Майское безумие

На работе он уже вполне освоился, а к концу первой трудовой недели стал «своим парнем» в коллективе. Оплата тоже была понедельной, и в воскресенье Славе вручили конверт с его первой зарплатой. На душе сразу стало как-то легко и покойно. Даже гордость пробудилась. А что? Не зазорно! Сам же заработал. Впереди ждала неделя отдыха и абсолютно свободных вечеров. Первым же желанием было отоспаться, как следует отоспаться. А потом – подготовка к летней сессии, проведение генеральной уборки в квартире и приготовление полноценного обеда. Ранее на это не хватало времени, да и сил тоже. Нет, лекции он не пропускал, но и в конспекты не вникал. Так, писал лишь на «автомате».

С Борисом они встречались только в стенах института. Орешкин не заводил разговор о Стелле, и Борис тактично обходил эту тему. А вот думы о девушке Славу не покидали, регулярно навещали, внося дискомфорт и непонятную тревогу. И вот теперь народилась проблема:

– Завтра понедельник, вечер выпадает свободным, настойчиво требующим заполнения пустоты. Что делать? Как подойти к Борису и навязать свою компанию? Это надо перебрать наглости, чтобы тупо паровозом полететь вперед. Да, как-то я об этом раньше не подумал. Придется Борьку вызвать на откровенный разговор. В конце концов, мы мужики и друзья по жизни. И нюни распускать нам как-то не к лицу. – Так он успокаивал сам себя.

Загнал машину в гараж, проверил, все ли в порядке, и уже было собирался отправиться домой, срезая дорогу, через пустыри с зарослями репейника и глухой крапивы, как услышал женский вскрик о помощи. Он доносился с восточной стороны, оттуда, где заканчивался гаражный кооператив, и начиналась строительная площадка. Без раздумий Слава бросился на крик. Футляр с гитарой больно бил по ноге, но он не обращал на это никакого внимания.

Вот и гаражи закончились, и Орех выскочил на площадку, предназначенную для будущего строительства. Перед ним нарисовалась отвратительная сцена: здоровый мужик прижимал к земле хрупкое девичье тело и с остервенением рвал на ней одежду. При этом он пьяно ругался и «хрюкал» от предвкушения. В следующее мгновение Слава подбежал к нему и сильным ударом ноги скинул центнер обезумевшего тела с девчонки.

– Какого хрена? – проревел мужик и повернулся глянуть на наглеца, но в тот же миг получил удар кроссовкой по лицу. Смачно хрустнул нос, брызнула кровь, и он потерял сознание, наверное, от болевого шока.

Слава повернулся к жертве этого борова. Девчонка пребывала в глубоком шоковом состоянии. Она сидела, широко раскрыв глаза, и даже не пыталась прикрыть наготу. Хотя и нечем было-то, от одежды остались лишь лоскутки. Одного взгляда хватило, чтобы понять: изверг успел-таки совершить свои грязные намерения, да еще и элементами извращения. У девчонки были искусаны шея, плечи и грудь. Кровь также сочилась из прокусанной губы. Стянув с себя куртку, Слава прикрыл девчонку и помог ей подняться на ноги, осторожно приобняв за плечи, повел в сторону гаражей.

– Ничего, ничего, девочка, сейчас я тебя отвезу в больницу, – и впервые пожалел, что так и не решился приобрести мобильный телефон. Просто раньше в этом не было большой необходимости. Он никому не звонил, по нему никто не скучал. Девчонка остановилась и посмотрела ему в глаза:

– Только не в больницу.

– Но как же? – растерялся Слава.

– Я тебя очень прошу. Не надо. Ни в больницу. Ни в милицию. Я тебя заклинаю. Пожалуйста. – Из больших карих глаз потекли огромные слезинки.

– Хорошо, хорошо, – поспешил успокоить девочку Орех. – Я отвезу тебя домой.

Он довел ее до своего гаража, выгнал «пятерку», помог сесть на заднее сиденье. Потом закрыл гараж, вернулся, сел за руль и завел двигатель:

– Где ты живешь? – спросил он, пытаясь в зеркале поймать взгляд девчонки, но она, словно маленькая мышка, забилась в уголок, пытаясь небольшой курткой прикрыться полностью.

