Блейд. Книга 2

Открыв глаза, мужчина вопросительно и удивлённо, испуганно посмотрел на Блейда. Блондин сидел, смотря на него исподлобья, сверля взглядом, оружие по-прежнему было у него в руках, но было опущенным.

– И… Извини, – произнёс Энгель, смотря на пистолет в руках блондина, который мог подарить ему смерть.

– Мне не нужны твои извинения, – сухо ответил парень. – Они ничем мне не помогут. И, тем более, они ничем не помогут Майклу.

– Я… Я попрошу у него прощения! – выпалил доктор.

Он действительно верил в то, что говорил. Перед лицом смерти и ни на такое унижение пойдёшь.

– Я на колени встану! Он хороший мальчик! Он поймёт меня! – продолжал на одном дыхании тараторить психиатр.

– Попросишь, – согласился Блейд, задумчиво смотря вперёд и в себя. – Обязательно попросишь…

– Где он? Я хоть сейчас поеду к нему!

– Об этом потом, – сухо ответил Блейд. – Сейчас вернёмся к тебе и твоим поступкам, их мотивам. Что толкнуло тебя на то, чтобы издеваться над моим братом?

– Я… Я не издевался, – неуверенно ответил доктор, тупя взгляд. – Я обращался с ним так же, как со всеми остальными пациентами.

– То есть, для тебя истязания своих пациентов является нормой? Плохо, Энгель, очень плохо…

– Да, – согласился доктор. Ему казалось, что у него вот-вот начнётся истерика. – Я позволял себе немного больше положенного, но только потому что… считал его монстром…

– А минуту назад ты говорил, что он хороший и сердечный мальчик. Путаетесь в показаниях, доктор Бонке, а это, как известно, ужесточает наказание, потому что никому не нравится, когда ему лгут в глаза.

– Я не лгу! – в сердцах выпалил доктор. – Тогда я считал его плохим человеком, но сейчас…

– Что, сейчас? – холодно перебил его Блейд. – Хочешь сказать, Энгель, что ты думал о Майкле и сожалел о своих действиях?

– Нет, – честно ответил доктор. – Не думал. Но теперь думаю.

Его слова были ложью, в которую мужчина сейчас сам верил. Он был слишком труслив и слишком сильно боялся, чтобы всерьёз задумываться над чем-то, помимо спасения своей жизни.

– Позднее раскаяние лучше его полного отсутствия, – кивнул Блейд. – Может быть, это поможет тебе.

– Прошу тебя, не трогай меня, – заскулил доктор.

Он выглядел сейчас так жалко, что Блейд поморщился, смотря на его унижения. Энгель, что переводится, как ангел, – какое неподходящее имя для такого, как он…

– А Майкл много раз просил тебя об этом же? – спросил Блейд, заставляя сердце в груди доктора споткнуться.

Блондин несколько секунд посмотрел на мужчину и добавил:

– Ну, что же ты молчишь, Энгель?

– Да, много… – едва слышный шёпот.

– И что ты делал в те моменты, когда он просил тебя об этом?

– Ничего такого! Клянусь, ничего! Он просто всё время просился домой, просился к тебе! Он не переносил ничьего общества…

– Но ты его не слушал, – не вопрос, именно утверждение.

– Я думал, что он врёт, – втянув голову в плечи, ответил доктор. – Мне сказали, что он такой же, как ты. И про тебя многое рассказали…

– Кто?

– Полицейский…

– Какой?

– Я не знаю его имени…

– Как так?

– То есть, не помню, – мужчина нахмурился. – Он представлялся только в первую нашу встречу. Я не придал этому особого значения и не обращался к нему по имени или фамилии. Он часто приходил и просил встреч с Майклом. И я разрешал ему их…

– Это были те самые встречи, которые ты, Энгель, сделал «бредом» Майкла?

– Да, – едва слышно выдохнул врач. – Этот полицейский рассказал о тебе и твоих преступлениях. И о том, что Майкл принимал в них участие. Но они не могли его посадить, потому что у него психиатрический диагноз… Но он говорил, что его надо вывести на чистую воду, наказать. Этот мужчина говорил, что Майкл заслуживает этого. И…

– И ты верил ему, – кивнул Блейд. – Разве тебя не учили родители, что нельзя верить незнакомцам?

