Марс

Глава 3

– Меня это не устраивает. Нет, нет и нет, я третьим не буду.

Конечно, это Марс, здесь, скорее всего, можно трахать всё, что шевелится, но не могу. Кого-нибудь другого, мэй би, даже местную богиню, но вот так, изменить сразу, у меня не получится. А бабам всё равно:

– Лишь бы человек был хороший: кудрявый блондин.

Но один раз я решил попробовать. Взял на корабле железный прут, нагрел в костре, и завил себе тоже несколько локонов. Красиво, но, кажется, заметно, что не от бога. Тем более, пахнет паленым.

– Волосы покрасить? Окей. Краска была, и, разумеется, не корабельная, девушки всегда берут с собой краску для волос. Почему-то все хотят быть блондэ. В принципе это понятно. Так-то скажешь глупость – назовут дураком. А там, наоборот, это естественно. И даже, если назовут, имеем право не обижаться. Кому охота бросаться на людей, как злая собака. Поэтому все и хотят попасть в Некоторые, которым нравится быть:

– Погорячей.

Поэтому бог Зевз сразу и выдал резюме:

– Некоторые любят погорячей.

– С какой стати? – резонно спросил я.

– Паленым пахнет, – скромно ответил он.

Ольга ничего не сказала, но когда этот Зевз не поехал с нами, а остался на своем острове, дала мне без особых проволочек. Так только предупредила:

– Ты меня любишь?

– Да.

– Как ты меня любишь? – Конечно, она могла, как Мюллер, при этом убрать пистолет со стола. Чтобы я понял: всё идет почти по плану, и уж, по крайней мере, по обоюдному согласию.

– Тебе удобно? – спросила она.

Я хотел сказать то, о чем давно мечтал:

– Ты не могла бы встать на мостик?

– Как?

– Как на уроке физкультуры.

Но решил отложить наибольшее удовольствие для следующего раза.

Зря, конечно. Надо ковать железный, пока он еще горячий. Кажется:

– Где тогда будет перспектива?

Древние египтяне решили этот вопрос, поняли, как надо смотреть на пирамиды:

– Плоскими глазами.

– Будем надеяться, что на следующем острове никого не будет, – подумал я.

– Рипит ит, плииз! – рявкнула она, я ничего не слышу.

– Кто-то что-то сказал или мне показалось? – спросил я.

– Ты напомнил мне о моем прошлом романе на этом острове. Извини, я просто обезумела. Но была счастлива, – добавила она.

Или ты совсем не хочешь, чтобы я была счастлива?

– Ну, как тебе сказать?

– Говори, как хочешь. Можешь словами, а хочешь – говори мыслями. Я уже почти тебя понимаю. А ты?

– Я? Я ждал тебя и рад, что вижу.

– Нет, к сожалению, к тебе не передалась эта Марсианская сверх способность. Мы с тобой разные люди. Ты просто человек, а я уже:

– Человек Марса.

– Маркса?

– Пожалуйста, меня не путай. Марса, я сказала, а не Маркса.

– Значит, секс между нами еще возможен?

– Не знаю, надо попробовать.

– Спустимся в кубрик?

– Принеси мне сначала сюда что-нибудь.

– А если бы я понимал тебя с полуслова? Даже без слов вообще? Ты что бы сначала выбрала?

– Секс или коктейль с маракуйей? И знаешь: вместе.

– Хорошо, ты сказала. Встань пока на коленки, приготовься. Впереди я поставлю коктейль.

– А сам?

– Как-нибудь сзади.

– Я не хочу как-нибудь. Давай по-человечески, я расположусь на спине.

– Я не понимаю, как тогда потреблять коктейль?

– Привяжи его к штурвалу. Он будет постепенно капать мне в рот через трубочку.

– У нас нет такого медицинского приспособления, чтобы пить через трубочку сверху.

– Придумай. Я хочу так.

Всё было просто. Надо только надеть на горлышко бутылки насадку, но из нее текло слишком быстро. Как замедлить?

– Я не знаю. Кап-кап-кап. – Не получается. Я пробовал и хлеб, и сыр и сливочное масло – бесполезно. Наконец помогла изолента. Правда, она пахла химией. Но, скорее всего, она уже ничего не почувствует.

Нет, почувствовала.

– Ты чем думал, когда использовать изоленту для пищевых продуктов?

– Просто, я уже все попробовал, но ничего не помогло.

