Посох Асклепия

Глава 10

Искатот смотрел в стену своей сокрытой комнаты, словно сквозь туман. Об этом месте никто не знал. Никто, кроме Хатшепсут. Новый фараон Египта была здесь несколько месяцев назад. Её поразило убранство личных покоев Искатота. Властительница песков предполагала, что у верховного жреца есть тайная комната, но она не думала, что эти покои будут обставлены так… угрожающе.

Сама комната представляла собой помещение всего пять метров на четыре. По углам высились обелиски, выточенные вручную из образованных природой и временем сталагмитов. Всё пространство обелисков покрывали письмена, среди которых Хатшепсут нашла несколько фраз, языка которых она не знала.

У одной стены величественно расположился стол из нескольких плит мрамора, искусно подогнанных друг под друга мастерами резки. На столе стоял череп змеи, чаша и подставка под посох. У стола – стул, вытесанный из массивного сталагмита и украшенный шкурами верблюдов.

Словно трон, подумала тогда царица Египта.

У другой стены была натянута алая шёлковая материя, словно саван скрывавшая угол комнаты. Там находилась кровать жреца. То есть, Искатот мог полноценно жить в этой комнате многие дни, а может, и месяцы.

Вот и сейчас, Открывающий Небесные Врата сидел за столом и размышлял, глядя в стену. Словно стена могла дать ответ на мучившие его вопросы, если долго буравить её взглядом.

Искатот уже три дня не выходил наружу. Еду ему приносили служители храма, купель для жрецов, где они проводили ежедневный ритуал омовения, находился внутри храма, скрываясь за алтарём. Открывающий Небесные Врата скрипнул зубами и выдохнул.

А ведь, даже с учётом того, что Хатшепсут была послана самим Амоном, народу Египта понадобился год, чтобы перестроится. Словно Нил, который перестраивается и находит новое русло, если перекрыть старое – со временем. Однако, теперь Искатот видел, что его предчувствие совпадает с волею самих богов. Хатшепсут показала себя властным, но мудрым фараоном.

Первое, что она сделала, приказала отстроить несколько храмов богов по всему Египту и вернуть блеск разрушенным обелискам, что преподносили величие египетского народа в само небо, к богам! Обычным людям понравились жесты нового фараона. Началом же своего строительства Хатшепуст лишь укрепила любовь народа.

Но Искатота волновало не это. Амон, бог солнца, вот что не давало покоя жрецу. В Египте все почитали Амона, как светлое, яркое и доброе божество, но так было не всегда. На много раньше, Амона почитали, как демиурга, существо, которое создаёт миры и вселенные. Но сейчас не осталось никого, кто мог бы помнить об этом. С тех пор прошло более шести веков.

Жрец не мог забыть то время по простой причине – он сам служил в храме Амона в Уасет-нет-Амоне, более шести веков назад. Единственный живой человек, который мог рассказать о том, что происходило с Египтом ранее, не просто несколько поколений, а целые династии фараонов назад! Искатот размышлял.

Он не мог понять, как так получилось, что Амон, величайший из богов, из божества темных миров превратился в бога светлого, но лишь солнца? Неужели народу стало настолько недоставать света и ясности, что он под шумок перекороновал Амона? Открывающий Небесные Врата хоть и жил в то время, но как раз из-за этого суть трансформации Амона ускользнула от него.

Это как с женой – ты живёшь с ней уже тридцать лет, видишь ежедневно и порой не замечаешь тех изменений, что происходят с твоей женщиной. А всё потому, что ты рядом постоянно. Возможно, это сыграло роль и в трансформации Амона. Как бы там ни было, бог тёмных миров превратился в бога солнца, даря теперь египтянам ясную погоду, свет и жизнь.

Или не только свет, и не только жизнь? – эта мысль возникла, как холодная ночь в пустыне, ознобом пробравшись по спине жреца и сковав его скулы.

Возможно, это трансформация была не просто так? Амон всё предвидел и сам направил восприятие умов людей таким образом, чтобы египтяне обрели его вторую сторону – светлую? Искатот разволновался: он понял замысел бога! Амон хотел показать себя всего, целиком, но не мог сделать этого сразу. Люди, всего лишь люди, они не могут постичь бога целиком. Необходимо дозировать информацию, чтобы твои последователи не сошли с ума.

И сейчас, Амон показывает свою яркую сторону, после тьмы. Но для чего? Не для того ли, чтобы скоро явить себя миру целиком? Жрец не заметил, что начал прохаживаться по комнате, сложив руки за спиной и перебирать пальцами. Амон показал людям своё темное естество, познакомив со смертью и загробной жизнью, сейчас же он знакомит их с рождением, светом и самой жизнью! А значит…

Нужно обсудить это с фараоном! – решение Искатот принял быстро. Хатшепсут должна узнать о том, что грядёт эра сумерек!

