Абсолютные миротворцы (сборник)

Абсолютные миротворцы

На чёрном-чёрном острове был чёрный-чёрный пляж, а в нем большая чёрная-чёрная воронка, из которой торчал чёрный-чёрный гладкий купол. По куполу, невнятно чертыхаясь, ползали очень злые люди с мотками клейкой ленты и датчиками системы геологической разведки. Люди не могли ругаться в голос: каждый что-то держал в зубах. Зато с края воронки знатно голосил колоритный бородач.

– Правее, Майк! – кричал он. – Ещё на метр! И лепи его!

– Скользко, трам-тарарам…

– Давай-давай! Ещё три осталось! Времени нет совсем!

– Да чтоб оно всё…

Ещё на чёрном-чёрном пляже, на краю чёрной-чёрной воронки, валялся слегка помятый планетолёт типа «корсар» со сломанной посадочной опорой. Две уцелевшие «ноги» беспомощно торчали вверх и в стороны, придавая аварии оттенок нелепый и даже трогательный. Лапку кораблик подвернул, бедняжка.

Заложив руки за спину, насупившись и сутулясь, утопая ботинками в чёрном-чёрном песке, вдоль поверженного корабля расхаживал туда-сюда командир экипажа.

Высоко над ним из распахнутого люка свисал штормтрап, тянулись вниз силовые кабели и торчали ноги бортинженера.

– Готово! – донеслось от воронки. – Вылезаем, быстро! Даю питание через две минуты! Кто не спрятался, я не виноват!

– Мастер! – позвали сверху. – А может, это…

Командир прекратил свои эволюции, поднял голову и молча уставился на инженеровы ботинки.

– Может, не надо? Я тут подумал – мы его это… а оно как долбанёт!

– Не долбанёт, – процедил командир. – А если долбанёт, скажем, Кацман виноват. Не правда ли, Кацман?

– Так если… Кому мы скажем-то?

– Это неважно. Главное, мы перед смертью будем точно знать, что виноват Кацман. Верно, а, Кацман?

– Прекратите издеваться, пожалуйста, – донеслось из-под корабля.

– Ах, извините.

– Вы мне приказали думать – я и думаю! Не мешайте.

Командир заглянул под корабль – там, в тени, лёжа на чёрном-чёрном песке, уткнулся носом в планшет самый грустный и несчастный человек на чёрном-чёрном острове, а может, кто знает, и в его окрестностях.

– Кацман, хватит дурака валять, – сказал командир. – Вылезай оттуда. У тебя будет тепловой удар.

– Здесь тень.

– Ты там как котлета в гамбургере, идиот. Неужели надо объяснять?

Кацман высунулся из тени на солнце, но мигом вернулся обратно.

– Тут не видно ничего, засветка, – объяснил он. – А я же читаю документы.

– Я над тобой встану.

– Только не это. Вы так нависаете…

– Ещё бы я не нависал, – сказал командир ласково.

Кацман на всякий случай заполз под корабль поглубже.

Прибежал бородач, за ним ещё двое, потные и запыхавшиеся.

– Готовы, мастер.

– Где Мюллера забыли?

– Сидит на обрыве, за датчиками смотрит.

– Зачем?

– Ну… Просто смотрит. Слушайте, бог с ним. Кажется, нашему землемеру хочется немного побыть одному. Я разрешил. Если мы ему надоели временно…

– Ну тогда давай, – будничным тоном сказал командир.

– Давай! – крикнул бородач.

Командир слегка поморщился.

Бортинженер втянул ноги в люк и завозился там.

– Устали? – спросил командир, разглядывая людей. – Ничего, это вся суета на сегодня. Дальше по расписанию из физических нагрузок только обед.

– И последняя мировая война, – буркнул второй пилот, отряхивая с ладоней чёрный песок.

– Мастер, скажите ему, чтобы перестал нагнетать обстановку, – попросил штурман. – Он меня этой войной уже достал. Я уже сам её боюсь.

– Отставить панику, Салман.

– Да какая паника, мастер, – пилот снова отряхнул руки. – Просто глупо пошутил. Больше не повторится. Хотите, я с обедом разберусь?

