Пандемия. Аркада. Эпизод второй

– Если ты считаешь себя представителем классического, изначального направления философии, то почему занялся зрением, а не создал объединяющий стартап? – с искренним интересом осведомился Митчелл.

– Потому что зрение и есть объединяющий стартап, – серьезно ответил А2. – Что бы мы ни придумали, что бы ни разработали – все будет упираться в зрение, в то, чтобы наше изобретение увидели. Ты ведь знаешь, Арнольд, что мозг тратит на обработку визуальной информации большую часть мощности, мы познаем мир глазами, наша жизнь – это то, что мы видим, то есть – зрение… – Феллер выдержал короткую паузу: – Оно и есть объединяющий стартап.

– Так просто?

– А зачем усложнять? – пожал плечами Паркер.

Ответить директор GS не успел – А2 вновь вернул себе слово.

– Человеку можно рассказать о чем угодно, но поверит он только после того, как увидит собственными глазами. Поэтому наши предки были вынуждены строить грандиозные, опережающие время храмы, поэтому поднимали к небу Notre Dame de Paris в то время, когда подавляющее большинство населения ютилось в жалких лачугах, а то и вовсе в ямах, наскоро прикрытых досками: глядя на невероятный собор, необразованные бедняки понимали, что Бог есть. И слушали тех, кто нес Его слово.

– Сейчас бедняки не удивляются даже километровым небоскребам, – заметил Митчелл.

– Потому что сейчас мы не ставим перед собой задачу удивлять их строительными проектами, – махнул рукой А2. – Потребуется – сделаем. Сейчас же мы изо всех сил убеждаем людей, что они резко отличаются от полудиких предков, но достаточно посмотреть, что они ищут в Сети, на что тратят время и с каким вниманием выслушивают «медицинские» советы полуграмотных блогеров, становится понятно, что обезьяна, некогда сообразившая взяться за палку, гораздо креативнее подавляющего большинства наших современников.

– Не все должны быть креативными, – заметил Паркер.

– Не все должны быть креативными во всем сразу – это удел гениев, – парировал А2. – Остальные должны выбрать свою стезю и развиваться.

– Они стараются, – подал голос Митчелл.

– Не лги себе и мне, Арнольд. У большинства из них стезя – это развлечения, на которые приходится зарабатывать.

– Результат последовательной работы, – обронил Филип.

На этот раз не успел ответить Феллер.

– Мне, признаться, интересны ваши рассуждения, но я до сих пор не понял, почему ты сосредоточился именно на зрении? – произнес Митчелл.

Несколько секунд в ложе царила тишина, при этом А2 разглядывал директора GS с таким видом, будто силился понять, как такой идиот сумел добраться до столь высокого поста, но поскольку Феллер периодически позволял себе подобные выходки, Митчелл в очередной раз не обратил внимания на выражение его лица.

– Арнольд, скажи, чем мы, по-твоему, занимаемся? – примерно через минуту поинтересовался А2.

– Экономикой, – твердо ответил директор GS.

– Это в прошлом, – махнул рукой Феллер. – Кланы стратегических инвесторов накопили такое богатство, что оно потеряло всякий смысл. Нас невозможно разорить и у нас невозможно ничего отобрать, потому что именно мы финансируем армии и спецслужбы, то есть тех, кто мог бы у нас отобрать, включая политиков.

– Экологией? – поразмыслив предположил Митчелл.

– Это в будущем, – махнул рукой Феллер.

– Почему в будущем? Насколько я знаю, у нас назревают серьезные экологические проблемы.

– Проблема не в том, что некоторые территории слишком загрязнены, а в том, почему они загрязнены, – объяснил А2. – Нам нужно переформатировать общество, а для этого необходима абсолютно эффективная система управления, исключающая развитие неконтролируемых процессов… Ты следишь за моей мыслью?

– Да. – Митчелл увидел поднятые брови Феллера и добавил: – Стараюсь.

– Мы стоим на пороге перемен, которых требует логика развития общества. Предыдущая версия цивилизации выполнила свое главное предназначение: сформировала элиту, которая взяла под контроль богатство и опыт человечества. Дело за малым: пойти дальше.

