Полное собрание сочинений. Том 20. Ноябрь 1910 ~ ноябрь 1911

Разговор легалиста с противником ликвидаторства^{100}

Легалист. Мне кажется, что крайнее обострение в социал-демократической печати борьбы и споров с ликвидаторами чересчур распалило страсти и несколько затемнило суть расхождения.

Антиликвидатор. Не наоборот ли? Не вызвано ли обострение борьбы глубиной идейного расхождения? Или вы тоже перешли в лагерь «колеблющихся» – иначе «примиренцев» – пытающихся заполнять пропасть пустыми фразами и широковещательными банальностями?

Легалист. О, нет, «примирять» я вовсе не склонен. Напротив. Моя мысль состоит в том, что ликвидаторы недостаточно сознательны и потому недостаточно решительны. Они всё еще бредут ощупью, растут, если можно так выразиться, стихийно. Они всё еще боятся додумать свои мысли. Отсюда – их непоследовательность, сбивчивость, шаткость, которую противники принимают за лицемерие, за мошеннические приемы борьбы с нелегальной партией и т. п. Получается потасовка, и широкая публика, ради которой ведется спор, перестает понимать в чем дело. Если бы у ликвидаторов было поменьше искуснейших дипломатов и побольше веры в себя, то они быстрее бы доказали свою правоту и разбили бы вас наголову.

Антиликвидатор. Страшен сон, но… интересно бы послушать ваши доказательства.

Легалист. Ликвидаторы, по моему убеждению, правы. Они должны подхватить брошенную против них кличку легалистов. Мы подхватим ее и мы покажем, что именно легалисты дают единственно верный, с точки зрения марксизма, ответ на проклятые вопросы современного рабочего движения в России. Признаете вы или нет, что переживаемая нами эпоха представляет из себя некоторый своеобразный этап экономического и политического развития России?

Антиликвидатор. Признаю.

Легалист. Признаете только словесно, как и ваши пресловутые «декабрьские» (1908 года) резолюции. Если вдуматься серьезно в такое признание, то оно означает, что открытое существование, скажем, социал-демократической фракции в III Думе не случайность, а неразрывная составная часть «текущего момента». Вся совокупность политических условий данного времени, вся совокупность условий рабочего движения такова, что возможна и необходима открытая легальная думская социал-демократическая фракция, возможна и необходима открытая легальная рабочая социал-демократическая партия.

Антиликвидатор. Не рискованный ли это скачок от думской социал-демократической фракции к рабочей социал-демократической партии?

Легалист. Нисколько не рискованный. Все дело только в том, что формы существования социал-демократии в III Думе даны нам извне, нам пришлось только принять их, войти, так сказать, в готовое помещение, а формы существования легальной рабочей партии надо самим найти. Тут нужна инициатива, борьба за новые формы. Те, кого вы презрительно зовете ликвидаторами, начали эту борьбу, вступили на новый путь – но, к сожалению, только одной ногой. К сожалению, они всё еще робеют, оглядываются назад, ограничиваются полумерами. В начале нового пути это неизбежно, пусть так, но за началом последует продолжение. И нерешительность первых шагов отпадет, и ошибки будут исправлены.

Антиликвидатор. Прекрасно. Не потрудитесь ли объяснить, каковы эти ошибки и в чем будет состоять исправление?

Легалист. С удовольствием объясню. Нельзя предсказать, какова именно будет завтрашняя легальная рабочая партия, но нельзя не видеть общего направления в развитии рабочего движения. Признавая это направление за данное, я смело могу нарисовать картину легальной партии, зная, что действительность не будет в точности такова, но она будет такого рода. И чтобы рисовать вам эту картину, мне вовсе нет надобности пускаться в «сочинительство». Мне надо только присмотреться к урокам жизни, к опыту работы в новых, послереволюционных, условиях. Мне достаточно подытожить этот опыт, отбросить частности, взять основную нить. Существует легальное рабочее представительство в Думе. Существует легальная социал-демократическая фракция. Ее травят, за ней следят шпики, ей не разрешают собраний, у нее отнимают сведущих людей, ее распылят, может быть, завтра по тюрьмам и местам ссылки – легальная партия вовсе не исключает, как думают ваши близорукие сторонники, судебных и полицейских преследований «Но легальная фракция существует, несмотря на преследования. Существуют легальные рабочие союзы, клубы, легальные марксистские журналы и еженедельники, – их травят еще больше, закрывают, душат штрафами, их редакторы за месяц редакторства расплачиваются, может быть, полутора месяцами тюрьмы, союзы постоянно распускаются, а все же они существуют. Вдумайтесь в этот факт. Одно дело отсутствие легальных рабочих союзов, легальной марксистской прессы, легальных социал-демократических депутатов. Так было до 1905 г. Другое дело – существование их, несмотря на непрерывные преследования, несмотря на постоянные закрытия. Так обстоит дело после 1907 г. В этом и состоит новизна положения. За это «новое» и надо уметь ухватиться, чтобы его расширить, укрепить, упрочить.

