. Бог и первичное состояние хаоса. Ядро кассумкратского поселения сложено переселенцами с Марса, где уже бушевала терракратия во всей ее красе. И мы не Теоборния, поэтому божественные связи нашим регулирующим механизмам претят.

– Откуда ж такие познания?

– СВС. Школа Курана. Да и кассумкратия каждого кассумкрата не брезгует удерживать в головах гуманитарные информационные потоки с Земли, Марса и Луны.