– Он был полицейским. Кто захочет играть с полицией? У меня жена… была тогда ещё. У меня сын и работа. Я боялся, что, если я откажусь от сотрудничества, они повесят на меня что-нибудь. Все ведь знают, что так бывает…

– И потому ты решил спасти свою задницу ценой жизни моего брата.

– Почему ценой жизни? Его жизни никто не угрожал.

– Ты знаешь, что было во время этих встреч?

– Нет, они всегда встречались без меня.

– А синяки на теле Майкла тебя не натолкнули на определённые размышления? Или ты на это тоже закрыл глаза?

– Я… Я не думал, что это плохо… Майкл был для меня каким-то нелюдем…

И в этот момент внутри Блейда что-то замкнуло, взорвалось, ударяя по нервам электрошоком.

Нелюди… По какому праву те, кто истязал невиновного, кто довёл его до самоубийства, имеет право так говорить о них?

Резко подорвавшись с места, в мгновение ока преодолев расстояние до кресла, в котором сидел доктор, Блейд прижал дуло пистолета к его щеке, склоняясь к его лицу. Взгляд у блондина был сейчас поистине жуткий: чёрный, дикий, нечеловеческий. А голос его был подобен голосу самого дьявола.

– А теперь сыграем в «вопрос-ответ», – прошипел парень, не моргая, смотря в глаза доктору, который уже и так находился в полуобморочном состоянии от страха.

Мистеру Бонке показалось, что Блейд через глаза высасывает из него душу и жизнь.

– Я задаю вопрос, ты чётко отвечаешь на него. Понятно? – жутким тоном добавил блондин, продолжая сверлить доктора диким взглядом.

Доктор Бонке судорожно сглотнул и кивнул.

– Что говорил Майклу тот полицейский? – спросил Блейд.

– Я не знаю…

– Неправильный ответ, – ответил блондин и наотмашь ударил мужчину рукоятью пистолета по лицу, рассекая ему бровь.

– Клянусь, я не знаю, – захныкал врач. По его лицу потекла струйка алой крови. – Я никогда не присутствовал на их встречах. А Майкл не рассказывал мне о том, что происходило во время них.

– Скажи лучше, что ты не спрашивал его об этом, – хмыкнул блондин и добавил, рявкая: – Это был вопрос! Отвечай, мразь!

– Нет, не спрашивал, – севшим голосом ответил доктор, закрывая глаза, почти принимая свою участь.

– Тебе было всё равно?

– Да…

– Майкла били?

– Я – нет. Санитары тоже. Но они часто бывают грубы с пациентами…

– Зачем ты говорил ему, что я не звонил? Почему ты приказывал дежурным медсёстрам не подзывать его к телефону?

– Потому что меня об этом попросили… Тот полицейский.

– Он так и сказал?

– Не совсем… Он просто сказал, что надо сделать всё, чтобы сделать жизнь Майкла невыносимой, чтобы он рассказал правду…

– Какую к чёрту правду?!

– Я… не знаю. Я просто говорю то, что сказали мне, – с мученическим выражением лица ответил мужчина. – А я понял из разговоров с Майклом, что для него нет ничего важнее тебя, вот я и решил, что лучшим способом воздействия на него будет сделать так, чтобы он лишился возможности общаться с тобой…

– Тварь, – презрительно произнёс Блейд, брезгливо кривя губы – После таких слов ты даже смерти не заслуживаешь.

– Прошу тебя, – взмолился доктор, – не убивай меня.

– Не убью, – холодно ответил блондин. – Продолжим. Почему к Майклу не пускали моего друга, который приходил к нему? Тоже твой приказ?

– Нет, по уставу больницы мы не можем пускать к тяжёлым психиатрическим больным посторонних, которое не являются им родственниками, – попытался соврать доктор, но Блейд не поверил.

Ударив мужчину под дых так, что у него перехватило дыхание, блондин схватил его за волосы и, склонившись к уху, прошептал-прошипел:

– Не ври мне. Тебе же хуже от этого будет.

– Прости… – прохрипел доктор, пытаясь нормально вдохнуть, что у него пока не получалось.

Он смог нормально ответить на заданный вопрос только через полминуты.

– Да, это был мой приказ, – произнёс доктор Бонке.

– Твоя идея или просьба полицейского?

– Моя…

– Зачем ты так сделал?

