Полное собрание сочинений. Том 38. Март – июнь 1919

Мы добьемся того, что из этой мобилизации выйдет не только обычная мобилизация, а выйдет действительный поход, решающий окончательно судьбу рабочего класса, сознающего, что эти ближайшие месяцы отделяют нас от последнего и решительного боя – не в том смысле, в каком говорится в песне и в стихах, а в самом буквальном смысле слова, потому что мы теперь взвесили свои практические силы не только по отношению к белогвардейцам.

За год войны мы практически взвесили свои силы по отношению к международному империализму. Было время, когда нас душили немцы, и мы знали, что немцы связаны, что одной рукой их держат англо-французские империалисты. Было время, когда против нас выступали англичане и французы; у них были обе руки развязаны. Если бы они в декабре 1918 года бросились на нас, мы не смогли бы устоять, а теперь мы испытали их еще несколько тяжелых месяцев и знаем, что они прогнили в смысле буржуазного порядка. И лучшие войска их годятся только для того, чтобы отступать даже перед отрядами повстанцев, которые действовали на Украине. Так что мы рассуждаем вполне ясно, и рабочий класс инстинктом почувствовал, что тут предстоит последний бой, что несколько месяцев решат, победим ли мы здесь окончательно, или мы будем продолжать идти через новые трудности.

Из дальнейших мероприятий прочту те, которые здесь намечены:

«4. Заменить всех мужчин-служащих женщинами. Провести для этого новую перерегистрацию как партийную, так и профессиональную…

5. Учредить немедленно, через профессиональные союзы, фабрично-заводские комитеты, партийные организации, кооперативы и т. п. как местные, так и центральные бюро помощи или комитеты содействия. Их адреса должны быть опубликованы. Население оповещено о них самым широким образом» Каждый мобилизуемый, каждый красноармеец, каждый желающий отправиться на юг, на Дон, на Украину для продовольственной работы должен знать, что в таком близком и доступном для рабочего и для крестьянина бюро помощи или в комитете содействия он найдет совет, получит указания, ему облегчено будет сношение с военными учреждениями и т. д.

Особой задачей таких бюро должно быть поставлено содействие делу снабжения Красной Армии. Мы можем очень сильно увеличить нашу армию, если улучшим ее снабжение оружием, одеждой и пр. А среди населения есть еще не мало оружия, спрятанного или неиспользованного для армии. Есть не мало фабричных запасов разного имущества, необходимого для армии, и требуется быстрое нахождение его и направление в армию. Военным учреждениям, заведующим снабжением армии, должна быть оказана немедленная, широкая, деятельная помощь со стороны самого населения. За эту задачу надо взяться изо всех сил».

Я позволю себе коснуться несколько разных эпох по отношению к нашим военным задачам. Первую нашу военную задачу, которая стоит перед нами, мы решали тем же партизанским нерегулярным восстанием, как сейчас на Украине решают тамошние товарищи. Там мы имеем не столько войну, сколько партизанское движение и стихийное восстание. Оно дает ту гигантскую быстроту натиска и крайнюю хаотичность, при которой использовать продовольственные запасы – задача неизмеримо трудная. Старого аппарата там нет никакого. Даже такого, который нам достался в наследство от смольного периода нашей власти – это был очень плохой аппарат, работавший больше против нас, чем за нас. Но почему такого аппарата нет на Украине? Потому, что она не перешла от периода партизанщины и стихийных восстаний к регулярной армии, которая свойственна упрочившейся власти всякого класса, в том числе и пролетариата. Мы это создали после нескольких месяцев неимоверных трудностей.