– И повести за собой стадо, – буркнул Паркер, допивая шампанское. В отличие от друга, Филип плохо переносил крепкий алкоголь, отдавая предпочтение винам.

– А для стада я предлагаю идеальный, вызывающий полное доверие поводок, – закончил А2. – В основе которого лежит воздействие на зрение.

– И тебе повезло встретить Паркера…

– Я искал Филипа, так как знал, что именно мне потребуется, – оборвал Митчелла Феллер. – Я понял это в тот момент, когда начались первые игры с дополненной реальностью.

– То есть ты предвидел?

– Видишь, какой я умный, Арнольд, – неожиданно рассмеялся А2. – А с такими умниками лучше дружить, чем связываться.

Фраза прозвучала намеком, но Митчелл предпочел сделать вид, что не понял его. Впрочем, Феллер не настаивал.

– Зрение имеет определяющее влияние на нашу жизнь, – неожиданно подал голос скромный Филип. И кивнул на сцену: – Рано или поздно Скотт обязательно создаст полноценный искусственный скелет, в который можно будет помещать нервную систему человека, а мы дадим ему глаза, и с этого начнется массовое производство искусственных людей.

– Ты этого хочешь? – изумился Митчелл.

– Андроиды пригодятся в разных областях, в том числе – в GS.

– Могут пригодиться, – поразмыслив, кивнул директор Службы.

– А еще мы научимся питать нервную систему какой-нибудь смесью, изобретенной… ну допустим, в «Clisanto», – поддержал друга Феллер. – Получим полноценного робота и запустим его на Луну, Марс и далее по списку, здорово сэкономив на системах жизнеобеспечения.

– Зачем связываться с человеческой нервной системой? – быстро спросил Митчелл. – Почему не использовать ИИ? Ты ведь финансировал его разработку.

– Финансировал, – не стал отрицать Феллер.

– И?

– Получил действующий образец.

– И? – заинтересовался директор GS.

– Он оказался глупее меня. Пришлось стереть.

Паркер хмыкнул, но комментировать ответ А2 не стал. Митчелл некоторое время обдумывал услышанное, после чего прищурился и улыбнулся:

– А что будет, если появится ИИ умнее тебя?

– Зачем такой нужен? – хладнокровно осведомился Феллер.

– Логично, – кивнул Митчелл.

– Пойду в холл, – сказал Паркер, поднимаясь. – Начинается светская часть, нужно поздравить Чарльза с отличным шоу.

Презентация закончилась, и гости стали покидать зал.

– Я скоро присоединюсь, – лениво протянул А2. А когда дверь за Филипом закрылась, негромко спросил: – Она здесь?

– Да, – подтвердил директор GS.

– Удивлена?

– Разумеется. Догадывается, что ее ожидает серьезный разговор, но пока не знает о чем.

– Это хорошо.

– Почему?

– Неожиданные предложения вызывают естественную реакцию, – объяснил Феллер. – Искреннюю. Мы увидим, что она думает на самом деле.

– Но не получим ответ.

– Возможно, он не понадобится.

– Тебе виднее, – пожал плечами директор GS.

– Вызови ее, – распорядился А2. – А заодно прикажи сменить бутылку шампанского и подать свежую икру.

– Конечно.

Арнольд Митчелл возглавлял самую мощную специальную службу мира, имеющую право вести расследования почти во всех странах, в его подчинении находились десятки тысяч вооруженных людей, но он не мог отказать А2 в «мелкой» просьбе, и эта «мелочь» отчетливо демонстрировала разделяющую мужчин пропасть. «Orchid» – инвестиционный фонд клана Феллеров – контролировал примерно пять процентов мировой экономики, и это положение не изменится, что бы ни случилось. А потерять высочайшую должность директора GS легко. Достаточно крепко поссориться с кем-нибудь из стратегических инвесторов.

В результате требования А2 были исполнены через две минуты, а еще через тридцать секунд раздался тихий, но не робкий стук в дверь.

– Мы ждем вас, агент Амин, – громко произнес Митчелл, и в ложу вошла спортивного сложения мулатка в элегантном платье. Мягкая ткань идеально подчеркивала замечательные формы молодой женщины, но чувствовалось, что Карифе в платье не слишком комфортно. Примерно так же, как Чарли Скотту в джинсах и водолазке.

