Ментальные болезни – это не стыдно. Книга о том, как справиться с недугом близкого и не потерять себя

Если вы оглядываетесь по сторонам и не видите в данный момент того, кто смог бы услышать вас, идите в соцсети, рассказывайте свою историю и ставьте хештег #ментальные_расстройства_это_не_стыдно.

Ваш опыт будет тем самым голосом друга, который позволит выйти из ловушки стыда. Вы сможете расширить туннельное мышление и переберетесь через ранее неприступный барьер. Чтобы перепрыгнуть его, важно научиться замечать то, что раньше оставалось недоступным вниманию.

Глава 4
Интеграция травматического опыта

Как говорится, страшно не то, что происходит, а то, как потом с этим жить. Для тех, кто столкнулся с ментальным заболеванием близких, эта истина совершенно справедлива. Как жить дальше – после того как твоя мама оказалась в психиатрической клинике? После того как твоего ребенка официально признали «не таким»? После того как тебе пришлось принимать решения, думать за двоих и справляться с таким коктейлем эмоций, что выдержать его порою просто невозможно?

Интегрировать травматический опыт – значит научиться жить с ним. Не пугаясь, не прячась, не зажимаясь. Смеяться, ходить на работу, встречаться с друзьями и не думать каждую минуту о том, что произошло с близким.

Как же можно интегрировать этот опыт? Я расскажу об этом на примере других людей. В конце каждой истории вы найдете методики, которые сможете применить и для исцеления своего состояния.

История № 1. Отказ от взросления

– Я не хочу взрослеть, – медленно, почти по слогам, говорит моя клиентка Анна, – для меня быть взрослой означает страдать.

Она откидывается на спинку кресла, некоторое время молчит, а потом продолжает:

– В детстве я пряталась от всех в бабушкином трехстворчатом шифоньере. Там, внизу, под одеждой, лежали книги. Справочники, русская классика, сказки с иллюстрациями художника Билибина… Больше всего я любила книгу с мифами одного из восточных народов. В каждой сказке герой отправлялся в путь через пустыню, где встречался с дэвами ^[6], голодал и падал от усталости. Я жалела его. Зачем проходить через испытания? Зачем эти вечные трудности? Почему не может быть так, чтобы сразу: вышел из дома – и вот она, награда?

Ане давно уже за тридцать, но при знакомстве она всем говорит, что ей двадцать два. Когда она была в этом возрасте, у ее бабушки диагностировали болезнь Альцгеймера. Начиналось все с легкой забывчивости. Бабуля тщетно искала очки, уютно устроившиеся на лбу, с трудом узнавала бывших коллег, навещавших ее в юбилей. После спрашивала у внучки: «А кто это приходил?» Появилось безразличие к внешнему виду – она могла весь день проходить в ночной рубашке и в таком же «наряде» отправиться в магазин. Из речи ушли красочные эпитеты и тонкий юмор, зато в поведении нарастали раздражительность, агрессивность, подозрительность. При любой возможности бабушка старалась сбежать из дома. Ане пару раз приходилось давать объявления в городские паблики с пометкой «Пропал человек» и привлекать поисковые отряды.

Болезнь быстро брала свое, и бабушка все меньше становилась похожей на себя прежнюю. Казалось, будто в квартире поселилась агрессивная, хитрая незнакомка. Анна убеждала себя, что должна быть образцовой внучкой. Готовила еду на пару, меняла бабуле памперсы, научилась делать уколы. И почему-то перестала испытывать радость совсем, словно разучилась. Пропали энергия и силы справляться с жизнью. И однажды, в каком-то полузабытьи, Аня устроила бабушку в пансионат для пожилых людей с постоянным проживанием, а после ни разу не навестила ее. Не могла.

Сама она застряла в этих двадцати двух годах – точке, в которой ей стало страшно взрослеть. Чем больше времени проходило, чем дольше бабушка оставалась в пансионате, тем сильнее Анне хотелось спрятаться, забыться, мумифицироваться в том времени, когда все еще было хорошо. У нее не хватало сил наблюдать за процессом разрушения личности дорогого человека и при этом выдерживать собственные чувства. Она возненавидела себя за то, что не смогла соответствовать образу понимающей, мудрой, спокойной внучки. И сформировала для себя ложное убеждение «взрослеть – значит страдать», найдя свой способ справиться с ситуацией.

Он состоял из трех больших букв «З»:

Забыть. Замолчать. Замереть.

