Тайна за семью печатями

Глава 8. Граница

Мартин вздрогнул от внезапной, поразившей его в самое сердце мысли:

– Выходит, это из-за меня ты теперь можешь погибнуть?..

Он с раскаянием посмотрел на свою подругу. Альма же как будто и не слушала, во всяком случае, её взгляд был направлен мимо него, в заросли ивняка в нескольких метрах от «их» отмели. Мартин повернул голову – из-за густого переплетения тонких стволов за ними определённо кто-то наблюдал. Направление ветра не позволяло определить, кто. Мартин глухо зарычал, предупреждая неизвестного или неизвестных, что лучше с ним не связываться. Потом оглянулся в поисках чего-нибудь, что могло бы подтвердить его решительность. На пригорке, прямо над отмелью, в землю был вкопан столб, разлинованный красными и зелёными полосами, и Мартин сделал то, что сделал бы любой пёс на его месте – подбежал к столбу и, задрав заднюю лапу, пометил – обозначил рубеж, за который не советовал заходить никому чужому.

– Ах ты вражина! – В зарослях послышалась возня, короткий возмущённый «гавк», и на берег вышли два пограничника (собаку они, видимо, привязали в кустах, чтобы не завязалась драка, и теперь она едва слышно скулила, переживая за «своих» Людей).

– Это же не просто столб, дурила! Это же знак Государственной Границы! – стыдил один из них «нарушителя», медленно приближаясь.

Альма встала рядом с Мартином, явно смущённым своим «проступком», и следила за каждым движением человека, стараясь не выпускать из поля зрения второго, который был, возможно, более опасен, так как держал наготове винтовку с приделанным к ней штыком. Первый тоже был вооружён, но его винтовка висела за спиной, а обе руки были опущены, словно человек хотел показать, что настроен вполне дружелюбно.

Пограничник подошёл совсем близко. Это был ещё совсем юноша, с округлым лицом и серыми глазами под светлыми, словно выцветшими, бровями. Нежный румянец на щеках и длинные пушистые ресницы, которым наверняка завидовали даже признанные красавицы, делали его вид совершенно безобидным. И это впечатление не могла изменить ни торчащая над правым плечом винтовка, ни длинный, до пят, маскировочный плащ с капюшоном, ни надвинутая на лоб зелёная фуражка с красной звёздочкой на синем околыше.

– Вижу, стоять спина к спине вы умеете, а сидеть? – спросил он, поднимая правую руку, как при дрессировке.

Мартин и Альма машинально сели, вероятно, знакомый с детства жест подействовал на них гипнотически.

– Здорово! Вы что, сбежали из «Школы»? Самоволка? Ну что молчите как рыбы в пятницу?

Путешественники во времени переглянулись. Почему «как рыбы» – было понятно, а вот почему именно в пятницу?..

Юноша наклонился, чтобы рассмотреть блестящие жетоны на их ошейниках.

– Красивые имена. Мартин и Альма. Вас так назвали в честь германо-советской дружбы?* А ведь она, считай, уже закончилась, – продолжал пограничник, изучая цифры, которые следовали после собачьих кличек (номера мобильных телефонов Сергея Анатольевича и мамы Лины, но откуда бы знать это человеку из первой половины прошлого века!). – Чуете, что на том берегу делается? Сил нагнали – мама не горюй, вернусь в субботу. Не сегодня-завтра война начнётся.

*Намёк на Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом (также известен как пакт Молотова – Риббентропа) – межправительственное соглашение, подписанное 23августа 1939 года главами ведомств по иностранным делам Германии и Советского Союза.

– Николай, – обратился он к напарнику, – смотри, какие странные цифры. На шифр похоже.

Второй пограничник убрал винтовку за спину и осторожно подошёл, чтобы нечаянным жестом не вызвать у незнакомых собак агрессию. Их питомица заскулила чуть громче. Она перевидала множество своих собратьев (только на их пограничной заставе собак было не меньше двух десятков), но в этой парочке она всем своим нутром чувствовала что-то странное, не враждебное, нет, иначе она бы уже избавилась от ошейника (нужно лишь прижать уши и резко крутануть головой) и сумела защитить своих Людей, пусть даже ценой жизни. Ведь справиться с таким гигантом наверняка непросто. Да и его подруга выглядела сильной и ловкой.

