Наполеон и граф Монтекристо

Глава третья

Санкт-Петербург встретил штабс-капитана Куравлева ненастьем. Сильный порывистый ветер с залива и мелкий дождь заставляли плотнее кутаться в шинель. Сняв жилье, штабс-капитан первым делом нанес три визита по адресам, указанным Кутузовым. Все три члена Санкт-Петербургской масонской ложи, узнав, от кого он прибыл, встретили его тепло и радушно. К концу дня штабс-капитан уже знал, с чего ему следует начинать.

Утром следующего дня он получил приглашение на прием, который этим вечером давали граф и графиня Ливен по случаю отбытия в Англию, в Лондон, куда граф был назначен послом. В их доме должен был собраться весь цвет петербургского общества.

Княгиня Дарья Христофоровна Ливен, урождённая Доротея фон Бенкендорф

И действительно, когда он появился в указанное время в парадном зале большого дома на Невском, там уже собралось немало представителей высшего света Петербурга.

Он был представлен хозяевам. Графиня Дарья Христофоровна Ливен, урожденная Доротея фон Бенкендорф, была женщиной весьма примечательной. Она была дочерью подруги детства матери Императора Марии Федоровны, с которой у нее были очень теплые и дружественные отношения. Недавно графиня покоряла салоны Берлина, где служил посланником ее муж. Теперь то же самое ей предстояло делать в Лондоне, где она собиралась обучать искусству вальса англичан, пока не знакомых с этим танцем. Прелестная Доротея или Доротти, как звали Дарью Христофоровну Ливен на английский манер, покорит сердца английских аристократов. Благодаря своему очарованию и живости манер, столь не свойственных чопорному английскому обществу, она сделается одной из законодательниц мод лондонского общества. Обладая отменным умом, наблюдательная и общительная, она будет играть в русско-английских делах роль чуть ли не более важную, чем ее муж.

– Какой бравый кавалер! – встретила она восклицанием штабс-капитана.

– Теперь, когда гвардия ушла в поход, такого в наших салонах увидишь не часто.

– Вам не грозит быть обойденной мужским вниманием и без гвардейцев. Если даже на земле останется только один мужчина, его удел – быть у ваших ног, графиня, – отозвался штабс-капитан, целуя хозяйке руку.

– Ого! Да еще такой галантный! – со смехом продолжила графиня.

– Что же отвлекло столь бравого вояку от противостояния супостату? – спросил граф Ливен.

– Военная тайна, Ваша Светлость. Жду Императора для вручения особо секретного послания.

Для графа и графини Ливен упоминание о тайне было аналогично взмаху красной тряпкой перед быком. В обязанности посланника входил и сбор информации, в чем графиня всегда очень эффективно помогала мужу. Это было уже в крови. Поэтому оба дружно насторожили ушки.

– Штабс-капитан, я буду ждать вашего приглашения на танец. Кавалеров мало, и я боюсь, что вас быстро приберут к рукам. А я хочу узнать последние новости с театра военных действий.

– Всенепременно, сударыня. Какой танец вы предпочитаете?

– Вальс. Он гарантирует, что ненужные уши не услышат ваших секретных новостей.

– Буду ждать его исполнения с нетерпением. У меня к вам просьба, графиня: представьте меня, пожалуйста, гостям. Я прибыл с Кавказа, и никого здесь не знаю.

– С удовольствием.

Вскоре штабс-капитан был представлен княгине Марии Нарышкиной, с которой Александр I жил второй семьей. Красота этой женщины была ослепительной и не зря воспевались современниками.

– Даже на Кавказе наслышаны о вашей несравненной красоте, княгиня. Но разве корявые слова могут описать то, что видит взор? И как после этого жить? Вот говорят: «Увидеть Париж и умереть». Париж мы, скорее всего, увидим, но от вида кучи камней не умрем точно. А вот умереть от тоски после лицезрения такой красоты можно запросто.