– Директор Митчелл, – поприветствовала Арнольда Карифа.

– Прошу, агент, располагайтесь.

Девушка закрыла за собой дверь, поколебалась, но все-таки уселась в указанное кресло.

– Позвольте вам представить Александра Адама Феллера, владельца компании «Iris Inc.»…

– Называйте меня А2, Карифа, – мягко перебил директора Феллер. – Вы ведь позволите называть вас по имени?

– Да.

– Очень хорошо. – Красивая мулатка явно понравилась Александру. Он поднялся с кресла, наполнил девушке бокал и лишь затем осведомился: – Выпьете?

– Нет, спасибо.

– Не пьете?

– Не во время серьезного разговора.

– Боитесь потерять над собой контроль после одного-единственного бокала?

– Контроль заключается еще и в том, чтобы следовать принятым решениям.

– Вы всегда следуете принятым решениям?

– Да, – быстро ответила Амин и тут же добавила: – Если не изменится приказ.

– То есть вас контролирует начальство?

– Я давала присягу.

– Очень хорошо, Карифа, но от шампанского не отказывайтесь, оно прекрасно оттеняет вкус черной икры. Прошу вас.

Амин выдержала коротенькую паузу и взяла бокал. А2 с удовлетворением отметил, что на Митчелла девушка не посмотрела.

– Прекрасно… – Феллер вернулся в кресло и взял в руку свой новый бокал. Тот, в который он бросил окурок, убрали. – Карифа, я с удовольствием поднимаю тост за наше знакомство. Уверен, оно окажется долгим.

Девушка сделала маленький глоток и осведомилась:

– Мне для этого приказали сюда явиться?

– Вас пригласили на прием.

– Ради знакомства с вами?

– Для многих людей в знакомстве со мной заключается смысл жизни, – улыбнулся А2. – Надеюсь, вы понимаете, что я не хвастаюсь.

– Понимаю.

– Агент Амин, то, что я вам расскажу, не является официальной информацией, – взял слово директор Митчелл. – Я не смогу подтвердить свои слова документально, так что вам придется поверить… или не поверить.

Карифа сдержанно кивнула.

– Хорошо, – Митчелл откинулся на спинку кресла. – Агент Амин, вы слышали легенды об отряде «Sputnik»?

– Да, – тихо ответила Карифа, едва не поперхнувшись икрой.

Свежайшей русской икрой, доставленной из России на самолете.

– Так вот, это не легенды. В структуре GS действительно существует подразделение, офицеры которого обеспечивают безопасность VIP-персон. Не всех, конечно же, а лишь тех, кто входит в избранный круг, имеющий огромное влияние на всю нашу цивилизацию. И одна из этих персон в настоящий момент находится перед вами, агент Амин.

Девушка посмотрела на Феллера.

– Вам нужен телохранитель?

– Нет, меня достаточно охраняют, – качнул головой А2. – Я остро нуждаюсь в человеке решительном, смелом, опытном и энергичном, который будет вести мои дела по всему земному шару. Я остро нуждаюсь в вас, специальный агент Амин.

– Что я должна буду делать?

– Все, что я прикажу, – ответил Феллер, глядя девушке в глаза.

– Оставаясь в рамках закона?

– Действуя в интересах общества.

– То есть нет?

– Вас что-то смущает?

Карифа покачала головой, показывая, что очень удивлена ответом, и перевела взгляд на Митчелла:

– Директор?

– Агент Амин, А2 прекрасно осведомлен о вашем послужном списке, и если бы мы хоть на мгновение подумали, что предложение вас шокирует, мы бы его не сделали, – ровным голосом произнес Митчелл. – Вам неоднократно приходилось нарушать закон, действуя в интересах общества.

– Именно так, директор: в интересах общества, – с нажимом произнесла девушка.

– Я и есть общество, – вдруг сказал А2. – Я его квинтэссенция, Карифа, и когда вы нарушали закон, вы действовали в моих интересах, только на низком уровне. Теперь я предлагаю вам перепрыгнуть через несколько ступенек и попробовать себя в другой лиге.