– Действительно похоже на шифр, – задумчиво протянул тот, кого звали Николай. Он казался немного старше своего товарища, может, из-за того, что был более худощавым и впалые щёки и большие карие глаза придавали ему взрослость. Альма обратила внимание, что на вороте его гимнастёрки, выглядывающей из-под расстёгнутого плаща, нашиты зелёные прямоугольники с кантом малинового цвета. Такие же имелись и у другого юноши, только более нарядные: с золотистым уголком, красной продольной полоской посередине и на ней – два бордовых треугольничка. Видимо, эти нашивки показывали воинские звания. «Сыщица» привыкла к другим знакам отличия – погонам, но у пограничников их не было.

– Так, давайте-ка сюда ваши железки, отдадим их кому следует и пусть разбираются. – Сероглазый потянулся к ошейникам, чтобы отстегнуть жетоны, но Альма и Мартин одновременно воспротивились: Альма показала зубы, а Мартин глухо зарычал. Нечего чужому человеку касаться их личного имущества, ещё хранившего запах родных хозяйских рук!

– Ладно, – сдался юноша, – тогда вам придётся с нами патрулировать границу. А когда нас сменят, отведём вас на заставу.

«Патрулировать границу» звучало внушительно и почётно, тем более что ни Мартин, ни Альма не собирались прятаться от надвигающейся опасности. Особенно после того, как увидели спокойную отвагу пограничников, почти мальчишек, которым совсем скоро предстояло принять жестокий бой. Возможно, свой первый и последний…

– Пойдёмте знакомиться с Диной, а то она вся испереживалась.

***

Потянулся ещё один томительный день ожиданий. Саша и Николай Павлович не отходили от монитора компьютера, пересматривая всю военную хронику, какую им удавалось найти. И если бы в их руках оказались настоящие плёнки, они бы уже «засмотрели» их до дыр. Мама Лина, чтобы успокоить нервы, не расставалась с тряпкой и натирала всё вокруг до блеска. Тем же самым занимались у себя Сашина бабушка Александра Сергеевна и жена следователя Петрова. В результате их квартиры сияли такой чистотой, словно хозяйки готовились в любой момент принять у себя высоких гостей, рангом не ниже английской королевы. Вовка Менделеев, чувствуя личную вину за произошедшее, опять закопал коробку со склянками на пустыре. Пафнутий с раннего утра затянул песню про «враждебные вихри» и мешал Брысю сосредоточиться на поиске выхода из сложившейся ситуации. Рыжий и Савельич просто грустили.

Вечер принёс новости. Сергей Анатольевич, выпросивший у начальства внеплановый отпуск и посвятивший этот день переписке в интернете с поисковиками, узнал, что коробку с плёнками вместе со старой кинокамерой им передала жительница одного приграничного белорусского села. Но никаких подробностей, кроме того, что эта конкретная запись была последней по дате и сделана 21 июня 1941 года в том самом посёлке, у них не имелось. На остальных плёнках тоже были запечатлены представления маленькой цирковой труппы. Видимо, кто-то из артистов увлекался съёмками на любительскую кинокамеру, которые появились как раз перед войной. Но эта новость была не главной. Поисковики сообщили, что в окрестностях посёлка, у реки, где пограничники вели бой, чтобы не пропустить врага через брод, при раскопках они нашли нечто странное. Помимо человеческих останков – останки двух собак. И это не было бы удивительным (ведь служебные собаки тоже до конца выполняли свой воинский долг), если бы не обнаруженные именные жетоны. На них выгравированы клички и цифры, напоминающие номера современных мобильных телефонов. Сергей Анатольевич попросил прислать ему фотографию этих находок. И теперь с тяжёлым сердцем звонил в дверь Сашиной квартиры…

Глава 9. В дозоре

Дина тоже оказалась немецкой овчаркой, но, в отличие от Альмы, почти чёрного цвета. После первичного знакомства, сопровождавшегося долгим и тщательным обнюхиванием друг друга, Мартин и Альма представились недавно прибывшими «курсантами» школы служебного собаководства, которые решили изучить окрестности, как только обнаружили дырку в ограждении. И, конечно, раскаиваются, что нарушили дисциплину и подвели своих Людей (главные сведения из биографии они утаили, всё равно бы пограничная собака не поверила).

– Эти Люди называются вожатыми или проводниками, – назидательно поправила Дина. – Вы и впрямь новенькие, раз даже этого не знаете. Ну а теперь вы сразу с корабля да на воскресный бал. – Дина покосилась на сероглазого круглолицего юношу с нарядными нашивками на гимнастёрке. – Это меня Неделя заразил.