– Льстец, – польщено засмеялась Нарышкина. Вы это часто говорите женщинам?

– Если бы все было так просто, княгиня. Комплименты – это одно. Но когда при взгляде на женщину в душе возникает огонь и хочется говорить стихами, которые тут же и рождаются, это уже серьезно.

– Вот вы и попались, врунишка! А ну-ка, озвучьте нам только что родившиеся стихи!

– Вы меня обижаете, сударыня. Почему врунишка? Скажу больше: ваша красота подвигла мою душу не только на стихи, но и на музыку. Здесь есть рояль?

Художник И.Грасси. Портрет М. Нарышкиной, 1807

– Конечно. Очень любопытно узнать, на что способна моя внешность. Идемте сюда.

Они прошли в угол зала, где находился великолепный рояль, и штабс-капитан уселся за инструмент. Когда его сильный мужественный голос поплыл под сводами зала, все замерли.

 
Меня зовут юнцом безусым
Мне это право,
Это право, все равно
Зато не величают трусом
Давным-давно
Давным-давно
Давным-давно
Иной клянется страстью пылкой
Но коли выпито
Коль выпито вино
Вся страсть его на дне бутылки
Давным-давно
Давным-давно
Давным-давно…
 

Когда песня закончилась, все гости несколько секунд пребывали в шоке, потрясенные. А затем разразились аплодисментами и криками «браво». А Мария Нарышкина посмотрела на бравого гусара одним из тех взглядов, от которых мужчин бросает в жар.

Когда подошло время танцев и штабс-капитан уверенно закружил по залу в вальсе графиню Ливен, та сказала ему:

– Вы произвели фурор среди наших дам, барон. Я смотрела за их реакцией. Теперь вам открыты двери всех салонов столицы. Особенно опасаться вам следует Нарышкиной. Я видела ее взгляд.

– Опасаться?

– Вы разве не знаете, с кем она живет?

– Знаю. Вообще-то венценосный рогоносец звучит довольно поэтически.

– А вы смелый не только на поле боя. Это может стоить вам карьеры, как минимум.

– Я не амбициозен.

– Ну, смотрите. Я вас предупредила.

– Будем посмотреть. Как любит говорить наш полковой доктор, вскрытие покажет.

Княгиня Ливен засмеялась. Затем, посерьезнев, спросила:

– Так что вы там говорили, барон, насчет секретного письма? Вы должны мне сказать хоть что-нибудь хотя бы в благодарность за мое благорасположение к вам.

– Хм. Вам, графиня, конечно, неплохо было бы знать содержание этого письма, раз вы отправляетесь в Англию. Как и вашему мужу, конечно. Но это прямое нарушение служебного долга. Могу лишь чуточку приоткрыть завесу тайны: письмо от Наполеона.

Услышав такую новость, графиня Ливен еще больше загорелась желанием узнать о таинственном письме хоть какие-то подробности. Упоминание о Наполеоне только подогрело любопытство. Но все ее попытки неизменно наталкивались на отговорки штабс-капитана об абсолютной невозможности нарушения гонцом служебных обязанностей. Наконец, атака графини достигла апогея.

– Барон, просите, что хотите, кроме супружеской измены, но расскажите мне об этом письме все.

Слегка отстранившись, барон Куравлев с сомнением посмотрел на графиню.

– Не знаю, право. Есть один вопрос, в котором вы могли бы помочь, но. Впрочем, танец заканчивается, и нам придется продолжить разговор во время следующего. Вы позволите вас пригласить еще раз?

– Я настаиваю на этом.

Однако следующий танец штабс-капитану пришлось танцевать с Марией Нарышкиной. Он шел по залу, проводив графиню на место, когда встретился взглядами с любовницей Государя. Это был взгляд ждущей женщины, и штабс-капитан понял, что, не пригласи он ее на следующий танец, заимеет в лице княгини опасного врага.