По вопросу о снабжении у нас создались специальные учреждения. Мы пришли через известное использование специалистов в деле снабжения, ставили их под партийный контроль, и у нас теперь есть повсюду учреждения военные, которые ведают снабжением. Когда наступает момент крайнего напряжения сил, мы говорим: мы не возвращаемся к старой партизанщине, мы от нее слишком страдали, мы зовем к тому, чтобы в существующие организованные учреждения, регулярные учреждения по снабжению Красной Армии, чтобы в них вошли представители рабочего класса. Рабочий класс в массе это сделать может. Вы знаете, как много у нас хаотического по части имущества, по части нахождения, направления его и т. д. Здесь помощь по снабжению Красной Армии необходима. Нам военные люди говорят, что успешно пойдет дело при мобилизации большого количества солдат, которые сразу и окончательно решат дело на Восточном фронте. Это дело тормозится больше всего из-за недостатка снабжения. При той разрухе, которую оставила империалистическая война и гражданская война, это – неудивительно. Но это требует от нас усвоения и понимания нового положения, новых задач. И мало того, что мы год назад перешли к регулярным учреждениям: нужно еще этим регулярным учреждениям помочь массовым движением, массовой энергией рабочего класса. Здесь намечена приблизительная схема того, как профессиональные союзы могли бы это сделать. Сделать это могут только профессиональные союзы, потому что они ближе всего стоят к производству и руководят наиболее многочисленной массой миллионов рабочих. Эта задача потребует на несколько месяцев перемены темпа работы и ее характера. Таким путем мы в несколько месяцев обеспечим себе полную победу.

«6. Через профессиональные союзы должно быть организовано широкое вовлечение крестьян, особенно крестьянской молодежи неземледельческих губерний, в ряды Красной Армии и для формирования продовольственных отрядов и продармии на Дону и на Украине.

Эту деятельность можно и должно во много раз расширить, она служит одновременно и для помощи голодному населению столиц и неземледельческих губерний и для усиления Красной Армии».

Я уже говорил о том, как у нас продовольственные задачи связались с военными, и вы прекрасно понимаете, что нам нельзя не связывать этих задач. Нужно их обязательно связывать. Ни одна задача друг без друга решена быть не может.

«7. По отношению к меньшевикам и эсерам линия партии, при теперешнем положении, такова: в тюрьму тех, кто помогает Колчаку сознательно или бессознательно. Мы не потерпим в своей республике трудящихся людей, не помогающих нам делом в борьбе с Колчаком. Но есть среди меньшевиков и эсеров люди, желающие оказать такую помощь. Этих людей надо поощрять, давая им практические работы преимущественно по техническому содействию Красной Армии в тылу, при строгой проверке этой работы…»

Тут мы должны сказать, что нам в последнее время пришлось пережить особенно тяжелые и неприятные испытания. Вы знаете, что руководящие группы меньшевиков и эсеров посмотрели на дело таким образом: «Несмотря ни на что, мы желаем оставаться парламентариями и осуждать одинаково и большевиков и колчаковцев». Извините, должны были мы им сказать, теперь нам не до парламента. Нас берут за глотку, и мы бьемся последним и решительным боем. Мы шутить с вами не будем. Если вы устраиваете подобные стачки, вы совершаете величайшее преступление против рабочего класса. Нам всякая забастовка стоит жизни тысяч и тысяч красноармейцев. Мы это видим на месте. Приостановить производство ружей в Туле – это значит погубить тысячи крестьян и рабочих; лишить нас нескольких заводов в Туле – это значит отнять тысячи жизней рабочих. Мы говорим: мы воюем, мы отдаем последние силы, мы считаем эту войну единственно справедливой и законной войной. Мы зажгли социализм у себя и во всем мире. Кто хоть сколько-нибудь мешает этой борьбе, с тем мы боремся без пощады. Кто не с нами, тот – против нас. А если есть люди, – а мы знаем, что среди меньшевиков есть такие, – которые, не будучи в состоянии или не желая понять происходящего в России, еще не убедились в том, что если в России эти «плохие» большевики создали такую революцию, то в Германии революция рождается в неизмеримо больших муках. Тамошняя демократическая республика – что это такое? Что такое германская свобода? – Это свобода убивать настоящих вождей пролетариата: Карла Либкнехта, Розу Люксембург и десятки других. Этим шейдемановцы оттягивают свое поражение. Ясно, что они управлять не могут. С 9 ноября прошло пять месяцев существования свободы в германской республике. За это время представителями власти были либо шейдемановцы, либо их пособники. Но вы знаете, что у них вражда кипит все сильнее. Этот пример показывает, что возможна либо диктатура буржуазии, либо диктатура пролетариата; насколько здесь нет середины, видно из того, что сегодня, например, мы читаем в газете «Frankfurter Zeitung»^{66}. Она говорит, что пример Венгрии доказывает, что нам придется идти к социализму. Венгрия доказала, что буржуазия добровольно отдает власть Советам, зная, что страна находится в таком отчаянном положении, что некому ее спасти, некому вести народ по такому трудному пути спасения, кроме как Советам. И тем людям, которые, колеблясь между старым и новым, говорят: хотя мы и не признаем идейно диктатуры пролетариата, но готовы помогать Советской власти, сохраняя свои убеждения при себе, так как понимаем, что в бешеной войне, не рассуждая, нужно бороться, – таким людям мы отвечаем: если вы хотите заниматься политикой, понимая под политикой то, что вы будете свободно критиковать перед усталыми, измученными массами Советскую власть, не замечая, что этим вы помогаете Колчаку, – мы говорим: таким людям – беспощадная война. Эту линию не легко сразу усвоить и провести. Мы не можем держаться к ним одной линии. Мы говорим: угодно вам заниматься вашей политикой – мы вам предоставим место в тюрьме или в других странах, которые начнут вас принимать. Мы такие страны угостим несколькими сотнями меньшевиков. Или хотите, наконец, сказать себе: мы поможем Советской власти, иначе это означает еще несколько лет гигантских бедствий, которые все-таки окончатся победой Советской власти. Таким людям надо всячески помогать и предоставить практическую работу. Эта политика не может быть определена так легко и сразу, как политика, идущая в одном направлении, но я убежден, что всякий рабочий, который наблюдал на практике, что значит тяжелая война, что значит снабжение Красной Армии, что значат все зверства, на которые осужден всякий красноармеец на фронте, – всякий рабочий эти уроки политики великолепно поймет. Поэтому я обращаюсь с просьбой принять эти тезисы и все силы профессиональных союзов напрячь на то, чтобы претворить их в жизнь как можно энергичнее и как можно быстрее.