– Возьми яблоко, и надень кусочек на рожок. В яблоке иголкой сделай канал, по которому маракуйя будет стекать вниз и попадать мне в рот. Окей?

– Какой иголкой: толстой или тонкой?

– Отрегулируй. Попробуй сначала тонкой, потом возьми потолще, если мало, еще потолще. Все просто.

– Просто-то просто, но канитель большая.

– Для тех, кто любит – это норма. А так, с бухты-барахты никогда хорошо не получится. В свободное время поучись на шнурках. Ты в детстве любил завязывать шнурки?

– Нет, я любил сандалии.

– Повтори, пожалуйста, еще раз, но только без второго И.

– Зачем столько подготовки?

– Чтобы ты понял, как надо делать основное событие.

– Это уж не удовольствие, а работа получается, – проворчал я. – Одна работа и никакого удовольствия.

– Не преувеличивай. Если привыкнешь всё делать основательно, то и работа будет, как радость. И да: хватит болтать. Работай, работай, работай.

И я работал. Но иногда увлекался, и маракуйя капала мне на затылок.

– Ты выпил часть моей мары.

– Потом полижешь мне зад.

– Что?!

– Затылок, я имею в виду.

– Все равно не буду.

– Ты, как жена, должна мне делать всё, что не могу я сам. У меня волосы слипнутся на затылке, раз, а во-вторых, я пьянею, так как спирт, отделившись от мары – маракуйи – проникает мне прямо в голову.

Она молчала. Наконец я затих. Только тогда она поняла, что я не врал, и помыла мне голову горячей водой с мылом. Вот так. После такого секса отмыться можно, но не просто так, а только горячей водой с мылом.

Мы причалили к следующему острову.

– Может быть, не надо это делать ночью, – сказал я.

– Сейчас ночь? – спросила она.

– Я думал, это и так видно.

– Дело в том, что мне все равно. Я могу и днем, и ночью. А ты?

– Тоже, наверное, но не сейчас же.

– Почему?

– У меня мысли заняты другим.

– Чем?

– Я думаю, на этом острове нас поджидает опасность.

– Думаю, ты преувеличиваешь.

– Почему?

– Ты всегда преувеличиваешь.

– Не думаю, что всегда.

– Но сейчас – это точно.

– Ты пьяная.

– Ты сам пьяный.

На острове мы встретили козу.

– Если есть коза – значит есть и люди.

– Это кто сказал?

– Я.

– А я думаю, что всё как раз наоборот. И знаешь почему? Здесь вообще нет людей.

– Только марсиане, – сказал я, и добавил: – Но это только версия.

Мы развели костер, и хотели привязать козу, чтобы она не бегала ночью по кустам, и не пугала нас. Но она, не далась.

– И ладно бы отбежала в сторону, а то ведь прется за стол прямо с копытами! – возмутилась Ольга.

Коза натурально села на пенек, и свесила копыта в ожидании подачи вкусных блюд.

– Будем надеяться, что она хотя бы не пьет.

Для смеха Ольга предложила козе капустный лист.

– Что?

– Пошла в отказ. Что она хочет? Что едят козы, кроме капусты?

– Ты меня спрашиваешь? Я никогда не пас коз. Дай ей вина и кусок торта.

– Для смеха, что ли? На.

– Не берет? Давай я попробую.

– Хорошо, попробуй.

– Прошу вас, – сказал я. Но коза все равно не взяла ничего. – У нее нет своих рук.

– Дай ей сам, – сказала Ольга.

– Хорошо, я попробую. – И коза стала пить вино, и есть торт. – Ничего удивительного, – сказал я. – Я бы тоже так-то не отказался даже от листа капусты.

Конечно, тут можно было ожидать, что Ольга предложит мне лист капусты, но нет, вышло по-другому. Лист предложила мне коза. Как? Не помню. Вот не помню и всё. Скорее всего, зажала между копытами.

В итоге я съел лист и стал козлом. Но не сразу. Сначала пришлось с ней, ли с ним – неизвестно – драться за Ольгу. Так-то она ответила на его предложение отказом. Но только до того, как эта коза написала копытом на прибрежном песке:

– Я – Гера. – Ну, или что, то же самое – Германн.

И они пошли вместе купаться. Но и тогда я еще не стал козлом. Хотя уже очень хотелось. Но я боролся с этим желанием, как мог. А именно, говорил себе, что надо мной все будут смеяться, и никто уж больше не даст, естественно.