– Не знаю, – шок, видимо, начал тихонько проходить, и теперь она не переставала плакать, беззвучно рыдать, и потому ничего внятного ответить так и не смогла.

Спасательная мысль пришла внезапно. Переключив скорость, Орешкин выехал на трассу.

 
                                     7
 

Сладкомедов Олег Иванович был депутатом городской думы. Заниматься бизнесом ему по статусу не позволялось. Однако он был теневым владельцем нескольких точек общественного питания, в том числе и элитного ресторана «Эра Водолея». Дела у него шли неплохо, и в последнее время только директор ресторана Рыбкин, он же Судак, доставлял проблемы. Слишком часто он стал срываться для удовлетворения своих похотливых желаний. Одно лишь удерживало Олега Ивановича от принятия радикальных мер. Рыбкин имел неоспоримый талант хозяйственника и организатора. Чутье на денежные дела у него было просто отменное. За короткое время он смог из простой заводской столовой сделать самый престижный, самый элитный, и самый посещаемый ресторан в городе. «Эра Водолея» не пустовала, принося хозяину приличную прибыль, растущую из месяца в месяц в геометрической прогрессии. Это не могло не радовать и позволяло расширяться, захватывать потихоньку монополию в одни руки. Вот только бы не участившиеся нервозатратные и валидольные выкрутасы Судака.

Сегодня как раз и выпала такая ночь. Молодой, но очень способный, а главное преданный до мозга костей бригадир армии Сладкомедова позвонил около часа ночи и заявил:

– Упустили Судака.

– Найти. Даю полчаса, – коротко бросил в трубку Сладкомедов.

Неприятный холодный комок образовался где-то в животе и разливал негатив по всему организму. Да, с каждым новым разом загулы директора становились трудно контролируемыми. Жестокость его росла от рецидива к рецидиву. В прошлый раз пришлось обильно умасливать начальника ОВД. Конечно, не своими руками. Но и люди – далеко не дураки. Прошло всего три недели, и вот опять. Как бы на этот раз не вышло еще хуже. Банзай позвонил уже через двадцать минут:

– Я возле вашего дома.

– Хорошо, заходи.

«Дом» – было сказано слишком скромно. Замок – вот точное определение. Скверы, бассейн, теннисный корт, гараж на десяток машин, окруженные высоким забором из красного кирпича.

Сладкомедов вышел на открытую веранду, где опустился в большое мягкое кресло. Через минуту на дорожке появился бригадир. Олег жестом пригласил подняться к нему, присесть на соседнее кресло. Символически плеснув в бокал коллекционного коньяка, он приказал:

– Рассказывай, – и устало прикрыл глаза.

– Нашли его на новостройке. Пьяного и избитого. Дело он свое успел-таки сделать, трах…. Ой, простите, Олег Иванович. Изнасиловал, короче, потому как валялся со спущенными штанами. Сам был в отключке, со сломанным носом.

– Кто его? – едва разлепив губы, поинтересовался хозяин.

– Не думаю, что это баба, жертва то есть. Потому как кругом валялись клочья разорванной одежды. Если Судак вошел в раж, то у девчонки не хватило бы сил нанести такой удар. Был кто-то третий.

– Наследил?

– Нет. Сушняк такой, земля пересохла, как асфальт. Вот крови много.

– Где он сейчас?

– Ребята повезли его в больницу. И нос надо поправить, и кровь почистить.

– Хорошо, – хотя хорошего вообще ничего не было. – Свободен. – Сладкомедов усталым жестом отпустил бригадира. Оставшись в одиночестве, он выпил коньяк, не чувствуя изысканного вкуса. – Что ж, Судак, на этот раз, кажется, ты легко отделался. Расквадрат твою гипотенузу! Но терпение мое уже переполнено. – Вздохнул и пробудил болезненное воспоминание.

Случай этот произошел, когда Олежке было двенадцать лет. Праздновали Новый год, и кто-то из взрослых поинтересовался у него на счет мечты. Мальчик серьезно ответил:

– Заработаю много денег. Куплю большого слона. Потом обошью его мехом и убью, как мамонта.