Антиликвидатор. Вы начали с обещания быть более смелым, более последовательным легалистом, чем те, которые выступали до сих пор, но пока вы всё еще только повторяете слова, давно уже сказанные всеми ликвидаторами.

Легалист. Я уже сказал, что картина последовательного, убежденного легализма вытекает сама собою из внимательного наблюдения за опытом жизни. На деле уже существуют все отдельные элементы легальной рабочей социал-демократической партии. Надо сказать громко и прямо то, что есть. Надо признать безбоязненно, что не сегодня-завтра эти разрозненные элементы соберутся вместе, должны собраться вместе, и такая партия возникнет. Ее нужно основать, и она будет основана. Ее будут преследовать, но она будет существовать, – за годами отсутствия легальной рабочей партии наступят годы непрочного, перерываемого массой преследований, существования легальной рабочей партии, – а за ними придут годы чисто европейской легальной социал-демократической партии в России. Годы существования легальной социал-демократической партии уже наступили, она уже реальнее, чем ваше на девяносто девять сотых разрушенное подполье. Чтобы окончательно сплотить легалистов, чтобы сделать их деятельность более уверенной, систематичной, выдержанной, надо не бояться сказать, что есть, не бояться назвать эту реальность настоящим именем, не бояться выбросить лозунг, поднять знамя. Пусть его вырвут суды и полиция из наших рук, пусть его вырвут десятки раз, – его нельзя уничтожить, его нельзя вырвать надолго, ибо оно обобщает то, что есть, что растет, что не может не расти.

Антиликвидатор. К делу, к делу. А то я вам напомню поговорку: хорошо поет, где-то сядет. Вы обещали говорить прямо. Нуте-ка прямей, поконкретней: что будет написано на вашем знамени?

Легалист. Я к этому как раз и вел. Мы учреждаем легальное общество содействия рабочему движению. Принципиальная база этого общества – марксизм. Цель общества – преобразование общественных условий жизни на началах марксизма, уничтожение классов, уничтожение анархии в производстве и т. д. Ближайшая цель легальной партии, т. е. нашего общества, – полная демократизация государственного и общественного строя; содействие решению аграрного вопроса в демократическом направлении, на основах марксистских взглядов; самое широкое рабочее законодательство. Наконец, средства деятельности нового общества – все законные средства пропаганды, агитации и организации.

Антиликвидатор. Не предполагаете ли вы, что наше правительство разрешит регистрацию такого общества?