Как только они улыбающиеся вышли на берег, я вызвал эту козу на бой.

– Меня? – удивилась Ольга.

– Не тебя, я ее, – сказал я.

– Это не она, а он, – с вызовом ответила Оля.

– Не обращай внимания, дорогая, – сказала коза. – Он в этом не разбирается.

– Ты вообще соображаешь, что делаешь? – обратилась ко мне О.

– А что?

– Это, конечно, твоё дело, но смотри не сломай ей рога.

– Я думал, ты за меня беспокоишься. Этими рогами можно не одного, а двоих насадить. – Да, похоже, я сгоряча предложил этот бой. Не коза, а настоящий меченосец.

– Помирать – так с музыкой, – сказал я и улыбнулся.

– Давай, на тебя это похоже.

– В знак одолжения ты сможешь бить в барабан в время этого трагического боя?

– У нас нет барабана.

– Ну, так чисто кричи: бам, бам, бам-бам-бам.

– И опять: бам, бам, бам-бам-бам?

– Если ничего другого ты придумать не состоянии, то да, так и кричи.

– Ты чё там замёрз, что ли, мужик? – сказала коза и встала на задние ноги. Потом хлопнула передними друг о друга и пошла на меня.

Тут даже неизвестно, какой прием лучше применить, подумал я. И подумал, что лучше вообще не думать, так как эти боги, скорее всего, умеют читать мысли таких примитивных созданий, как человеки. Впрочем, щас буду бить по ногам?

– По каким? – неожиданно услышал я закономерный вопрос?

– Дак, естественно, по задним. – А сам ударил ей кулаком в грудь. Не мой удар. Сработало подсознание. В детстве тренер только и делал, что кричал, когда я был на ринге:

– Правой по корпусу. – Правой по корпусу! Дак, на!

Коза закатила глаза к небу, скрестила лапки на груди и брякнулась на пушисту мураву-траву. Ольга к ней, откачивать. А коза мяучит так жалобно:

– Бе-е, бе-е-е! – А Ольга:

– Сейчас сделаем искусственное дыхание и всё пройдет.

– Что пройдет – то будет мило, – сказал я. Нет, это не я сказал, а кто? Коза, естественно, больше здесь некому.

– Если встанет, я ее замочу, – констатировал я мрачно.

– Ты так меня любишь? – спросила Ольга.

– Лучше тебя, чем козу, – ляпнул я.

– Понят-т-н-о-о, – резюмировала О. – И да: можно продолжать. – Это, скорее всего, относилось уже к козе.

– Давай, давай, – рявкнул я. И подумал: какой спонтанный прием провести этой козе в следующий моментум?

– Что?

– Моментум Морэ.

Коза пошла на меня в подозрительно знакомой стойке. Каратэ, решил я, точно. И так же точно, что зря связался с козой. Было бы с кем. Бежать? Догонит.

– Мы договаривались без каратэ, – на всякий случай сказал я.

Ольга даже не дала этому козлу ответить:

– Нет, нет, пожалуйста, делайте, что хотите, если уж на то пошло.

И я понял:

– Если попадет передней лапой – это еще ничего, а задней будет финита ля комедиум.

Провести бы ей подхват под обе ноги, или заднюю подножку. Но буду делать болевой из стойки. Я проговорился, но коза не поняла, что это значит:

– Болевой из стойки?

Не получилось. И знаете почему? На конце, так сказать, конечности, у нее не было кулака, как у обычного человека, а за шкуру с жиденькими волосиками тем более не зацепиться.

Я упал, а козел поставил лапу на мою грудь. Хорошо, что не на шею, как Чак Норрис или Жан-Клод Ван Дамм.

– Это не совсем честно, – только и мог сказать я, – надо было драться в специальных куртках, предварительно одевшись в них специально.

– Что он сказал? – спросила Ольга участливо. Но оказалось, не ко мне. И поцеловалась с козлом после того, как он ответил:

– Заговаривается.

– Думаю, у него просто легкое сотрясение мозга.

– У него? У кого, у него? У меня значит. На этом месте лучше всего потерять сознание.

Я проснулся, и понял, что стал козлом. Точнее, еще не стал, но было очевидно, что:

– Становлюсь. – Шло обрастание шестью. Прямо на глазах. Хорошо еще, что не хотелось капусты.

