Когда было больно. Сборник Самоисполняющихся Сказок. Книга 1

Любаня

Любаня плакала уже третий день. И так горько ей было, так горько…

– Что ж ты плачешь, Любонька? Глазоньки свои портишь? Гляди, как личико-то поплохело, да посерело? Что за кручина у тебя, внученька? – спрашивал её Дед Ефрем.

– Ах, дедушка, ну опять Иваша меня предал, опять обманул! – слезы вновь брызнули из глаз Любоньки. – Обещал мне корову выгулять, да траву накосить, да цветов подарить! Я ждала его, ждала, а у него —обстоятельства! Федька на рыбалку позвал да Гунька на работу вызвал!

– Ох, девонька, строга ты к Иваше! Ох, строга! Да что случилось —то такое страшное? Ну, обстоятельства! Ты ж знаешь, что Иваша – парень добрый, всем угодить любит. Да важно для него, что люди скажут! Ведь не впервой же, Любонька!

– Он обещал, он меня предал! – рыдала Любонька.

А Дед Ефрем всё своё ей:

– А ну-ка, скажи мне, милая, что ты кличешь предательством?

– Деда, он говорит одно, а делает другое!

– Ох, Любонька, так думает- то вообще третье! И сам мыслей тех боится. Бегает, себя уговаривает. И тебе говорит так, как ждешь ты от него услышать. Ты, девонька, не жди ничего, не требуй, и горя у тебя не будет! Ведь горе-то, Любонька, тогда, когда за другого думаешь, за него честной да верной быть стараешься! А свою силу, девонька, теряешь! Ту, что на красу твою пошла, на радость девичью!

– Ой, дедонька, а у тебя так было? Что про предательства?

– Ии, милая! Сколько было этого. Да страдал я, называя их недругами, да по-всякому! И тошно было смотреть на них, и тело моё стонало да плакало! Думал я, что сделать-то с этим надо? Как боль свою облегчить? И подумал я, а кем они себя считают? Встал я на их место, головою их подумал, и понял вдруг, что они-то сами запутались! Что поступая так, как привыкли, радость они чувствуют от того, что всё, как прежде, менять не придётся. А там, где прежде, ясно всё, да и понятно. Привычно, стало быть, Любонька! Ведь не может же человек сказать, что плох он оказался. Вот и твердит, что так и надо. Что, мол, прав он. И состраданием наполнился я к метаниям их, к беде такой, что думают одно, чувствуют другое, а делают третье! Хворают они, Любонька!

– Ой, дедуля, они что ль психами называются?

– Да что ты, милая! Просто каждый по-своему удобство понимает. А сказать не может. Потому как сам в тот момент так думает. А потом меняется что-то, вот как удобно —обстоятельства! Они, обстоятельства, всегда меняются! Да не каждый управлять ими может! Вот и ты, Любонька, каженный раз так плачешь, да горюнишься! Ан, дело ли? А ну, давай-ка удовольствие не в обиде найдешь, а в том, что сделал так Иваша – а значит, показал тебе, Любонька, что тебе самой понять надо. Чтобы глазоньки не болели. Да личико не морщилось.

– Что ли он хороший, дедушка?

– А как же, милая! Гляди, как старался для тебя добра сделать, что себя покривил! А то, что Иваша —такой близкий, и вместе вы уж давненько, вот и такая у тебя боль на него сработала. А без боли, детонька, да без трудностей, ничего не бывает! Так что, поблагодари Ванюшу за подарок ентот. Да, девонька! Река-то Жизни – она такая! С порогами. Ты свой —то плот ровняй, милая. Чтобы пороги пройти буйные.

И просветлела лицом Любонька – так ей легко стало! «Ох, Иваша! Ох, старается для меня! А что я ждать —то буду? Вон, Миха без работы мается. Яичек Рябовых ему отдам, да молока Бурёнова, да слово ласковое за помощь! И чтоб не ждать, не ждать. не ждать! Ведь я сама вынуждаю Ивашу так со мною сделать-то. А коль во мне та хворь уйдет, другое отразит Иваша!»