– Несмотря на могущество, вы не в силах отказаться от грязных дел? – Она явно хотела вывести Феллера из себя, но чтобы пробить его хладнокровие, требовалось нечто более серьезное.

– Я ищу не разбойника, а специалиста, которому предоставлю широчайшие полномочия, необходимые для достижения моих целей, – спокойно объяснил А2. – Мне нужен человек, который будет играть вместе со мной.

– В вашей свите, – уточнила девушка.

– Совершенно верно.

– Но с широкими полномочиями?

– С широчайшими полномочиями, Карифа, и очень интересными поручениями.

– Такие предложения делаются не часто, агент Амин, – вставил свое слово Митчелл. – В отряд «Sputnik» отбирают самых лучших.

– Вы еще скажите, что за мной следили.

– Мы следим за всеми, агент Амин.

Ответ прозвучал настолько буднично, что девушка слегка покраснела. И чтобы скрыть смущение, спросила:

– У меня будет время подумать?

– Немного, – быстро ответил Митчелл. – Один день.

– То есть вам срочно нужен помощник… – Амин вновь посмотрела на Феллера. – Что случилось с предыдущим?

– Я предупреждал, что она умна, – шутливо напомнил директор GS.

– Но это же прекрасно, – рассмеялся А2, не сводя с девушки глаз. – Долгое время на меня работал человек по имени Эрл Маккинрой. К сожалению, несколько месяцев назад Эрл погиб, и я до сих пор не могу подыскать ему достойную замену.

– У вас несколько месяцев нет специалиста по грязным делам? – прищурилась Амин.

– Теперь вы понимаете глубину моего отчаяния, Карифа, – продолжил посмеиваться Феллер. – Дела копятся, а человека все нет и нет.

– У меня есть один день, – Амин поднялась и не прощаясь вышла из ложи.

– Я ее беру, – выдохнул Феллер, швыряя бокал в угол. – Арнольд, ты отыскал настоящую жемчужину!

– Она еще не согласилась, – заметил Митчелл.

– Согласится.

– Не уверен, она слишком горда, чтобы променять службу в GS на служение одному человеку.

– И это тоже, – после короткой паузы согласился А2. – Но я читал психологический профиль нашей красавицы и знаю, что нужно сделать, чтобы Карифа приняла предложение. – Он поднялся, потянулся, рассеянно оглядел опустевший зал и закончил: – У каждого человека есть включатель, надавив на который можно получить все, что захочешь. Я знаю, чего хочу от агента Амин, и знаю, как этого добиться.

* * *

Бруклин США, Нью-Йорк апрель 2029

– Ты зверь! Ты бешеный зверь! Ты монстр!

Женщина кричала так, что в какой-то момент Орсон ей поверил, ненадолго решил, что она кричит по-настоящему. Потому что чувствует… Потому что он ей нравится… Впрочем, почему в «какой-то момент»? Орк умел обращаться с женщинами, умел и доставить удовольствие, и получить его, он был крепок, силен и уверен в себе, никогда не сомневался в искренности стонов и криков, но сейчас с ним была профессионалка, и в этом случае недоверие становится обязательным фоном. Ведь профессионалки не любят, а оказывают услуги. И никогда не знаешь, что они чувствуют на самом деле.

Если, конечно, задумываться о такой ерунде, как чувства профессионалки.

– Мне хорошо! Не останавливайся! Еще! Еще!

Орсон подцепил женщину в баре, в обычном, кстати, не из тех, где ищут платных спутниц на ночь или час. Женщина сидела в углу, ни к кому не приставала, не делала знаков, даже не глядела на посетителей, но Бен сразу понял, чем занимается рыжая: он ведь военный, последний год – одинокий военный, и обладал наметанным взглядом. Орсон предложил свою компанию, завязал непринужденный разговор, убедился, что не ошибся, и пригласил отправиться к нему. Двойной ценник, разумеется, потому что над его головой краснели цифры «42» и нужно доплатить за риск.

По дороге попросил не использовать во время секса дешевых фраз, но, видимо, у женщины сработала давным-давно заученная программа, она знала, что должна не только стонать, но и кричать, и кричала то, что привыкла.

Дешевые и пошлые фразы.

