В себя я пришла в кровати. Голову не повернуть – больно, пощупать, все ли позвонки целы, – тоже никак – железный ошейник широким кольцом плотно прилегал к коже. Универсальное средство и для человека, и для животного: никуда не сбежит.

Бедный Захар тоже надел свои старые кандалы: теперь его руки и ноги снова отяжелели и повисли, как плети.

Кстати сказать, моя цепь оказалась пристёгнута к железной спинке кровати. Можно и не пытаться сбежать.

– Диана! Наконец-то! Как ты?

– Они ударили меня битой в затылок. А-а-а… – сначала я повернулась набок, и только затем села, придерживая рукой голову. – Давно я?

– Часа полтора-два. Они сказали, что если открыть дверь или окно, детонаторы сработают и всё взорвётся.

– Не понимаю… Зачем им было предупреждать нас? – и только когда я уже произнесла вопрос вслух, мне вспомнились слова Филина: взрыв должен прогреметь, когда люди из клана проникнут в дом. Одним ударом всех, очень умно. – Кто тебе это сказал?

– Пока тебя не было, они установили механизм в окне и дверном косяке. Охранник, – тот, который волк, – велел нам спрятаться от взрыва в ванне и накрыться подушками.

– Ну, спасибо ему…

– Он хотел помочь нам.

– Не обольщайся раньше времени. Если бы, правда, хотел, то прикончил бы Филина, вместо того чтобы бить меня по голове! Чёрт… как больно…

Захар весь трепетал передо мной, не знал, как облегчить мои страдания. Наконец, я собралась с силами, чтобы начать активные действия.

Длины моей цепи как раз хватило до ванны. Интересно, Филин знал об этом? Действительно, чугун мог защитить от мелких осколков, а значит, это был реальный шанс выжить, если нас не придавит железобетонными плитами. О силе взрывной волны я не имела ни малейшего понятия.

Да уж, а я-то поверила, что нас выпустили погулять по саду просто так. Мои злость, боль и бессилие слились воедино. Я сидела, уставившись в стену.

– Мы с тобой можем спастись, осталось только дождаться взрыва, – сказал Захар.

Мне его слова показались несусветной глупостью.

– …дождаться, пока откроется дверь и взорвётся кто-то другой?

– А… Нет… нет… – тут же опешил он.

– Скоро сюда прибудут люди из моего клана. Этот подонок всё продумал… Как же я жалею, что не убила его, когда был шанс! Идиотка! – лился из меня поток мыслей. – Надо помешать ему! Не легче ли подорваться самим, пока из-за нас не погибла целая группа солдат?

Захар шумно вздохнул и взял меня за плечи:

– Я взорвусь, а ты спрячешься.

– Отказываюсь.

– Ты нужна им, они готовы умереть за тебя, а я – один на белом свете и плакать обо мне, кроме Василича, некому. Тем более, – он показал на ногу, – часть меня уже мертва. Я готов.

Я не стала говорить о том, что Василича повесили, мой мозг искал лучший выход. И хоть думать мне тоже было больно, всё же ко мне пришла одна простая идея:

– Мне нужна верёвка.

Спустя полчаса на полу валялись сорванные жалюзи, а я привязывала верёвку к дверной ручке. Захар утащил в ванную подушки и покрывало с одеялом.

Мы залили пол холодной водой и намочили ею все тканевые вещи, чтобы те не загорелись при взрыве. Дневник Ларисы я спрятала за пояс, так как чувствовала, что он мне ещё пригодится.

Уместиться в тесной ванне удалось с трудом: цепи мешали вдвойне. Захар обнимал меня, насколько мог, сзади, одна его нога была между моих, а вторая – сверху. Лежать было жёстко, так как подушки и одеяла должны были закрывать нас сверху от осколков.

Из-за моей цепи дверь в ванную не закрывалась до конца, зато можно было не бояться, что верёвка застрянет.

– Ты готова?

– Да!

– Зажми уши!

Он дёрнул – ничего, ещё раз – то же самое, третий, уже сильнее, – верёвка оборвалась.

– Она заперта на засов! – конечно, как можно было не подумать об этом?

Он, совершая неловкие движения, поднялся. Кандалы на руках и ногах создавали серьёзную помеху движению.

Я вышла следом, помогла соединить разорванные части верёвки и привязать их к ручке окна. Теперь всё должно было получиться.

– Диана, смотри! Кто-то едет!