«Слепая» или Иллюзии

Мария сидела на террасе и размышляла.

Что-то не то стало происходить с её зрением. Не то, что бы ничего не видела, а как-то через пелену.

Печень, что ли? Психосоматика? Печень отвечает за зрение! Гнев? Да, и это было. Гнев на себя, на свою дальнозоркость, что была у неё с детства. «Ты, что не видишь, что происходит?» – говорили ей.

А она не видела, она слышала… Для неё было ценным то, что слово – дело!

А для него – нет! Та, другая, знала его гораздо лучше. Она знала, что слова то ничего не значат, поговорит, потребует, да и отстанет – можно и не слушать, что говорит. «Всё равно заставлю его сделать так, как я захочу! Угрозами. скандалами, рукопашной». Зная его жизнь, очень хотелось Марии возродить у человека уважение к себе, честь, достоинство. Да, видимо, у них были разные понятия об этом…

Вот ведь, как у купцов прежде было выражение: «Я тебя в порошок сотру». Если человек нарушал обещание, то никто потом дела с ним не имел.

А она имела. Потому что слушала, а не видела!

О чем же они говорили в последний раз? Об ответственности. Сейчас про это все говорят! А ответственность – это не вина. Это те круги на воде, которые пойдут от твоего решения, те последствия, что будут происходить. Вот на это никто и не смотрит. И она, Мария, точно так же поступала.

Так что же пошло не так? Её игрушка, любимый калейдоскоп, там есть стёклышки – поворачиваешь трубочку, и стёклышки создают разный узор. А сейчас калейдоскоп, похоже, сломался… Узор как застыл… Узор не меняется …И видит она одно и тоже… А ну-ка, если встряхнуть, повернуть понастойчивее? Получилось! Получилось! Как, оказывается, просто! Посмотреть на все, провернув калейдоскоп. Ага! Вон оно что вышло! Спасатель! Она опять попала в эту роль! А жертва, которую спасали, совсем не так хотела спасаться! И теперь роли поменялись. Беда с калибровкой, вот где засада!

Честь от слова честно. А как, если самому себе признаться сложно и лучше ничего не говорить. Потому что, если не получится, то можно сказать, что, на самом деле ты так и хотел! И найти шест, вокруг которого можно сплясать свой танец!

«Так вот куда ушла вся моя энергия – на поддержание иллюзий, своих. Да и чужих, кстати тоже! А если еще повернуть калейдоскоп? О, вот уже и другая картинка вырисовывается!»

Но это же её калейдоскоп. У другого – свой. И каждый по-своему наблюдает картину в своем калейдоскопе!

Поговорите со мной обо мне

Её тошнило. Её опять тошнило. Её просто выворачивало на изнанку от этой тяжелятины, которую она никак не может переварить.

«О, Господи, помоги мне! Меня сейчас просто разорвёт!»

Казалось, что вместе с телом на мелкие кусочки разрывается её душа!

Это началось очень давно, когда была клиническая смерть… Её вернули в тело, но вместе с этим наградили удивительной способностью слышать мысли людей… Даже те, которые ещё только формировались…

Когда она соглашалась на этот обмен, то не думала о последствиях своего решения. Потом стала меняться её внешность. Её волосы, всегда тяжелые и прямые, сначала почти все выпали, а потом закрутились крутыми кольцами. Она стала чувствовать картины, ей ничего не стоило поместиться в полотно и ощутить всё, что там происходило.

Мама очень испугалась, когда Света рассказала ей об этом… Таскала по врачам… Ничего плохого не нашли, а вот в НИИ заинтересовались ею и предложили обучаться в этом направлении… Но к чему учиться, если это было и было. А дальше чувствительность всё усиливалась. Когда в комнату входил человек с чем-то чуждым, у неё резко портилось настроение и она, безошибочно определяла, от кого идёт волна.

Света пыталась говорить об этом со своими знакомыми, но то, что они говорили ей, и то, что они о ней думали, было разным… Стараясь не пугать их, испытывая непонятный стыд, Света прятала глаза. И всё происходило…

Но ей казалось, что у всех так. Не только у неё. «Что же я чувствую приближение плохого? Как назвала это мой Учитель – мозг настроен на волну Безнадёга-FM! Как она права!»