– Сделай меня! Сильнее! Мне нравится! Мне нравится!

Но закричала она не сразу, а ближе к финалу, когда Орку, если честно, стало все равно. Бен завелся – неожиданно для себя – и пропускал пошлые вопли мимо ушей. А завелся, потому что женщина напомнила ему Сару. Собственно, поэтому Орк и обратил на проститутку внимание. Келли – это имя она назвала – так сильно походила на Сару, что могла оказаться ее младшей сестрой: прямые рыжие волосы, зеленые глаза, полные губы, стройная фигура… Глаза, правда, усталые, несмотря на искусственный блеск наноэкрана, но такова плата за общение с профессионалками: их глаза всегда усталые, потому что видели слишком много.

В финале Келли закричала. Орсон – тоже. Заорал, как в юности, когда эмоции еще не притупились, заорал не стесняясь, в голос, а потом долго лежал на спине, бездумно глядя на светлый потолок и прислушиваясь к прерывистому, постепенно успокаивающемуся дыханию женщины.

– Ты не против? – отдышавшись, Келли достала из сумочки «steamsmoker» и портсигар с капсулами.

«Хороший портсигар, – машинально отметил Бенджамин, – не пластиковая дешевка, а из настоящего дерева».

– Только не кури наркотики, – попросил он, подкладывая под спину подушку и забрасывая левую руку за голову.

– Боишься, что мне снесет крышу? – улыбнулась она, выбирая розовую капсулу.

– Не люблю, когда при мне принимают наркоту.

– Как же ты живешь? – хихикнула Келли. – Все принимают наркоту… – А в следующий миг ойкнула и добавила: – Разрешенную, разумеется. – И посмотрела на Орка виновато: – Ты полицейский?

– Нет, военный. – Он помолчал и добавил: – Бывший. – Хотя мог бы и не объяснять – красные цифры «42» над его головой говорили о том, что впредь этому человеку государство оружие не доверит, и не важно, кем он был: полицейским или военным. Цифры накладывала глобальная OS^[13], которая знала о каждом чипе все, и стереть или замаскировать их не было никакой возможности: если ты в ar/G и достиг возраста suMpa, над тобой всегда будут цифры. А ты в ar/G всегда.

– Мне странно видеть, что здесь почти все под кайфом.

Не совсем все, конечно: полицейские, как успел заметить Орк, даже разрешенными наркотиками не злоупотребляли, а вот обычные граждане сполна наслаждались правами, обретенными по федеральному закону «О профилактике психических расстройств».

– В армии не так?

– В армии по-разному, – не стал врать Бен. – Но там ты идешь в бой, тебя хотят убить, и многие парни принимают наркоту, чтобы не сойти с ума.

– Тебя везде хотят убить, – неожиданно резко бросила Келли. – Весь этот чертов мир хочет тебя убить, и если ты справляешься без наркоты, то ты настоящий, мать его, герой, правда, я таких не видела. А вояки, ты уж извини, глотают дурь, как не в себя.

– Но я говорил о своем подразделении, – кротко ответил Орк, уходя от спора. Он прекрасно понимал, о чем говорит женщина, и не собирался защищать всех солдат мира.

– У тебя было свое подразделение? – Келли глубоко затянулась и пустила к потолку облако пахнущего вишней дыма.

– Да.

– Офицер?

– Да.

Говорить о своем прошлом и уж тем более об отставке Орк не хотел, но обрывать разговор не стал – ему нравилось общаться с этой женщиной, поэтому решил сменить тему:

– Келли, ответишь на вопрос? Только мне нужен честный ответ.

– Я могу сначала услышать вопрос?

«Она не дура…»

Бен уже понял, что проститутка ему досталась необычная, слишком умная для профессии, причем именно умная, а не набравшаяся опыта и житейской хитрости. Такие женщины выходили на панель только в результате очень страшных, ломающих жизнь обстоятельств.

– Я вижу твое лицо или «обложку»?

Высококлассное военное приложение, позволяющее смотреть сквозь дополненную реальность, у Орсона стерли после увольнения, а гражданские версии не отличались особым качеством и «вскрывали» далеко не все наложения. А Бен привык к правде.