Следующим танцем был полонез, и когда они начали танцевать, княгиня Нарышкина заговорила первой, и сразу пошла в атаку.

– Мне очень понравилась, барон, реакция вашего сердца на мою внешность. Бесподобная песня. И я хочу повторить опыт. Но уже без докучливых свидетелей. Вы согласны на продолжение наших физических опытов?

– Всегда готов, княгиня! Где и когда?

– Вас известят запиской. Где вы остановились?

Княгиня Нарышкина возвращалась на место с неопределенной улыбкой довольной собой женщины.

Когда штабс-капитан вновь пригласил графиню Ливен, та в первые же па танца сказала ему:

– Все же решили рискнуть, штабс-капитан. Ну, дело ваше. А что с нашим делом? Что вы надумали?

– Так случилось, сударыня, что я знаком с содержанием письма Наполеона Императору Александру. Должен сказать, что это содержание весьма примечательно. Настолько, что я хотел бы поговорить об этом с матушкой Государя Марией Федоровной, прежде чем передам ему письмо. Вы могли бы помочь мне в этом, организовав аудиенцию? Вы смогли бы присутствовать при нашем разговоре и, таким образом, узнать все подробности. Я же при этом не нарушаю служебный долг, поскольку говорить о письме с членом императорской фамилии можно.

– Пожалуй, я смогу помочь вам в этом. Моя матушка и Мария Федоровна были подругами детства, и после смерти мамы Императрица приняла во мне деятельное участие, взяв нас с сестрой под свою опеку. Она очень расположена ко мне. Я завтра же утром переговорю с ней и, полагаю, уже завтра вопрос об аудиенции может быть решен. В связи с отъездом у меня мало времени, и я попрошу ее сделать все быстро.

– Хорошо, графиня. Буду ждать известий от вас. – И штабс-капитан второй раз за вечер назвал свой адрес.

За вечер дамы еще несколько раз просили штабс-капитана спеть, что он без особых возражений и выполнил, совершенно очаровав представительниц слабого пола исполнением незнакомых для всех, но очень красивых и чувствительных романсов.

Попутно он перезнакомился почти со всеми, и высший свет Санкт-Петербурга широко распахнул ему свои объятия.

Глава четвертая

Ближе к обеду следующего дня, почти одновременно, слуги принесли ему два письма. Одно было от графини Ливен. В нем она извещала, что аудиенция у Марии Федоровны состоится сегодня в четыре часа пополудни. Во втором письме княгиня Нарышкина написала, что хотела бы продолжить их физические опыты завтра вечером. Далее указывался адрес и точное время. Штабс-капитан порадовался, что события не наложились друг на друга.

В назначенное время он прибыл во дворец, где находилась Мария Федоровна. Караул был извещен, и его сразу проводили в кабинет матушки-Императрицы. Кроме хозяйки, здесь находилась и графиня Ливен.

Мария Федоровна, она же в девичестве София Мария Доротея Августа Луиза Вюртембергская, встретила штабс-капитана внимательным изучающим взглядом.

– Действительно, хорош, ничего не скажешь, – произнесла она в сторону графини так, будто штабс-капитана в кабинете не было. Лишь затем она обратилась непосредственно к Куравлеву.

– Ну, что интересного вы нам расскажете, барон? Все прибывающие из действующей армии военные всенепременно рассказывают о своих подвигах в битве с супостатом. Вы, наверное, не станете исключением?

– Нет, Ваше Величество. Речь я поведу не о подвигах, а о политике.

– Вот как? – удивленно посмотрела мать-Императрица на офицера. – И что же интересного лихой гусар может рассказать мне о политике?

– Вы знаете, Ваше Величество, что вдохновителями и спонсорами убийц вашего мужа были англичане, недовольные проводимой им политикой?