Больше всего ей стало страшно, когда однажды, в вагоне электрички, как прожектором насквозь прожигая, она увидела всё то, что было надето под верхней одеждой! Тянулись к ней люди, вопросы о себе задавали. Ей нужно было совсем немного времени, чтобы прожить их жизнь и понять, в чём же там проблема. И она говорила. Ей не составляло труда увидеть всё, но постепенно становилось всё невыносимее. Её тошнило.

Сражались с ней и маги темные. Она не боялась, выходила на бой с открытым забралом… Собой закрывая.

Но бедное её тело пропускало через себя и выбрасывало.

«Не обманывайте меня! Все искажения проходят сквозь. Я совсем изранена…» Крик рвался наружу. «Поговорите со мной обо мне! Послушайте! Услышьте!»

Она подошла к печи, там жил любимый сверчок Цевырлик.

– Ну что, Светуль, на этот раз? Опять колдуют? На тебя или на близких?» – спросил Цевырлик. – Похоже, ты один меня слышишь. То, что я хочу сказать.

– А кому нужна твоя правда, Светуль? Ведь прячут мысли, не умея думать по-другому! А у тебя, гляди-ко, что получается… Только озвучишь, как всё и сбывается. А человек думает, что ты «накаркала»! Хотя наша ворона Варька всегда нам с тобой в помощь!

– Ах, Цевырлик, устала я! Думала отказаться от дара этого! Ведь как получается, человек сам не виден, а облако негатива вокруг так и светит, так и пахнет! Но Дар вернув, жизнь моя закончится! Я бы хотела научиться эти вести в радость превращать, да не знаю, как!

– Да ты, Светуль, не кручинься! Сейчас совет соберём и найдем выход верный.

Цевырлик издал свой волшебный звук, и вся команда была в сборе.

– Ну, начали мозговой штурм! – скомандовал Цевырлик.

А Свете это теплое, надежное окружение помогало найти верное решение. И пришло к ней то, что не видела она раньше.

Ворона Варька, белка Эла и собака Люсси таким теплом её окутали, ласковым взглядом да нежными звуками отчистили, отбросили всё тугое да липкое.

«А ведь они принимают меня разной, с моими недугами, с настроением. И не уличают в мыслях моих! А я? Я почему так не делаю? Мне зачем надо плохое чувствовать? Да проговаривать?

Так хочется предотвратить. Особенно, когда любимый человек… Видимо, не так это необходимо! Свой путь, свои шаги, свои переплёты…»

Каменюки

Олюшка услышала какой-то звук. Как будто птица билась… Да, так и есть! Птенец залетел к ней в горницу через дверь, а окна были закрыты и вылететь он не может!

Птенец чувствовал приближение Олюшки, и еще сильнее начинал биться в окно. «Ой, милый мой! Сейчас, сейчас я тебя освобожу» – шептала Олюшка.

На удивление легко птенец дался ей в руки. «Маленький! Милый, как же ты испугался!» – приговаривала Олюшка.

Сердце у птенца колотилось так, что отдавало в сердце Олюшки. Казалось, что по размерам оно было больше самого птенца!

«Ах, птиченька! Как же мы с тобой похожи! У меня тоже такое огромное сердце!» – так думала Олюшка, выпуская перепуганного птенца.

Как билась её душа! Как звала она, искала родную душу! Такую же горячую, щедрую, любящую! Олюшка представляла, как тот, кого зовёт она, её находит! Какими волшебными будут эти прикосновения душ, касание рук… Он сейчас на расстоянии, но он найдет её! Он обязательно её найдёт!

Олюшка слегка встряхнула головой: «Да, так и есть! И так будет! И мы уже никогда не расстанемся!»