2. Ответ на вопрос о забастовке в Туле^{67}

Я конкретными материалами относительно Тулы не располагаю и так авторитетно сказать, как предыдущие товарищи, об этом не могу. Но я знаю политическую физиономию газеты «Всегда Вперед!». Это – не что иное, как подстрекательство к стачкам. Это есть попустительство по отношению к нашим врагам – меньшевикам, которые подстрекают на забастовки. Кем-то мне был задан вопрос: доказано ли это? Я отвечу, что, если бы я был адвокатом или стряпчим или парламентарием, я был бы обязан доказывать. Я ни то, ни другое, ни третье, и этого я делать не стану, и это мне не к чему. Допустим, что ЦК меньшевиков лучше, чем те меньшевики, которые прямо изобличены в Туле, что они подстрекали, – я даже не сомневаюсь, что часть ближайших членов меньшевистского комитета лучше, – но в политической борьбе, когда вас берут за горло белогвардейцы, разве можно это различать? разве нам до того? Факт есть факт. Пусть они не попустительствовали, но оказались слабыми по отношению к правым меньшевикам. Что же толковать? Правые меньшевики агитируют за забастовку, Мартов или другие осуждают этих правых в своей газете. Что же, чему это нас учит? Мы получаем бумажку, в которой написано: я также осуждаю, но… (Голос: «Что же делать?».) Делать то же, что большевистская партия – занять свою позицию не словами, а делами. Заграничная агитация, разве она не использует поведения всех здешних меньшевиков, разве Бернская конференция не поддержала всех империалистов, когда они говорили, что большевики – это узурпаторы? Мы говорим: вы заняли такое положение, когда колчаковские банды причиняют удар, от которого тысячи красноармейцев погибли в стране, на которую давят империалисты всего мира. Может быть, через два года, когда мы победим Колчака, мы будем в этом разбираться, но не теперь. Теперь надо воевать, чтобы в несколько месяцев победить врага, который, вы знаете, на что он осуждает рабочих. Вы знаете это на примере Иващенково^{68}, и вы знаете, что делает Колчак.