Каждый вечер после работы Аня шла в ближайшую пиццерию. Заказывала бокал красного сухого, пепперони, приправленную паприкой, надевала наушники и включала очередной молодежный сериал. Через экран она искала успокоение и впитывала образы того, как ей хотелось бы жить. Юношеская, бьющая через край энергия, вечеринки, шутки, смех, новые проекты, общение с креативными людьми, карьера… А в реальности – оставленная на втором курсе учеба, потому что нужно было ухаживать за бабушкой, работа кассиром в сетевом магазине и желание навечно остаться в точке «до» события, которое переехало ее, словно груженый тяжеловоз.

Аня не знала, как выйти из этого порочного круга, как начать наконец собственную, а не сериальную жизнь. Она замкнулась, отдалилась от друзей, никому не рассказывала о том, что происходит, и была убеждена, что ничего нельзя изменить.

Забыть. Замолчать. Замереть.

Три слова с большой буквы «З» превратились в навязчивую мантру, которая стала определять ее мышление, поведение и образ жизни. Анна потерялась под тяжестью ошибочного убеждения. Она восприняла его как руководство для проживания трудных ситуаций.

Забыть – сделать вид, что ничего не было. И поверить в это самой.

Замолчать – никому не рассказывать о произошедшем.

Замереть – сделать вид, что ничего не случилось.

В истории Анны наглядно видно, как работает психологический механизм вытеснения. Конечно, она не понимала, что использует его, ведь такие вещи проявляются бессознательно. Психологические защиты снижают уровень невыносимой тревоги и нужны нам для ощущения цельности образа личности. Но для более эффективного проживания собственной жизни важно понимать, что происходит: какие реакции проявляются и как их можно изменить.

Вытеснение работает так: изначально событие осознается, но спустя некоторое время вытесняется из сознания, потому что у психики оказывается недостаточно ресурсов для его проживания. Именно так забываются травматические ситуации из прошлого, мысли, внутриличностные конфликты. Однако вытесненная энергия не теряет своей активности. Она проявляется в отсутствии сил и энергии, которую нужно затрачивать, чтобы удерживать импульсы.

Наша героиня Анна старательно пыталась забыть невыносимую для нее часть личной истории – то, что произошло с бабушкой, и то, как она отправила ее в пансионат и больше не навещала. Но забвение не делало ее жизнь эффективной, плодотворной и цельной. Скорее наоборот: стремление забыть ситуацию с бабушкой и ту роль, которую она в ней сыграла, подписав документы на помещение в пансион, не давало ей покоя и подтачивало и без того скудные силы. В итоге ее жизнь словно замерла; движение к ней создавали только меняющиеся сериальные картинки.

Как же помочь Ане? Дорога освобождения от власти трех «З» состоит из трех же шагов:

Чтобы выйти из-под заклятия первой «З» – Забыть – нужно сделать противоположное действие: вспомнить.

Чтобы выйти из-под заклятия второй «З» – Замолчать – нужно сделать противоположное действие: заговорить.

Чтобы выйти из-под заклятия третьей «З» – Замереть – нужно сделать противоположное действие: принять решение действовать.

Получается настоящий алгоритм спасения для Ани:

Вспомнить – Заговорить – Принять решение действовать.

Вспомнить – значит дать произошедшему событию место. Если оно случилось, было частью реальности, то попытки искоренить его из своей памяти порождают лакуны в личной истории человека. Его представление о самом себе становится хаотичным, неполным, прерывистым. Вспомнить – значит, признав, что это было, построить непротиворечивый образ самого себя.

Заговорить – необходимое действие для того, чтобы дать произошедшему правдивое имя. Назвать ситуацию тем словом, которое соответствует реальности. Когда человек называет сложное событие или тяжелое внутреннее переживание, он ограничивает его влияние.  Теперь с этим явлением что-то можно сделать, с ним как-то можно обходиться. Оно больше не всесильно и не всемогуще. Оно имеет определенные границы, форму и подчиняется понятным и четким законам. Пока мы молчим, власть произошедшего довлеет над нами.

Принять решение действовать – важное условие для выхода из ступора. При этом нет необходимости подрываться и действовать сию же секунду. Нужно определить зону ответственности и прислушаться к своим ресурсам. Что вы можете сделать в данный момент, а что – не в ваших силах?

Аня сделала три этих шага.