– Полезли вместе, – предложил штурман. – Там сейчас в одиночку не особо чего сделаешь, рук не хватит.

– Я же тебя достал.

– Ну ты же перестал…

– Подожди, Майк, – сказал командир. – Сейчас мне все нужны здесь. Нам придется очень быстро принимать решение, и я хочу услышать каждого.

– Лорд, ты где? – позвали сверху. – Пошла картинка, давай смотри.

Бородач тяжело вздохнул и зашагал к трапу.

– Да ты не нервничай, – сказал командир ему вслед.

– Какое тут не нервничай…

– Хочешь, я остров в твою честь назову? – спросил командир. – Сколько всего названо именами геологов, ну и у тебя будет своя точка на карте. Остров Лордкипанидзе, а?

Бородач, уже поднявшийся на несколько ступенек, оглянулся через плечо.

– За что?! Чтобы потом моей фамилией пугали детей?

– М-да… Это я как-то не подумал. Ладно, будет остров Кацмана.

– Так ему и надо! – добавил бородач и резво полез наверх.

– Лорд, мы же с тобой сколько лет знакомы!.. – донеслось из-под корабля. – Не будь скотиной…

Геолог не удостоил Кацмана ответом.

Потянулось томительное ожидание. Трое молча стояли на чёрном-чёрном пляже, наверху еле слышно переговаривались ещё двое, да под кораблем время от времени жалобно вздыхал Кацман. Потом не спеша, руки в карманах, подошёл землемер.

– Чего я там сижу, как дурак, – объяснил он. – Скучно. Давайте, что ли, Кацмана побьём. Пока тут не появилась морская пехота Соединенных Штатов и другие прелести цивилизации.

Из-под корабля донёсся очередной вздох.

– Так нечестно, – сказал пилот. – Вы с Кацманом давно работаете, для вас, наверное, в порядке вещей друг друга метелить. А я с этим лузером драным пару раз когда-то выпил, о чём сейчас жалею, и провёл рядом всего один рейс. Мне неудобно бить пассажира.

– Мне тоже, – сказал штурман. – Кацман и правда лузер, но лётный состав против мордобоя. Нам профессиональная этика не позволяет. Давайте, когда Лорд освободится, вы вдвоем Кацмана отфигачите, коллегу своего. А мы так… Поаплодируем.

– Да какой он нам коллега… – землемер презрительно фыркнул. – Он если «в поле» и ходил, только на стажировке. Кацман белый воротничок. Крыса офисная. Плесень кабинетная. Верно ты его назвал, Салман, – пассажир!

– Вы могли не соглашаться! Могли никуда не лететь! – донеслось из-под корабля. – Какого, вообще, чёрта…

– Ишь ты. Оно заговорило… – Мюллер поддёрнул рукава. – Подсунуло нам летающий гроб вместо корабля и теперь ещё голос подаёт?

– Отставить, – негромко попросил, именно попросил, а не приказал командир.

Мюллер пожал плечами.

– В принципе он ведь прав, – сказал командир. – Сами виноваты. Могли и не лететь. У нас с Пашей были сомнения насчёт этого «корсара»…

– Ну уж нет, мастер, – отрезал пилот. – Даже не думайте брать ответственность на себя. Я ваши сомнения помню. И кто тогда громче всех кричал, что вы с инженером перестраховщики? То-то. И Майк тоже был хорош. И ты, кстати, Эрик, изобразил такого старого космического волка…

– А я и есть старый космический геодезист, – сказал Мюллер. – Кто поспорит? У меня налёт больше твоего. Мы с командиром, считай, вместе начинали. Ой, да о чём мы вообще разговариваем…

– Это нервное, – сказал штурман. – Это Салман всех накрутил.

– И правильно накрутил. Тут занервничаешь – откопали такую хреновину, и как нарочно нас идёт спасать американский фрегат…

– Чем тебе американский фрегат не угодил?! – взвился штурман.

– Честно? – спросил Мюллер. – Всем. Да хотя бы эскадрой, к которой он принадлежит. Если ты не понимаешь, как это всё неудачно сложилось, – заткнись, пожалуйста.

Штурман надулся, но заткнулся.