Волосы её слегка пахли полынью, она любила этот горьковатый запах. Выйдя из горницы в свой дивный сад, Олюшка наткнулась на камень. «Надо же, каменюка какой, мне путь преградил!» – мелькнуло в её мыслях. Олюшка любила размышлять, потянув за ниточку узора судьбы…

Что же это за каменюки, которые мешают соединению душ? Откуда они берутся? Вот ведь, кажется, что близкая, родная душа, а вдруг —спор, или что еще хуже, ссора возникает! И то, что так сближало их, камнем становится, твердое общение… И невозможно растворить, потому как, вот он – каменное лицо, каменный голос, слова неприятные да колючие! И столкнувшись лоб в лоб, каждый со своей правдой, создают такие камни. Каменюки… Так от чего же так? Ведь если искренние отношения (нет камня за душой!), то и сказать всё можно, всему открыться! А коль кто-то утаить чего-то хочет, то и получается, что если ненароком направишь туда внимание, так волна поднимается! Стоячая! Значит веры нет к друг другу!

И повела её ниточка по её жизни…

Сидела Олюшка, растворяла свои камешки, чтобы часть свою убрать – тогда, глядишь, и легче сдвинуть всё можно… Олюшка опять закручинилась… «Нет, не сдвинешь, только обойти! То, что ранить может, то что тяжелое сейчас, так значит, и не время – это вытягивать! Научиться б видеть, где эти камни-то дорогу преградили, чтобы не биться потом в стекло, думая, что там – свобода!»

Запела Олюшка. Голос у неё был волшебный, наполненный любовью и нежностью! И в песне этой передавала она зов душе своей родимой!

Челобитная

Сороконожка Клара еле передвигала все свои сорок ног. Сороконожила она к горе, возле которой горел её Костёр Всепрощения.

Она подползла к подножию горы. Огонь не гас никогда.

У огня лежали свитки с именами. На этот раз Клара пришла за покаянием.

Достав первый свиток, Клара прочитала название: «Челобитная». И стала читать вслух…

Как прежде ей казалось, что искру света несёт она. Но, в какой-то недобрый час, показалось ей, что право имеет не только искру света нести, а свой огонь отдать… Да сгорали порой от огня этого! А она в вираж вошла и опаляла, опаляла!

Челом она билась оземь, каялась за крылья, подпаленные! Ведь прежде ходила она на двух ногах, красивых да легких! Да от действий своих усиленных, начала ползти она да спотыкаться, в ногах путаясь. Вину свою чуя, плакала Сороконожка Клара, огню рассказывая, читая свою Челобитную.

Брала она свиток за свитком и каялась, и каялась…

И с каждым именем, что вспоминала – благодарила за уроки, пройденные да слезами её умытыми, всё больше выпрямлялась она.

И заплясал огонь её покаяния… И шепнуло ей пламя: «Вернула ты себе свой светоч, искру яркую! Сошло то колдовство, что разум застило, что тебя превратило в Сороконожку и ты, запутавшись в шагах своих, ползать стала. Напутствием тебе – твой костёр покаяния! Но до него дойти надо! Ты – пришла! А теперь ты вновь —Кларисса! Та яркая звездочка, светлая, путь осветляющая, сквозь пелену да туманы пройти помогающая! И тот, кому свет твой отзовётся, поднимет голову, да и с тобой пойдёт!»

Легко поднялась Кларисса, не заметив даже, что вновь светиться стала… Пошла она по дороге лесной… И свет её всё больше виден был. И головы поднимали люди, и улыбкой да радостью светились лица их!

И свет её не опалял более, лишь указывал на путь новый! И от каждой искры, людьми взятыми, всё ярче светилась Кларисса, всё больше света от неё исходило.

Котенька

Жила-была Котенька. Она была хороша собой, но не знала, что такое Любовь. Что такое, когда тебя любят.

У неё были строгие родители: мама Барса и папа Мурз. И не было у Котеньки ни сестёр, ни братьев. И Котенька не знала, правильно или нет она что-то делает. Мама Барса ей часто говорила: «Делай так, как я тебе говорю, заслужи, чтобы мы тебя любили!» Котенька запомнила: для того, чтобы тебя любили, надо всё делать, чтобы это другим нравилось. Но, в результате, мама Барса всё равно была не довольна и выставляла всё новые требования. Котенька не знала, как же заручиться, что обещания будут выполняться. И она стала задавать вопросы: «Ты обещаешь? Ты точно обещаешь?»

