Рассказы. Миниатюры

Покой только снится

Катя ждала ребенка. Этого еще никто не знал, кроме ее близких. Но на ее побледневшее и подурневшее личико сотрудники поликлиники уже обратили внимание. Входя в свой кабинет, Катя садилась за стол, если никого не было, клала на него руки и, пристроив на них голову, несколько минут приходила в себя после дороги. Ее мучили слабость и поташнивание. Насмешница Таня, педиатр, работающая с ней в одном кабинете, заставая ее в таком расслабленном состоянии, все допытывалась о причинах усталости. Но Катя только счастливо улыбалась…

Однажды, когда она уже заканчивала прием, из детской больницы сообщили, что мамаша Родчикова сбежала и унесла своего полуторамесячного ребенка. Катя несколько дней назад насилу уложила их в стационар, так как у малышки начиналась пневмония. Оставлять ребенка дома было немыслимо, так как семья была неблагополучная. Родчикова пила и вообще была крайне безответственна. Маленькая Оленька, похоже, ей жутко мешала.

Не дождавшись вечно опаздывающей машины, Катя после приема побежала на вызовы. Участок у нее был большой. Дома частного сектора, деревянные двухэтажки и бараки тянулись по берегу реки на несколько километров. Первым делом она зашла к Родчиковой. Дверь ее комнаты была закрыта изнутри, и сколько Катя ни стучала, ей не открыли. Появившиеся из соседних комнат женщины сообщили, что Родчикова с утра пьет. Побарабанили вместе в дверь, но безрезультатно. За дверью чем-то гремели, что-то бормотали, но открывать отказывались.

Вызовов было много. Когда Катя выходила от десятого по счету ребенка, прикатил шофер Леша и, как всегда, начал оправдываться. Единственную в больнице машину посылали с утра в двадцать разных мест. Успеть везде вовремя при всем желании было невозможно. Поэтому Катя и Таня, молодые врачи, машиной пользовались редко. Но сейчас Катя была ей рада. Обслужив оставшиеся вызовы, она снова наведалась к Родчиковой, и опять без толку. Тогда с ближайшего телефона она позвонила своей начальнице.

– Знаешь ведь, что делать! Вызывай милицию! – отрезала та.

Милиция базировалась в Опорном пункте микрорайона. Участкового на месте не оказалось. Катя позвонила дежурному по городу и обрисовала ситуацию. Ей пообещали прислать наряд. Шофер Леша начал канючить, что ему нужно еще в десять разных мест, и его пришлось отпустить.

Катя сидела в Опорном пункте в обществе двух странноватых женщин. Одна плакала, а другая демонстрировала увеличенный лимфоузел под мышкой и все спрашивала, чем его лечить. Пока Катя утешала одну и просвещала другую, пришел растрепанный маленький мужичок в майке и трико. Это был многодетный отец, отсидевший срок убийца-рецидивист Чупиков. К Кате он относился с большим уважением. Узнав, что она здесь делает, Чупиков пообещал найти участкового и ушел. После этого в течение полутора часов никто не появлялся. Дежурный по городу, которому Катя периодически звонила, отвечал, что нужно подождать…

Катя устала, голова у нее немного кружилась от голода, но она упорно ждала. Наконец дверь широко распахнулась, и толстый дядька в милицейской форме ввалился в помещение Опорного пункта. Широким движением швырнув фуражку в угол, он тупо уставился на Катеньку.

– Это ты – врач? – спросил он. – Про тебя Чупиков говорил?

И резюмировал неожиданно:

– Все вы, врачи, бездельники. Вам бы только медицинский спирт жрать!

До Кати не сразу дошло, что бравый участковый пьян в стельку. Обиженно поморгав длинными ресницами, она стала объяснять, что нужно помочь ей отправить тяжелобольного ребенка в стационар. Что она ждет уже более двух часов, а ей говорят какую-то ерунду про спирт…

– Я? Ерунду? – возмутился участковый. – Да ты пьяная, што ли?! Я вот тебя сейчас в КПЗ посажу!

И набрал номер дежурного по городу:

– Пал Палыч! Тут какая-то пьянчужка сидит. Можно, я ее в КПЗ запру?

Обе женщины, видя, что дело принимает серьезный оборот, выскользнули за дверь. Что ответил Пал Палыч, неизвестно.