– Да-а-а. А что я буду есть? – Скажи спасибо, что голова работает. – Окей, хорошо, по крайней мере, что есть бог, который дает мне полезные советы. Неужели, это действительно так? Я стал козлом, но получил взамен связь с богом. Но за что мне такое счастье?

– Хочешь козу? – понял я вопрос.

– Вы понимаете меня с полуслова, спасибо.

– Спасибо – да, или спасибо – нет?

– Давайте, конечно. И знаете почему? Думаю, возврата к прошлому уже не будет.

– Какую тебе лучше?

– По интеллигентней, но чтобы любила не только по-миссионерски.

– Само собой.

– Дожили, – подумал я печально, – придется, как римские легионеры трахать козу. Скорее всего, не буду. Так просто пусть будет для компании. Хотя, чем ее кормить? Дак, чем себя, естественно. Построим дом, купим кур, будем делать козий сыр. Что еще? Дак, много ли нам надо. Вот, Грязный Гарри тоже держал свиней, а потом поехал защищать проституток за тысячу баксов на троих, и таким образом смог изменить свою жизнь в лучшую сторону. А мы, тем более, вообще на Марсе. Здесь, скорее всего, и летать можно. Давление низкое. Но достаточное ли для полета – вот в чем вопрос. Кто только не летает! Уму непостижимо, а люди – нет. Смешно.

Она явилась только на следующую ночь. Я засыпал с мыслью, чтобы только не по Высоцкому:

– Может вам она, как кляча – мне дак просто в самый раз.

Всё это умствованье мне надоело, Хочу, чтобы просто: увидел и взял себе. Но даже загадывать не хочу, какая она. Так хочется сюрприза. Сюрприз ведь – это праздник.

Мне уже снилось, что я трусь о нее, как мех о стеклянную палочку. И чё-то не то. Никак не могу полностью насладиться.

– Ах! шелк надо тереть, – наконец понял я. Но где его взять? Ведь и во сне я прекрасно понимал, что я козел. Шерсть есть, но о что ее тереть я не мог вспомнить. Что-то такое дефицитное, как магний. Легче достать шелк.

– Но где во сне искать шелк? – вот в чем вопрос. Нет, просто логически не понятно. Если бы я был человек, или человеком, то мог бы его купить в каком-нибудь японском магазине. А так я ума не приложу, где его взять. Почему тогда мне снится и снится, что я трусь именно о шелк и именно стеклянной палочкой?

И тут мой бог хлопнул меня ладонью по лбу:

– Ты и трешься о неё! – Мама мия! Я жду процесса, а он уже пошел. Идет, независимо от моего личного понимания. Так можно всё сделать и не понять, что уже получил наслаждение.

Глава 4

Я подумал, что бог хочет, чтобы я тут же представил себе ту козу, которую хотел бы иметь, как свою жену. Вот когда я думал, что представляет из себя красавица, которую хвалил именно, как красавицу, отличающуюся от других людей в положительную сторону Вилли Токарев, я так толком и не мог понять, что это такое.

Но когда увидел недавно – понял:

– Да, ее можно было уговаривать, несмотря на то, что она еще целый год могла думать:

– Быть или не быть?

Но никак не думал, что она такая пушистая блондэ. Можно сказать:

– Толстуха. – Надеюсь, Вилли не доберется в ближайшее время до Марса, чтобы вызвать меня на дуэль.

Тут скорее надо задаться другим вопросом:

– Может ли человек в одиночестве обслуживать такую даму?

Как говорится:

– Хочу, очень хочу, но смогу ли? – Более того, она сама, наверное, целый год об этом думала:

– Сможет ли? – И когда он позвонил обрадовалась:

– Он да, сможет. – Предварительно, правда, засомневалась, пожаловалась маме:

– Дак не звонит Усатый. – На что мать ответила:

– Всякий мужик – это Смоктуновский, ибо как Гамлет постоянно крутит перед собой пальцы, пытается вычислить:

– Быть, али опять не получится?

Вопрос:

– Где мой телефон-автомат? Хочу позвонить. Справлюсь ли? Буду стараться.

– Стараться мало, – опять появился бог.

– Так, а что, мне заказать такой же, как у Билла, Трехуровневый? На Земле бы, да, можно, а здесь же нет, наверное? – спросил я с надеждой.

С надеждой на отрицательный ответ, что:

– Не нет, а есть!