Слегка снисходительное выражение, присутствовавшее на лице Императрицы с начала разговора, моментально сменилось на замкнутое и даже слегка неприязненное. Мельком глянув на графиню Ливен, в глазах которой читалось явственное изумление, она произнесла:

– Мой муж Император Павел умер от апокалипсического удара^[3].

– Все верно, от удара. Удара Николая Зубова золотой табакеркой по голове вашего мужа.

– Что вы себе позволяете, барон? Откуда вы нахватались этих бредней?

– От французского Императора Наполеона Бонапарта. Он рассказал мне, что его разведка перехватила бумаги, подтверждающие сказанное. В них речь идет о суммах, переданных заговорщикам английским послом Уитвортом через свою любовницу светскую львицу Жеребцову, родственницу этого самого Зубова.

Мария Федоровна, конечно, была в курсе всех материалов следствия и знала, как в действительности умер ее муж. Его она, кстати, любила и родила ему десятерых детей. Однако в интересах царствующего сына старалась не затрагивать эту тему, хотя про роль англичан в смерти мужа помнила всегда.

В кабинете повисла тишина. Мария Федоровна не нашлась сразу, что ответить штабс-капитану, и он продолжил.

– Недавно вместе с казаками мне довелось участвовать в одном деле вблизи Гжатска. Мы атаковали обоз, и нам посчастливилось взять славную добычу. Я пленил Императора Бонапарта, а казаки захватили его казну.

– Что??? – в один голос воскликнули Императрица и графиня Ливен.

– Он имел неосторожность выехать из Москвы для инспектирования войск со слишком маленькой охраной, – продолжил, словно не услышав, штабс-капитан. – Пока казаки были увлечены казной, я отвел Наполеона подальше, посадил на коня и сопроводил в известный мне охотничий домик неподалеку. Там у нас с ним состоялась весьма длительная беседа.

Мать-Императрица постепенно стала отходить от шокирующих известий.

– Вы решили нас разыграть, сударь? – спросила она с суровым выражением лица.

– Император Наполеон сказал мне, что не хотел войны с Россией, а хотел лишь обезопасить свой восточный фланг в действиях против англичан, – словно не услышав, продолжил штабс-капитан. – Он намеревался лишь попугать Императора Александра, поэтому пошел не на столицу, а на Москву. Сказал еще, что считает ошибкой пересечение своей армией границ России и зарекся повторить такую ошибку когда-нибудь впредь. И, признавая эту ошибку, готов предоставить за нее соответствующую компенсацию. Результатом наших разговоров стало письмо, которое он написал вашему сыну, императору Александру, и которое я доставил сюда, в Санкт-Петербург. Письмо запечатано печатью генерал-фельдмаршала Кутузова. Он был первым и единственным, кому я показал письмо после того, как отпустил Наполеона.

– Отпустил??? – опять хором воскликнули обе женщины.

– Вы поймете, почему я это сделал, когда ознакомитесь с содержимым письма.

– Но вы же сказали, что оно запечатано?

– Предвидя опасности, которые могут мне встретится в пути, я выучил его наизусть. Наполеон передал мне письмо незапечатанным. Хотите, чтобы я прочитал его по памяти?

– Конечно! – опять хором отозвались Императрица и графиня и, переглянувшись, улыбнулись друг другу.

…Когда штабс-капитан замолчал, в кабинете некоторое время стояла тишина.

– Вон оно как поворачивается, значит. Наполеон предлагает нам Восточную Пруссию в обмен на наш нейтралитет в его разборках с англичанами. Значит, он планирует отступление из Москвы.

– Это неизбежно. Его армии нечего есть. Посылаемые фуражиры уничтожаются лихими отрядами Дениса Давыдова и партизанами. Скоро он покинет Москву.

– И уже задумался о том, что за этим последует.