– Потому что мне показалось, что будет лучше оградить Майкла от взаимодействия не только с тобой, но и со всеми остальными.

– Почему ты так решил?

– Потому что… – начал говорить доктор, но запнулся.

Судорожно вздохнув, он продолжил:

– Потому что с его диагнозом отсутствие того, к чему он привык, может быть очень болезненным. Это хороший способ воздействия. А я подумал, что посетитель может ему что-то рассказать о тебе…

– Зачем ты сказал, что я никогда не приду к нему?

Доктор поднял глаза, в недоумении смотря на блондина. Он не мог понять, откуда парень знает про его слова, про его поступки и даже цитирует его. Он же не знал о том, что его жизнь продала попавшая в трудные жизненные обстоятельства миссис Рихтер, которая согласилась предоставить Блейду информацию и записи с сеансов психотерапии.

– Я… – открыл рот доктор, желая отовраться, но Блейд одёрнул его:

– Не ври мне. Я знаю о том, что ты сказал ему так. Советую признаться и объяснить мне причину такого поступка.

– Я хотел причинить ему боль, – тихо произнёс доктор, выдыхая.

Он закрыл лицо ладонями и согнулся, добавляя:

– Я вошёл во вкус, доводя его. Мне казалось, что я поступаю правильно, что он этого заслуживает. Господи, Блейд, прости меня…

– Я уже сказал, что твои извинения мне не нужны, – сухо ответил парень.

– Передай Майклу, что я сожалею о своих поступках…

– Сам передашь, – сухо перебил мужчину блондин. – Вернёмся к делу. Почему Майкла выписали, но вместо дома он попал в другую больницу?

– Это было моей идеей…

– Подробнее.

– Уже в октябре главврач начал возмущаться тем фактом, что Майкл так долго находится в больнице с невнятными диагнозами: то в одном отделении, то в другом… И психотерапевт, который лечил Майкла, тоже начал что-то подозревать… Я сначала хотел выписать его, потому что мне не нужны были проблемы с работой. Но потом опять пришёл этот полицейский… Чёрт, как же его звали?

– Потом вспомнишь. Не отходи от темы.

– Он сказал, что его ни в коем случае нельзя выписывать, потому что он больной, потому что… в таком случае всё, что он натворит, будет на моей совести.

– Что Майкл мог натворить? – прошипел Блейд, делая звучные паузы между словами, нависая над доктором Бонке грозной и смертоносной тучей. – Он в жизни никого не тронул!

– Но я этого не знал! – пискнул врач.

– Незнание не освобождает от ответственности. Знаешь такое выражение? – вскинул бровь блондин.

– Знаю…

– Хватит отступлений. Продолжай.

– Он сказал это. И намекнул на то, что у меня могут быть проблемы…

– Намекнул или пригрозил?

– Я не знаю, – вздохнул доктор. – Я боялся его. Кто не боится полиции? – мужчина взглянул на Блейда, но парень не ответил.

Вздохнув, Энгель продолжил:

– Я просто сделал то, о чём меня просили. Этот полицейский сказал, что он знает главврача Евангелической клиники, потому Майкла будет легко там закрыть. Мне оставалось всего ничего – оформить выписку, а, затем, передать Майкла в руки врачам этой клиники. Я сделал это.

– Как звали того врача?

– Ричард Кольбе, – вновь опуская глаза в пол, ответил доктор.

– И что было дальше?

– Ничего. Я больше ничего о Майкле не слышал.

– Приятно, наверное, было избавиться от такой «занозы» в своей заднице?

– Можно сказать и так, – втянув голову в плечи, пробурчал доктор. – Вместе с Майклом из моей жизни исчезла полиция. И я наконец-то смог выдохнуть и спокойно спать.

– А лицо Майкла, умоляющего тебя о том, чтобы ты его отпустил, тебе не являлось во снах?

Доктор непонимающе взглянул на блондина. Парень спокойно смотрел на него, смотрел в самую душу, ожидая ответа.

– Нет, не являлось… – неуверенно и тихо ответил мистер Бонке.

Блейд не ответил. Разогнувшись, он отошёл от кресла и скомандовал:

– Вставай, Энгель.

– З-зачем?

– Ты же сказал, что извинишься перед Майклом, – холодным тоном ответил Блейд. – Так, пошли, я устрою вам встречу.