И вышло:

– Не то, чтобы нет, но да. – Коза, коза Натуральная, глаза зеленые, зеленые. Будет, наверное, просить изумруды. А где здесь я их возьму. Хотя, с другой стороны:

– А там, на Земле, тем более.

Но трахаться!.. Любит. Более того, ей бы работать проституткой, если бы это было официально разрешено. А так, что взять с телогреешников? Так, вино, домино, сигареты, да:

– Потрахаться. – И всё бесплатно. Только нищету разводить. Даже платья нормального нет, халат, чтобы показаться мне в интригующем виде утром взяла у подруги. Господи, почему людям платят так мало денег?

– Хватит.

– Ну, не знаю, не знаю. Хватит ли? Чё-то кажется, что мало.

– Без ответа.

Она согласилась плыть со мной на катере. Но могу ли я достать здесь еще один катер? Неизвестно.

И ночью мы увидели, что к берегу причал катер. Мысль:

– На чем эти катера здесь работают? – пришла, и, как говорится, как пришла – так и улетучилась.

– Мы будем его захватывать? – спросила…

– Прости, – сказал я, и задумался.

– Ты забыл, как меня зовут?

– Я думаю. И знаешь, скорее всего ты так и не представилась.

– А говоришь, что ничего не помнишь.

– Ну?

– Зови мен я Желанная.

– Понятненько. А каких-нибудь новых, марсианских имен здесь не бывает?

– Ты любишь Марс?

– Люблю ли я Марс? Скорее всего, да, иначе не имело бы смысла сюда прилетать.

– Хорошо, зови меня Эба.

– Эбба или просто Эба?

– Ты прав, одного Б мне мало.

– Ну, что Эбба, будем брать этот корабль.

– Ты бери, конечно, а я здесь подожду.

– Вместе пойдем, как говорит иногда Сорокин. И, следовательно, ничего хорошего там не будет.

– Иди сам, один.

– Мы погибнем, – сказала Эбба, – так и не добравшись до самой сути наслаждения.

– Почему? Ты знаешь, их, это страшные люди?

– Так-то нет, но вон они идут, – сказала Эбба.

В тумане, поднимавшемся с моря топали огромные быки, с длинными рогами.

– Меченосцы уже были, – сказал я с иронией, – и появились, кажется те, кого можно назвать Копьеносцами.

– Копьями Потрясающими.

– Здесь изучают Шекспира? – задал я наводящий вопрос.

– Не знаю, как тебе и ответить, друг, но если иметь в виду Шекспира, то, конечно, его здесь не изучают. И знаешь почему?

– Теперь знаю. Вы посылаете Шекспиров на Землю. Думаю, что это просто местная похвальба. Единственное, что мне понятно:

– С такими быками нам не справиться.

– Даже с одним? – задала вопрос дама.

– Ты думаешь, они одного оставили на корабле?

– Есть такая надежда.

– И он нам нужен? Зачем? Есть его?

– Покажет дорогу между Сциллой и Харибдой.

– Ну! начинается. Никак не думал, что вы бывшая жена Эйдельмана.

– Не жена – дочь.

– Значит, – сделал я логичный вывод, – здесь идет такая же непрерывная борьба за права человека, как на Земле?

– Почему человека? – спросила Эбби.

– Неужели животных?! – ужаснулся я.

– Естественно.

– Марс считается планетой, ушедшей настолько далеко вперед, что здесь могли остаться только сверхлюди. Остальные окончательно вымерли.

– Я никогда не любила любительскую историю. Тем более, с датами.

– Дело темное. Но идти на катер придется.

– Зачем? Можно и не ходить. Мне и так нравится быть с тобой.

– Мне с тобой тоже. Но дело в том, что я послан сюда не просто так, наслаждаться жизнью, а ловить банду из Амура.

– Кто это такие?

– А я знаю? Тут не знаешь, что к чему пристроить. Если следовать Гомеру, то этих быков есть надо, ну нельзя, а надо, а получается, что скорее они нас съедят, чем мы их. Если ориентироваться на Хемингуэя, то мы всё-таки ловим банду террористов. Но какие из коз и быков террористы, не понимаю?

После того, как освещение упало, и убрали Луну, мы пробрались на корабль, и застали там одного быка.

– Я так и знала, – сказала Эбби. – Хитрые твари.