Во время наших психологических сессий она, наконец, заговорила о заболевании бабушки и о том, что поместила ее в пансионат для пожилых. Она смогла проговорить свои переживания и обозначила чувство вины. Рассказала, что ненавидела себя за этот поступок настолько, что не могла даже думать о случившемся. Определила, что взять бабушку обратно и ухаживать за ней у нее не хватит ресурсов, но приняла решение навещать ее в пансионате раз в неделю.

Но главное – она сформулировала для себя новое убеждение: быть взрослым – значит видеть свои ограничения и жить с ними в ладу.

А на нашей заключительной встрече Аня рассказала мне:

– Вчера, когда шел дождь, я забежала в кофейню. Вид у меня был не самый презентабельный: тушь потекла, мокрые волосы облепили лицо. Несмотря на это, ко мне подошел молодой человек. Мы познакомились. И знаете, что? Я назвала свой реальный возраст. Сказала, что мне тридцать четыре года, а не двадцать два, как привыкла. И после этих слов я ощутила, что наконец-то могу дышать полной грудью. За эти двенадцать лет много чего произошло, но и я стала сильнее, мудрее, взрослее. Я больше не хочу возвращаться в двадцать два, мне нравится мой возраст. Спасибо.

История № 2. Социальные сигналы и опасность

Даниил молчал и смотрел в угол. По его лицу нельзя было ничего прочитать. Он не хмурился, не покашливал, не улыбался, не зевал. Было непонятно, нравится ли ему в кабинете, что он чувствует от необходимости находиться здесь со мной, удобно ли ему сидеть в кресле.

Ничего. Никаких намеков, из которых я могла бы составить хоть какое-то представление о нем. Наконец, он заговорил:

– Мне сегодня снился сон. Я торопился в супермаркет «Пятерочка» верхом на страусе. Этот негодяй бежал медленно, и мне хотелось сделать ему выговор за неподобающее поведение. Ведь страусы обязаны бежать со скоростью 70 километров в час…

Рассказывая, он словно открыл дверь в свой сон и позволил мне заглянуть туда. Я наблюдала, как молодой человек в вельветовом пиджаке с дизайнерскими заплатками на локтях взгромождается на быстроногую птицу…

Картина казалась столь реальной, что, не дождавшись конца истории, я расхохоталась. Обычно я так не делаю, сохраняя нейтральность. Но в этот раз профессиональная этика не выдержала острых и точных слов нового клиента. Треснула и разбежалась морщинками вокруг глаз в безудержном смехе.

– Да, это моя проблема, – говорит Даниил. Его голос по-прежнему беспристрастен. Как и лицо.

Я осеклась, будто с размаху налетела на бетонную стену.

– Теперь вы понимаете, в чем дело, – продолжает он, не моргая.

Но нет, я не понимала. Пришлось тщательно подбирать слова.

– Скорее ощущаю. Сейчас я растеряна и смущена, ведь я ничего не знаю о ваших чувствах. Как вы восприняли мой смех – был ли он для вас непозволительным, оскорбительным, или вы рассчитывали произвести такой эффект? Вы не даете обратную связь, поэтому мне трудно сориентироваться. Я не могу увидеть этого ни по вашей мимике, ни услышать в голосе.

Три дня назад Даниилу исполнилось девятнадцать. На день рождения он пригласил ребят из института. Всех, кому давал списывать лабораторные по физике, всех, с кем стоял в очереди в столовую. Никто не пришел. После проведенного в одиночестве праздника он записался ко мне на прием.

История с днем рождения не стала исключением из правил, она логично встроилась в давно уже происходившие события. Даня прекрасно играл в баскетбол, имел спортивное телосложение, щелкал сложные задачки, как орешки. Но начиная с третьего класса его почему-то перестали брать в командные игры. Друзья перешли в разряд бывших. Даже приятель, с которым они прежде были не разлей вода и вместе пуляли жеваной бумагой из развинченной ручки, – пересел за другую парту.

Как раз в то время родители Даниила начали бракоразводный процесс. Вместе с имуществом они делили и девятилетнего сына. Отец страдал клинической депрессией. Мать работала в театре.

«О, неужели, ты отца любишь больше, чем меня, если собираешься жить с ним?! Я этого не перенесу!..» – мама вычурно заламывала руки, бледнела, и ее тонкие черты лица искажались в неподдельном страдании.