Все засмеялись, кроме дяди Сёмы. Он работал психологом и узрел в этом опасность. Долго потом он с ним говорил, промывал мозги. И после этого разговора Олег даже муху убивал с внутренним содроганием.

И вот теперь аукается. Захват монополии в городе, наверное, остается только мечтами. Одна черта всегда мешала Олегу идти к цели семимильными шагами: он был слишком мягок в отношении конкурентов. Старался всегда полюбовно решать все конфликтные вопросы, и обычно это не приносило ожидаемого результата. Он просто не мог отдать приказ на физическое устранение оппонента. Не мог, и все!

– Эх, дядя Сёма, дядя Сёма, все мечты мне ты разрушил, – вновь вздохнул Сладкомедов, стряхивая воспоминания и направляясь в дом.

 
                                      8
 

Не успел Орешкин выехать за город, как пошел первый, такой долгожданный майский дождь. Он с каждой минутой набирал силу и мощь и вскоре обратился в ливень. Слава не имел большого опыта водителя, а дорога стала мокрой, видимость резко упала, даже дворники с трудом справлялись с потоками воды. Пришлось до минимума сбросить скорость. В салоне висела гробовая тишина, Орех был весь сосредоточен на дороге, а девушка, выплакав все слезы, успокоилась, затихла. Слава привык к этому безмолвию, и потому резкий звук заставил его вздрогнуть. Он нажал на тормоза, тяжело выдохнул и обернулся. Девчонка уснула, свернувшись калачиком, подтянув острые коленки к груди, уронила при этом гитару на пол. «Замерзла», – подумал Слава и включил печку.

Спустя полтора часа он доехал до небольшой деревни, где жила его бабушка. Не совсем бабушка. Старушка была лишь двоюродной сестрой настоящей бабушки, умершей давным-давно. Своих детей и тем более внуков у нее не было, и потому Слава был ее единственным родственником. Они поддерживали самые теплые и доверительные отношения. Бабушка славилась на всю округу врачеванием народными средствами. Медицинские препараты она категорически не признавала и свято доверяла травкам и корешкам. И дефицита жаждущих людей на выздоровление у нее не было.

А вот деревню дождик лишь крылом задел, что и дало возможность Орешкину подъехать к самому крыльцу.

– Приехали, – бросил он через плечо, но ничего не услышал в ответ. Тогда он вышел из машины и открыл заднюю дверку. Девушка даже не шелохнулась. «Умерла!», – пронеслась молнией ужасная мысль, заставив сердечко учащенно затрепыхаться. Он присел и нащупал на шее девушки слабенький пульс. Девчонка прибывала в глубоком обмороке. Слава осторожно постучал в крайнее окошко избы, зная, где спит бабушка. Так же тихо приоткрылась створка окна:

– Кто там? – поинтересовалась бабушка.

– Это я.

– О, Господи, что случилось? – уже в голос воскликнула пожилая женщина. Тут же загорелся свет, и послышались торопливые, чуть шаркающие шаги. И уже через мгновение они столкнулись на крыльце. Слава нежно обнял бабушку за плечи:

– Привет, бабуль.

– Здравствуй, Ярик. Что произошло?

– Тут такое дело, баб, – Слава замялся. – Короче, у меня в машине девушка, еле живая. Над ней надругались.

С женщины вмиг слетели остатки сна. Она приободрилась, встрепенулась и даже, как могло показаться, стала выше ростом.

– Давай, веди ее в избу. Сейчас постель приготовлю, – и она поспешила в дом, включая по ходу свет и в сенях, и на крыльце. Слава не без особых усилий вытащил девчонку из машины и занес в дом.

– О, Господи! – бабушка осенила себя крестным знамением. – Спаси и сохрани! Так, клади ее осторожненько. – Присев на краешек кровати она стала осматривать жертву насильника. – Как же земля носит таких изуверов? – и обернулась к внуку, словно тот знал ответ.

Слава через бабушкино плечо при ярком свете разглядел девчонку внимательней. Да, подонок порезвился вволю. Такое совершить мог только либо умалишенный, либо человек с явно выраженными маниакальными наклонностями. Все тело девушки напоминало одну сплошную рану: синяки, кровоподтеки, ссадины, укусы сменяли друг друга, не оставляя ни сантиметра живого места.