Глава 11

Она не помнила, как добралась до дома. Она не помнила, как влетела на свой этаж и открыла дверь. Шок сегодняшнего дня разорвал восприятие Алисы на мириады осколков, которые кружились в вихре хаоса каждый сам по себе. Она сидела и смотрела в одну точку, обхватив колени руками. И только когда вода стала невыносимо горячей, а струи душа стали обжигать, девушка пришла в себя.

Корснева сидела в душевой кабинке, в майке и трусах, обхватив колени руками. Сначала она не могла понять, что происходит? Внизу, в кафельном полу струились витки красной воды, уносясь в слив алыми завихрениями.

Кровь? Откуда у меня кровь?! – Алиса встрепенулась и стала раздеваться. Майка Максима была стянута и выброшена через стенку кабинки. Туда же полетели и трусики, которые девушка стащила, чтобы осмотреть своё тело. Нигде никаких ран, или порезов. Нигде, кроме…

Корснева попыталась встать, но боль пронзила ступни и она снова плюхнулась на пол, ударившись кобчиком о выступающую трубу душа. Взяв себя за лодыжку, девушка выкрутила ногу и уставилась на ступню.

Вся кожа ступни была испещрена мелкими порезами и ссадинами, словно Алиса ходила по битому стеклу. Насмотревшись на правую ногу, Корснева осмотрела левую. Тоже самое. Из микропорезов сочилась кровь, смешиваясь с водой и уносясь в слив.

Откуда у меня так изрезаны ноги?

Алиса начала думать, где она так поранилась и внезапно всё вспомнила. Привычки – страшная сила. Люди настолько свыкаются с удобством и привычными элементами поведения, что перестают их замечать. Они выходят из дома, только после того, как обуются и оденутся. Люди включают телевизор пультом, а сейчас больше – голосовой командой, не задумываясь об этом.

А сегодня она бежала из дома Макса босиком, в трусах и футболке. И кто его знает, что попалось под ноги, пока Алиса преодолевала расстояние, которое на машине занимало около получаса?

Попытавшись снова встать на ноги, Корснева вновь потерпела поражение. Простонав от бессилия, девушка выползла из ванны на четвереньках и нашла два полотенца для рук. Завязав их на ногах, словно лапти, девушка снова поднялась. Теперь было не так больно – материя смягчала соприкосновение с полом. Ковыляя, Алиса пошла за аптечкой, она прекрасно знала, где та находится.

Но, выйдя из ванны, Корснева встала, как вкопанная. Квартира не была похожа на её уютное гнёздышко. Везде был сделан ремонт в каком-то кричащем, клубном стиле! Вместо дверей арки с круглой светодиодной подсветкой. Комнаты обставлены, словно VIP-номера в ресторациях сомнительного содержания. В таких комнатушках обычно заказывали приватные танцы одинокие и богатые мужчины.

Добравшись до кухни, Алиса выдохнула – ни дать, ни взять, барная стойка! Длинный стол, две конфорки в один ряд и два мягких кресла-подушки по углам. Возле стойки присоседились четыре барных стула.

– Какого чёрта… здесь происходит? – еле слышно прошептала девушка и поняла, что она вряд ли быстро найдёт аптечку. Однако, к немалому удивлению Алисы, аптечка расположилась в одном из углов кухни, вписавшись небольшим шкафчиком с красным крестом в антураж кухни.

Обработав раны и заварив себе чай, Корснева пошла в свою

свою ли?

комнату. На розовом столе стоял раскрытый ноутбук последней модели. Девушка крякнула – ноут тоже оказался розового цвета. Подойдя к нему, Алиса нажала кнопку «play», экран моргнул и засветился, выдав рабочий стол с головокружительной красоткой на обоях. Корсневой понадобилось несколько минут, чтобы узнать в полуголой девице себя.

– Что?! Что за… – девушка быстро пощелкала по папкам, но кроме тупых игр и нескольких цифровых копий фильмов ничего не нашла. Не особо понимая, зачем, Алиса запустила браузер.

В открывшемся Googl’е засветились несколько вкладок – по одной на каждую из соцсетей. С удивлением поклацав их, девушка поняла, что это – её аккаунты. Но они – ненастоящие. Вернее, отображают не её поведение и жизнь. Во всяком случае, не её настоящую жизнь.