3. Заключительное слово по докладу

Товарищи! Один из ораторов, который был назван оратором от оппозиции, в резолюции требовал, чтобы мы обратились к нашей Конституции. Когда я услышал это, я подумал: не смешал ли оратор нашей Конституции с шейдемановской? У Шейдемана и во всех демократических республиках обещаны всем гражданам всякие свободы. Буржуазные республики обещали это всем сотни и тысячи лет. Вы знаете, к чему они пришли, эти буржуазные республики, и как они теперь в мировом масштабе провалились. Громаднейшее большинство рабочих на стороне коммунистов, во всем мире создано даже слово «советист», которого в России нет, и мы можем сказать, что в какую бы страну мы ни пришли, скажи мы слово «советист», и все нас поймут и пойдут за нами. В Конституции в статье 23 сказано:

«Руководствуясь интересами рабочего класса в целом, РСФСР лишает отдельных лиц и отдельные группы прав, которые используются ими в ущерб интересам социалистической революции».

Мы свобод направо и налево не обещали, а, напротив, прямо сказали в Конституции, – которая переведена на все языки: и на немецкий, и на английский, и на итальянский, и на французский, – прямо заявили, что мы будем лишать свободы социалистов, если она используется ими в ущерб интересам социалистической революции, если она прикрывает свободу капиталистов. Вот почему ссылка на эту Конституцию была и формально неверна. Мы открыто заявили, что в переходное время, время бешеной борьбы, мы не только не обещаем свобод направо и налево, а заранее говорим, что мы будем лишать прав тех граждан, которые мешают социалистической революции. А кто об этом будет судить? – Судить будет пролетариат.

Здесь старались перенести дело на почву парламентской борьбы. Я всегда говорил: прекрасен парламентаризм, но только времена теперь не парламентарные. Видя, что правительство заявляет, что положение трудное, т. Лозовский говорит: тут-то население и должно предъявить десятки требований. Так поступали все парламентарии в «добрые старые времена», но теперь это не ко времени. Я знаю, что у нас громаднейшая масса недостатков, знаю, что в Венгрии Советская власть будет лучше, чем у нас. Но когда во время мобилизации нам говорят: предлагается одно, другое и третье – и давайте торговаться – я говорю, что это применение старого парламентаризма негодно, что сознательные рабочие его уже оттолкнули. Не в этом дело.

Мы основную линию определили, как классовую борьбу с кулаками, с богатыми элементами, которые против нас. Когда это стало обеспеченным, мы говорим: теперь по отношению к среднему крестьянину нужно добиться более правильной установки. Это очень трудная работа. В момент большой опасности вы должны помогать Советской власти такой, какова она есть. Мы в эти месяцы не изменимся. Тут никакой середины нет и быть не может. Создавать эту середину искусственными парламентскими приемами – значит становиться на скользкую почву. Когда оратор заявил, что крестьянство все против нас – это одно из тех «маленьких» преувеличений, которые на практике подстрекают левых эсеров и меньшевиков. Громадное большинство знает, что крестьянство в огромном большинстве за нас. Оно в первый раз получило Советскую власть. Даже лозунгами восстания, которое охватило ничтожные части крестьянских масс, лозунгами восстания были: «За Советскую власть, за большевиков, долой коммунию». Мы говорим: борьба с этим будет очень упорная, потому что интеллигенция подсунула нам саботаж. Мы должны были брать больше худших элементов, чем лучших. Если лучшие элементы интеллигенции отвернулись, пришлось брать худшие.

Тов. Романов предложил резолюцию, которую он сам проводил после того, как его товарищи были арестованы. Они заявляют: «Мы требуем для всех свободы…». (Ленин читает резолюцию.) Рабочие на работу потом встали, но нам это стоило нескольких тысяч потерянных дней и нескольких тысяч жизней красноармейцев, рабочих и крестьян на Восточном фронте.

Я рассуждаю трезво и категорически: что лучше – посадить в тюрьму несколько десятков или сотен подстрекателей, виновных или невиновных, сознательных или несознательных, или потерять тысячи красноармейцев и рабочих? – Первое лучше. И пусть меня обвинят в каких угодно смертных грехах и нарушениях свободы – я признаю себя виновным, а интересы рабочих выиграют. Когда пришло такое время, что народ утомлен, сознательные элементы должны помочь ему дотянуть эти несколько месяцев. Не мы победили в Одессе. Смешно же думать, что мы победили. Мы взяли Одессу потому, что их солдаты не шли в бой. Я имею телеграмму с Северного фронта, в которой пишут: «Пошлите английских пленных на фронт». Товарищи здесь говорят, что англичане плачут и заявляют: мы не пойдем назад, в армию. Что это значит? – У них войска не идут в бой. Они в десять раз сильнее нас и не идут.