– Ну, что встал истуканом! – резкий голос бабки вывел его из ступора. – Иди, затопи баньку. Там и вода набрана, и дрова приготовлены.

Слава тряхнул головой, скидывая оцепенение, и поспешил во двор. Зрелище было не для слабонервных. Он растопил печку в бане и присел рядом на корточки. Смотрел, как быстро занялись сухие дрова. Грелся потому, как его начал бить озноб. Толи от холода, толи от пережитого за последние часы. В избу вернуться он не спешил. Бесцельно бродил по двору, сидел на завалинке, подбрасывал дровишек в бане. Вот уж и восток заалел, и банька подоспела.

Бабка суетилась около стола, на котором были разложены разные травы, источающие букет ароматов. Что-то шептала себе под нос, заговоры или молитвы, грустно качая головой. Девушка уже вышла из оборочного состояния, но никак не реагировала на происходящее. Большие карие глаза были пусты и бессмысленны. Слава успел подумать: «А не сошла ли девочка с ума?»

– Баня готова, – шепотом сообщил он.

– Вот и хорошо, вот и ладненько, – бабка оторвалась от своего занятия и обратилась к внуку. – А теперь слушай меня очень внимательно и запоминай, а лучше запиши. Вот эту траву положишь в чугунок ровно через один час, поставишь на плиту, на медленный огонь, и будешь каждые десять минут помешивать. Еще через полчаса добавишь вот эти травки и корешки и, уже не мешая, закроешь плотно крышкой. Пусть все кипит ровно тридцать пять минут. Выключишь, снимешь с плиты, крышку не открывай. И сразу приходишь за нами. Возьмешь вон то теплое одеяло. А я как следует, попарю девчонку. Все понял?

– Понял.

– Повтори! – грозно потребовала она. Слава повторил наказ слово в слово.

– Хорошо. Смотри, не перепутай!

– Она выздоровеет?

– Телом – да, а вот душою, – бабка как-то обреченно покачала головой. Оно и понятно. Пережить такое!! – Давай, неси бедняжку. И положи сразу на полок.

Слава вновь подхватил девушку на руки и осторожно вынес из дома, на что она никак не отреагировала.

Потом целых два часа он беспорядочно бродил по избе, постоянно кидая взгляды на ходики и сверяя со своими часами. Боялся, что сон одолеет его. Кофе у бабушки, конечно же, не было, приходилось частенько умываться холодной колодезной водицей.

– Институт сегодня пролетает, – говорил он громко сам себе. – Это совсем пустяки. Разговор с Борисом тоже откладывается. А вот это уже не есть хорошо. Но ничего, вот приеду в Городище, и сразу к нему домой. Там и поговорим. А что это я, решил как-то сразу отдать шанс Борьке. Не все же, в конце концов, измеряется деньгами. Да и сердцу не прикажешь, кого любить, кого игнорировать.

Непомерно долго тянулись это сто двадцать пять минут. Но все же и они отправились в прошлое. Захватив теплое одеяло, Слава поспешил во двор, к бане. Девушка сидела в предбаннике, укутанная, как мумия, в простыню. Распаренная, разрумяненная, но с тем же отсутствующим взглядом.

– Давай, неси ее в переднюю. Укутай только хорошенько, нам простуда совсем ни к чему. А я пока постель справлю, – и бабка, несмотря на прожитые годы, легко потрусила домой.

В который раз Орешкин все так же бережно подхватил девчонку на руки и пошел следом за бабкой. А та уже успела застелить кровать свежим бельем и процедить свое зелье. Положив девчонку на кровать, Слава вернулся в заднюю половину избы. Минут через десять к нему присоединилась и бабка, прикрыв за собою аккуратно дверь

– Теперь она проспит не меньше суток. А уж дальше посмотрим. Устал, внучок?

– Кофе бы.

– Сейчас я тебе отвар сделаю, лучше чем ваш кофе взбодрит. И сон как рукой снимет, и от усталости следа не останется. – Она суетливо бросилась к плите. Встрепенулась:

– А у Вики на лопатке наколка. Толи змея, толи дракон. Цветная.