Легалист. Не беспокойтесь, я вовсе не так наивен, чтобы предполагать это. Конечно, наше общество не будет зарегистровано, но нелегальным его нельзя будет признать, а в этом-то и состоит наша задача. В каждой губернии один рабочий за другим будет составлять устав подобного общества и вносить его на утверждение властей. Это будет последовательная, непреклонная борьба за легальность. Учредителей и членов такого общества нельзя будет преследовать за «страшные» пункты программы нашей теперешней якобы партии, ибо РСДРП есть в данное время лишь якобы партия, и «страшные» пункты ее программы, вроде республики, диктатуры пролетариата – не говоря уже о «страшных» пунктах многочисленных резолюций о вооруженном восстании и т. п. – никого не пугают, никакого значения не имеют, никакой роли не играют, если не считать той «роли», которая посылает на каторгу людей, на деле ничего противозаконного не совершающих. Вот в этом-то и соль, в этом и состоит трагикомедия теперешнего партийного положения. Мертвое хватает живое. Устаревшие, отвергнутые на деле жизнью, вышедшие из употребления, сданные фактически в архив «пункты» разных резолюций и старой партийной программы служат службу только нашим врагам, помогают только душить нас, не принося решительно никакой, ну, абсолютно никакой пользы современному реальному движению, той действительной социал-демократической работе, которая теперь ведется, ведется и в III Думе, и в легальных журналах и газетах, и в легальных союзах, и на легальных съездах и т. д., и т. п. Вот почему для нас, легалистов, суть вопроса вовсе не в избавлении от наиболее опасных преследований и кар (как готовы будут заключить ваши, извините за выражение, натасканные на травлю ликвидаторов сторонники), а в принципиальном значении открытого рабочего движения, во-первых, и использования противоречий современного режима, во-вторых. Да, да, господин старовер, принципы марксизма состоят вовсе не в сумме заученных слов, не в обязательных раз навсегда «правоверных» формулах, а в содействии широкому рабочему движению, в содействии организации и самодеятельности масс. Пусть будут «недоговорены» те или другие слова – я прекрасно знаю, что вы и ваши сторонники специализируетесь на «договариваньи» недосказанного думской социал-демократической фракцией, легальным журналом и т. д. – пусть будут «недоговоренные» слова, но зато будет двинуто вперед дело. Более широкие слои рабочих будут втянуты в движение. Будет сделан решительный шаг к обобщению открытых выступлений. Всякий сознательный рабочий будет хватать угнетающий его режим как раз за то противоречие, которое наиболее ему свойственно, наиболее для него в данное время характерно, за противоречие между формальным признанием законности и фактическим отказом в ней, между «допущением» думской социал-демократической фракции и попытками «не пущать» социал-демократической партии, между признанием рабочих союзов в официальных заявлениях и преследованием их в жизни. Ухватывать угнетающий пролетариат режим за противоречия этого режима – в этом и состоит живая душа марксизма, а не в закостенелых формулах. В этом и заключается одна из главных, скажу более: одна из основных причин успехов германской социал-демократии, что она умела всегда жертвовать формулой в интересах движения. Она сумела после 1871 года создать партию, в программе которой стояло признание только «законных» средств политической деятельности. Она сумела развить самое сильное в мире социал-демократическое движение с такой социал-демократической программой, которая гораздо «легальнее», чем наша, ибо в ней нет и никогда не было республики. А вы – вы готовы явить миру образец «образцово-радикальной» социал-демократической программы при образцово-радикальном отсутствии массовой социал-демократической организации, массового социал-демократического движения.

Антиликвидатор. До сих пор из вашего плана получается на деле только «массовое движение» входящих и исходящих бумаг в присутствиях по делам об обществах и союзах, если в каждой губернии каждый сознательный рабочий будет переписывать и вносить на утверждение ваш проект легального марксистского «общества». Так как вы сами говорите, что это общество не разрешат, то никакого открытого движения и даже никакого «открытого» общества нигде, кроме как в вашей легалистской фантазии, не открывается. Но прежде чем подробно отвечать вам, я бы хотел еще спросить, представляете ли вы себе это легальное марксистское «общество» существующим вместо старой, т. е. теперешней, партии или вместе с ней?

Легалист. Вот-вот. Вы затронули очень интересный вопрос! Тут-то и лежит одна из печальных ошибок официальных вождей ликвидаторства. Они боятся сделать крупный шаг вперед по несомненно верному пути – и в то же время делают ряд крайне рискованных, вовсе ненужных для дела, шагов в сторону и именно в сторону оппортунизма. А я бы сказал: можно быть легалистом, не будучи ликвидатором. Должно быть легалистом, не будучи оппортунистом. Необходимо признать легальные формы движения, необходимо признать их не наполовину, не на словах только, а всерьез и на деле, т. е. учредить немедленно легальную марксистскую рабочую партию, но отказываться от революции есть недопустимый оппортунизм, а такой отказ проглядывает у очень и очень многих, если не у большинства наших ликвидаторов. Отказ от гегемонии есть оппортунизм, который я решительно осуждаю. Нам не нужно ни от чего отказываться, ничего ликвидировать. Новая, легальная партия должна существовать вместе со старой, наряду с ней. Они будут взаимно пополнять друг друга.