– Кто? – не поняли «курсанты».

– Мой вожатый – сержант Неделин, по прозвищу Неделя – так его на заставе называют, и не из-за фамилии, а потому что он все поговорки переиначивает на свой лад, обязательно добавляет к ним какой-нибудь день недели.

Мартин и Альма тут же вспомнили про молчание рыб в пятницу и «мама не горюй, вернусь в субботу».

– Мне больше всего нравится: «Что ты тащишься как черепаха в понедельник», – поделилась Дина и тут же пояснила: – Это он не про меня, это если напарник медлительный попадается. А он старший наряда, за всё и всех отвечает. – И неожиданно добавила: – Поэтому если ему нужны ваши железки, то лучше отдать. Неподчинение старшему – грубое нарушение воинской дисциплины.

Мартину и Альме стало стыдно. В конце концов, пограничник же не купленные хозяевами ошейники хотел с них снять, а всего лишь жетоны с номерами телефонов, по которым в этом времени всё равно не позвонить. Только нервничать будет из-за непонятных цифр или, того хуже, считать Мартина и Альму вражескими лазутчиками, которые несли зашифрованное послание шпиону или предателю. (Если Дина «заразилась» от своего человека поговорками, то все друзья Брыся давно «заразились» от него любовью к фильмам про секретных агентов и разведчиков.) Пришельцы из будущего подошли к сержанту и сели перед ним, всем своим видом показывая, что готовы проявить послушание и не будут рычать и лязгать зубами, если он ещё раз попытается снять жетоны.

– Ого! – удивился пограничник. – Не светило, не горело, да вдруг в среду припекло. Никак согласны отдать свои железки?

Сержант отцепил от ошейников Мартина и Альмы их именные бирки и положил в карман гимнастёрки.

– Так надёжнее. Правильно, Коля?

– Так точно, товарищ сержант! – подтвердил напарник и с хитринкой в голосе добавил: – А то развелось диверсантов как грязи после дождичка в четверг.

Неделя ухмыльнулся:

– Молодец! Быстро учишься.

Даже шутливо переговариваясь, пограничники ни на мгновение не ослабляли внимания, то рассматривая в бинокль противоположный берег, то вглядываясь, не примята ли трава. Или спускались к песчаной полоске около воды и проверяли, не появились ли чужие следы.

Мартину, Альме и Дине не нужно было прилагать столько усилий, чтобы определить, что на вверенном им участке границы (а он тянулся на полтора километра вдоль реки) чужих нет. Но они есть в огромном количестве на другом берегу.

– Дина, а что вы должны делать, если вдруг появится нарушитель? – осторожно поинтересовался Мартин.

– Принять меры к задержанию или уничтожению, – отрапортовала пограничная овчарка.

– А если нарушителей будет много? Очень много? – продолжал выспрашивать Мартин.

Дина задумчиво посмотрела на противоположный берег.

– Другого в уставе нет. А значит, всё равно будем принимать меры к задержанию или уничтожению.

– Но у твоих Людей всего две винтовки, – волнуясь, напомнила Альма.

– У них ещё есть гранаты и я, – спокойно парировала Дина. – А если не струсите, то у них есть мы.

– Не струсим, – ничуть не покривили душой Мартин и Альма.

День 21 июня был самым длинным в году, но и он ненадолго сдался под натиском темноты. Так что когда собачьи носы почуяли приближение троих неизвестных и ещё одной овчарки, дозорная тропа утопала в сумраке.

– Это наши. Смена. Ночью всегда по трое дежурят, – успокоила Дина своих новых товарищей.

Пограничники тоже догадывались, кто к ним приближается, неслышно ступая по мягкой траве (во-первых, подошло время смениться, во-вторых, Дина – опытная помощница – вела себя спокойно), но, соблюдая ритуал, обменялись с подошедшими паролем и отзывом: «Бук» – «Ясень». Далее следовало доложить об обстановке и происшествиях, сдать дежурство по охране Государственной Границы «свежим силам» и возвращаться на заставу. Однако в этот раз всё пошло по-другому.

– Объявлена полная боевая готовность. Есть сведения, что в 4 утра гитлеровцы предпримут наступление, – мрачно поведал старший вновь прибывшего наряда. – Всем отменены увольнительные. Основные силы брошены к железнодорожному мосту. Нам приказано сдерживать противника у брода, чтобы не допустить окружения заставы и выиграть время для эвакуации комендатуры и школы собаководства.