– У какой Вики? – не сразу сообразил Слава. Бабка только кивнула на закрытую дверь. – А! – махнул устало рукой. – Не обращай внимания. Это сейчас модно.

– Модно? – удивилась пожилая женщина. – Это что за мода такая? Что же получается? Сейчас все украшают свое тело тюремными татуировками?!

Славе совсем не хотелось лезть с объяснениями, и он просто промолчал. Бабка поставила перед ним большой бокал с приятно пахнущим отваром.

– Может, покушать хочешь?

– Нет, спасибо, – напиток и на вкус оказался приятным, чуть терпким.

– Как живешь-то, Ярик? – бабушка села напротив, подперла голову руками.

– Да ничего, вроде.

– Может, денег надо?

– О, нет! Я ведь на работу устроился.

На что бабка всплеснула руками:

– А учеба?

– Учебу не брошу, не волнуйся. Сейчас так многие живут, и работают, и учатся. Все нормально. Все хорошо.

– Ну, слава Богу!

Отвар действовал сказочно. Тепло разлилось по всем клеточкам и жилам, но при этом усталость и желание уснуть испарились. Наоборот, он ощутил невероятный прилив сил и бодрости. Был вновь готов на очередные подвиги.

– Поеду я, бабуль.

– Поезжай, Ярик.

– Приеду только в субботу, ближе к вечеру. Может, чего привести из города?

– Да у меня все есть. Ах, вот если только бананов. В наш магазин их почему-то редко привозят.

– Хорошо, – Ярик вспомнил бабкину слабость, улыбнулся. – А может, для Вики что надо?

– Ей ничего не надо. Я ее своими средствами подниму на ноги.

– Ну, и ладушки, – Слава чмокнул бабушку и покинул дом.

 
                                      9
 

Борис ожидал встречи с Орехом с каким-то затаенным страхом и волнением. Понимал, что разговор получится тяжелым и, скорее всего, с предсказуемыми неисправимыми последствиями. Чувство потери просто дышало в лицо. Камнем преткновения, конечно же, будет Стелла. Классическая, такая банальная и затертая до дыр ситуация: любовный треугольник. Сколько написано, сколько фильмов снято, а единственно правильного и безболезненного рецепта, как выйти из этого лабиринта, так и не было найдено. Каждый треугольник уникален, самобытен и неповторим, требующий индивидуального решения.

«Орех – сильная и независимая личность. В нем до сих пор крепко сидит подростковый дух бунтарства и несогласия с общепринятыми канонами. И этот душок заставит его кочевряжиться и бороться. Он не примет с первого раза реальность как факт. А что в итоге? Наша многолетняя дружба даст-таки трещину, если не развалится совсем. Да! Дилемма! А ведь такая дружба дается Богом только раз. Она прошла проверку временем и невзгодами. Сколько вместе пережито и пройдено. Сколько выпито и вымучено. Терять ее, осознанно терять, заметь это, – как-то грешно и глупо. Думаю, что и Славка это прекрасно понимает. Может, поэтому и не пришел сегодня на лекции. Отдыхает, привыкает, свыкается с мыслью, что шансы минимальные. Хотя, сколько ни откладывай разговор, он все одно состоится. По воле нашей, либо спонтанно, но он будет».

Его рассуждения прервал сам виновник дум. Слава появился в аудитории вместе со звонком и преподавателем.

– Привет, – коротко бросил он и плюхнулся рядом. В аудитории наступила, хоть и нехотя, относительная тишина. Преподаватель приступил к лекции.

– Проспал? – шепотом поинтересовался Борис. Молчать – значит, заранее обречь себя на вторую роль при тяжком разговоре.

– К бабке ездил, в деревню.

Борис хоть и пытался сдержаться, но все же острота слетела с языка:

– Ах, да. Ты же вступил вправа наследства. Надо ведь перед деревенщиной преподнести себя.

– Пятерка – не VOLVO, особо не покрасуешься, – тут же, моментально, словно это была домашняя заготовка, отреагировал Орех.

«Так, значит, мои ожидания оправдались. Орех на взводе. В состоянии войны. Стоит только пробежать искорке, и порох взорвется, разнесет все к ядреной матери».