Никаких звуков с улицы не раздавалось, сквозь окно ничего нельзя было расслышать, но зато можно было разглядеть, что к воротам дома прибыли уже не люди Филина.

Несколько фургонов остановились возле ворот. Вышел человек в броне и шлеме, достал мегафон и начал что-то говорить. Разумеется, мы не могли понять ни слова.

– Захар! Быстрее! Пока они не подошли к дому!

Мы сделали всё, как в прошлый раз, только более торопливо. Захар потянул верёвку, та легко подалась, он потянул до упора, пока оконная створка не стукнулась о стену.

С улицы донёсся шум.

– Всё. Открылось, – сказал он.

– Странно…

– Может, не сработало? Пойду проверю…

– Нет! – я не дала ему встать.

Вдруг что-то произошло. Сначала я почувствовала волну и только потом – грохот. В уши мне как будто вставили иглы, это был самый громкий звук, услышанный мной. После него уши залил монотонный звон, ничего другого я уже не слышала. Однако взрывов было несколько, это можно было легко определить по содроганию ванны.

С каждой волной взрыва в чугун врезались осколки и сыпались на нас сверху, порой мне казалось, что один из них вот-вот пробьёт нашу защиту. В ноги нам откуда-то свалился кусок стены, но было скорее страшно, чем больно. Сразу после него сверху упала железобетонная плита и накрыла ванну домиком. Моя цепь, до этого висевшая в воздухе, а теперь стремительно увлекаемая плитой вниз, потянула меня за шею к краю ванны. Голову зажало в углу, образованном плитой и краем ванны. Не пошевелиться, боль захватила все тело. Ванну больше не сотрясало, взрывы кончились.

Захар откинул продырявленные подушки с одеялами, высвободил наши ноги из-под куска стены и стал пытаться вытащить мою цепь из тисков. Он часто моргал, потряхивал головой и тёр уши – его тоже оглушило. С минуту он ощупывал мои ноги, голову, руки, чтобы убедиться, что я цела.

Цепь не поддавалась. Захар пытался сдвинуть плиту с места, но ему не хватало сил. Безрезультатно. Он плакал от изнеможения.

Откуда-то снизу потянуло едким дымом, стало жарко. И горели это, как я догадалась, заспиртованные головы из подвала. Значит, взрывом проломило пол, или Филин нарочно подорвал свои трофеи. Вот уж точно: мертвецам всё равно, кому мстить… Воды, разлитой нами, было недостаточно, чтобы потушить пожар. От взрывной волны лопнули трубы, но напор воды был слишком слабым и не мог никак повлиять на ситуацию.

Я начала кашлять, закрыла нижнюю часть лица воротом свитера – стало немного легче дышать. Захар жестом показал, что попробует выбраться. Пришлось зажмурить глаза, чтобы их не изъело дымом. Мне показалось, что с момента ухода Захара прошли часы, мысленно я уже прощалась с жизнью.

Он вернулся с железной палкой от разломанной взрывом кровати, сунул её между ванной и плитой в том месте, где застряла моя цепь. Рычаг помог вытащить пару звеньев, затем согнулся. И Захар снова исчез.

«Вот и всё…» – подумала я, понимая, что теряю сознание.

Мои глаза открылись и увидели ворота дома Филина. Картинка была размыта, как в тумане. Меня несли. Звуки вернулись в мой мир. Обрубок цепи ещё звенел, стукаясь о плечо того, кто нёс меня.

– Больно… – простонала я.

– Потерпи немного, скоро всё наладится. – ответил мне до боли родной голос.

– Дилан? – я захныкала, как ребёнок, ещё до конца не веря, что все живы.

– Тише, Диана, тише… – ласково успокаивал он. – Всё хорошо, я с тобой, больше тебя никто не обидит.

Он опустил меня на траву, постелил мне куртку и собрался куда-то отойти.

– Не оставляй меня… – испугалась я.

– Я принесу тебе воды и вернусь.

Я закрыла глаза и попыталась расслабиться, справиться с пульсирующей головной болью и тошнотой. В кармане нашёлся один скомканный листик живицы, я сунула его себе в рот и проглотила.

Снова появился Дилан, он помог мне приподняться и дал выпить воды. Мне показалось, что я в жизни не пробовала напитка вкуснее, чем эта вода.

Свежий воздух подействовал на меня отрезвляюще. Ещё какое-то время мы сидели в обнимку на траве, Дилан гладил меня по голове и спине.

– Где Захар? – спросила я, вдруг вспомнив о нём.