Вы улыбаетесь? Но тут нет ничего смешного. Вы скажете: «двойная бухгалтерия». А я спрошу вас: разве совместное существование легальной и нелегальной печати не представляет из себя явления, вполне аналогичного моему плану, вернее: моему выводу изо всех уроков современного опыта? Если до 1905 года нельзя было писать эмигрантам в легальной печати, если тогда закрывали органы за помещение эмигрантских статей хотя бы под псевдонимом, то разве не характерно для нашей противоречивой эпохи, что всем известные эмигранты под своим именем пишут и в нелегальной и в легальной печати? С этой «двойной бухгалтерией» вы миритесь! От нее никакой «смуты» не получается. Только рутина, ничего более как рутина мешает вам понять, что эта «двойная бухгалтерия» предписывается всеми условиями нашей эпохи, что надо овладеть ее противоречиями, уметь встать на ту почву, – и на ту почву, – на которой разыгрываются крупнейшие события современности. «Сочетание нелегальной и легальной работы» вы все признаете на словах. Признайте же его на деле. Сказав А, не бойтесь сказать Б. Признав основной тезис в тактике и организации вообще, не бойтесь признать его в организации партии. Порвите же, наконец, решительно, серьезно, искренне с этим нелепым анархическим предрассудком против легальности.

Антиликвидатор. Вот в том-то и несчастье ваше, что вы играете в легальность, вы «легальничаете», тогда как немцы опирались на легальность, действительно существующую. Пример с легальной и нелегальной печатью особенно ярко говорит против вас. Когда нелегальный эсдек идет в легальную печать писать там о том, о чем писать в легальной печати разрешается, он не играет в легальность, а действительно пользуется действительно существующей в тех или иных узких рамках легальностью. Ваша же легальная рабочая партия, или марксистское общество (как и «открытая рабочая партия» ликвидаторов, от которых по сути дела вы ровно ничем не отличаетесь) есть легалистская фантазия, не более того, ибо вы сами признаете, что никто их не разрешит, что на деле существовать легально эти якобы «легальные» общества не будут. Как у анархо-синдикалистов царит «революционная гимнастика», так у вас получается «гимнастика легалистская». Если у кадетов легально существует легально несуществующая партия, то причина лежит не в том, что кадеты овладели противоречивой формой, а в том, что содержание их работы ничего революционного в себе не заключает, никакой демократической организационной деятельности в массах не содержит. Содержание их работы есть либерально-монархическое, и самодержавие может разрешить, может терпеть такую политическую деятельность. Деятельность же марксистов среди рабочего класса самодержавие терпеть не может, и пытаться помочь делу переряживанием наивно. А ваше «легальное общество», как и «открытая рабочая партия» ликвидаторов, есть именно общество псевдонимное, есть игра в ряженых, ибо на деле вы рассчитываете на социал-демократов. Неясные, расплывчатые формулировки, которые вы выбираете для определения цели, платформы, тактики вашего «общества», есть прикрытие словесное, защита бумажная, есть та же легалистская гимнастика. Выступать в Думе, создавать легальные профессиональные союзы, действовать на легальных съездах наша партия должна, отрицание этого есть анархизм или интеллигентский нигилизм, и в признании такого рода деятельности заключается учет новых условий новой эпохи. Но легальности для политической деятельности быть еще не может (кроме, как для интеллигентских оппортунистов), ибо не завоеваны условия для такой легальности, а «вползать» в нее мечта тщетная. У немцев к 1871 году вполне создалась такая легальность, вполне завершилось буржуазное преобразование страны, вполне исчезли условия для непосредственно-революционного движения: в этих объективных условиях, а не в искусстве германских эсдеков, лежит причина того, почему могла создаться действительно легальная, а не играющая в легальность, не занимающаяся «легалистской гимнастикой», социал-демократическая партия.

Списать у такой легальной партии те или иные легальные пункты программы, резолюции и т. п., и перенести такую «легальность» в Россию – наивная мечта, пустая забава, ибо вы не можете перенести в Россию германского завершения буржуазной революции, германской истории исчерпавшего себя демократизма, германской «революции сверху» 60-х годов^{101}, германской фактической легальности. Есть такие монархические страны, в которых легально существуют республиканские партии, и какова будет на деле русская легальность, когда завершатся буржуазные революции в России, когда сложится у нас столь же буржуазный уклад, как в Европе, это мы увидим после грядущих битв, это определится результатами этих битв. А современная задача социал-демократии – уметь готовиться и готовить массы к революции в особых условиях эпохи третьеиюньского режима.