Катя, поняв, что ее собеседник вовсе ничего не соображает, вырвала телефонную трубку у него из рук. Она успела сказать дежурному почти все, что хотела, пока опешивший от ее «наглости» участковый приходил в себя. Очухавшись, он отобрал у нее трубку, но на том конце провода на него заорали. Через пару минут долго ожидаемый наряд милиции прибыл. Не успев войти, симпатичная женщина и два мужика-милиционера сразу набросились на Катю.

– Зачем вы сказали, что он пьяный? Да он всегда такой! – сердито твердила женщина, защищая сослуживца.

– Теперь нас всех отправят на экспертизу! – страдали мужики.

Кате все это надоело, и она зло отчеканила, что трезвым экспертиза не страшна. Представители милиции обиженно замолчали, и вскоре все уселись в машину и поехали к Родчиковой.

С помощью милиции дверь удалось открыть быстро. Родчикова сидела в накуренной комнате вдвоем с собутыльником. За ее спиной на кровати чуть слышно пищал и задыхался ребенок. Катя развернула грязные, мокрые пеленки и стала быстро осматривать его. Девочка кашляла, в легких у нее хрипело, синее личико жалобно кривилось.

– Собирай ребенка! Надо везти его в больницу! – обратилась Катя к «заботливой» мамаше.

– Вам надо, вы и собирайте! – заявила та с пьяной ухмылкой, не трогаясь с места.

Катя завернула девочку в грязное ватное одеяльце и взяла на руки. Родчикова даже не пошевелилась.

Когда Катя с хрипящим ребенком уже сидели в машине, женщина-милиционер вдруг заявила, что на «своем» автомобиле они больного ребенка не повезут. Если он умрет по дороге, будет виновата милиция. А им это надо? Пусть врач вызовет «Скорую»!

Катя связалась со «Скорой» и объяснила ситуацию. Машину прислали быстро. Через 15 минут они были уже в приемном отделении маленькой детской больницы. Время было вечернее, в больнице были только дежурные врач и сестры. Они возилась с ребенком, отравившимся неизвестными таблетками. Врач чень нервничала, еще один тяжелый больной ее не обрадовал. Она предложила Кате самой разбираться со «своим». Катя подняла девочку в процедурный кабинет. Пришла старенькая, опытная сестра…

После уколов и капельницы ребенок немного порозовел, задышал более свободно и уснул.

Когда Катя вышла из больницы и отправилась домой, на другой конец городка, было уже темно. Она шла и думала, что девочка теперь не умрет. Она очень устала, ей было обидно, что милиционеры вели себя так грубо. Но она помнила, что жизнь – борьба, и что покой только снится. К тому же, ничего особенно страшного не произошло.

Елка

Приближался Новый год. Катя, молоденькая врач-педиатр, ждала его с нетерпением. В детстве этот праздник был для нее полон волшебства. Он ассоциировался с восхитительным запахом хвои и мандаринов, с ожиданием чуда, и, конечно, с елкой. Без нее он был немыслим. Катя и сейчас очень хотела елку. Но в заснеженном городке, лежащем среди лесов, их почему-то не продавали.

Здесь много чего не продавали, и она к этому уже привыкла. Время было нелегкое. Чтобы не остаться без продуктов на зиму, они с мужем выращивали летом картошку и собирали грибы, осенью солили капусту. В выходные на рынке удавалось купить мясо, правда, за ним приходилось долго стоять. Соседка, работающая в столовой, иногда предлагала продукты, но Катя предпочитала обходиться без ее помощи.

Несмотря ни на что, Катя, ее муж и их друзья были молоды, веселы и оптимистичны. Бытовые мелочи их не расстраивали. Они умели накрыть праздничный стол, не имея под рукой никаких деликатесов, за исключением банки майонеза. Но вот сейчас отсутствие елки удручало. Казалось, чего проще: пойди в лес и сруби. Но на дорогах даже ночью дежурили и ловили «елочников». Попавшемуся грозил довольно большой штраф.

Утром 29 января Катя обслуживала вызовы. Перед праздником их всегда было много, так как народ начинал готовиться к праздничным застольям заранее. Катя ходила по домам, осматривала больных, ставила диагнозы, выписывала рецепты, давала советы и рекомендации. Она любила детей и работала с удовольствием. В ней самой еще оставалось что-то от ребенка, несмотря на старания казаться солидной и строгой.