– Он гениальный стратег. И он хочет заняться англичанами. Теперь вам должно быть понятно, почему я коснулся столь неприятной для вас темы. Англичане не брезгуют ничем для достижения своих целей. Кстати, жители Восточной Пруссии весьма недовольны присутствием французских гарнизонов в своей стране. Они организуют партизанские отряды и пытаются оказывать сопротивление захватчикам. Правда, без особого успеха: слишком неравны силы. Несомненно, переход под руку российского государя будет воспринят положительно жителями Восточной Пруссии. Они будут уверены, что их под российским протекторатом обижать не будут. У них ведь есть недавний положительный опыт^[4]. Там все знают, что жена и мать Императора Александра – немецкие принцессы. Вы ведь родом из Штеттина^[5], Ваше Величество, если не ошибаюсь?

– Верно, из Штеттина. Но что конкретно вы от меня хотите, штабс-капитан?

– Я – абсолютно ничего. Я лишь предоставил вам информацию к размышлению. Хочу лишь добавить, что генерал-фельдмаршал Кутузов считает, что тут есть над чем очень серьезно подумать. Если наша армия пойдет за Наполеоном во Францию, то с момента пересечения границы она начнет действовать супротив долгосрочных интересов России. В случае разгрома Наполеона главной выигравшей стороной станут англичане. В Европе чрезвычайно усилятся Австро-Венгрия и Германия. Россия же не приобретет ничего, кроме славы. Но слава – вещь весьма эфемерная. В то время как Восточная Пруссия в составе России – это нечто гораздо более осязаемое, дающее в перспективе большие бонусы для нашего Отечества в стратегическом плане. Понятно, что ваш сын Император Александр жаждет славы освободителя Отечества и победителя Наполеона. Первую часть он, несомненно, получит. А вот нужна ли для интересов страны вторая часть – большой вопрос, который следует решать мудрости и дальновидности, присущих в полной мере вам, Ваше Величество. С учетом всех обстоятельств. И в первую очередь – с учетом английского фактора. Если же наши войска, изгнав Наполеона, остановятся на границе, зайдя лишь в Восточную Пруссию, расклад в Европе может быть совсем иным. Без России европейцы с Наполеоном не справятся, тем более, что и часть прусской армии выводится из игры и не будет действовать против Наполеона. В беседе со мной у Императора промелькнуло, что он хочет вывести войска из Испании и Португалии, предоставив их самим себе, навести порядок в Европе и сосредоточить все усилия на Англии. В этом случае Европа надолго погрузится в решение своих проблем, в то время как Россия могла бы спокойно заниматься своими. Таким образом, сейчас мы находимся на очень важной развилке. От решения, которое будет принято по письму Наполеона, будет зависеть очень многое. Поэтому я и решился просить вашей аудиенции, чтобы донести до вас в полной мере информацию о складывающейся ситуации.

Мать императрица погрузилась в глубокое раздумье. Потом повернулась к графине Ливен и спросила:

– Ты последнее время была с мужем в Берлине, как жена посланника. Европейскую кухню знаешь хорошо. Что думаешь обо всем этом? Головка у тебя светлая.

Посмотрев долгим взглядом на штабс-капитана, графиня заговорила.

– Думаю, матушка, что оценка Кутузова в главном справедлива. Если российская армия пойдет за Наполеоном до Парижа, она будет таскать каштаны из огня для кого угодно, но только не для нашего Отечества. Если Наполеон гарантирует, что больше не будет представлять угрозы для нас, лучше предоставить ему свободу рук в Европе.

– Но можно ли ему верить?

– Словам верить нельзя. Но передача Восточной Пруссии – это уже не слова, а конкретные дела, конкретные гарантии. Продвижение России так далеко на запад создает такую конфигурацию в Европе, при которой идти опять на Россию – самоубийство. Поэтому полагаю, что предложение Наполеона нужно принять.

– У меня было о гусарах совсем иное представление, господин барон, – произнесла Императрица, поворачиваясь к штабс-капитану. – Вы меня изрядно удивили. Странно, почему я не слышала о вас раньше?