Легальная партия рабочего класса, открытая рабочая партия в этих условиях – пустая фраза, в подкладке которой лежит легализация… группы оппортунистов-легалистов. Такая легализация «народных социалистов» есть факт. Такая легализация группы наших легальных, ликвидаторских журналистов есть факт. Не случайно, а необходимо, не по «ошибке» тех или иных ликвидаторов, а по социальному составу всех интеллигентски-ликвидаторских групп, к ним тяготеют и должны тяготеть оппортунистические элементы, питающие идеи об отречении от революции, об отказе от гегемонии. Отделить легалиста от этих людей можно в благопожеланий, – на деле они не отделимы. Объективные условия переживаемой эпохи таковы, что легализация «энесов», легализация группы ликвидаторских литераторов возможны и неизбежны, а легализация рабочей партии – одни слова.

Нелегальная партия рабочего класса существует, и даже крайнее, самое крайнее ослабление ее и распад большинства ее организаций в наши дни не подрывает ее существования. Кружки и группы снова и снова возрождают революционное подполье. Вопрос сводится к тому, какая организованная сила, какая идейная традиция, какая партия способна влиять и будет влиять на открытые выступления рабочих депутатов в Думе, рабочих профессиональных союзов, рабочих клубов, рабочих делегатов разных легальных съездов: революционная – пролетарская партия, РСДРП, или оппортунистическая группа ликвидаторских литераторов. Вот реальное содержание «борьбы с ликвидаторством», вот объективная подпочва, создающая в этом конфликте пропасть между тем и другим противником. И никакие добрые желания, никакие словесные различения между легализмом и ликвидаторством не заполнят этой пропасти.

«Дискуссионный Листок» № 3, 29 апреля (12 мая) 1911 г. Подпись: Б. В. Купρианов

Печатается по тексту «Дискуссионного Листка»

«Сожаление» и «стыд»

Всякие кризисы вскрывают суть явлений или процессов, отметают прочь поверхностное, мелкое, внешнее, обнаруживают более глубокие основы происходящего. Возьмите, например, такой наиболее обычный и наименее сложный кризис в области экономических явлений, каким является всякая стачка. Ничто так не обнаруживает действительных отношений между классами, действительную природу современного общества, подчинение силе голода громаднейшей массы населения, апелляцию имущего меньшинства к организованному насилию для поддержания своего господства. Возьмите торговые и промышленные кризисы: ничто не опровергает так наглядно всевозможные речи апологетов и апостолов «гармонии интересов», ничто не обнаруживает так рельефно весь механизм современного, капиталистического, уклада, всю «анархию производства», всю раздробленность производителей, всю войну каждого против всех и всех против каждого. Возьмите, наконец, такой кризис, как война: все политические и социальные учреждения подвергаются проверке и испытанию «огнем и мечом». Сила и слабость учреждений и порядков любого народа определяется исходом войны и последствиями ее. Сущность международных отношений при капитализме: открытый грабеж слабого – вскрывается с полной ясностью.

Значение нашего пресловутого «парламентского» кризиса состоит тоже в том, что он вскрыл глубокие противоречия всего общественного и политического уклада России. К сожалению, большинство участников и действующих лиц кризиса – частью сознательно, частью по недомыслию, или подчиняясь рутине и традиции – не только не ставят своей целью объяснить кризис, указать его настоящие причины и значение, а, напротив, изо всех сил затемняют его фразой, фразой и фразой. «Большой день» в III Думе, день прений со Столыпиным, 27 апреля, был большим днем «парламентского» празднословия. Но, как ни неумеренны были потоки фраз самого Столыпина, его друзей и его противников, а все же затопить сути дела им не удалось. И чем больше органы ежедневной нашей печати отвлекают внимание читателя повторением либеральных фраз, деталями и юридическими формальностями, тем уместнее будет бросить еще раз общий взгляд на раскрывшуюся 27 апреля картину кризиса.