Из люка высунулась бородатая физиономия и спросила:

– Ну что? Готовы?

Все посмотрели наверх, даже Кацман выглянул из тени.

– Давай, пугай нас, – сказал командир.

– Поздравляю, допрыгались. Это Чёрная Смерть, никаких сомнений.

Наступила тишина, только слышно было, как легонько накатывается волна на чёрный-чёрный пляж.

– Бомбы – на борту? – спросил наконец командир.

– Да откуда я знаю. Нашими средствами не разглядеть. Но сам корабль в точности соответствует описанию из каталога Гильдии Торговцев. Какого чёрта он тут… Привалило счастье, называется.

– Ладно, спускайтесь оба, – сказал командир. – И захватите воды, пожалуйста.

Из люка высунулась ещё одна голова, белобрысая.

– Есть версия, мастер! Нету там бомб. Зато мы теперь знаем, почему вымерли динозавры!

– Павел! – сказал командир строго.

– Понял, понял, уже иду.

– Эта чёрная хреновина и без бомб не подарок, – буркнул пилот. – Подумать страшно, что сейчас начнётся. А мы… Как с нами-то будет? Нас же американцы прихлопнут не за хрен собачий, просто чтобы не трепались. Из самых лучших побуждений, желая избежать международного конфликта. А, мастер?

Командир молчал, глядя под ноги.

– До чего же вы, имперские морды, американцев не любите, прямо удивительно, – сказал штурман. – Как вы меня столько лет терпите, республиканца несчастного?

– Дело не в государственном устройстве, а в политике страны, балда ты, – сказал пилот. – Америка тоже, по сути, империя. Просто молодая, растущая и наглая до невозможности.

– Ну извини, другой Америки у меня для вас нет!

– Ты не огрызайся. Просто возьми и прикинь расклад: необитаемый остров, не отмеченный на картах, на нем Чёрная Смерть, битый «корсар» и семеро идиотов. С момента посадки идиоты не выходили в эфир, у них передатчик вдребезги. Значит, о том, что они выжили, знаешь только ты. Ну и твоё начальство, которому ты доложишь обстановку. Ты капитан американских ВМС. Твои действия?…

– Доложить и ждать указаний, чего тут непонятного.

– И какие будут указания?

– Отстань!

Штурман явно понимал, на что ему намекают, но не хотел соглашаться.

– А ну тихо! Мастер что-то придумал, – громким шёпотом сообщил землемер.

– Ну, допустим, вариант есть, – буркнул командир. – Только он мне не нравится. И у нас меньше суток, чтобы сообразить, как провернуть всё по-умному. Иначе прихлопнут в любом случае, ты прав, Салман. И не только нас. Из-за этого драного острова все начнут хлопать всех, бить на опережение, пока другой не завладел Чёрной Смертью… Вы хоть понимаете, чего мы натворили? Нет, вы реально – понимаете?

– Естественно! – Землемер фыркнул и приосанился. – Это выражение сейчас почти забыто, но мы-то с тобой, когда были маленькими, часто его слышали. Мы – поджигатели войны.

Пилот и штурман при этих словах заметно поежились.

– Будь моя воля… – Командир наконец-то поднял глаза, и были они очень грустные, почти как у Кацмана. – Будь моя воля, я бы прыгнул в корабль и улетел к чёртовой бабушке. Но это просто инстинкт самосохранения, да и корабля у нас теперь нет. Значит, надо спасать положение.

– Есть идея, – сказал пилот. – Прежде чем всех спасать, давайте и правда Кацману морду набьём!

* * *

До самого конца миссии всё шло на редкость гладко, ну совсем без происшествий, никто даже палец не прищемил. «Корсар» вёл себя безупречно, экипаж глядел бодро и работал слаженно, а Кацман совсем никому не мешал.