– Напиши свой номер телефона. Я собираюсь после занятий купить мобильник, – через пять минут уже совершенно спокойно сказал Слава.

– Наконец-то, – Борис тоже старался привести нервы в спокойное состояние. Чиркнул на листе номер, протянул. Слава только бросил взгляд на бумагу.

– И номер Стеллы заодно.

– Зачем? – Борис одернул руку, скомкав листок.

– На всякий случай, – невозмутимо ответил Слава и внимательно глянул на друга, который так некстати побледнел.

– Понимаешь, – начал было осторожно, и на том решимость его и закончилась.

– Ты с ней встречаешься? – Орех помог ему.

– Ну, вообще-то, да.

– И как? – готов был внутренне к такому повороту Слава и потому принял ответ с завидным равнодушием и спокойствием.

– Она хорошая. Умная. Высокообразованная, интеллигентная девушка.

Орех даже глаза прищурил. Знал, куда клонит друг, бьет ниже пояса. Ему бы остановится, да чувства переполняли душу:

– А что такое: интеллигентность? Что ты вкладываешь в это понятие?

Борис тоже не отличался хладнокровием и принял вызов. Дуэль – так дуэль. Отступать и он не привык:

– С ней всегда интересно. Стелла способна поддержать разговор на абсолютно любую тему. Будь то литература, классика и современная альтернативная поэзия. Музыка, хоть органная, хоть народная. Архитектура и живопись, мода и политика, кино и спорт. Разносторонний, образованный человек со своими неординарными взглядами.

– Да?! – с большой примесью иронии удивился Слава. – И, по-твоему, вот в этом и заключена интеллигентность?

– А в чем? – Борис начал заводиться не на шутку, теряя самообладание.

– Ну, извините, господа! – артистично развел руками Орех. – Я тоже знаю про Бетховена и Верди, но не смогу отличить «Лунную сонату» от «Аиды». Я читал Бальзака и Гюго, но предложи мне отрывок, и я не смогу по стилю определить, кто автор. Я знаю, что Айвазовский – маринист, а Пикассо – основатель кубизма. Знаю, что Растрелли построил Зимний дворец, но отличить ампир от рококо – не могу. А еще в голове кружатся с добрый десяток имен великих философов, но в чем разница идей Канта и Ницше – извините. А ведь между тем, ты тоже считаешь меня интеллигентом. Так?

– И? – Борис был в легкой растерянности. Он не знал, куда клонит разговор друг детства.

– А то, – пояснил Слава, – что эти все знания я почерпнул не из умных книг. Я просто в огромном количестве разгадывал кроссворды. У меня поверхностные знания, можно сказать: дилетантские. И только среди глупцов я кажусь таким умным, таким образованным, интеллектуалом и энциклопедистом.

– Кх-кх! – раздалось совсем рядом.

Друзья замолчали и оглянулись. Декан стоял совсем рядом и не без доли любопытства смотрел на них. Их словесная полемика давным-давно перешла с шепота на полногласие и попала на всеобщее обозрение. А они даже этого и не заметили.

– Не кажется ли вам, молодые люди, что вы ошиблись с факультетом? Зачем вы пошли на финансово-экономический? Гуманитарный надо было выбирать.

– Извините, Нина Петровна, – Слава поднялся с места и чуточку порозовел.

– Даже ваши искренние извинения, господа философы, не делают вас интеллигентами. Интеллигент никогда не позволил себе так вести себя на лекции педагога. Заслуженного педагога. Женщины. Пожилой женщины, – с ощутимыми паузами сказала Нина Петровна и стала спускаться к трибуне.