Ей обещали, но не выполняли, потому что всегда находилось то, что Котенька сделала не так. А её очень сильно наказывали за невыполнение обещаний отсутствием мурчаний и ласковых поглаживаний!

Так и росла Котенька. Мама Барса и папа Мурз говорили ей, что скоро её будут в люди отдавать, хозяина найти ей хорошего надо. А как понять, что он хороший?

«А! Обещания я буду выполнять, и он меня любить будет!» И дала себе Котенька слово, что не сойти ей с этого места, если нарушит она то, что обещала Хозяину.

А Хозяева ей встречались разные. Обижали Котеньку, а она кручинилась, да тихо плакала. «Как же так! Ведь я всё делаю, чтобы любили! И ласковая, и когти прячу, чтобы не сделать больно, и песни какие на ночь пою, и мышей ловлю. Служу, как пёса верная!» Убегала Котенька от этих Хозяев, всё своё нажитое бросала… И чтобы как-то выжить, стала она стараться предугадать, когда и где её обмануть могут. Перестала она доверять миру. Решила Котенька, что все обманывают. Что лучше, чем она сама, никто не сможет увидеть, что затеял любой встреченный ей человек. На самом деле, хотелось Котеньке быть чьей-то, принадлежать кому-то, а вот уж она сделает всё для этого Хозяина.

И вновь неудача её настигала… Говорили ей: «Ты моя любимая кошечка, распрекрасная Котенька, любить тебя буду» Котенька думала: раз любить будет, значит не обманет! Так ей хотелось, чтобы всё надежно в жизни у неё было. И в глаза смотрела, и вопросы задавала: «Честно? Честно-честно?» Её успокаивали, слова нежные да гладили её… И Котенька по пятам ходить начинала за Хозяином И всё смотрела, куда он пошёл. Закрывается за дверью, так она лапками упиралась да открывала дверь эту. Прогоняли её: не лезь, говорили.

А Котенька всё по —своему сделать хотела.

«А вдруг он уже задумал меня выбросить?» Так и было.

И стала Котенька коготки выпускать да царапать больно… Только и это ни к чему хорошему не приводило.

Ото всех ушла Котенька.

И иногда, в своём уголке горько плакала Котенька да зализывала раны, потому как за царапины её больно били. Сильнее, чем она могла выдержать. Не знала Котенька, что с этим делать.

Ушла она в лес, одна жить стала. Что найдет, что сама для себя сделает, то и есть у неё.

И вот однажды вышла она к ручью. Красивый, чистый ручей был! Так журчал, как и сама Котенька умела. Заговорила она с ним.

– Ты чей, ручей?

Ручей отвечает ей:

– Я – ничей! Я просто теку сам по себе, свечусь водой своей чистою. Приходят ко мне люди да зверюшки разные, чтобы воды моей чистой напиться.

Котенька не могла понять, а как же он, ручей, не боится, что его могут плотиной перекрыть, да и высохнет он. Ведь всё заранее предусмотреть надо, чтобы упредить беду-то.

– Да какая беда, Котенька? – журчал ей ручей. – Вот камень положат, да плотину построят, так что ли я упираться в это буду? Продавливать? Нет, Котенька, я в обход воды свои пущу. Ведь все равно я туда, куда хочу двигаться буду. Да зато с ласкою, да с песней нежною. И также будут зверюши, да путники ко мне приходить, чтобы напиться воды моей чистой, когда жажда их мучить будет. Да и благодарны будут. А я еще больше чистотой наполнюсь.

– Так что же делать мне, Рученька? Я ведь ищу Хозяина своего, чтобы принадлежать ему, а он мне бы только радость да любовь давал!