– В действительности у меня чуть больше морщин, чем ты видишь, спасибо продвинутому craft(art), но лицо – мое, – спокойно ответила женщина. – Оно мне нравится.

– Мне тоже.

Келли улыбнулась, и у Бена защемило в груди: он узнал манеру чуть поднимать уголки губ, не улыбаться, а лишь обозначать улыбку, чтобы она – тень улыбки – освещала лицо. Так когда-то улыбалась Сара.

– Кого я тебе напомнила? – неожиданно спросила проститутка.

Настолько неожиданно, настолько точно выбрав момент, что Орсон вздрогнул и сбился.

«А ты умеешь влезть в душу…»

– Почему ты решила, что напомнила мне кого-то? – ровно поинтересовался Бен, взяв себя в руки.

Но чтобы успокоиться, ему потребовалось почти десять секунд, и они стали ответом на вопрос.

– Я не первый год в бизнесе и вижу клиентов насквозь.

– Меня тоже?

– Разве я ошиблась?

– Ты напомнила мне жену, – выдохнул Орк, сняв с языка ругательство, которым почти собрался оскорбить женщину.

– Она умерла, – с прежней проницательностью продолжила Келли. – Сочувствую.

– Я уже свыкся с тем, что ее нет.

– Почему никого не завел?

– Видишь цифры над моей головой? – улыбнулся Бен. – Кто захочет что-нибудь со мной заводить?

– Те, у кого над головой такие же цифры.

– Мы боимся друг друга.

И понял, что сказал нечто для Келли новое, нечто такое, что никогда не приходило ей в голову.

– Я об этом не думала, – призналась женщина, пыхнув своей химической курительницей. – Хотя предположение логичное и многое объясняет.

– Что именно?

– Почему олдбаги держатся особняком.

– Не в каждом олдбаге взрывается suMpa.

– Но каждый олдбаг думает о том, что в нем может взорваться suMpa, – резанула Келли, и ее глаза блеснули. По-настоящему блеснули. – И постепенно превращается в параноика.

– Да, – помолчав, признал Бен. – Все так. Точнее, возможно.

Они помолчали, стараясь не смотреть друг на друга, затем Келли убрала «steamsmoker» и спросила:

– У тебя есть душ?

– Да.

Квартира у Орсона была небольшой: спальня да кухня-гостиная, но уютной и очень хорошо оборудованной. В свое время, еще до того, как Бруклин превратился в то, что он представлял собой сейчас, Сара мечтала провести на этой тихой улочке остаток жизни и позаботилась о том, чтобы в гнездышке появилось все необходимое для комфортной жизни.

– Можно я приму душ? Или ты собираешься продолжить?

– Прими, – разрешил Орк.

Спать с ней после этого разговора Бену не хотелось. Во всяком случае – пока.

Он проводил проститутку взглядом, поднялся с кровати и подошел к окну, напротив которого сверкал рекламный монитор.

«Наноботы «Crystal» – лучший выбор для вашей «обложки». Простое использование – великолепный результат. Наноботы «Crystal» – универсальны для любого craft(art)!»

Видео нехитрого ролика демонстрировало еще более нехитрые правила использования наноботов: женщина вскрывала упаковку баллончика, программировала содержимое на свой чип, щедро обрызгивала наноботами дешевую майку, которая через пару мгновений превращалась в модную в этом сезоне футболку знаменитого бренда. То же самое можно проделать с часами, машиной, собой – с чем угодно. Облей наноботами поверхность, выбери для них обложку из craft (art), и ar/G покажет окружающим то, что ты хочешь показать.

А не то, что есть на самом деле.

Впрочем, реклама Орсона не заинтересовала. Сейчас его мучил гораздо более важный вопрос:

«Я становлюсь параноиком?»

В отличие от подавляющего большинства людей, достигших зловещего возраста suMpa, Бен не боялся того, что однажды отправится убивать. И, соответственно, будет убит. В конце концов, взорвет тебя вирус или нет – это лотерея, одним везет, другие берутся за оружие. Но слова Келли заставили его задуматься над тем, не существует ли связи между ожиданием и агрессией?

«Вдруг с ума сводит не вирус, а мысли о нем? Депрессия, порожденная существованием на кончике ножа: заболею я сегодня или обойдется? Что на самом деле происходит, когда глаза заливает мерцающая ртуть?»