Сходили на Титан – застолбили там для клиента площадку под завод по извлечению и упаковке углеводородов. Обычная работа геодезистов, просто условия специфические. Титан – это вам не Марс и даже не Луна, он с атмосферой, взлёт-посадка – целая история. И ветер дует, что наверху, что у самой поверхности – не соскучишься. К выходу готовились две недели ещё на Земле и упорно тренировались по дороге, ждали разных неудобств, но когда освоились на месте, оказалось вполне ничего. Много шутили про метановые озёра: какая тут рыбалка, например, и как должна выглядеть яхта, чтобы по этим озёрам на ней рассекать. Инженеру идея про яхту запала в душу, и он потом всю обратную дорогу что-то считал… Совсем не шутили над Кацманом: новичков в космосе не трогают, о них заботятся. На подлёте и отходе любовались до умопомрачения кольцами Сатурна, прямо медитировали на них; строго говоря, если бы не тот же Кацман, на кольцах слегка помешанный, мало кто из астронавтов настолько проникся бы их величественной и даже пугающей красотой, выходящей за пределы человеческого представления о чудесах света. Астронавту мешает восхищаться явлением в целом чёткое знание, как эта штука возникла, из чего состоит, и почему к ней вплотную лучше не соваться. Профессионалу вообще многое мешает наслаждаться жизнью в её ярких проявлениях. Он больше потом вспоминает – вау, это было красиво! – чем успевает оценить непосредственно в процессе. У него в процессе слишком заняты голова и руки.

Пришли домой, на орбите дождались своей очереди, Земля разрешила посадку, командир произнёс дежурную фразу: «Всем сидеть, начинаем манёвр», кивнул второму пилоту, тот ввёл команду, и тут реактор дал такой, извините за выражение, тормозной импульс, что экипаж временно потерял контроль над кораблём, а заодно дар речи, координацию движений и способность рационально соображать.

Не страшная перегрузка, но людей прямо размазало по креслам от неожиданности.

А через несколько секунд, едва народ очухался, начало размазывать в самом буквальном смысле. Корабль так упёрся выхлопом, словно решил победить во вселенском конкурсе «Понижай орбиту с нами, понижай лучше нас, понижай без нас». Командир голову дал бы на отсечение, что это не программный баг или ошибка ввода, а банальная электрика. Где-то в шине управления коротнуло, а предохранитель… А что предохранитель? А кто его знает. И чего дальше – поди угадай, ведь сейчас наверняка шина греется и плавится. Хуже некуда, если начинает сыпаться электрика. Знаем мы, как это бывает: тут слегка замкнуло – сразу вон там заискрило, не успеешь оглянуться, уже на другом конце выбило, из-за этого тряхануло, а потом разваливается всё.

Зато ходовая часть у нас работает отменно, факт.

Только очень хочется её выключить, а она – не согласна.

Решение одно: аварийная жёсткая перезагрузка.

Шевелить руками и отдавать команды голосом было уже трудно, но человек жить любит и заранее готовится к неприятностям, а то бы давно мы все передохли; командир скосил глаза, уцепился взглядом за красную метку в самом краешке меню на забрале шлема и потянул её вниз.

Уф-ф… Сейчас это безобразие кончится.

И начнётся другое безобразие: успеть перезапуститься, пока не грохнулись. А если не запустимся? Или запустимся, но снова без контроля тяги, во всю дурь? Это ещё ничего, хотя бы оторвёмся и улетим подальше… А если протянем с запуском, падая по баллистической траектории, и пройдём точку невозврата, когда останется только в шлюпку прыгать? А «корсар» грохнется в обитаемой зоне и кого-нибудь там задавит?… Это ж и посмертно стыда не оберёшься…

Все эти мысли проскочили в голове командира за секунду, пока он боялся совсем другого: сейчас окажется, что прямой сигнал на блок управления реактором не проходит. Жёсткая перезагрузка, она специально для аварийных ситуаций – и не проходит. Ну потому что у нас авария. Просто ради такого случая. Чтобы уж полное безобразие.

Тут, к счастью, безобразие кончилось.

«Корсар» медленно – пока ещё медленно – снижался.

Командир сделал несколько глубоких вдохов.

Отдышавшись, он должен был первым делом опросить экипаж о самочувствии и раздать указания. Но командир сказал:

– Ну-у, Кацман… Удружил!