Отец, напротив, смотрел молча. Он выискивал во взгляде сына что-то, известное лишь ему. И, не найдя, закрывал глаза и трясся в беззвучных рыданиях.

Театральность матери и болезненное, подавленное состояние отца не оставляли Дане выбора. Он не мог разорваться между двумя дорогими ему людьми и жил в интенсивном напряжении. Его организм приспособился к невыносимым условиям и просто перестал подавать эмоциональные сигналы окружающим.

Говоря профессиональными терминами, у мальчика нарушилась адаптация к внешней среде. Обычно после кратковременного стресса человек возвращается к равновесию. Но все меняется, если события не типичные и проходящие, а экстремальные по интенсивности и длительные по времени. При чрезмерной стимуляции подавляются процессы адаптации к стрессу. Нарушаются механизмы распознавания социальных сигналов.

Даниил любил обоих родителей и страдал за них двоих. Вдвойне. Но он был умным мальчиком и быстро научился не показывать это. По его лицу теперь никто ничего не мог прочесть, а значит, никто – главное, ни мама, ни папа – не мог назвать его предателем и изменником. Он превратился в tabula rasa – чистый лист, с которого стерли всю информацию. И даже под микроскопом стало невозможно прочитать, кого он любит больше и кому симпатизирует.

Из-за того, что мать была постоянно в разъездах, мальчик стал жить с отцом и его клинической депрессией. Жизнь с человеком в таком состоянии не может не наложить отпечаток на становящуюся личность. В случае Дани отпечаток этот и вовсе стал чрезмерным, наслоившись на сопутствующие сложности. В двенадцать лет он готовил еду для себя и для отца, проверял, чтобы тот по расписанию принимал таблетки, оплачивал коммунальные услуги. Те, кто знал о ситуации, поражались его ответственности, называли «умницей» и гладили по голове. Он же делал то, что ему говорят, кивал в нужных местах, прекрасно разбирался в радиофизике. Но был как будто неживой.

В расшатанном мире Даниила не было кого-то, на кого он мог бы опереться, кто был бы устойчив и предсказуем. Отец его не был ни тем, ни другим.

Пару раз Даня снимал папу с подоконника двенадцатого этажа. Три раза вызывал скорую помощь, обнаружив пустые упаковки из-под лекарств. Мальчик прекрасно ориентировался в алгоритмах и знал, что и в каких случаях делать. Папа без сознания – надо звонить в неотложку. Приступ – синяя таблетка, запить большим количеством воды. Не спит ночами – красная под язык. Он знал это как памятку по основам безопасности. Выучил, зазубрил, мог наощупь отличить один блистер с лекарством от другого. Единственное, что ему было недоступно, – это то, что происходит с ним самим.

Ощущения, чувства и эмоции – наши основные инструменты для самопознания и ориентирования в окружающей среде. Чем они отличаются?

Ощущения возникают в теле. Это физиологические реакции на усталость, голод, тепло, холод, сытость после шикарного обеда, боль. Дотрагиваясь до горячей плиты, мы отдергиваем руку: здесь неприятно/больно – значит, опасно! Посредством ощущений с нами говорит мир.

Чувства рождаются внутри как ответ на стимулы. Их появление – нормально. Мы не можем диктовать, возникать им или не возникать.

Эмоции – это то, как мы выражаем наши чувства вовне. Эмоция – путь изнутри наружу.

Триада ощущения – чувства – эмоции существует в тесной связи друг с другом. Если хотя бы один компонент ломается, вся система начинает сбоить.

Существует врожденная нечувствительность к боли. Это редкое состояние, которое лишает человека возможности ощущать, что с его организмом не все в порядке. Увы, оно может привести к печальным последствиям. Вспомним пример про горячую плиту: если вы долго держите на ней руку и не ощущаете боли, что произойдет? Верно – вы получите ожог. Ощущения не сработали, поэтому не совершилось нужное действие. Если организм не подает сигналы об опасности, человек может умереть.

У Даниила не было врожденной нечувствительности к боли, но из-за чрезмерного и длительного напряжения он перестал реагировать на любые внешние стимулы и осознавать свои ощущения – а значит, потерял возможность адекватно реагировать на происходящее с ним самим. Он мог часами сидеть в неудобной позе и не менять ее. Замечать, что у него поднялась температура только, когда вокруг уже все плыло – и тогда градусник показывал 39,6. В разорванном мире Дани не было опор. Мальчик потерял доверие к своим ощущением и лишился фундамента.