К счастью, тяжелых больных сегодня не было. Оставался последний вызов – к Чупиковым. Они вызывали к младшему, трехмесячному, ребенку. После того как родители от души попарили его в бане, а потом облили холодной водой, малыш закашлял и затемпературил. Катя выслушала у него в легких хрипы, характерные для пневмонии. Ребенка нужно было класть в больницу, но папаша Чупиков, маленький, лысый, похожий на Ролана Быкова, наотрез отказался отпускать туда жену накануне праздника. Катя уговаривала его долго, но безрезультатно.

Бывший рецидивист Чупиков после освобождения начал новую жизнь и обзавелся семьей, взяв за себя женщину с четырьмя детьми. Недавно у них родился еще один. Младший, родной, был самым любимым. Чупиков за него боялся, но считал, что с лечением справится не хуже больничного персонала.

– Выпишите нам таблетки, доктор! – просил он. – Я ведь на зоне за врача был, сам буду Сереженьку таблетками поить!

– Маленький ребенок – это вам не взрослый мужчина! А если состояние ухудшится? За больным ребенком до года необходимо постоянное врачебное наблюдение. Впереди праздник, и поликлиника не будет работать! – уговаривала Катя.

Но убеждать Чупикова было бесполезно. В конце концов Катя оставила направление в больницу, а сестре велела вечером и утром делать ребенку инъекции антибиотиков.

На следующий день она снова зашла к Чупиковым. Состояние ребенка не улучшилось, но ни отец, ни мать не соглашались на госпитализацию. Катя расстроилась.

В подавленном настроении она шла после работы домой. Был вечер. Уже стемнело и сильно похолодало. Редкие прохожие спешили по домам. Приближающийся праздник не чувствовался. Дома муж Володя сказал Кате, что ночью будет мороз около 45 градусов, и это хорошо. Что в этом хорошего, Катя не поинтересовалась, так как голова у нее была занята мыслями о работе. Они поужинали и легли спать.

Во втором часу ночи Катя проснулась и вдруг поняла, что в доме она одна. Она обошла квартиру, посмотрела на часы, на градусник за заиндевевшим окном. Он показывал -45. Куда Володя мог уйти ночью, еще и в такой мороз? На работу его не вызывали, сам он никуда не собирался… Кате ничего не приходило в голову. Вернее, приходило, но мысли были уж вовсе какие-то дикие. Она вспоминала о разных несчастных случаях, про которые приходилось слышать, и ей становилось страшно. Она ложилась в постель и вставала, ходила по комнатам, выглядывала за дверь, смотрела в окно…

Так прошло около часа. Уже по-настоящему запаниковав, Катя стала одеваться, чтобы бежать разыскивать мужа. Но тут раздался скрип снега за окнами, шаги и какой-то странный шум. Она бросилась к двери и распахнула ее. Володя, заиндевевший, как дед Мороз, в полушубке и валенках, стоял перед ней. Рукой он придерживал большую заснеженную елку.

– Катька! Ты чего не спишь? – почему-то шепотом спросил он. – А я хотел тебе сюрприз сделать!

– А ты и сделал, – сказала Катя и заплакала.

Володя смущенно закашлял, прислонил елку к стене и обнял Катю. Он был такой холодный, что Катя тут же перестала плакать и стала помогать ему раздеваться. Пока он отогревал руки и ноги, пока закипал чайник, елка тоже постепенно оттаивала, и по квартире поплыл запах хвои и праздника.

Потом они пили чай, и Володя рассказывал, где он взял такую замечательную елку. Лес начинался не очень далеко от дома, но там подходящих елок не было, и он пошел километра за два, к высоковольтной линии.

– Как ты не побоялся идти в такой мороз, сумасшедший? – спрашивала Катя.

– Да сейчас как раз само то! – смеялся Володя. – Никого на улицах нет. Зато в лесу полно мужиков, – елки под высоковольтной рубят. Кстати, твоего Чупикова встретил. Тоже елку своим ребятам выбирал. Ножовку ему дал, а то у него топор тупой, он с ним замучился.

Утром, когда Катя пришла на работу, сестра сказала ей, что малыш у Чупиковых сильно кашляет, – она забегала к ним перед работой сделать укол. В больницу они ехать наотрез отказываются, а сам Чупиков нервничает и злится, и что Кате надо быть осторожной, – мало ли что можно от него ожидать.