– То есть, товарищ младший сержант, вы не смена, а подкрепление, – заключил Неделя.

– Так точно. Пулемётный расчёт.

– Тогда давайте занимать позиции. Окажем гостям «тёплый» приём. Чтобы подавились нашим хлебом-солью.

Мартин удивился и восхитился, как в юноше вдруг проявились командирские качества. Его по-детски округлое лицо, доброе и открытое, излучало спокойствие. В голосе не чувствовалось ни грамма страха. Единственное, что изменилось, – это глаза. Они посерьёзнели и словно подёрнулись ледком.

Брод начинался у той самой отмели, где всего пару часов назад резвились Мартин и Альма, когда их радость от встречи ещё не заслонили думы о том страшном, что им, возможно, предстоит. И когда красно-зелёный столб на пригорке был для них обычным столбом. Теперь же он превратился в символ. Символ Родины. Родины, которую нужно защитить во что бы то ни стало. Пятеро пограничников и четыре собаки постояли несколько минут рядом с ним, набираясь решимости перед неравным боем, черпая в нём силы, укрепляя дух.

Неделя окинул взглядом свой маленький отряд: двое, включая его, младший комсостав; трое новобранцев, прослуживших всего месяц, все комсомольцы из разных уголков страны – тут и Тамбовщина, и Курская область, и Минск, и Тула, и любимая Москва в его лице; преданная Дина, с которой он уже год ходит в наряды; пограничный пёс по кличке Верный – мудрый, пожилой, но ещё признанный годным к нелёгкой службе, и две никому неизвестные собаки. Впрочем, умные. А Мартин так ещё и здоровяк, хотя и беспородный.

В арсенале у них один ДП с тремя запасными дисками, пять пятизарядных винтовок, к каждой – боезапас в 50 патронов, по четыре гранаты на брата и две ракетницы. Негусто. Ну ничего. «Цыплят по вторникам считают», – в привычной манере переиначил он поговорку, а вслух сказал то, что должен сказать командир перед боем:

– Товарищи бойцы Красной Армии, там, – он показал рукой в сторону поля, за которым виднелся посёлок: редкие огоньки, очертания садов, печные трубы и белоснежная церковная колокольня на фоне ночного неба, – наша Родина. Жён и детей, наверное, ни у кого из нас нет…

– Нет, – хором откликнулись бойцы, внимательно слушая своего ровесника, который сейчас был их командиром.

– Но там наши матери, отцы, сёстры, братья, невесты… Так что сражаться не просто до последнего патрона – до последнего вздоха. Это наша земля. А потому вот вам боевая задача: уничтожить как можно больше живой силы противника. Заставим врага пожалеть, что он к нам сунулся. – Неделя ещё раз обвёл всех взглядом, встретившись глазами с каждым, включая собак, слушавших его с не меньшим вниманием. – Занять позиции. Соблюдать тишину.

Отряд разделился. Неделя с напарником, Диной, Мартином и Альмой укрылись в зарослях ивняка слева от отмели, подкрепление из трёх пограничников и пса Верного – справа.

В уши ворвались звуки ночной природы: без умолку трещали кузнечики, лягушки соревновались в громкости, кричали какие-то птицы – всё с надрывом, как будто в последний раз. Одинокий соловей молчал. Понимал, что его изысканного пения в этом гвалте никто не услышит.

С противоположного берега доносилась отрывистая немецкая речь вперемешку с польской, изобилующей шипящими, лязганье железа, шум моторов, конское ржание.

Потом всё ненадолго стихло – видимо, противник изучал в бинокли обстановку.

Небо стало светлеть, окрашиваясь в нежный розовый цвет там, где скоро должно было появиться солнце. Проснулись комары, зазвенели надоедливо – и это был последний мирный звук в то страшное утро…

Краткие комментарии для любознательных

Пулемёт Дегтярёва (ДП) – ручной пулемёт, разработанный Василием Алексеевичем Дегтярёвым; принят на вооружение в РККА (Рабоче-крестьянской Красной Армии) в 1927 году; предназначался для поражения целей на дальностях от 100 до 1,2 тыс. метров. Огонь вёлся короткими очередями по 2—3 выстрела или очередями по 6 выстрелов, ведение непрерывного длительного огня допускалось только в крайних случаях. Расчёт пулемёта – 2 человека: пулемётчик («наводчик») и помощник («второй номер»). Помощник переносил магазины в специальной коробке, рассчитанной на три диска.