Никто не знал, как именно и с какой вероятностью взрывается вирус, никто не знал, какой у него инкубационный период – WHO давала на эти вопросы весьма расплывчатые ответы, и до сих пор suMpa просто ходил по миру, поражая людей по своему желанию. И каждый, кто отпраздновал сорок второй день рождения, оказывался под прицелом.

И ждал…

Или перерезал себе вены, не в силах вынести сводящего с ума ожидания.

Орк знал, что он не такой, что он выдержит и не рехнется, но Келли была права: о вирусе он думал постоянно.

Когда женщина вышла из душа, Бен как раз заварил чай. Спросил через плечо:

– Будешь?

Она тихо ответила:

– Да. – А потом подошла сзади и крепко прижалась, обхватив его руками за грудь. – Ты не против?

– Нет, – помолчав, ответил Орк. – Я… Мне… Ко мне давно так никто не прикасался… – И едва не выронил чайник, потому что у него задрожали руки. – Я не против.

И закусил губу.

Она его прочитала. Легко или нет – не важно, Келли прочитала Орсона и дала ему то, в чем он действительно нуждался: тепло. Дала очень мягко, естественно, одним-единственным жестом, и теперь могла вить из Орка веревки.

Но не стала.

– Чай пахнет очень вкусно, – прошептала женщина, продолжая прижиматься к его спине.

– Я люблю хорошие чаи, – очень тихо ответил Бен. – Давно пристрастился.

– А еще?

– Виски.

– Бурбон?

– Скотч.

– Односолодовый?

– Только.

– Грубый?

– Жесткий.

– Хорошо… – Она не отпускала Орка, а он не вырывался. Хотя знал, что пойман, что оказался в психологической ловушке, но не вырывался. Келли дала ему тепло, и Бен с жадностью впитывал его, отогревая замерзшую душу.

– Почему не остался в армии?

– Не представляю себя без оружия.

– Любишь убивать?

– Воевать, – уточнил Бен. – Защищать. Я умею сражаться голыми руками, но с оружием получается эффективнее, а тем, кто достиг возраста suMpa, оружия не полагается. У моего руководителя забрали коллекцию старых «кольтов». Пришли и сняли со стены стволы, которые он собирал всю жизнь. Это… наверное, правильно, но унизительно.

– Ты слишком гордый для этого мира.

– Таким меня воспитали.

– Не жалеешь?

– Иногда, – не стал скрывать Орсон. – Но не настолько, чтобы меняться.

– Кем считаешь меня?

– Я видел много и давно перестал осуждать.

– А презирать?

– Это несправедливо.

– Презирать?

– Презирать за то, что не повезло, – объяснил Бен. Он поставил чайник и накрыл руки женщины ладонями. На тот случай, если она захочет разорвать объятия. – Мир несправедлив, вот он достоин презрения, а тебе просто не повезло, я знаю.

– Откуда?

– Я вижу, что ты чужая своей профессии.

Женщина резко выдохнула и сильнее прижалась к Орсону.

Долго, почти минуту они стояли и молчали, боясь нарушить возникшую связь, а затем Келли тихо-тихо спросила:

– Разве не мы построили несправедливый мир?

– Мы, – ответил Бен. – Однако мы – всего лишь орки: строители и военные, ученые и разбойники, шлюхи и праведники. Мы – муравьи мира, он стоит на нашем прахе. Мы умирали, строя железную дорогу, но не мы решали, куда она пойдет.

– Все это очень сложно, – прошептала женщина, но по ее голосу Орк догадался, что Келли его прекрасно поняла, и улыбнулся. Однако промолчал, потому что женщина продолжила: – Мне очень приятно, что ты так сказал… обо мне. Спасибо, – она потерлась щекой об его спину. – Обычно люди стыдятся говорить мне приятные слова… те люди, которым я по глупости задавала этот вопрос.

– Мне приходилось делать такие вещи, что стыд давно потерял для меня смысл, – спокойно ответил Бен, лаская сомкнутые пальцы Келли.

– Неприятные вещи?

– Ужасные.

– Во имя страны?