После приема Катя пошла в первую очередь к Чупиковым. Она боялась за ребенка и не знала, как еще уговаривать упрямого папашу. Дверь у Чупиковых была не закрыта. Катя постучала и вошла. Чупиков стоял на стуле, повернувшись спиной к дверям. Он обернулся на стук, пошатнулся и уронил небольшую елку, которую устанавливал на тумбочке. На ней уже висели кое-какие игрушки. Елка с шумом упала на пол. Катя испуганно вскрикнула, шагнула вперед и наклонилась, чтобы ее поднять. Чупиков спрыгнул со стула. Маленький, в большущих валенках, он стоял перед Катей и молчал. Глаза у него были заплаканные.

– Я зашла узнать, как ваш малыш…, – начала Катя.

– Ничего, ничего, доктор, – заговорил Чупиков, – я сам подниму. А Сереженьку мы в больницу увезли. Извините, что я сразу вас не послушал. Ему хуже стало…

– В больнице он пойдет на поправку, – сказала Катя. Ей было жалко расстроенного Чупикова, и она старалась его утешить.

Они подняли елку и поставили ее на тумбочку. Несколько игрушек разбилось, но это было не страшно. Небольшая пушистая елка была очень красива. Она одуряющее пахла хвоей. Дверь открылась, – это прибежали с улицы ребятишки. Увидев елку, они запрыгали и загалдели. Чупиков заулыбался, улыбнулась и Катя. Они поздравили друг друга с наступающим Новым годом и пожелали друг другу счастья.

Что, вас уже на машине подвозят?

Что ж это я такая наивная? Ведь уж не девочка. Почти год, как мы с Игорем поженились. Пора бы остепениться! Так нет – так и тянет на приключения, так и тянет! Ну, зачем надо было садиться в машину к этому мужику? Это ж за кого он меня принял?

В общем, дело было так: стояла я после дежурства на остановке. «Шабашка» у меня одна есть – так, подработка на полставки, – на другом конце города. Городок у нас небольшой, поэтому автобусов – раз – и обчелся, но пешком добираться и далеко, и долго. Стою. Автобуса все нет и нет. Опаздываю, естественно, и – нервничаю, нервничаю! Опять мне шефиня Марья Павловна выговаривать будет. И так она на меня смотрит, как Ленин на мировую буржуазию! Завидует? Что ей, старухе, еще остается в ее-то 44 года?

Жарко, солнце палит, как сумасшедшее. На остановке, кроме меня, – ни души. Видно, автобус недавно был и всех забрал. Ну, думаю, будет мне от старухи! И вдруг – останавливается рядом со мной машина, что-то вроде Тойоты. Дверца открывается, симпатичный такой мужчина выглядывает и говорит:

– Что, давно стоишь?

– Да, – говорю, – минут тридцать пять уже. Работать надо, а тут шаром покати! Ни людей, ни машин…

На лица память у меня отвратительная. Но, думаю, это кто-то из друзей Игоря, наверное, узнал меня и решил подвезти.

– Так садись! …Повторять тебе, что ли?

Я сажусь, дверцу захлопываю и говорю:

– А я вас что-то не припомню. Вы, наверно, друг Игоря?

– Ну да, друг. А ты что, всех его друзей помнишь?

– Нет, в том то и дело. Вот вас не помню. А вы меня знаете?

– Знаю. Уже целых пять минут, – говорит он загадочно. – Может, на «ты» перейдем?

– Ну, что ж, можно и на «ты». Хотя я «вы» предпочитаю.

Он между тем с места трогается и спрашивает:

– Едем куда? Или… никуда не едем?

– Едем, едем! – говорю, и побыстрее! На Красноармейскую, 54!

– Тю! Так это ж на другом конце города! Ближе-то нельзя?

– Ближе нельзя! Я там работаю. Но если вам не по пути – могу выйти!

– Да сиди уж!

Едем. Мелькают дома, зеленые и пыльные деревья, кусты…

– А ты ничего, симпатичная! Давно работаешь?

– Второй год уже…

– Что, другого занятия не могла найти? Удивляюсь я вам, девкам! Молодые, красивые, – и на тебе!

– Что значит – на тебе? Чем вам моя профессия не угодила? Она – одна из самых нужных.