Глава 10. Воздушный бой

– Началась война, – повторил Аслан.

Все выбежали из палатки. В нескольких километрах от поля, где они разбили лагерь, чтобы переночевать, находился военный аэродром. Лётчики квартировали в посёлке, где должно было состояться следующее представление их цирковой труппы (и Андрюшка заранее радовался, что будет выступать перед такими героическими личностями, какими считал всех покорителей неба). Теперь в том месте клубился, устремляясь вверх, чёрный дым, такой густой, что Андрюшка не сразу разглядел самолёты, идущие плотным строем на восток, вглубь его страны. Именно они издавали тяжёлый вибрирующий гул. Три боевые машины с хорошо различимыми крестами на крыльях летели особенно низко, как будто лётчики хотели убедиться, что поразили свою первую цель.

– Почему наши не взлетают и не сражаются?! – закричал Андрюшка.

Словно услышав его призыв, из черноты ввысь поднялся одномоторный самолётик. Во всяком случае, рядом с вражескими двухвинтовыми бомбардировщиками он выглядел именно таким, трогательным и отважным.

– Наш, наш! Это И-16, «ишачок»! – снова завопил Андрюшка, который, как и большинство мальчишек, разбирался в самолётах и танках не хуже, а иногда и лучше взрослых.

Завязался воздушный бой. На первый взгляд, совершенно неравный, без малейшего шанса для храброго лётчика «ишачка». Так решили и немцы, оставив против малыша с деревянной обшивкой лишь один из своих металлических «хейнкелей». Проявляя чудеса пилотажа, юркий И-16 поливал врага из пулемёта, ловко увёртываясь от ответного огня. Но вот пулемёт замолчал. Видимо, у лётчика И-16 кончились боеприпасы. «Ишачок» снова взмыл в небо, как будто хотел попрощаться с любимой стихией, а потом вдруг развернулся и, набирая скорость, ринулся на врага. Немецкий ас не поверил глазам и попытался увести свой более тяжёлый самолёт от столкновения, но И-16 оказался проворнее и своим единственным винтом буквально срезал хвост бомбардировщику. Оба рухнули вниз, земля содрогнулась от взрывов, взметнулось пламя, унося души лётчиков: одну – к бессмертию и славе, другую – к вечному позору…

– «Кто к нам с мечом придёт, от меча и погибнет», – прошептала Андрюшкина мама, но всем показалось, что знаменитое изречение прогремело над полем, такая вдруг наступила тишина.

Длилась она ровно мгновение, а после начался настоящий ад. Словно в отместку за гибель своего или просто от злобы прямо над головами беззащитных людей и животных промчался вражеский истребитель, едва не опрокинув их потоком горячего воздуха и расстреляв грузовичок: кабина стала похожа на дуршлаг, а деревянный кузов разнесло в щепки. Жеребец Бахтар, который уже давно рвался из крепких рук Аслана, взвился на дыбы и с диким ржанием кинулся прочь. Обезумев от страха, он заметался по полю, сразу превратившись для «мессершмитта» в объект охоты.

– В лес! Скорее бегите в лес! – закричал Андрюшкин папа и, подхватив сына на одну руку, а другой схватив жену, первым побежал к ближнему краю еловой чащи, до которой было всего-то метров двести, но эти метры показались нескончаемыми и преодолели их не все.

Упал, словно споткнувшись, Артур Бенедиктович. Тысячи раз он падал под громкий хохот зрителей, смешно путаясь в огромных клоунских ботинках. Теперь он упал в последний раз – пулемётная очередь прошила его спину. Ещё одна смертоносная очередь остановила стремительный бег Бахтара. Красавец жеребец, покоривший своим искусством иноходца немало благодарной публики, на всём скаку перекувырнулся через голову и затих. Пронзительно закричал Аслан, но не выпустил Валиной руки, таща девушку за собой. У Валентины подкашивались ноги, она беспрестанно оглядывалась в поисках своих питомцев, а спасительный лес, как в кошмарном сне, не становился ближе.

Но вот над головами беглецов сомкнулись вековые ели. «Мессер» сделал ещё несколько заходов на бреющем полёте, утюжа лес пулемётным огнём, срезая верхушки деревьев, сдирая пулями кору, но в конце концов улетел, дав измождённым людям передышку. Что стало с Тамариным братом, Володей-Вольдемаром, и куда подевались Валины подопечные – никто не знал…