* * *

Корабль был подержанный, взяли его на один рейс, сделав вид, что берут на пробу – а там поглядим, как себя покажет. Может, он нам не понравится. Может, мы его вообще доломаем. Поэтому кораблю даже имени не дали, звали по модели, «корсаром», и, наверное, зря. Стоило бы с ним познакомиться как положено, руками ласково потрогать, задушевно поговорить, чтобы машина почувствовала: хозяин пришёл, не обидит. Это все мистика и суеверие, конечно, зато работает, проверено.

Но командиру экипажа, капитану коммерческого флота Андрею Воронцову, как-то сразу этот потасканный «корсар» не глянулся, и сама миссия его раздражала, и дурацкое положение, в котором оказалась команда, а ещё отдельно раздражал Кацман.

Хотя, казалось бы, именно Кацман и эту миссию состряпал от начала до конца, и корабль подогнал, и строго говоря, командир должен был его за такой подарок расцеловать во все места. Но почему-то не хотелось.

Много лет с человеком работаешь, не ждешь ничего особенного, и вот наступает момент, когда ты сел в лужу, и человек внезапно тебя выручил, а ты вместо «спасибо» хочешь дать ему по шее как минимум и сам не понимаешь, с чего бы это.

Наверное, с того, что Кацман – славный, в общем, парень – немного перегнул палку и фактически пролез в команду путем невинного, но упорного шантажа. Всего на один рейс. А вот не надо было так. Мог по-хорошему попросить – и его бы взяли. Но Кацман, наверное, думал, что не возьмут ни в какую, он ведь только по первому диплому геодезист, а по второму юрист, а по жизни вовсе офисная крыса, кому нужен такой балласт в космосе. И воспользовался обстоятельствами, а этого никто не любит.

Тем более, если у тебя крепко сработанная команда и любой наезд со стороны ты воспринимаешь как покушение на всех сразу.

Воронцов возил Мюллера по всей Солнечной системе, когда был ещё вторым пилотом, и эти двое отлично спелись. А ещё они разглядели тренд: великие державы хотят осваивать космос, но сами не имеют достаточно средств и начинают выпускать во Внеземелье корпорации – разрабатывайте и обживайте, добывайте и обогащайтесь. Когда Воронцов получил капитанские нашивки, они с землемером основали фирму из двух человек, обозвали её «Универсальная геодезия», имея в виду, что «Universal» это вам не комар чихнул, и прикупили в кредит подержанный «пеликан». Мюллер нашёл по знакомству молодого геолога-австралийца с типично австралийским именем Буба Лордкипанидзе. Воронцов привёл инженера, своего соотечественника Пашу Безбородко, а чуть позже второго пилота с типично британским именем Салман Хикмет. Штурман, американец Майкл Росси, образовался сам, ему обрыдло ходить на грузовой линии туда-сюда-обратно, он хотел нестандартных задач, и с геодезистами ему оказалось в самый раз.

Оформлением документов занимался Давид Кацман.

Он никогда не был членом команды, просто сидел в офисе регистрационной службы. Но как-то вышло, что один раз оформление прошло через Кацмана, другой, третий, и Мюллер отметил: парень работает чётко, компетентно и по-хорошему увлечённо. Ещё парень не просит денег за чёткость и скорость, он и на зарплате всем доволен. Это могло значить только одно: Кацман видит себя в перспективе начальником отдела, потом департамента, а там уже как пойдёт. И он не выслуживался, просто знал, что рано или поздно его оценят.

Мюллер позвал Кацмана на кружку пива и сказал: парень, у тебя если нарисуется что интересное, ты нам свистни, получишь долю как агент. Не стесняйся, все так делают, за это ещё никого не выгоняли с работы. А Кацман ответил: понимаешь, мне нельзя подставляться, у меня наполеоновские планы, я хочу захватить власть в регистрационной службе и научить её наконец работать так же лихо, как работаете вы, астронавты. Ты, вообще, понимаешь, господин космический землемер, чем мы занимаемся? Мы столбим участки под строительство на других планетах! Мы делаем то, о чём мой дедушка читал в фантастических романах. И вот я, простой Кацман из Квинса, балбес, который никогда не выезжал за пределы мегаполиса и элементарную корову видел только в цирке, оформляю сейчас твою заявку, а в ней написано: астероид такой-то. Астероид, ядрёна мама! На нём поставят автоматическую фабрику, туда будут ходить корабли… Я сижу в офисе, в четырёх стенах, и держу руку на пульсе космической экспансии человечества. Когда я стану начальником всего этого… Надо будет успеть сначала жениться и нарожать детей, а то, наверное, у меня вовсе ум за разум зайдёт.