– Да уж! Это верно. И денежная! Сколько, кстати, ты за сеанс берешь?

– Мне за сеансы не платят, я – на окладе. Правда, он невелик, приходится подрабатывать.

– Фу ты, ну ты! На окладе! Сколько ж я буду тебе должен?

– Вы? Мне? Нисколько! Это я вам должна. Правда, у меня сейчас денег – только на автобус, но Игорь с вами расплатится…

– Ты прикалываешься, што ли? …Странная ты какая-то… И все выкаешь. Под интеллигентную косишь?

Ну, тут я даже обиделась. Отвернулась и замолчала. Думаю, пусть только довезет меня, а там я с ним распрощаюсь и больше никогда не увижу. А Игоря попрошу ему деньги передать, пусть этот грубиян не думает, что его услуга не будет оплачена!

Едем дальше, и он вдруг говорит:

– Может, заедем, бутылочку шампусика возьмем? Для поднятия настроения…

– Никаких шампусиков, вы – за рулем! – отвечаю строгим голосом. Когда надо – он у меня еще как прорезается!

– Ишь ты, какая правильная! Что, может, вовсе не пьешь?

– Не пью и не курю! Веду исключительно правильный образ жизни.

Тут он хохотать начинает. Хохочет, хохочет, – и вдруг тормозит резко, со стоном сгибается куда-то вправо…

– Ох, насмешила! Аж согнуло меня в дугу! …Остеохондроз у меня, достал он меня уже! Погоди, сейчас отпустит немного, и поедем, – стонет он.

– Так я могу вам помочь!

Встаю. Нажимаю на несколько акупунктурных точек. Мужик прислушивается к ощущениям, немного погодя лицо его светлеет, он улыбается.

– Все, отпустило! Спасибо! – говорит он. – Как это у тебя получается?

– Ну, это элементарно! Не стоит благодарности. Это – моя профессия.

– Хорошая у тебя профессия! Китаянки научили?

– Почему китаянки? У нас в институте был факультативный курс, преподавали наши, российские рефлексотерапевты…

Мужик некоторое время молча крутит баранку. Что-то, похоже, обдумывает. И тут мы подъезжаем к Красноармейской,54. К детскому садику, в котором я подрабатываю. Старшая группа уже вышла на прогулку, воспитательницы и Марья Павловна по площадке похаживают; дети видят меня и кричат:

– Ура! Тетя Света приехала!

– Вот и приехали! Спасибо вам огромное, – говорю я. – Сколько я должна?

– Не понял! – говорит мужик. – Это что – садик?! Ты что, в садике, что ли, работаешь?!

– Ну да, по совместительству, врачом.

– А чего ж ты на остановке-то стояла?

– Как что? Автобус ждала. А вы что подумали?

– Ну, что я подумал, тебе… вам… знать не обязательно! …А Игорь-то как же? – спрашивает мужчина, – его вы откуда знаете?

– Так мы учились с ним вместе с первого курса, а потом поженились. Он вам что, не рассказывал?

– Тот Игорь, которого я знаю, и десяти классов-то не окончил. Ну, вы меня и запутали! – говорит мужчина. Он явно огорчен…

Я выхожу из машины и прощаюсь. Спрашиваю, как его имя и как ему деньги передать. Он смотрит на меня:

– Я – Анатолий. А вы – Света? Приятно было познакомиться! Ничего вы мне не должны. Я вас просто так подвез. Смотрю, стоит симпатичная молодая женщина. Почему бы и не подвезти? – говорит он, как-то странно улыбается и уезжает.

– Что, вас уже на машинах подвозят? – спрашивает ехидно Марья Павловна, идя ко мне навстречу. – Можно узнать, кто это такой?

– Да так, добрый человек, – говорю, – на остановке меня подобрал. Автобуса опять долго не было.

– Запомните, деточка, – говорит Марья Павловна, – добрых людей на свете не бывает. А в машины к незнакомым людям садиться небезопасно. Вы что? Телевизор не смотрите? Кругом же одни маньяки! Впрочем, представляю, за кого он вас принял в вашей-то короткой юбченке! Ладно, поторопитесь. Вас младшая группа дожидается. Там плановый осмотр, не забыли, надеюсь?

Не забыла конечно же! Потому и торопилась, и нервничала.