– В машине, ему снимают железо, – был ответ. – Потом твоя очередь.

Я с облегчением вздохнула.

Вскоре к нам подошёл какой-то человек:

– Как у вас дела?

– Всё в порядке, – сказал Дилан. – Она приходит в себя.

– Мы закончили с парнем. Вы готовы?

Спустя пару минут меня усадили в тот же фургон и сняли ошейник. Я плакала от боли, когда мне сказали наклонить голову, чтобы срезать болгаркой крепления. Не было сил терпеть, казалось, из меня без наркоза тащат жилы, настолько больно было двигать шеей. Однако процедура была проведена аккуратно: кожу не поцарапали и не обожгли, хотя запах палёного железа напоминал о пережитом потрясении. Дилан не отходил от меня ни на шаг, держал за руку, но, как всегда, старался не показывать своих эмоций.

Лицо Захара, сидящего напротив, тоже было красным и опухшим, как и моё, наверное. Он старался не смотреть ни на Дилана, ни на меня, был похож на пугливого бездомного щенка. Да, всем нам не помешало бы как следует выспаться и привести себя в порядок, такое состояние близко к неадекватности, можно и ляпнуть чего лишнего.

Голова и шея по-прежнему болели, тошнило. С меня сняли грязный мокрый свитер, на улице и в машине было довольно жарко. Дилан заботливо вытер мне лицо и руки влажными салфетками, не раз спросил, хочу ли я чего-нибудь. Мужики, глядя на нас, переглядывались и улыбались, наверное, эта картина и правда выглядела забавно. Наконец, мы покинули территорию бывшего замка Филина.

Домики деревни охотников, насколько их было видно из окна фургона, догорали и тлели, кое-где валялись окровавленные тела и запчасти от подорванных УАЗиков охотников. Члены клана грузили в фургоны раненых и сжигали тела погибших. Такой ценой было получено моё освобождение. Дилан сказал, что охотники отказались добровольно уйти из волчьего мира и оказали сопротивление, поэтому нашим не оставалось ничего, кроме как атаковать.

Захар припал к окну и жадно бегал глазами по пепелищу. И тут он увидел то, чего больше всего боялся: повешенного Василича.

Предварив все расспросы, я сказала:

– Филин казнил его за то, что тот позволил тебе привести меня в деревню.

Захар согнулся, положив голову на колени, и зарыдал. Больше ничего говорить было не нужно, он должен смириться.

В Нижнем Волчке делать остановку не стали, наш фургон ехал первым, мы торопились сильнее остальных. Нужно было отвезти нас в хорошую больницу. Я лежала у Дилана на коленях и дремала, так было легче справляться с приступами тошноты. Никто в салоне не разговаривал, все притихли, даже те, кого ранили во время перестрелки с охотниками.

– Что со мной будет теперь? – первым решил нарушить молчание Захар, когда мы уже въехали в город.

Ответить ему должна была именно я.

– У меня есть для тебя хорошее место, там о тебе позаботятся, плюс ты будешь в безопасности.

– Но… но он ещё жив! – взволнованно и слишком громко воскликнул он.

– Я обещаю тебе, что это ненадолго.

– Диана, – вмешался Дилан, – тебе больше не позволено участвовать в военных действиях. Клан справится без тебя. – голос его прозвучал неожиданно грубо и резко, но всё же недостаточно внушительно, чтобы заставить меня хотя бы задуматься.

Я улыбнулась, глядя на Захара, и подмигнула ему. Мне казалось, что я обязана убить Филина хотя бы ради того, чтобы отплатить Захару за его жертву. Он сидел весь разбитый, высохший и потухший, здесь уже не помогли бы слова, вся надежда оставалась на работу врачей и течение времени. Кроме того, Захар не знал, куда себя деть: ему было больно видеть меня и Дилана, сидящих вместе прямо напротив него. Я решила, что пусть он сразу похоронит в себе все надежды быть со мной: для меня не существует других мужчин, только мой муж.

В холл больницы я вошла на своих двоих, однако пришлось ждать, пока очередь дойдёт до нас. Странно, но присутствие рядом Дилана придавало мне бодрости, как будто он подпитывал меня своей энергией.

Зато Захара силы покинули, он весь обмяк, и его срочно увезли на каталке из приёмного покоя. Позже мы узнали, что в связи с сильным истощением врачи не могут его прооперировать, так как наркоз смертельно опасен человеку в таком состоянии.