Ручей говорил ей:

– Котенька, так не бывает, что только тебе одной радость да любовь давали! Вон ко мне сколько зверюш разных да людей приходит! Ты думаешь, что они никуда не смотрят больше, не радуются другому? Но не привязываю я их, не беру обещаний на верность. Ведь и у меня по-разному вода течь может! Всё так в мире устроено, Котенька, что по-разному шаги все свои делают. Дождь пройдёт, если сохнуть я буду, да и водой меня наполнит. Грустно будет, так ветерок с деревьев листья накидает и как кораблики, листья те со мной играть будут!

– Ой, что-то не верится! – думала Котенька. Но если Ручеёк такое говорит, жив и весел да чист остаётся, хочу и я так попробовать.

И двинулась Котенька в путь. И еще слова странные сказал ей Рученька:

– Зачем ты Котенька всё Хозяина ищешь? Зачем ты хочешь всю себя отдать?

Набрала в бутылочку водицу из ручейка, чтобы напиться радостью да чистотой, когда усталость морить будет. Гребешок взяла волшебный, чтобы шерстку расчесывать можно было, коли в колючках да репьях запутается. Да и паутину снимать. Да и точилку серебряную, чтобы царапучки свои о неё точить можно было. Шла Котенька, проголодалась, а тут ей Малина лесная попадается:

– Возьми, Котенька, ягодок поешь!

Котенька коготки заранее выпустила, ведь и у Малины тоже колючки имеются. Засмеялась ласково Малина лесная:

– Ох, Котенька, не веришь ты, что просто так тебе помогут без стараний твоих. Не хочешь помощь просто так принимать.

Пошла дальше Котенька, лапочки уже исколоты её были, шёрстка вся запуталась Заплакала Котенька. А тут Ивушка плакучая над ней склонилась да ласково так ей шепчет:

– Расскажи мне, милая, что приключилось с тобой?

Поведала ей Котенька, что Хозяин её прежний такой весь твердый был да упрямый. Что как не пыталась она в сердце у него поместиться, только на краешек пустил он Котеньку. А она всем сердцем владеть хотела, да лапками-то упиралась, да лбом пробить ту стену пыталась. Только выгнал он её, за дверь одну выставил. «Зачем же, Котенька, ты в дверь-то закрытую головушкой бьёшься? К чему она тебе нужна, Котенька? Вон, посмотри, какая ты нежная да милая, как любим мы тебя. И сами видим, когда поддержка тебе наша нужна будет!» Всё внутри Котеньки пело ласково. Да вдруг как мелькнёт Ворон черный, как каркнет: «Не верь, обманут!» Да так каркнул, что чуть не споткнулась Котенька. И опять вспомнился ей ручей Рученька с водицей волшебной своей. Глотнула Котенька, и легче стало ей. И вспомнила Котенька о гребне своем. Попросила его, чтобы расчесал он мысли её.

И вдруг поняла Котенька, что благодарность чувствует к Хозяину своему за то, что оставил он её один на один с болью и непониманием. Все ответы она в глазах да словах его искала, а, оказывается, целый мир взамен ей открылся!

И так легко ей стало от того, что можно миру довериться. Что не надо в дверь ломиться закрытую. Коли закрыта она, так, значит, кому-то это нужно. Нельзя продавливать, где замок навешен!

А вот когда выгнал Хозяин Котеньку, так хотелось ей, чтобы загрустил да позвал обратно. А теперь изменилось всё, поняла Котенька, что не надо ей искать Хозяина, чтобы любили её да ласково шкурку расчесывали, да за ушком гладили. Надо только довериться Большим Сильным друзьям своим, они всё ей подскажут и так дорогу выстелют, что легко и радостно по ней идти будет. И всё в своё время сбудется!

Отныне и навсегда в помощь Котеньке – Всемирная мудрость да забота нежная Великанов-деревьев, да ручейков и рек чистых. И коли трудно будет, стоит Котеньке нежно мяукнуть, как на помощь придут. И лапоньки её не будут битыми, и шерстка шелковой оставаться будет! Как на руках перенесут её через все невзгоды!

И не надо доказывать ей верность да службу свою! И не требовать! Всё само собой сделается!

Лишь довериться надо да не ломиться в дверь закрытую!