А насчет добрых людей врет эта Марья Павловна, – есть они на свете и всегда будут. Это она напрасно… Что же касается юбки, то ее, правда, давно надо поменять на что-то более солидное, – я ведь ее еще на пятом курсе носила. Вот появятся у нас с Игорем деньги, обязательно куплю себе такой же костюм, как у Марьи. Она, надо отдать ей должное, одета всегда дорого и со вкусом…

Мистер и Маргарина

Маргарина приехала в Штаты в командировку. Маргарина – естественно, аббревиатура. Расшифровывается как Мария Гавриловна Ренатова. Но сотрудники звали ее сокращенно – Мар-га-рина. Получалось что-то, похожее на Маргариту, и она не возражала. Ей было 40 лет, она была не замужем, некрасива, неумна, неудачлива и не очень здорова. Но если вы думаете, что глупые и некрасивые не хотят быть счастливыми и любимыми, то очень ошибаетесь. Маргарина хотела. Она любила мечтать. И в своих мечтах воображала себя красивой, умной, удачливой, смелой, раскованной, любимой и свободной.

Насчет последнего – разговор особый. Свободной она не чувствовала себя никогда. Она была не свободна от обязанностей по отношению к больной и капризной матери, служебной зависимости от начальства, долга перед Родиной и народом, страхов и предчувствий, суеверий и предрассудков, идеологических догм, внушенных с первых классов школы, мнения соседей и знакомых и т. д. Перечислять можно долго, но незачем. И так понятно, что она тащила на себе тяжкий груз зависимости от всех и вся.

И вот, приехав в Штаты, пришла как-то Маргарина на берег Океана. Он не был похож на так знакомое ей Черное море. Он был огромен и дышал широко и свободно. Волны набегали на песчаный пляж, а вода была холодна и прозрачна. Глупая Маргарина сидела в шезлонге и воображала, что она потрясающая красавица, и вот сейчас подойдет к ней, ну, пусть не принц, но симпатичный и добрый человек и полюбит ее сразу и на всю жизнь. И они будут жить долго и счастливо, пока смерть не разлучит их.

И человек подошел. Это был не молодой, но действительно симпатичный мужчина. Толстая белая собака вела его на прогулку. Она подошла к Маргарине и ткнулась носом в ее руку. Маргарина испуганно вскрикнула, и мужчина стал ее, должно быть, успокаивать. Он говорил на английском, а Маргарина на слух его понимала плохо, хотя читала и переводила довольно сносно. Но в некоторых случаях слова ничего не значат. Любовь сразила их, как острый нож.

Через пару минут они смеялись и болтали каждый на своем языке, и прекрасно понимали друг друга. Могло показаться, что добродушный немолодой мужчина и худенькая женщина, похожая на девочку, знали друг друга всегда. Может быть, в предыдущей жизни они были близки и вот, наконец, встретились вновь? Почему бы и нет? В жизни еще и не то бывает.

Его звали Генри – типичное англоязычное имя. Он давно овдовел, и детей у него не было. Он был не беден, но и не богат. Ему было одиноко, и его одиночество скрашивали собака и книги.

На второй день знакомства он сделал ей предложение. Маргарина зарделась, потупилась и… согласилась. Она была счастлива. Она была счастлива до самого утра. А утром оказалось, что командировка заканчивается и надо возвращаться. Звонила мать, – у нее опять случился гипертонический криз. Начальница прислала письмо на e-mail, ей нужны были цифры к отчету и какие-то шмотки. Билеты были уже куплены. Долг перед Родиной настойчиво звал назад, и Маргарина заплакала и стала собирать вещи.

Генри провожал ее в аэропорт, хотя она объяснилась с ним и отказалась выходить за него. Он хотел писать ей, и она дала свой адрес.

Письма приходили сначала часто, а потом все реже и реже. Маргарина плакала. Но однажды наш мистер прибыл собственной персоной. И остался навсегда.

Счастливая Маша, бывшая Маргарина, живет с ним уже шесть лет. Работу она оставила. У них дом в деревне и небольшое фермерское хозяйство, маленькая дочь, белая собака, книги и интернет. Зимой им немного не хватает общения, но летом приезжают соседи-дачники, и становится шумно и весело. Когда же осенью все разъезжаются, Генри и Маша становятся еще ближе и дороже друг другу.

Скажете, сказка? А вот и нет!