– Может быть, не сейчас? – пискнул доктор.

– Сейчас, – сухо отрезал Блейд. – Вставай. Или тебе нужна какая-то особенная мотивация для того, чтобы оторвать свою задницу от кресла? Может быть, ты только полицию слушаешься? Извини, не знал. А знал бы, пришёл бы в полицейской форме, чтобы тебе привычнее повиноваться было.

– От…

– Рот закрой, – грубо одёрнул мужчину Блейд. – И иди.

– На второй этаж. И без глупостей. Имей в виду, стреляю я метко. Не убежишь.

Нервно сглотнув, доктор Бонке повернулся и направился к лестнице. По дороге взгляд его зацепился за входную дверь, что была так близко и заперта всего на один оборот, что давало шанс быстро открыть её, не теряя драгоценных секунд.

«Это спасение, – мелькнула шальная мысль в голове доктора. В висках стучало. Доли секунд тянулись, как часы. – Я должен попытаться. Он псих. Он убьёт меня. А так я смогу убежать и вызвать полицию…».

Энгель дошёл до лестницы и, развернувшись, резко сорвался с места, бросаясь к двери. Он не занимался спортом слишком давно, но сейчас бежал так, что его скорости мог позавидовать любой спринтер.

Доли секунд. Бешенный набат сердца в груди. Ладонь касается замка, поворачивает его на половину оборота и…

Сильный и точный удар под колено сбивает доктора с ног. Он толком не успевает ничего понять, когда на него обрушивается второй удар, ломающий коленную чашечку. Ногу простреливает жуткой болью, мужчина кричит, словно умирает, хватается за повреждённую ногу. Доктор попытался сесть, но Блейд, толкнув его ногой в плечо, вернул его в исходное положение, на спину. Энгель заскулил, пытаясь перевернуться, пытаясь уползти.

Блондин обошёл его, вновь оказываясь перед ним, и ледяным тоном произнёс:

– Я же предупреждал тебя, Энгель – без глупостей.

– Чёртов псих! – взвыл доктор, шипя от боли. – Ты мне ногу сломал!

– Нет, – покачал головой Блейд. – Ты сам сломал её.

– Что? – не понял доктор, приподнимаясь на локте, смотря на, казалось, бредящего парня.

Не торопясь с ответом, блондин взял доктора под руки и потащил к лестнице. Мужчина попытался дать отпор, вырваться, но парень ударил его под сломанное колено, заставляя закричать, заскулить – даже слёзы от боли выступили на глазах.

Бросив, словно мешок картошки, доктора Бонке около лестницы, Блейд несколько секунд наблюдал за мужчиной и, убедившись, что от болевого шока он временно не соображает, сходил на кухню, откуда вернулся с ножом.

Опустившись рядом с мужчиной на корточки, Блейд взял его ладонь и вложил в неё нож, сжал, «марая» его рукоять отпечатками мистера Бонке. Накрыв ладонь Энгеля своей, парень начал ею управлять, перемещая оружие к ноге психиатра, к бедру.

– Какая досада, мистер Бонке, – произнёс Блейд, прицеливаясь, просчитывая варианты отклонений и прочее. – Какая ирония. Ты почти не виноват в смерти Майкла. И я «не виноват» в твоей смерти.

– Что? – сорвалось с губ доктора, но мысль затерялась и стала совершенно ненужной, потому что бедро мужчины пронзила холодная сталь ножа, входя в тело под нелепым углом, прорезая бедренную артерию.

Энгель взвыл, словно раненый зверь, забился. Блейд намерено не вынимал ножа из раны, ожидая, когда мужчина сам вырвет его из своей плоти, становясь, по сути, самоубийцей, потому что лезвие ножа является единственным, что сдерживает фонтан крови, что начнёт бить из перерубленной артерии, когда его извлекут.

Несмотря на высшее медицинское образование, доктор Бонке совершил эту ошибку. Пытаясь оттолкнуть руку Блейда, он выдернул из своей ноги нож. Блондин едва успел отойти в сторону, чтобы его не забрызгало кровью, на него попало всего несколько капель.

– Ты сумасшедший! Псих! – орал доктор, находясь во власти шока и аффекта, дёргаясь, делая себе только хуже. – Ты…

– Что «ты»? – холодно перебил доктора Блейд. – Ты хотел извиниться перед Майклом. Готовь речь. Ваша встреча совсем скоро состоится.