– Я прибыл с Кавказа, Государыня.

– Ах, да, графинюшка упоминала. Что ж, полагаю, что теперь я буду часто слышать упоминания о вас. Спасибо за очень интересные новости, что вы нам принесли. Я этого не забуду.

– Буду всегда рад послужить вам, Ваше Величество. Позвольте мне откланяться?

При процедуре прощания штабс-капитан улучшил момент, чтобы шепнуть графине, что подождет ее.

Когда барон вышел, Императрица сказала графине Ливен:

– Ты была права, милочка. Эта аудиенция действительно оказалась весьма полезной для меня. Надо будет хорошенько обдумать все эти новости.

Когда графиня Ливен покинула дворец Марии Федоровны, барон Куравлев тут же подошел к ней.

– Спасибо за аудиенцию и высказанную позицию, которая полностью совпадает с моей. Я – ваш должник. А поскольку в должниках я быть не люблю, можете и впредь рассчитывать на получение интересной для вас информации во время пребывания в Лондоне. Обращайте внимание на письма, подписанные графом Монтекристо. Они будут зашифрованы. Читать их следует по первым буквам каждой строки, снизу вверх.

Графиня Ливен опять посмотрела на барона долгим взглядом, как ранее на приеме у императрицы.

– Кто вы, барон?

Штабс-капитан не удивился вопросу. Он успел убедиться, что графиня обладает острым мужским умом.

– Член тайного общества, члены которого хотят всяческого процветания для России. Пока этого хватит. У меня есть ощущение, что мы с вами еще встретимся. И тогда я, возможно, расскажу вам больше. Пока же достаточно этого. Во многих знаниях – многие печали, графиня.

– Вы – человек-загадка. Взять в плен императора Наполеона, покорить любовницу императора Александра, произвести впечатление на Кутузова и матушку-императрицу, и все это – за одну неделю. Это дорогого стоит. Пожалуй, с вами стоит дружить. Может быть, вы что-то еще хотите сказать мне?

– Только одно. Чтобы Император Александр принял решение по письму Наполеона, соответствующее нашим с вами взглядам на проблему, нужно использовать все возможности. Поэтому было бы полезно, если бы вы встретились с сестрой Императора Екатериной Павловной и подготовили ее мнение по этому вопросу в нужном ключе. Она может оказать значительное влияние на окончательное решение Императора.

– А вы многое знаете о взаимоотношениях в императорском окружении. Хорошо, я постараюсь выполнить ваше поручение.

– Просьбу, графиня. Всего лишь просьбу.

* * *

Княгиня Нарышкина в очередной раз испытала наивысшее наслаждение, которое только может испытать женщина. Барон был в одинаковой степени изобретателен и неутомим. Несмотря на свой довольно солидный опыт, ничего близкого по ощущениям она ранее не испытывала.

– Никогда и ни у кого не просила пощады, сударь, но сейчас прошу: дайте мне передышку, – сказала она, задыхаясь. – Я больше не могу.

– Может быть, глоток шампанского поможет вам обрести силы, княгиня?

– Давайте.

Спустя пять минут, после пары глотков шампанского, княгиня немножко пришла в себя.

– Откуда только вы такой свалились на мою голову, барон? Теперь все мужчины будут казаться мне пресными.

– Мы можем время от времени встречаться, чтобы с помощью специй избавить себя от ощущений пресности. В чуде сегодняшней ночи целиком и полностью ваша заслуга. Вы просто бесподобны, и хочется заниматься с вами этим снова и снова. Женщина в этом вопросе первична, мужчина вторичен.

Польщенная княгиня улыбнулась.

– Так откуда вы прибыли, барон? И зачем? Я как-то не поинтересовалась у графини Ливен.

– Привез письма от Кутузова Императору. По слухам, он послезавтра должен вернуться из поездки.