У меня же взяли на анализ кровь из пальца и вены, мочу и отправили делать УЗИ. Врач ругал меня за худобу и требовал, чтобы я как можно сильнее надула живот. В целом ничего криминального он не нашёл, моей беременности пока ничто не угрожало, развитие плода проходило нормально, что удивительно после всего случившегося.

Дальше я попала к отоларингологу, который заключил, что у меня лёгкая контузия и небольшой лопнувший сосуд в ухе, а затем начал задавать не касающиеся его вопросы. Я не раскрыла абсолютно никакой информации врачу и стойко вытерпела промывку ушных каналов.

В последнюю очередь меня осматривал травматолог и выявил лёгкое сотрясение мозга: ничего страшного, но ближайшие несколько дней лучше провести в постели.

В больнице не нашлось для меня места, так что я была положена на койку с капельницей прямо в коридоре. Мне дали таблетку ибупрофена от головной боли и оставили.

Дилан всё это время был рядом.

– Как ты?

– В порядке, малыш тоже.

– Это главное, – устало сказал он и переменил тему. – У парня следы от пыток на теле, хотя он, как помнится, тоже охотник…

– Стрелок по чайкам… – напомнила я. – В тот день он сообщил охотникам, что чужаки нашли вход в деревню, тогда же узналось, что я убила и сожгла дюжину его товарищей. Захара тут же взяли как виновника. Филин заранее знал, что ты придёшь за мной, и подготовился. И… у него в свите есть два волка. Кстати, это один из них подсказал, как выжить при взрыве.

– Думаю, что их уже нет в живых. Они стали смертниками, подорвали дома и подорвались сами, когда мы появились в деревне.

– Так вот оно что…

– Осколками задело две наших машины: четверо раненых, двое в тяжёлом состоянии. Один из смертников подорвал себя в толпе охотников.

В жилах у меня похолодело. Груз вины опустился на мои плечи.

– Куда увезли остальных раненых?

– В военный госпиталь. С ними все будет в порядке, о них позаботятся.

Дилан держал мою ладонь и гладил её, я лежала с закрытыми глазами и пыталась построить план дальнейших действий. Мысли в моей голове смешались, нужно было столько всего решить, уладить, что я перескакивала с одной темы на другую.

– Дилан, мне нужны гарантии, что Захара не тронут.

– Я сделаю всё, что от меня зависит.

– Хочу, чтобы он поселился с матерью и Светой. Думаю, они не откажут мне.

Он едва заметно кивнул.

– У меня к тебе просьба.

– Какая?

– Я никогда не была в Европе. Мне хочется побывать в Англии или Испании… или нет, в Италии!

– Я сказал, что ты больше не будешь участвовать в военных действиях. Филина убьют без тебя.

– В нашем клане крыса! Ты не понимаешь, Филин знал о том, когда и как вы собираетесь напасть! Я не знаю, где он сейчас, но, судя по тому, что вы не встретили его по дороге, он заставил колдунов в Верхнем Волчке пропустить его через море! Он…

– Разговор окончен, – оборвал меня Дилан и больше не дал мне сказать ни слова на эту тему.

Что ж, его позиция была предельно ясна. Я отвернулась и больше не пыталась спорить.

Мне хотелось скорее восстановиться после затянувшегося периода беспомощности, и я начала планировать свои дальнейшие действия. Вспомнилось, что в день нападения на меня был убит Пашка, и наверняка об этом происшествии раструбили на полгорода. Я надеялась, что Люда сможет стойко пережить это, как и когда-то расставание с Пашкой, и его смерть не отразится на нашей дружбе. Честно говоря, я чувствовала за собой вину, настолько бессмысленную, что даже извинения были бы хуже, чем просто забвение.

Спустя примерно 40 минут пришла медсестра, сняла с меня капельницу и сообщила, что с моими анализами всё в полном порядке и я свободна. От предложения ходить на дневной стационар я отказалась.

К Захару в палату не пустили, поэтому мы поехали на такси домой – мыться и спать. Была глубокая ночь – первая ночь дома.

От страха, что пережитый кошмар может повториться, я проснулась рано. Однако я чувствовала бодрость (если не считать боль в шее), снова готова была упорхнуть из тёплого гнёздышка. Дилан тоже уже не спал, просто лежал в постели с закинутыми за голову руками, о чём-то размышлял.

– Какой сегодня день недели? – был мой первый вопрос.

– Понедельник.

– Ирма уехала?