«А-а, ещё один романтик», – сказал Мюллер.

Как тут не стать романтиком, когда мы общаемся с представителями иных цивилизаций? У тебя лично голова не кружится от такого?

«Ну-ну, – сказал Мюллер, – общаемся мы, как же. Гильдия Торговцев просто мимо пролетала, им с нами в ближайшую тысячу лет толком говорить не о чём. Так, поставили нас в известность о некоторых обстоятельствах… Другой разговор, какой толчок эта встреча дала к освоению Солнечной системы».

«Ну вот видишь, – обрадовался Кацман. – Или я идиот? Иногда мне кажется, что я просто идиот восторженный».

«Да все нормально, – сказал Мюллер. – У нас с Андреем таких, как ты, полный экипаж, только им обычно некогда думать про романтику, слава богу. Они потом, как на Земле пива выпьют…»

«Познакомь при случае», – попросил Кацман.

И Мюллер их познакомил, и они выпили пива, и ещё потом не раз выпили пива, и Кацман всем очень нравился, особенно его идея «научить регистрационную службу работать».

Тем временем Кацмана оценили, он стал-таки начальником отдела и теперь лично с бумажками «Универсальной геодезии» не возился, но присматривать – присматривал. Скорость и чёткость только возросли.

А «Универсальная геодезия» расплатилась за свой «пеликан», вылизала его до блеска, летай – не хочу, команда заметно прибавила в весе, обзавелась недвижимостью, гуляла друг у друга на свадьбах, и тут случилась неприятность. Реактор сначала легонько подтекал, а тут начал просто сифонить. Гарантия ещё не кончилась, она на реакторы такого типа до полувека, и как производитель ни старался доказать, что энергетическую установку плохо обслуживали, «Универсальная геодезия» от его провокаций успешно отмахалась сервисной книжкой. Но переборка реактора занимает минимум три месяца, плюс ходовые испытания и повторная сертификация – в сумме до полугода. И расходов внезапных предостаточно.

Сидеть дома, считая мелочь и теряя выгодные заказы, очень не хотелось. И тут Мюллеру позвонил Кацман.

«Есть интересная работа на Титане, – сказал он. – И один мой знакомый готов задёшево сдать „корсар“. Он заинтересован в долгосрочной аренде с последующей продажей, ну и сделаете вид, что берёте корабль на пробу. Если станет наводить справки о вас – так логично: „корсар“ круче „пеликана“. Я знаю, у вас свободных денег кот наплакал, вы сейчас можете лететь только в кредит, поэтому сам финансирую экспедицию. Даю беспроцентную ссуду с возвратом, когда сможете. Условие одно – возьмите меня пассажиром. Медкомиссию я прошёл, допуск к полётам есть. И отгулов за переработку на месяц набежало, плюсану к отпуску, в самый раз хватит. По рукам?»

Напрасно Кацман это ляпнул: «условие». Надо было ему – попросить.

Но простой Кацман из Квинса хоть и «держал руку на пульсе», а совершенно не был уверен в себе. Особенно перед астронавтами. Он, наверное, всё утро этот свой монолог репетировал.

Мюллер пришёл к Воронцову – и начал против обыкновения мямлить и запинаться.

«Зачем ему это надо?» – спросил командир.

«Он хочет увидеть кольца Сатурна».

«Ты серьёзно? Он может их увидеть на симуляторе. Они там совсем как настоящие, мы же с тобой знаем, объясни ему. Пусть слетает на симуляторе через щель Кассини. Впечатлений – на всю жизнь, мне до сих пор боязно».

«Он хочет по-настоящему. Пойми, этот парень никогда не выезжал из своего города. И в общем, не собирается. Но у него есть мечта…»

«Этому парню уже под сорок лет! – взорвался командир. – Он идиот! Мне не нужен идиот на борту в дальнем рейсе! Что он будет там делать всю дорогу?! Заниматься идиотизмом?!»