Вот почему, когда нам говорят: вы много обещали, но ничего не исполнили, – мы отвечаем: мы исполнили основное. Мы обещали, что начинаем революцию, которая станет мировой – и она началась, и она теперь так прочно стоит, что международное наше положение блестяще, – это наше основное обещание мы исполнили, и это, очевидно, громадное большинство сознательных рабочих поняло. Они поняли, что теперь только несколько месяцев отделяют нас от победы над капиталистами во всем мире. Как же в течение этих нескольких месяцев, если известные элементы устали, как же быть: играть с ними, подстрекать, или, наоборот, помогать усталым додержаться эти несколько месяцев, которые решают всю войну. Вы видите, что на юге мы раньше, чем через несколько месяцев, покончим полностью и освободим армию для востока, так что Антанта – и англичане, и французы, и американцы – провалились, – это факт. В Одессе они имели 10 тысяч войска и флот – вот как обстояло дело. Тут дело не в парламентаризме и не в уступках, – этого мы не обещаем и не берем на себя, – а тут дело в том, что когда народ устал от войны, когда голод тяжело давит, то какова задача сознательного пролетариата, сознательной части рабочих? Допускать ли игру на усталости? – а это становится игрой. Если мы скажем: прекратить войну, – несознательные массы будут голосовать за это, – а сознательная часть говорит: ты можешь окончить в несколько месяцев. Нужно уставших ободрить, поддержать, повести за собой. Сами товарищи видят, что сознательный рабочий ведет за собой десятки усталых. Мы это говорим и этого требуем. В том и заключается диктатура пролетариата, что один класс ведет за собой другой, потому что он организованнее, сплоченнее, сознательнее. Несознательные поддаются на всякую удочку, и они с усталости готовы на все, а сознательная часть говорит: нужно дотянуть, потому что через несколько месяцев мы побеждаем во всем мире. Вот как стоит вопрос. Я позволю себе думать, что для парламентских дискуссий время не пришло: нужно пойти еще на новое напряжение, чтобы в течение этих месяцев победить, и победить уже окончательно.

Предисловие к брошюре Анри Гильбо «Социализм и синдикализм во Франции во время войны»

Брошюра тов. Гильбо чрезвычайно своевременна. История социалистического и профессионального движения разных стран во время войны должна быть написана для всех стран. Эта история показывает яснее ясного медленный, но неуклонный поворот влево, сдвиг в сторону революционного мышления и революционного действия рабочего класса. Эта история вскрывает, с одной стороны, глубоко лежащие корни III, Коммунистического Интернационала, его подготовку, своеобразную внутри каждой нации, в зависимости от ее исторических особенностей. Глубокие корни III Интернационала надо знать, чтобы понять его неизбежность и различие в путях, подводящих к нему разные национальные социалистические партии.

С другой стороны, история социалистического и профессионального движения за время войны показывает нам начало краха буржуазной демократии и буржуазного парламентаризма, начало поворота от буржуазной демократии к демократии советской или пролетарской. Эту величайшую всемирно-историческую смену очень и очень многие социалисты еще никак не могут понять, будучи скованы цепями рутины, филистерским преклонением перед тем, что есть и что было вчера, мещанской слепотой по отношению к тому, что рождает история гибнущего капитализма во всех странах.

Тов. Гильбо взял на себя задачу написать очерк истории французского социалистического и профессионального движения за время войны. Ясный и точный перечень фактов наглядно показывает читателю начало великого поворота, перелома в истории социализма. Можно быть уверенным, что брошюра Гильбо не только найдет самое широкое распространение среди всех сознательных рабочих, но и вызовет ряд других подобных брошюр, посвященных истории социализма и рабочего движения других стран за время войны.

Москва, 13. IV. 1919.

Н. Ленин

Напечатано на французском языке в 1919 г. в книге: H. Guilbeaux. «Le mouvement socialiste et syndicaliste français pendant la guerre (Esquisse historique). 1914–1918». Pg.

На русском языке впервые напечатано в 1920 г. в книге: А. Гилъбо. «Социализм и синдикализм во Франции во время войны. Исторический очерк». Пг.

Печатается по тексту русского издания книги