– Я поклялся ее защищать.

– А она требовала грязи?

– Требовала окунаться в нее с головой.

– Как же ты справляешься?

– Я научился оставлять сделанное в прошлом. И никогда к нему не возвращаюсь.

– И оно ни разу тебя не настигало?

– Я хорошо умею закапывать то, от чего нужно избавиться.

Они вновь помолчали… Эти мгновения – объятий в тишине – очень им нравились, а затем Келли тихо продолжила:

– Я играла на виолончели, занималась в настоящей музыкальной школе у очень хорошего педагога. Это может показаться глупым, кому нужна виолончель, когда есть электронные импровизаторы, с помощью которых можно синтезировать любую композицию в любом стиле, но до сих пор существуют симфонические оркестры, которые играют на настоящих инструментах. Попасть в них сложно, требуется пройти большой конкурс, ведь оркестры играют для подлинных ценителей.

– Не для орков, – понял Бен.

– Нет.

– Ты хорошо играла?

– Очень, – без ложной скромности ответила Келли. – Мне нравилось играть, я старалась, у меня получалось. Говорили, что у меня талант.

– Что с тобой случилось? – глухо спросил Орк.

Хотя догадывался, какую историю услышит.

– Отец потерял работу и не смог найти новую – такого же уровня. Некоторое время мы держались за счет сбережений, потом они закончились, и жизнь рухнула. Новая работа отца не была ни престижной, ни доходной, мы переехали в другой район, но не сразу поняли, чем он отличается от прежнего, безопасного… Я по привычке ходила в школу одна, без сопровождения, и где-то через неделю меня изнасиловали. Они затащили меня в арку и… – Бен почувствовал, что Келли задрожала. – Их было четверо – крепкие парни из старшего класса. Когда они поняли, что для меня это… что я делала это в первый раз, они развеселились окончательно. Отвели меня в какой-то подвал и не отпускали три часа. А на прощанье сказали, что убьют, если я кому-нибудь расскажу.

– И ты не рассказала? – спросил Орк, чувствуя, как у него сводит скулы от бешенства.

– Вернувшись домой, я разбила виолончель. Даже в душ не стала заходить: вошла в квартиру, вытащила ее из шкафа, поднялась на крышу и разбила. Она стала ненужной, потому что к этому моменту я уже оставила музыкальную школу. Мое будущее изменилось… – Келли тихонько всхлипнула. – Сейчас я принадлежу одному из тех хулиганов. Он стал в Бруклине весьма авторитетным человеком.

– Как его зовут?

– Какая разница?

– Интересно.

– Просто интересно?

– Я – военный в отставке, – напомнил Орк. – Я обладаю большим боевым опытом и за две недели, что живу в Нью-Йорке, познакомился с десятком, если не больше, авторитетных парней.

– Всем нужен бывший военный?

– Я не хотел, чтобы обо мне знали, но кто-то слил информацию, и предложения сыплются как из рога изобилия.

– Его зовут Сечеле Дога, – помолчав, ответила Келли.

– По прозвищу Крокодил?

– Знаешь его?

– Он сделал щедрое предложение.

– Значит, может получиться так, что в следующий раз я обслужу тебя бесплатно.

Орк резко повернулся, взял лицо женщины в руки и заглянул в ее полные слез глаза. И почувствовал, как защемило душу: то ли от жалости, то ли от бешенства.

– Зачем ты все это рассказала?

Келли слабо улыбнулась.

– Зачем?

– Тебе было нужно тепло?

Он понял, о чем спрашивает женщина, и кивнул:

– Да.

– Мне тоже. – Из ее глаз потекли слезы, но Келли улыбалась. Улыбалась по-настоящему, искренне. – Я была счастлива встретить мужчину, который выслушал мою историю и отнесся к ней серьезно. В конце концов, ничего, кроме этой истории, у меня не осталось.

///

«Была счастлива… была… была… была…»

Утром Орк предложил ей остаться, но Келли отказалась. Он решил, что не был понят, и уточнил: «Совсем», она поцеловала его в щеку и ответила: «Я не могу». Тогда он сглупил и сказал, что договорится с Крокодилом, но уже заканчивая фразу понял, что произносить ее не следовало.