«У него всё продумано. Книгу будет писать», – коротко сообщил землемер.

Чтобы осмыслить эту информацию, командиру понадобилось секунд пять. С одной стороны, непозволительно много для капитана планетолёта, а с другой – таких зубодробительных вводных ему в жизни не давали. Говоря по-простому, Воронцов слегка обалдел.

«Роман про общение с иными цивилизациями? – спросил он вкрадчиво. – Надеюсь, эротический!»

«Учебник по регистрационной практике. У него и заказ есть, только времени не хватает…»

«Ты так говоришь, будто тебе эта идея нравится!»

«Ну не сидеть же на заднице полгода… Нам тогда на следующий полёт всё равно кредит брать придётся…»

В спорных положениях командир собирает всех и предлагает высказываться. Ещё вчера Кацмана очень уважали, но тут на его голову – по счастью, отсутствующую – вылилось несколько вёдер отборных помоев. Саму идею признали неглупой, но – без Кацмана. Идти на незнакомом корабле можно, его ведь проверят, риск умеренный, но этика астронавтов не рекомендует брать в такой рейс пассажира, если можно без него обойтись. А то вдруг навернёмся – получится некрасиво, бросим тень на всю профессию. Когда сами астронавты гибнут, плачут только родственники и коллеги. Когда астронавты ещё кого с собой прихватят на тот свет, шум поднимается оглушительный, даже если сразу видно, что не виноваты. Астронавтов любили, пока их было мало, и они выглядели героями, а когда превратились в извозчиков, отношение поменялось. Теперь все знали, что в космическом бизнесе крутятся огромные деньги, и астронавты неизвестно почему слишком много оставляют себе на зарплату. Так что о репутации приходилось думать и думать.

Общее мнение команды сложилось такое: мы готовы сделать дело, и пускай Кацман как инвестор на этом хорошо заработает. Ещё и в ножки ему поклонимся. Но никаких пассажиров.

Мюллер пошёл к Кацману и получил решительный отказ. Или всё – или ничего. Дайте мне кольца Сатурна, а денег мне не надо, и я вас не подведу.

«Просто для очистки совести посмотрим корабль», – сказал командир.

Крупнейший грузовой космодром мира в Неваде соседствовал с крупнейшей стоянкой подержанной космической техники и крупнейшим же – в Америке всё самое большое, даже стейки и унитазы, – «кладбищем планетолётов». Жизнь на «кладбище» била ключом, оттуда на стоянку пёрли всё, что можно и нельзя. Естественно, репутация у стоянки была так себе, но, имея на ней проверенного человека, можно и вправду подобрать неплохую машину. Кацман заверил: человек – самый что ни на есть проверенный, лучше не бывает.

Да, здесь надо держать ухо востро и быть очень компетентным и дотошным, чтобы не прикупить кота в мешке. В странах с традиционным режимом – России и Британии, например, – государство жесточайше контролирует всё, что летает в космос, а Америка отдала эту тему на откуп частным компаниям. Сам решай, что лучше. У русских ты можешь взять подержанный корабль, будучи уверен, что полетит он, как новый, но и стоить будет почти как новый, и ещё на каждом этапе оформления тебе намекнут: можно дешевле, но ты поделись. Распоследний надворный советник тянет лапу и глядит жадными глазами, а элементарный коллежский асессор задирает нос до небес и может заблокировать сделку из-за того, что ты косо на него посмотрел. Та же ерунда творится с распределением заказов на частные космические изыскания и разработки. Советников и асессоров регулярно арестовывают и гонят под суд, но на их место бегут новые ничуть не лучше – уж больно много денег крутится рядом с космическими кораблями. Почему, собственно, команда Воронцова «паслась» на американском рынке – тут возможностей была прорва, а коррупция по сравнению с родными пенатами самая щадящая.

Разумеется, когда честный парень Кацман говорит, что мистер Смит вас не надует, это не повод снижать бдительность. Мистер Смит может втюхать вам межпланетное корыто просто потому, что он самый обычный менеджер с «космическим» дипломом, а его главного инженера («десять лет на „Боинге“ отработал») выгнали из корпорации «Боинг» за профнепригодность, а механики вообще прирождённые убийцы, им автомобиль дать в руки страшно, они для ускорения процесса монтажа забивают датчики в гнёзда молотками.