– Верно. Завтра вечером он уже будет во дворце. Что за письма?

– Ну, вообще-то я не должен.

– Ах, оставьте, барон. Я в курсе всего, что происходит вокруг Императора. Говорите.

– Послание важное. Письмо от Наполеона.

Выражение легкой игривости пропало с лица княгини.

– Вы знаете, что в нем? – напряженно спросила она.

– Знаю. Можно сказать, оно и писалось при мне.

– Как так? – с загоревшимся неподдельным интересом в глазах спросила Нарышкина, вставая и накидывая пеньюар.

– Мне посчастливилось пленить Наполеона, и после продолжительной беседы я убедил его в необходимости такого письма.

– Вы что, бредите, барон? – в голосе княгини Нарышкиной прорезались жесткие нотки.

– Вам нужны подробности?

– Будьте добры.

По мере рассказа барона Куравлева о недавних событиях под Гжатском княгиня все более убеждалась, что барон ничего не выдумывает. Слишком много в рассказе было деталей, которых вот так, сходу, придумать было невозможно.

– Значит, Наполеон хочет всерьез взяться за англичан. А вы что обо всем этом думаете, барон?

– Думаю, что, прими Император Александр предложение Наполеона, это было бы лучшим выходом для России.

– Почему?

– Все просто. Заграничный поход обойдется нашему народу, как минимум, в сотню тысяч только убитыми. Сто тысяч вдов и Бог знает сколько сирот. Государству придется взять их на свой кошт. И ради чего? Ради чьих интересов? Уж не российских – точно. А так Наполеон предлагает нам без всяких военных усилий всю Восточную Пруссию, за которую в Семилетней войне было заплачено десятками тысяч жизней. Все, что ему нужно – обязательство России не вмешиваться в его разборки с англичанами и прочими европейцами. Где-то так. Да, и еще: если Восточная Пруссия отойдет к России, Польша, возможно, получит выход к Балтийскому морю.

Штабс-капитан не зря произнес последнюю фразу. Он знал, что полячка Мария Нарышкина была большой патриоткой своей страны^[6].

– Каким образом?

– Можно будет подумать о создании польского коридора для выхода к Балтике на западных границах Восточной Пруссии.

Княгиня ненадолго задумалась, потом произнесла:

– Император мечтает выступить в роли спасителя Европы и хочет на белом коне въехать в Париж.

– Вполне понятное для его возраста желание славы. Но российский император должен в первую очередь думать не о славе, а о национальных интересах страны. Именно по умению заботиться о национальных интересах его действия будут оценивать потомки. Его и всех, кто был с ним рядом в этот период. Ваших, конечно же, тоже, княгиня, поскольку потомкам будет прекрасно известно о вашей роли рядом с Императором.

Княгиня вздохнула.

– Честно сказать, барон, эта роль изрядно меня утомила. Слышать вечно эти шепотки за спиной. Надоело. Зачеркнуть бы всю жизнь, да сначала начать.

Барон внезапно рассмеялся.

– Что я такого смешного сказала?

– Не обращайте внимания. Так, вспомнилось кое-что^[7]. Пустое. Вы хотите покинуть Императора? Но разве он вас отпустит?

– Мужчина – голова, а женщина – шея. Куда захочет шея, туда голова и повернется. Да, я всерьез подумываю об этом.

– В таком случае, это нужно сделать красиво.

– Что вы имеете в виду?

– Раз вы шея, нужно сделать это так, чтобы потомки вспоминали о вас не как о фаворитке Императора, а как о женщине, убедившей Императора принять предложение Наполеона, и тем самым спасшей для Отечества десятки тысяч жизней ее сынов.

– Интересная мысль. Пожалуй, ее стоит обдумать. Но, барон, это будет после. А сейчас давайте-ка вернемся к вопросу о специях. Я, кажется, отдохнула.

– Вы не представляете, княгиня, как я заждался этих слов.