Все люди для тебя лишь удобный материал в этой жизни.

Слова хлестнули по памяти, словно раскалённая плеть. Алиса сама не заметила, что вскрикнула и прижала руки к лицу. Этот голос она не забудет никогда. Голос сумасшедшего, чокнутого существа, для которого люди – лишь подручные средства. Средства для достижения собственных целей. Алиса думала, что этот голос умолк навсегда, тогда, в заброшенной лаборатории, на дьявольской «Псилектро»! Голос Чарльза Эйзенхорта.

– Нет, нет, нет… – Корснева замотала головой, озираясь по сторонам. Девушка в панике ожидала, что доктор сейчас выскочит из шкафа, или из-под кровати и набросится на неё. Но ничего. Тишина. Давящая, гнетущая тишина, которая оказалась ещё страшнее, чем физическое нападение. От него ты хоть можешь убежать, среагировать, как-то противодействовать. А как противостоять тишине? Никак.

Алиса стала снова просматривать свои аккаунты, пытаясь понять, что происходит и почему всё не так? Через час безрезультатных поисков девушка поняла, что без помощи ей не обойтись. И единственный человек, который может ей помочь – чуть не спустил её с лестницы.

– Максим, почему ты так себя ведёшь? Почему ты другой… – Алиса шептала себе под нос вопросы и внезапно осеклась.

Другой, ну конечно! Другая планировка квартиры, другая жизнь, другой Квитка и другие элементы в городе. Алиса начала вспоминать то, чему её мозг не придал значения, когда она сегодня бежала домой. По городу высились плакаты, новые украшенные фонарные столбы и орнамент. Красный на оранжевом фоне.

Поговорить с Максом, нужно поговорить с ним! – Корснева рванулась в коридор и скуля, опустилась на пол. С такими ногами ей нельзя сейчас бегать. Что ж, завтра попробуем решить проблему с поведением Квитки. А сейчас необходимо заняться лечением ступней. Я же врач, или где? – Алиса даже улыбнулась своим мыслям.

Глава 12

Мари Шато сидела в гостиной и пила чай. Она была полноватой женщиной средних лет, с округлым лицом и добродушной улыбкой. Форма домоуправляющей безукоризненно подчёркивала важность женщины, а выдержанным манерам мог позавидовать любой воспитанный граф.

Но сейчас мадам Шато грустила. Прошло более двух лет с момента, как мсье Шарль покинул дом, наказав держать его в надлежащем виде. Как будто она забросит свои обязанности и будет лежать на перинах и плевать в потолок! Де Зине уехал, туманно объяснив Мари, что он отправляется за новыми, редчайшими экспонатами для его музея.

После того дня, за два, или три года, когда Шарль сорвался с места и бегом направился в библиотеку собора, с того дня всё и началось.

– Мсье совсем сошёл с ума… – вздохнула мадам Шато, делая глоток из чашки. Она предавалась воспоминаниям вот уже несколько месяцев, надеясь, что де Зине вернётся. Но мсье Шарль не возвращался. – Дался ему этот музей древних штуковин! Только пыль с них протирай да следи, чтобы какой-нибудь из экспонатов не рассыпался в прах из-за древности.

Мари с горечью вспомнила, как был мил и приветлив мсье Шарль, когда занимался исключительно своей наукой растений! Столько зелени росло в доме, столько красивых цветов! А потом всё изменилось. Шарль стал замкнутым, хмурым, словно старался найти ответ на вопрос самой смерти, не меньше. Да и растениями перестал особо заниматься.

Два года назад всё изменилось, когда он получил посылку. Мадам Шато не понимала, что это была за штуковина, но мсье де Зине месяцами сидел за столом, скрючившись, словно старое дерево и смотрел в этот предмет. Она сама пыталась посмотреть внутрь, из любопытства, но ничего не увидела. После этого и начались длительные поездки и стаскивание в дом всякой старины.

Сперва Шарль принёс несколько картин. На одной была изображена Мадонна с младенцем на руках. Эта картина мадам Шато нравилась – с полотна прямо веяло божественной теплотой и прощением всех грехов. А вот вторая картина привела домоуправляющую в ужас. Это даже была не картина в своём обычном понимании, нет. Это были две створки, словно двери шкафчика. На одной тусклыми выцветшими красками изображались воды, на которых плавала лодка с белыми людьми. Но под водой художник нарисовал животных, странных существ и рыб. Все они явно умерли.