Поэтому Воронцов приказал экипажу бдительность удвоить, соваться во все дыры и вообще держаться нагло. А то угробимся – и винить потом некого, кроме себя. Знаем мы эти «корсары» задёшево, не бывают они дешёвыми. «Корсар» – относительно свежая машина, очень неглупо сконструированная. Она бы нам и в собственность пригодилась, да вот мы пока не миллионеры.

И учтите: двадцать лет назад, когда «корсары» только пошли в серию, у них было несколько аварий, они при посадке бились слегка. Поговаривали, что сами корабли ни при чём, это проблема эксплуатации, но, тем не менее, расположение гироскопов поменяли, а шасси усилили. Просто так модернизацию не проводят. Нам предлагают десятилетку, и всё равно смотрим в оба.

«Десятилетки пару раз бились просто в хлам, я узнавал, – сказал бортинженер. – Но это точно были проблемы экипажа. „Корсары“ прощают грубые ошибки в пилотировании, они вообще очень много умеют сами, вот народ расслабляется – и бьётся. А так, конечно, машина замечательная».

«Мой экипаж не расслабляется», – напомнил командир.

На том и порешили.

Корабль мистера Смита оказался вроде не плох, но с особенностями, характерными для подержанной техники, которую стоило бы сразу капитально отремонтировать, чтобы дальше уверенно мучить в хвост и в гриву. А пока вы его на предельных режимах долго не гоняйте, давайте остыть. Но у вас же не планируются такие режимы?… Это меняли, и это меняли. Почему так рано меняли? Были сбои. Нет, как раз вот это не меняли, оно ходит и ходит… Слушайте, ну «корсар» же, на сегодня нет машины надежнее в коммерческом флоте. Главное – остыть ему давайте. Он денёк отдохнёт на малой тяге – и как новенький.

Его протестировали снизу доверху, он старательно прикидывался самой надёжной машиной коммерческого флота. Воронцов все равно ему не доверял. Что-то с этим «корсаром» было не так, но, похоже, чисто по мелочи. Если случится отказ, то легко устранимый силами экипажа. При известной внимательности на таком планетолёте можно смотаться к Титану и обратно с посадками хоть три раза. Ты только следи, не расслабляйся.

Последовала дискуссия, в ходе которой громче всех ругались пилот и инженер, Мюллер изображал старого космического волка, а командир выразительно молчал. Он видел главное: все очень хотят снова лететь. Астронавты на этот счёт такие же больные, как лётчики, им нельзя без неба. И если команда просидит «внизу» полгода, кто знает, как она себя покажет дальше. Ещё непонятно, кто сильнее потеряет навыки – экипаж или геолог с геодезистом. Эти могут вообще интерес к космической работе утратить, они-то и на Земле не пропадут. А замену поди найди, да и не хотел командир искать замену.

Воронцов позвонил Кацману и сказал: «Чёрт с тобой».

Кацман на том конце линии как-то странно задышал – кажется, боролся со слезами.

Воронцов лишний раз уверился, что берёт на борт идиота, но ему вдруг стало Кацмана очень жалко. Командир понял мечту клерка о кольцах Сатурна, пропустил через себя – и посочувствовал.

Много позже, когда они уже подошли к месту назначения и вместе любовались кольцами, Воронцов спросил:

«Слушай, Давид. До меня только сейчас дошло. Этот Смит, у которого мы арендовали корабль, он, конечно, по фамилии Смит, только с лица порядочный Кацман. Сознавайся – родственник?»

«Ну… В общем… Дальний родственник».

«Ну ё-моё…» – протянул командир по-русски, и Кацману послышалось нечто знакомое. Кажется, так иногда говорил его дедушка, тот самый, который любил фантастику про контакты с иными цивилизациями и заразил внука мечтой о полете к Сатурну.

«Напрасно ты это сделал, – сказал командир. – Очень напрасно».

«Да ладно, он не сильно расстроится, когда мы корабль вернём. Всё равно ему прибыль, а я сэкономил».