– Прошу тебя, – шипя от боли, слабея, попросил доктор, – дай мне телефон, мне нужно вызвать скорую. Я же умру…

Он протянул окровавленную ладонь, умоляюще смотря на Блейда. Блондин слегка изогнул бровь, ничего не отвечая, спокойно смотря на истекающего кровью мужчину.

– Прошу тебя, Блейд… – взмолился доктор.

– А что ты отвечал Майклу, когда он просил тебя о помощи? Когда он умолял тебя отпустить его?

Доктор Бонке закрыл глаза, из которых покатились слёзы. Под закрытыми веками вспыхнула картина того, как, однажды, он наотмашь ударил Майклу пощёчину в ответ на его просьбы. Этот мальчишка тогда так достал его. У него был трудный день, уже конец смены, а он лез к нему, хватал за руки, прося о помощи, прося отпустить его. Он ударил его, а потом просто позвал санитаров и приказал привязать его к кровати. Он даже не отдал распоряжения дать ему снотворного, что было бы гуманно, потому что просто лежать, связанному и неспособному пошевелиться, встать, просто невыносимо.

Блестящая слеза боли и раскаяния пролилась из-под закрытого века мужчины, скользнула по щеке и сорвалась на пол. Но в этих чувствах уже не было никакого смысла.

– Заметь, Энгель, – произнёс Блейд, безразлично смотря на уже не двигающегося доктора, – я не поступил с тобой хуже, чем ты с Майклом. Ты безразлично относился к его мольбам и просьбам, прикрывал свой зад, помогал ублюдкам, которые изводили его. И в итоге всё это привело к его смерти. И я поступаю сейчас так же. Я ранил тебя, но не убил. Убьёт тебя моё бездействие и безразличие. Ну, как тебе на месте Майкла?

Доктор не ответил. Он уже потерял сознание. Блондин подождал ещё двадцать минут, затем, аккуратно обойдя лужу крови, чтобы не оставить следов, проверил пульс мужчины. Пульса не было.

Бегло осмотрев гостиную – Блейд знал, что не оставил следов – парень забрал своё пальто и, надев его, покинул дом доктора Бонке, который «шёл по лестнице с ножом и, споткнувшись, упал, напоровшись на лезвие».

На часах было девять часов вечера и двадцать минут. На небе дрожали звёзды, обострённые в своём сиянии лёгким морозом. А внутри парня была пустота, вакуум, наполненный вьющимися чёрными тенями, которые вновь почувствовали запах свежей крови.

Четыре года назад, сидя в изоляторе и не зная, что Майклу осталось жить слишком мало, Блейд пообещал себе, что никогда больше не будет убивать. Он посчитал это решение верным и правильным. Ему казалось, что он должен вынести что-то из той ситуации, в которую они с Майклом попали. Что-то внутри него – слабенькое и неосознанное – верило, что его раскаяние сможет спасти Майкла, помочь ему, помочь им вернуться к нормальной жизни. Пусть не скоро, пусть сложно, пусть жажда крови будет душить и рвать изнутри на куски, но Блейд был уверен, что он сможет справиться. Ему было ради чего бороться и меняться.

Не спасло. Майкла не спасло его тихое раскаяние. Но Блейд продолжал оставаться верным своим словам – на протяжении этих четырёх лет он не убивал. Да, он отдавал приказ убить, но никого не убивал сам.

Но в этом раскаянии перед небом больше не было смысла. Небо не слышало его. Небо жило по своим странным и двойным стандартам, оставляя убийц и извергов жить, а невиновных убивая. Небо было слепо.

И Блейд больше не нуждался в его помощи. Его праведность, в которой он пытался жить, рассыпаясь на кусочки, цепенея, оказалась никому не нужна. А, раз так, значит, у него нет другого выхода, кроме как вновь взять в руки оружие и самостоятельно восстановить справедливость, про которую забыло небо. Говорят, что тот, кто попробует уподобиться богу и взять на себя право решать вопросы жизни и смерти человеческой, в результате поранит лишь свои руки. Но, что остаётся делать, если бог спит с похмелья и не видит того, что творится у него под носом?