Но меня удивило больше всего другое:

– Одна из этих, так сказать, тварей лежала у самого штурвала и курила сигару, а на волосатом пузе стоял широкий хрустальный стакан со льдом и трубочкой.

Невероятно.

– Я еще понимаю, что быки могут иметь мозги человека, но внутренности-то, желудок и что у них еще там, приспособлены, наверное, для перетирания трав и других деревьев, как ты думаешь, Эб?

– Ты два бэ поставил?

– Ну, щас подумаю.

– Не обманывай меня, пожалуйста, ты меня унизил, как последнюю проститутку.

– Сейчас о другом речь.

– Как ты не понимаешь? Ты унизил меня до такой степени, что я теперь даже не соображаю, что хорошего тебе можно ответить. Только плохое.

– Говори плохое.

– Это беркер.

– Старо. Ибо теперь я понимаю, что здесь все чокнутые. Может его напоить, и угнать катер?

– Чем? У нас есть запасы виски молт?

– Я имею в виду, как-то развеселить его.

– С тобой всё ясно. Хочешь меня продать ради своей нелепой идеи Завоевания Марса.

Мы уставились на блаженствующего часового. Нам бы так-то. А с другой стороны, он без телки.

– А если это приманка? – прошептала дама мне на ухо.

– В чем да, и в чем – нет?

– Нас схватят во время банкета, и в трюм.

– А потом?

– Потом, естественно, продут в рабство.

– Да-а.

– Что?

– Ничего нового. Неужели и здесь есть рабство? Я не верю.

– Послушай, ты, эй, бычара, – сказала Эбаут, как я мысленно ее уже называл, и встала.

Бык испугался. Предвидения никакого.

– Вы, чё здесь делаете, козлы?! – спросил он и снял стакан с пуза, чтобы в случае чего быстро встать. – Я здесь поставлен охранять, вы нагло претесь на мой корабль. Выбросить в воду, что ли, вас?

– Что ли вас-с! – передразнила его Эби, и тут же добавила: – А ну встать, сволочь! Когда разговариваешь с подпоручиком.

И это подействовало. Бык подумал, что мы вооружены, если так орём. Хотя какое понятие о вооружении он имел – было не ясно. У нас, конечно, тоже были рога, но намного меньше, чем у него. Это все равно, как фильме Из Парижа с Любовью, Джон Траволта хотел стрелять из магнума, кажется, но всё равно из пистолета, а водитель Ауди предложил ему гранатомет с заднего сиденья, когда они охотились на шахидов.

Впрочем, как мне только что сообщили это пистолет швейцарского производства:

– Миссис Джонс.

– Иди к мамочке, бычок, – поманила Эбби его пальцем.

– Да иди ты, знаешь куда? – отмахнулся он, и кстати сделал небольшой глоток из граненого хрустального стакана.

– Что?! – возмутилась дама, и хотела уже затопать копытами, но бык предложил постелить шкуры, и:

– Садитесь, пожалуйста. – Как говорится:

– На палубе лежали звери и шкуры, пели песни, пили мёды, и тут, протрубили на берегу трубадуры, говорят, что уходим в поход.

– Отчаливай, – сказала она. – А было уже налито.

– Давайте сначала выпьем за знакомство, – сказал он.

– Ну, и? – смог, наконец, и я вставить слово.

– Что И? Ах, и! Дак, Марс.

– Кто?

– Что?

– Я не поняла, сам Марс, или однофамилец?

– Я тоже в шоке, – сказал я, и выпил кстати. – Оно и понятно, – сказал я, – кому еще и быть быком, как не Марсу.

– Остальные бычатки – это тоже наши Марсиатки? – спросила Эби, как будто сама была не отсюда, а, по крайней мере, с Земли.

Тут я подумал, что та банда из Амура, которую мы ищем – это десант с другой планеты. Бежали сюда, как швецы после Полтавы. Так, так, так, что-то начинает проясняться.

Бык напился, как последняя свинья, и мы поехали. С берега в нас летели копья.

– Во, бычары, в меня чуть не попало одно копье, – сказала Эбби. Она подошла к самому борту, и крикнула:

– Козлы-ы! Абсолютно никакого понятия о стрельбе из луков не имеете! И так далее, в том смысле, что повернулась задом, нагнулась и повиляла жопой.

– Они стреляют рогами, а не из луков, – сделал я ей замечание, но не вовремя. Дама дала мне пощечину.

– За что?