На второй створке вообще было изображено что-то дьявольское! Мари всегда крестилась, когда проходила мимо, или смотрела на эти дверцы. На ней изображались черти, самые настоящие черти! Да не просто черти, а издевающиеся над людьми, на фоне горящей земли. И этого художнику было мало, он изобразил продолжение земли, словно в разрезе. Внизу, выполненный в сочных красных оттенках, изображался самый настоящий Ад! С огнём, кипящей лавой и маленькими фигурками. Шато была уверена, что это фигурки грешников, которые отправляются в Преисподнюю, за грехи свои.

А потом мсье Шарль уехал. Сказал, что скоро вернётся. Но, уже два года длилось это «скоро». Мари даже не надеялась, что де Зине вернётся. Может, его и в живых нет? А что, погоня за древностями – опасное занятие.

Громкий стук вернул задумавшуюся домоукравляющую в реальность. Женщина встрепенулась. Кто это? Стук настойчиво повторился – стучавший явно хотел, чтобы ему отворили. Медленно, с вычурными манерами и достоинством дома, в котором она живёт и служит, мадам Шато открыла дверь.

На пороге стоял высокий мсье, в плаще и шляпе. Густая борода закрывала полностью всё лицо, а руки сжимали трость. Позади стояли под тяжёлой ношей несколько работяг.

– Прекрасно, нам наконец открыли! Эй, несите этот ящик вон туда! – мужчина махнул рукой грузчикам и указал в сторону личного кабинета Шарля де Зине!

– Простите, но мсье Шарля нет дома и он… – Мари попыталась преградить дорогу внезапному вторжению, но мужчина быстрым движением отодвинул мадам в сторону и, наклонившись, резко прошептал:

– Я и есть Шарль, Мари. Все вопросы потом, лучше приготовьте мне мои любимые круассаны и кофе… – протараторив это скороговоркой, он указал работягам, куда тащить ящик. Через несколько минут, получив причитающиеся монеты, грузчики с поклоном удалились, а мужчина захлопнул дверь и прислонившись в ней спиной, выдохнул. – Как я устал. Мари, вы не представляете, как я устал и соскучился по дому…

Глава 13

31 августа 1888 р-н Уайтчепел, г. Лондон, Великобритания.

Маленькая комнатушка на Брик-лэйн казалась маленькой и заброшенной. Словно из квартиры выгнали жизнь. Он горько усмехнулся – а ведь, по сути, так и произошло. Сколько лет утекло с того дня, когда вся его жизнь полетела под откос? Да кто уже теперь вспомнит!

Мужчина махнул рукой, чуть не задев стоявшую на небольшом столике бутылку виски. Он пил, последнее время пил постоянно. Горечь утраты от этого не становилась слабее, а душа лишь разрывалась на части. Вздохнув, он осмотрелся. Хаос и беспорядок, вот что царило в его доме. Настоящий бедлам, чего уж. Махнув ещё стакан, мужчина встал и подошёл к тумбе, на которой стояла фотография.

На фото замерла, светясь лучезарной улыбкой, молодая женщина с русыми волосами. Яркие зелёные глаза, красивые губы и небольшой нос. Эти черты лица он не забудет никогда! Как и тот день, когда её не стало. А ведь всё так хорошо текло, словно вода в русле Темзы.

Тогда он работал врачом, они жили тихо, никому не бросаясь в глаза. На то были свои причины, о которых мужчина не любил вспоминать. Слишком велики были скелеты в шкафу, слишком многим он пожертвовал ради своего счастья. И даже той жертвы не хватило, судьба отобрала у него всё то, ради чего он перешагнул грань. Ради той, для кого он вышел за рамки.

Сейчас же он сидит в основном дома, не работает, пьёт и корит себя. Он, врач, не смог помочь своей жене! Своей единственной женщине, ради которой готов на что угодно. Не смог вылечить её от обычной простуды. Казалось бы, чего уж там, сколько времени прошло? Но мужчина не мог просто так перечеркнуть полжизни, которую провёл с этим волшебным созданием.

Она была ангелом, белоснежным ангелом среди серых Лондонских улиц. Словно луч яркого солнца в твоей квартире. Персональное солнце, которое согревает тебя своим теплом и заботой. Любит настолько сильно и безвозмездно, насколько можно любить человека. И он старался отдавать ей свою любовь, хоть немного.

После её смерти всё будто выключили. Луч погас, он остался один. Один во тьме серой мглы Уайтчепеля, наедине со своими мыслями. И они не оставили его в покое, даже после стольких лет. Лишь подтачивая и съедая остатки здравомыслия, словно подталкивая к краю.