 
                                     10
 

Олег Сладкомедов поехал обедать в свой ресторан. Он не особо светился в столь престижном месте, но пришло время получить деньги, да и обстановку проверить совсем не мешало. Серьезный разговор с директором, наконец-то, назрел. Ресторан в разгар дня был заполнен меньше чем наполовину. Это и понятно, деловые и обеспеченные граждане оттягивались тут по вечерам. Хотя VIP-комнаты почти не пустовали никогда. Политики, творческая элита и криминальные авторитеты предпочитали укрыться ото всех, уединиться для приватных свиданий, для деловых обедов и встреч по бизнесу. Многие кабинки были «именными», оформлены под вкус хозяина. Вот и у Олега Ивановича был свой уголочек, где он мог полностью расслабиться и забыться. Не успел он удобно расположиться на мягком диване и ослабить узел галстука, как тут же в дверь, словно нашкодившая мышка, осторожненько так заскребли. Олег лишь усмехнулся в пушистые, чуть подернутые сединой усы. Ему приносило огромное удовлетворение от ощущения себя всемогущим господином и от раболепства прислуги. Предвкушая заранее спектакль, который разыграет сейчас Судак после проступка, будет преданно смотреть в глаза и пускать слюни.

– Да! – властно позволил он, и в кабинет бочком ввалился директор. Вид у него был потрепанным. Нос сломан и облеплен пластырем неумелой медсестрой, припухшие глаза в оправе сочных синяков. Руки предательски мелко дрожали, когда он аккуратно на краешек стола положил конверт с недельной выручкой, а также интересную справку.

– Садись! – приказал ему хозяин. Конверт, словно по велению волшебной палочки, исчез во внутреннем кармане пиджака. Для изучения документа пришлось достать очки в золотой оправе и внимательно, несколько раз, прочитать неразборчивый почерк. – Так, так, – выбил пальцами на столешнице ныне очень популярный мотивчик. – Все-таки решился закодироваться?

– Ну, да, – промямлил Рыбкин.

– Работу боишься потерять? – Олег постепенно увеличивал властные нотки в голосе.

– Да.

– Или в тюрьму боишься сесть? За свои-то сексуальные подвиги?

Рыбкин залился краской, а глаза и впрямь стали очень похожими на глаза замороженного судака.

– Боишься, боишься, – довольный самим собой, усмехнулся Сладкомедов. – Там ведь вмиг из класса рыб переберешься в класс птиц.

Директор понял намек, и холодная испарина мгновенно покрыло его красное лицо.

– И что тебе проституток, что ли, не хватает? – уже искренне поинтересовался Олег. – Или денег жалеешь? Не понимаю. Ну, зачем тебе насиловать простых девчат? Да не мямли ты, словно баба!

– Да эти суки сами просят, чтобы их оттрахали.

Олег сморщился:

– Прошу не произносить при мне этот тюремный жаргон.

– Извините. Эти малолетние соплячки надевают мини-юбки, аж трусики видать. Они же всем своим видом показывают, что всегда готовы к совокуплению. Весна, гормоны беснуются, вот я и теряю контроль.

– Голову ты теряешь, и гормоны свои алкоголем разбавляешь. Страшный коктейль! – поддел Олег. – Расквадрат твою гипотенузу! Ну, да ладно. А кто это тебя так отделал? Запомнил?

– Нет.

– Совсем ничего?

– Только черный чемодан. Этот ублюдок держал в руках черный чемодан! Все, больше ничего не видел.

– Не густо.

– Олег Иванович, у меня к вам огромная просьба.

– Слушаю.

– Одолжите мне на пару дней Банзая с его ребятами.

Сладкомедов нахмурил брови, мысли тяжеловато перекатывались в голове.

– Значит, все-таки наследил. А?

– Девчонку надо просто найти, – сознался Судак, низко опуская голову.

– Понравилась, что ли? – съязвил Олег. – Но знай: Банзай дорогой специалист.

– Я понимаю.

– Тогда бери, но чтобы подчистил все свои следы. Чтобы все было так, как на простыне у девственницы. Все, свободен пока! Обед несите! – и Сладкомедов откинулся на спинку шикарного дивана.

 
                                   11
 

Городище был, пожалуй, самым молодым и современным городом России. Он бурными темпами рос и ввысь, и вширь. Микрорайоны росли, как грибы после мелкого и долгого дождичка. Большое значение власти уделяли и озеленению. Скверы, парки, аллеи и клумбы с цветами мирно соседствовали с каменными джунглями, придавая последним яркий колорит и домашнюю уютность.