«Ничего, – подумал Блейд, отворачиваясь к окну стремительно летящего вагона метро и касаясь сквозь кофту стали пистолета. – Я был убийцей. Я пытался исправиться и встать, – он глумливо изогнул губы, – на путь истинный. Но сейчас, спустя четыре года, я пришёл к выводу о том, что никому не нужно моё исправление, потому что никто сверху не следит за нами, а в мире этом правит лишь один закон: „Либо ты, либо тебя“. Что ж, – он вздохнул и прикрыл глаза, – я возвращаюсь. И теперь я не остановлюсь, пока не вырву жизнь из груди каждого, кто хоть как-то причастен к смерти Майкла».

Покинув метро, парень сунул руки в карманы и стремительно направился в сторону своего дома. Зайдя во двор, блондин бросил взгляд на двух охранников, которые огромными тёмными тенями бродили по его территории.

– Добрый вечер, Блейд, – поздоровался один из охранников, кивая.

– Добрый вечер, – поддержал его коллега.

– Можете быть свободны до завтра, – ответил блондин. – Раньше обеда вы мне точно не понадобитесь.

– Но, Блейд…

– Я сказал – можете быть свободны. Что в этой фразе непонятного? – твёрдо и резко одёрнул мужчин Блейд, по очереди награждая взглядом каждого.

– Как скажешь, – согласился более молчаливый охранник.

– Да, как я скажу, – кивнул блондин, поджимая губы.

Посчитав, что продолжать разговор нет никакого смысла, парень стремительно преодолел расстояние до крыльца и, открыв дверь, переступил порог дома.

Щёлкнув выключателем, Блейд около минуты стоял, разглядывая залитую светом шикарную гостиную. Затем, стянув пальто, парень быстро направился к высокому столику и, взяв с неё вазу, швырнул её об стену. Ваза рассыпалась мелкими осколками, жалобно звеня при этом, словно преданная любовница.

Блондин стоял, смотря на осколки, украсившие пол, сжимая кулаки. Дыхание его было сбитым, зрачки расширенные, а кровь в венах всё сильнее закипала.

«Нелюди, – мелькнули в голосе слова доктора. – Монстр. Чудовище….».

Блейд схватил домашний телефон и со всей силы швырнул его в стену. Та же участь постигла и вазочку для ключей, и странный блокнот в кожаной обложке, который оставили здесь дизайнеры интерьера, посчитав его нужным.

В скором времени вокруг парня не осталось ничего целого, всё было разбитым, сломанным, развороченным: вазы и картины, оборванные шторы, разбитое окно и телевизор, перевернутый журнальный столик. Всё, что было красиво выставлено на полках, валялось сейчас на полу. Всё, над чем трудилась целая команда дизайнеров, превратилось в хлам.

Блейд не остановился, пока вся гостиная не стала похожа на место жуткого побоища. Когда вокруг не осталось ни единой целой вещи, блондин просто сел на пол рядом с диваном, сжал руками виски, взъерошил волосы, а, затем, прислонился к дивану спиной и, сунув в рот сигарету, начал искать зажигалку, которая нашлась не сразу.

Наконец-то закурив, блондин глубоко затянулся крепким дымом и, закрыв глаза, запрокинул голову, выдыхая ядовитое облако. На руках парня по-прежнему были надеты черные кожаные перчатки, которые он купил только сегодня, специально для встречи с доктором Бонке. На серой толстовке были заметны капли крови, которой стремительно истёк нечистый на руку психиатр.

Всё это следовало постирать, отмыть, а, может, и уничтожить, потому что следы крови очень плохо отмываются. Они могут стать невидимыми для глаз, но будут по-прежнему заметны «глазу» ультрафиолетового фонарика, который есть у каждого уважающего себя криминалиста.

Но Блейд не спешил. Он просидел не меньше часа, куря, попивая виски из уцелевшей в «побоище» бутылки, смотря куда-то в стену и в себя. Затем, он просто встал и, переступив через осколки вазы, отправился на второй этаж.

Раздевшись, блондин бросил всю свою одежду в ванную и, щедро полив её виски, поджёг. Пламя вспыхнуло быстро и ярко, поглощая вещи, потрескивая. Блейд спокойно и не без удовольствия наблюдал за тем, как его одежда превращается в пепел, как она исчезает в огне. Он больше не боялся с ним играть.