Ну же, шагни вперёд…

Мужчина отмахнулся. Нет, как бы там ни было, он не поддастся на эти тёмные уговоры. Только не он. Его работа – давать жизнь, выбарывать у смерти людские души! И он не будет отдавать свою, о нет. Ради того счастья, той лучезарной жизни, которая у него была, он будет держаться. Благо, есть разум и неиссякаемый ворох воспоминаний.

– Я найду тебя, слышишь? – прошептал он, глядя на фото. – Я всегда буду искать тебя…

Глава 14

Хатшепсут в задумчивости мерила шагами тронный зал дворца фараонов. Прошло полгода с момента её триумфального, можно сказать, божественного восшествия на трон царицы Египта. Супруга бога Амона быстро свыклась со своим новым статусом наместника богов на земле египетской. Однако, одно усложняло власть царицы Хатшепсут. Она была женщиной.

Женщиной властной, жесткой, умной, но в первую очередь женщиной. А женщины проявляют эмоции сильнее мужчин. Бывают, конечно, исключения. Вот, например, её пасынок, Тутмос III, малолетний сын её мужа и наложницы Исиды, показывал себя через чур эмоциональным. Хатшепсут улыбнулась, вспоминая суровое лицо шестилетнего пасынка, который смотрит на неё и злобно кричит писклявым голосом: «Я царь Египта, а ты будешь служить мне, или умрёшь!».

Нужно внимательно следить за этими… тутмосчанами.

Эти слова Искатота всплыли в памяти, словно облака над пирамидой. Хатшепсут прекрасно понимала, верховный жрец был прав. Прав, как всегда. Воспоминания нахлынули волной, смывая ту плотину невозмутимости, которую царица воздвигла за последние месяцы. Она не смогла до конца похоронить в себе то, что с ней произошло.

Открывающий Небесные Врата тогда стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки. Протяни и сможешь прикоснуться. Хатшепсут тогда была лишь жрицей Амона, одной из многих, а он… Искатот уже тогда возвышался над всеми жрецами, словно солнце над крестьянами. В тот день он разговаривал с ней, по собственной воле!

У Хатшепсут закружилась голова от воспоминаний, и царица оперлась о колонну тронного зала.

– Царице небесной плохо, зовите лекаря! – один из услужливых слуг замахал руками и побежал к Хатшепсут, намереваясь своим телом лечь, если понадобится смягчить удар падающему фараону.

Но женщина встряхнула головой и гневно посмотрела на слугу.

– Вон. – голос с каждой буквой становился жестче и сильнее. – Все пошли вон, живо! – последние слова звенели, словно металл. Хатшепсут сверкала глазами, словно стараясь испепелить каждого, кто попадёт под этот взгляд. Слуги в ужасе побежали на выход из дворца. Некоторые стражники даже пороняли копья, задев ими о колонны во время торопливого рейда на спасительный воздух. Словно ярость царицы была физической и могла убить на месте, замешкайся ты лишь на секунду.

Оставшись в одиночестве в огромной зале, Хатшепсут вздохнула и опустилась на пол, опустив голову на небольшую грудь. Женщина всхлипывала. Она устала скрывать то, что случилось тогда. Устала врать самой себе, что всё так, как прежде. Устала выказывать холодное уважение Искатоту и лишь кивать при его поклонах и хвалебных речах.

Хатшепсут снова переживала тот момент. Они стояли и верховный жрец говорил ей что-то. Что-то за титул верховной жрицы храма Амона, или что-то около этого. Она не сильно помнила все детали. Тогда Хатшепсут волновало лишь одно. Бездонные синие глаза Искатота. В тот день она почувствовала себя тринадцатилетней девственницей, на которую обратил внимание влиятельный мужчина. Словно простолюдинка, которой сам фараон подал руку и помог встать из пыли городских улиц.

Хатшепсут не помнила, чтобы она испытывала такое чувство, вот уже… никогда до этого! Словно девочка, женщина стояла, боясь пошевелиться, глядя на верховного жреца и внимая каждый жест, ловля каждый его вздох. Но она не могла признаться в этом. Тогда не могла.

Как и сейчас, ты не можешь сделать это и сейчас.

Голос в голове презрительно насмехался. Он лишь подчёркивал, что фараон хоть и имеет безграничную власть, но он связан. Связан ритуалами, обязанностями, традициями и верованием египетского народа. Нужно это заканчивать.

Хатшепсут поднялась с пола и вытерла выступившие слёзы. Женщина подняла голову и уверенно всмотрелась вдаль тронного зала. Да, она фараон, и она вправе менять устои! А при масштабных изменениях появится лазейка и для её чувств. А если нет, то она сама найдёт такую лазейку!