– Нет, я видел её на днях, она обещала остаться, пока ситуация не разрешится.

– Тогда мне надо в универ.

– Если надо, едь.

Мне показалось, что в его голосе прозвучала обида. Я уже собиралась идти, когда поняла, что он так и не услышал от меня ни слов благодарности, ни слов нежности. А ведь одному ему известно, что он чувствовал, когда дом, где я находилась, взорвался. В голове не в тему появился образ кота Шрёдингера: кот либо жив, либо нет…

Я сняла туфли, вернулась в комнату и обвилась ему вокруг шеи.

– Я хотела сказать, насколько счастлива снова видеть тебя и быть с тобой. Были моменты, когда я прощалась с жизнью…

– Теперь ты в безопасности, – он уткнулся лицом в мои волосы. – Маленькая моя… Они не смогли отнять тебя у меня.

– Прости, что я такая…

– Да уж, ты такая, – согласился он и обвил мою талию обеими руками.

– Больше всего я боялась, что мы не успеем активировать детонатор до того, как вы подойдёте к дому. Они поставили их на дверях и окнах. Десять секунд – и взрыв. Мы видели, как подъехали машины.

– Всё уже кончилось, думай о хорошем.

– Ладно, – я выдержала недолгую паузу. – Может, это будет не к месту, но в моём организме бушуют гормоны, я готова тебя съесть… – после моих слов он мгновенно возбудился, но ради приличия спросил:

– Как же учёба?

– Приоритеты поменялись! Только шею осторожно…

Зазвенел телефон, Дилан просто отключил звук на нём и положил его на пол. Мне хотелось заняться любовью скорей на чувственном уровне, чем на физическом, и в этот раз ощущений и эмоций было так много, что можно захлебнуться.

Всё произошло стремительно, как когда ты слишком голоден и ненасытен и съедаешь свой кусок пирога в один присест, не успев толком насладиться его вкусом.

В комнате было душно, не хватало воздуха, мы, абсолютно голые и мокрые от пота, лежали и смотрели друг на друга.

– Когда нас поженили, на следующий день я умоляла маму, чтобы она забрала меня обратно домой, а она ответила, что я ещё не понимаю своего счастья. Наверное, сегодня я чересчур сентиментальна, но… теперь я понимаю: лучше, чем ты, никого не бывает.

– Иди сюда, – он привлёк меня к себе, его кожа была горячей и липкой.

– Фу, ты мокрый!

– Только что был лучшим, а теперь мокрый, ох, женщины…

Мы оба засмеялись, Дилан никогда раньше не высказывался в такой манере, наверное, где-то услышал или прочитал.

Мне не к месту вспомнилось моё давнее обещание превратить его жизнь в кошмар, отомстить за отвратительный первый секс. Как же всё вывернулось наизнанку, никогда бы не подумала, что смогу всё простить и полюбить Дилана. Разумеется, ни о какой мести я давно уже не думала, а кошмар получился сам по себе. Однако Дилан сумел исправить свою ошибку, а вот я понимала, что свернула с нужной дороги, и что впереди чернота грозовой тучи.

«Но поворачивать назад уже поздно, – сама себе сказала я, – я хочу сама себе доказать, что я не трусиха и что я всё смогу»

Я отбросила упаднические рассуждения о грядущем и начала одеваться, а он пошёл на кухню выпить воды, затем вернулся и снова лёг на диван.

– Чем планируешь занять день? – поинтересовалась я.

– Вечером смотаюсь по работе, а сейчас просто отдохну. Та ещё выдалась неделя.

– Ладно, а я в вуз, сегодня два зачёта и консультация. После навещу Захара в больнице. Да… – каждый раз, когда приходилось затрагивать эту тему, я ощущала неловкость. – У меня, кажется, не осталось наличных денег…

– Возьми в ящике стола. Твой мобильник на трюмо в прихожей, не забудь.

– Спасибо, буду к вечеру, – я поцеловала его и вышла.

Что-то словно гнало меня вперёд, или как будто меня загипнотизировали и теперь я, как бабочка на огонёк, летела к своей погибели.

Дилан легко прочитал мои намерения и вряд ли поверил бы, что я решила от них отступиться. И я не собиралась спорить с его правотой, я готовилась при необходимости пожертвовать собой и своим ещё не родившимся ребёнком ради благополучия клана: «Возможно, так мы сохраним больше невинных жизней… В конце концов, это я ускорила ход войны, мне и отвечать».