Основной мотив речи Столыпина – защита «прав короны» от всякого «умаления». «Значение 87 статьи, – говорил Столыпин, – определяет права короны и не может быть умалено без создания нежелательного прецедента». Столыпин восстает против «опорочения права верховной власти применять ст. 87 при чрезвычайных обстоятельствах, возникших до роспуска палат». «Это право неопровержимо, – заявил Столыпин, – оно зиждется, основано на жизненных условиях», «Всякое другое толкование этого права неприемлемо, оно нарушало бы смысл и разум закона, оно сводило бы и право монарха применять чрезвычайные указы на нет».

Все это очень ясно и все это не фраза. Вопрос ставится цинично – «реалистически». Корона и попытки умаления… Если возникает спор, кому в последнем счете истолковывать смысл права, то решает этот спор сила. Все это очень ясно и все это не фраза.

Напротив, чистейшей фразой и жонглерством, юридическими фикциями были «пылкие, горячие, страстные, убежденные» упреки Маклакова: «к великому сожалению и к великому стыду» (отчет «Речи» 28 апреля, стр. 4) я услышал-де несколько ссылок на корону. Маклаков от имени всего так называемого «конституционного центра» (т. е. от имени кадетов и октябристов) защищает обычную фикцию конституционной монархии. Но кадетская или кадетско-октябристская «защита» сводится к пустой фразе. При чем тут сожаление и стыд, когда вопрос идет о силе? Желающая иметь конституцию буржуазия сожалеет о том, что корона не дает конституции, и «стыдится» этого. Корона «стыдится» того, чтобы ей могли навязать конституцию, рассматривая ее, как «умаление», «сожалея» о всех и всяческих, о каких бы то ни было, толкованиях какого бы то ни было закона, направленного к «умалению».

Две стороны. Два толкования права. Сожаления и стыд с обеих сторон. Разница лишь та, что одна сторона только «сожалеет и стыдится»; другая же сторона не говорит ни о сожалении, ни о стыде, а говорит о том, что умаление «неприемлемо».

Не ясно ли, что на самом деле «стыдиться» такого положения вещей, стыдиться своего бессилия надо именно господам Маклаковым, надо именно всей нашей кадетской и октябристской буржуазии? Уполномоченный Совета объединенного дворянства цинично говорит о цинично созданном им кризисе, бросает вызов, кидает меч на весы. А либеральная буржуазия, точно купчишка, запуганный городничим, трусливо пятится и, пятясь, бормочет: я сожалею, мне стыдно… что вы меня так третируете!

«Я скажу, – распинается Маклаков, – что я конституционалист больше председателя Совета министров (воображаю, как смеялся про себя и у себя дома Столыпин по поводу этих слов: не в том дело, чтобы провозглашать себя конституционалистом, любезный, а в том, у кого сила определить, есть ли конституция и какова эта конституция!), но монархист не меньше его». (Столыпин улыбается еще более удовлетворенно: то-то, сначала погрозил, а потом прощения просит! Ну и вояка же этот Маклаков.) «Я считаю безумием создавать монархию там, где нет для нее корней, но точно так же безумием отрицать ее там, где ее исторические корни крепки…».

Сначала погрозив, потом попросив прощения, теперь начинает приводить аргумент в пользу Столыпина. О, великолепный парламентарий либерализма! О, несравненный вождь «конституционного» (lucus a non lucendo^[26]: «конституционного» по случаю отсутствия конституции) центра, кадетеко-октябристского центра!

«Председатель Совета министров, – гремит наш трибун «народной свободы» (читай: нашего исторического народного рабства), – еще может остаться у власти, его удержит у ней и боязнь той революции, которую его же агенты творят (голоса справа: «стыдно»; шум)… удержит и опасность создавать прецедент»!!

Повесть о том, как Иван Иванович стыдил Ивана Никифорыча, а Иван Никифорыч стыдил Ивана Ивановича. Стыдно не соблюдать обычных норм конституционализма, говорит Иван Иваныч Ивану Никифорычу. Стыдно грозить революцией, которой сам боишься, в которую не веришь, которой не помогаешь, – говорит Иван Никифорыч Ивану Иванычу.

Как вы думаете, читатель, который из двух спорящих больше «пристыдил» другого?