– Никогда не перебивай меня.

– А то что?

– А то будешь принимать окситоцин в одиночку. – Но сама тут же обняла меня и помассировала спину. – Приятно?

– Есс!

– Так вот этого не будет, если ты будешь на стороне прыгающих на берегу быков, а не на моей. Причем:

– Всегда!

– Я просто хотел поточнее провести рекогносцировку.

– Не выдумывай. Тут и так всё ясно.

– Да?

– Да. Не Турецкий Вал, чай, штурмовать собираемся.

– Тем не менее, я удивляюсь, что они нас так легко отпустили, – хотел сказать я, но побоялся опять нарваться на энергичные возражения Эбби. Чё-то не то, – решил я, – дамы так себя ведут, когда любят кого-то другого. Но не меня. В лучшем случае она считает меня Скоттом Фицджеральдом. – И да, – добавил я, – ты не хотела бы, чтобы я звал тебя Зельда Сейр.

– Вот только не надо гадать, знаю ли я, кто такая Зельда Сейр.

– Кто?

– Не скажу. Меня больше всего удивило, что быки могут стрелять копьями из рогов.

– В этом не было бы ничего удивительного, если бы ты тоже умела так делать.

– Я умею, но не копьями же.

– Чем?

– Стрелами, естественно.

– А разница?

– Если ты не видишь разницы между стрелой и копьем, что тогда с тобой разговаривать?

– Это вопрос?

– Нет, пожалуй, что это и ответ тоже.

– Мне кажется, ты меня не любишь.

– А должна?

– Я, конечно, не помню, всех перипетий нашей связи, но думал: да.

– Ладно, ладно, не забывайся.

И тут завыли Сирены. Вместо того, чтобы испугаться, я спел, кстати:

– Тогда и отправился к Соне мой друг с порученьем моим.

– Что? – спросила Эб, предварительно взглянув на привязанного к мачте Марса.

Тут только я понял, что песня была не просто приятным развлечением, но и:

– Предвидением. – И я прыгнул в воду.

– Куда? – послышался сзади хриплый от ужаса голос Эббы.

– Дак, к Сиренам, – ответил я, повернувшись на спину.

– Напрасно, напрасно, – только и услышал я вслед. – Здесь сожрут человека и даже не подавятся.

– Будь счастлива с Марсом!

– Бык козе не товарищ! – ответила она, и добавила прежде, чем скрыться: – А уж любовник тем более.

Я, честно говоря, ужаснулся что наделал. Я не родился в Крыму в санатории ЦК, и плавал редко. Даже своей собаки – Тигрового Дога – боялся в воде. Он все время почему-то старался залезть на меня, как будто мы были на суще, а не в баклуше. Ибо глубина этой баклуши, говорят, сорок метров, бывший карьер.

– А сколько здесь? – ужаснулся я, тем более, что никаких Сирен не было, только море с большими волнами.

Спеть песню:

– Раскинулось море широко, – я не мог. Почему? Зубы так сильно сжались, что разомкнуть их не было никакой возможности.

– Хоть бы волн не было, – сказал я, стуча зубами минут через пятнадцать. И они прекратились. Случайность? Не думаю. Тем более, наконец, включили приличное Солнце. Приятная девушка на катамаране спросила:

– У вас попить нет?

– Кругом целое море, пейте, пожалуйста, – ответил я.

– Вы морской бог?

– Да

– Сигарету?

– Мне? Спасибо, большое спасибо. – Я зацепился за шедшую вдоль борта резиновую веревку. Через каждые полметра она крепилась к надувному баллону. В нем воздух? – я выпустил такую же струю дыма, какую выпускают молодые девчата, которые катаются ночью на велосипеде, и постучал по баллону.

– Не-ет-т, – улыбнулась девушка, – гелий.

– Он может летать?

– Конечно.

– А смысл? До яхты совсем недалеко, можно и доплыть по морю.

– Нельзя, к сожалению. Море такое твердое, как мой катамаран.

– Странно, а я плаваю.

– Это меня и удивило. Как это у вас получается?

– Да я и сам думал, что утону, но вот спасся. Думаю, я увидел вас, и решил:

– Буду жить.

– Будем жить, – повторила она, и добавила: – Со мной? – И еще раз добавила:

– Со мной, да.

Я попросил ее наклониться, поцеловал для верности в губы, и спросил:

– Как вас, то есть, тебя зовут?