У студентов города был свой район, который в народе назывался «Альма-матер». Здесь расположились несколько ВУЗов, техникумов и училищ, а к ним прилагались пункты общественного питания, библиотеки, спортивный комплекс и ночные клубы. Эдакий городок в самом центре большого города. На его территории ходила даже своя импровизированная валюта, а в вечернее время работала и таможня, пропуская лишь лиц со студенческими билетами.

Стелла покинула здание института в компании подружек и друзей. Пообщавшись еще некоторое время, шумная компания постепенно рассосалась. И день выдался удачным, и вечер обещал быть загадочно-приятным. Потому и настроение так и плескалось через край, одаривая прохожих радужными флюидами.

– Привет!

– Привет! – девушка не смогла скрыть радостной улыбки от неожиданной встречи с Борисом. – Ты как здесь?

– Тебя жду, – он подхватил ее за локоток и подвел к автомашине, которая красовалась на автостоянке.

– VOLVO? Здорово! Твоя?

– Моя! – он распахнул дверку. – Прошу Вас, леди.

Стелла села на мягкое сиденье и, пока Борис обходил машину, успела подумать: «Мой выбор, кажется, оправдан». – А ты завидный жених, – сказала она вслух.

Ох, как же понравилось самовлюбленному Борису это словосочетание. И не смог он удержаться, чтобы похвастаться:

– У меня и квартира собственная имеется. К субботе там закончится ремонт, и я подумываю устроить небольшую вечеринку, отметить новоселье.

– Вау! Отличная идея!

– Первое персональное приглашение я вышлю тебе. Уже заказал товарищу красочные фляеры.

– Спасибо.

Борис завел автомобиль, и вскоре они покинули студенческий городок иостановились возле новенького «Парка Аттракционов», который еще не функционировал, а только завершал подготовительные работы для нового сезона.

– Я приглашаю тебя на романтическое рандеву.

– Сюда?

– Как ты относишься к сюрпризам?

– Наивный вопрос. К приятным сюрпризам – с удовольствием.

– А давай рискнем? – задорно перебил ее Борис и вышел из машины. Помог Стелле покинуть уютный салон и, прихватив с заднего сиденья пакет, повел ее в парк. Работа в парке бурлила и кипела: красили скамейки, латали асфальтированные дорожки, сажали цветы и убирали мусор. Борис подвел девушку к «Чертовому колесу». О чем-то быстро переговорил с механиком, который занимался обслуживанием этого аттракциона.

– Прокатимся? – вернулся он к Стелле.

– А, давай! – предвкушение просто распирало ее.

Они забрались в новенькую пластиковую кабинку и тут же начали медленно поднимать вверх.

– Мы с тобой первые в этом году и, заметь, единственные открыватели нового сезона, – с пафосом заявил Борис, на что Стелла ничего не ответила. Просто у нее захватило дух от детского восторга. Постепенно они поднимались все выше и выше, а панорама города с неохотой открывалась вся в своей красе. Вид на Городище с высоты птичьего полета ничего, кроме восхищения, вызывать не мог. Здания превратились в макеты, что красовались на выставке студентов-архитекторов, автомобили ярко напомнили детство. Она больше кукол любила играть с разноцветными машинками. А люди. Словно муравьи, куда-то все спешили, как казалось, беспорядочно топали по крохотным тропинкам. Палитра красок не укладывалась в голове. А великая Волга переворачивала сознание. Ветерок окутывал прохладой и свежестью.

– Класс! – выдохнула Стелла. – Лепота!

И тут кабина, чуточку вздрогнув, остановилась в самой высокой точке.

– Что это? – в одно мгновение восторг сменился паническим страхом, который Борис поспешил потушить:

– Не бойся, все хорошо! – он достал из пакета бутылку шампанского, два хрустальных фужера и коробку шоколадных конфет. – Это дебют сюрприза.

– «Вдова Клико»? – Стелла была поражена всей торжественностью момента.

Борис прокашлялся и начал говорить:

– Стелла, встреча с тобой была такой же прекрасной и головокружительной, как путешествие в этом колесе. Я бы даже сказал «чертовски прекрасным». Я никогда раньше не чувствовал такое. У меня словно крылья за спиной. Хочется летать, хочется совершить что-то такое эдакое. Я постоянно чувствую твое присутствие. Мысленно разговариваю, советуюсь, делюсь новыми ощущениями.