Представитель «конституционного центра» Львов 1-й говорит после Гегечкори, который вполне правильно разъяснял, что либеральная пресса неверно представляет кризис в качестве «конституционного», что кадеты «устами своих ораторов поддерживали преступную иллюзию о конституционном центре», что для конституции недостает еще кое-какого движения (неловко было лишь у Гегечкори в конце речи упоминание об «анархии»: не то слово надо бы здесь сказать).

По речи Львова 1-го можно было одно время подумать, что даже некоторые помещики кое-что поняли из разъяснений Гегечкори. «То, что произошло, – говорит Львов 1-й, – действительно показывает, что у нас конституции нет, парламентаризма нет, но у нас и основных законов нет и вообще никакого организованного строя нет (вот тебе раз! а существование помещиков разве не означает организованного помещичьего строя? язык ваш – враг ваш, господа из «конституционного центра»), а есть лишь произвол (это как раз и есть один из основных и существеннейших признаков организованного помещичьего строя) и демагогия».

Под демагогией «прогрессивный» помещик Николай Николаевич Львов 1-й разумеет нечто самое такое неприятное. Слушайте дальше:

«И этой демагогией пользуются люди, стоящие у власти, для того, чтобы увеличить свое собственное влияние и свою власть. Этой демагогией будут пользоваться другие, которые хотят эту власть захватить»… (брр… какое возмутительное, какое безнравственное стремление! вот уже русские либеральные буржуа, как небо от земли далеки от такого стремления. Это только на гнилом Западе безнравственная буржуазия стремится к захвату власти и породила даже превратные учения, будто только буржуазная власть обеспечивает буржуазную конституцию. Мы, русские либералы, просвещены моральной, идеалистической проповедью Струве, Бердяева и К^о, мы думаем поэтому, что власть должна остаться у Толмачевых, а наказы об истинно конституционном употреблении этой власти должны писаться Маклаковыми)… «для которых демагогия гораздо более близкий инструмент. Бойтесь этой демагогии, ибо ей будет все принесено в жертву: и ваше достоинство, и ваше достояние, и ваша честь, и гражданственность России».

Хорошо говорит «прогрессист» Николай Николаевич Львов 1-й. Насчет «достояния» он даже довольно ясно говорит: например, если вчера у помещика было 10 000 десятин, а сегодня осталось 50 десятин, то это означает, что 9950 десятин «принесены в жертву» «демагогии». Это понятно. Это не фразы. Но вот насчет «достоинства» и «чести» дело не так ясно; хочет ли наш прогрессист сказать, что помещик может быть «достойным» и «честным» человеком лишь при обладании 10 000 десятин земли и что он обязательно станет недостойным и бесчестным, если потеряет из них 9950 десятин? Или Львов 1-й хочет сказать, что достоинство и честь будут принесены в жертву демагогии, если не будет справедливой оценки, – ну, примерно, рублей, эдак, в 500 за десятину?

Насчет «гражданственности России» «прогрессист» Львов 1-й совсем не свел концов с концами. Если он сказал правду, что у нас нет ни конституции, ни парламентаризма, ни основных законов, – то, значит, у нас нет и гражданственности, а то, чего нет, нельзя и принести в жертву. Если Львов 1-й сказал правду, то, значит, наша гражданственность принесена в жертву нашему «организованному (помещичьему) строю». Не обмолвился ли наш «прогрессист»? не хотел ли он сказать, что наш организованный помещичий строй будет принесен в жертву гражданственности России? не хотел ли он именно такой, гипотетический, оборот событий назвать демагогией? не хотел ли он сказать, когда он говорил: «бойтесь этой демагогии», что большинство третьей Думы должно бояться этого гипотетического оборота событий?

Повесть о том, как Иван Иваныч обвинял в демагогии Ивана Никифорыча, а Иван Никифорыч Ивана Иваныча. Вы демагог, сказал Иван Иваныч Ивану Никифорычу, ибо вы стоите у власти и пользуетесь этим для увеличения своего собственного влияния и своей власти, причем ссылаетесь на национальные интересы населения. Нет, вы – демагог, сказал Иван Никифорыч Ивану Иванычу, ибо вы кричите громко в публичном месте, будто у нас только произвол и нет ни конституции, ни основных законов, причем намекаете довольно невежливо на какое-то принесение в жертву нашего достояния.

Кто кого изобличил в конце концов в демагогии, – неизвестно. Но известно, что, когда два вора дерутся, от этого всегда бывает некоторая польза.