Струны волшебства. Книга вторая. Цветная музыка сидхе

Глава 3

Когда тень оказалась полностью обеспечена приличными вещами к выезду со мной в город, я снова отправилась в библиотеку. Мне еще до-о-лго предстоит читать «Историю мира». По пути купила несколько тетрадок и карандаши, чтобы конспектировать некоторые моменты. И явив свою особу пред очи библиотекаря, запросила тот самый первый том, который уже начала изучать.

Вновь увлеклась и зачиталась, забыв и про свою спутницу, и про обед, и про всё на свете. Выпала из преданий старины глубокой, лишь когда Ирма прикоснулась к моему плечу и прошептала:

– Леди, уже пять часов вечера. Вы не обедали, у вас живот урчит от голода.

– Что? – с трудом сфокусировала я на ней взгляд. – О! – сконфузилась, услышав рулады. Как нехорошо вышло…

– Уходим?

– Да. Уходим, – записав в принесенную в этот раз тетрадку, на какой странице остановилась, я встала из-за стола.

Мы уже вышли на улицу, и тут девушка озабоченно выдала:

– Леди, я вынуждена настаивать на том, чтобы вы питались вовремя. Ваше здоровье, как и безопасность, – это моя забота. А вы очень безответственно к этому относитесь.

– Приходилось частенько голодать, – смущенно развела я руками. – Привыкла не обращать внимания на желание поесть.

– В таком случае прошу вас озвучить мне предполагаемый график. Во сколько вы планируете приступать к занятиям в библиотеке? В котором часу отвлечь вас и отвести на обед? Нужно ли брать с собой какой-то провиант у Жужи? Во сколько планируете заканчивать учебный день и возвращаться домой? Я буду следить за временем и говорить вам.

Сказано всё это было деловито и крайне серьезно, без малейшей шутки или издевки. Ирма действительно собралась следить за моим распорядком дня и тем, чтобы я питалась вовремя.

Пришлось обдумать и составить этот самый график с четкими временны́ми рамками. А то ведь я и правда увлекаюсь и выпадаю из реальности.

Вот так мы и стали существовать. Вставали рано, плотно завтракали (я в столовой, Ирма на кухне с остальными слугами), выезжали в Тьяру. В полдень тень меня звала тихонько, чтобы не мешать остальным посетителям библиотеки, и мы, выйдя из читального зала, спускались в холл к расставленным там широким диванчикам или выходили на улицу и устраивались на скамейках под деревьями. Там – легкий перекус из того, что дала в дорогу Жужа. Какие-нибудь пирожки, ватрушки или булочки. Запивали из фляжек чем-то сладким и возвращались в читальный зал, в котором есть, понятное дело, было запрещено. И я снова читала до четырех дня. После этого мы полноценно обедали в ближайшей таверне и отправлялись на прогулку по городу.

Накануне вечером, сверяясь со списком достопримечательностей Тьяры, выбирали место, которое я хотела осмотреть. Ирма показывала мне город, рассказывала то, что знала. Покончив с экскурсионной программой, возвращались домой. До ужина занимались каждая своими делами, а после вечерней трапезы я уходила в кабинет и утыкалась в «Справочник по расе оборотней». Моя телохранительница видела, что именно я читаю, и наверняка понимала, почему я сделала такой выбор, но никак его не комментировала. Лишь по ее эмоциям я могла догадаться, как она относится к этому.

Ирма воспринимала меня… как любопытного котенка, который делает первые шаги в жизни, хочет казаться взрослым и серьезным, но у него пока плохо получается. Она действительно умилялась. А я не могла понять, обижаться мне на это или нет. Я же уже взрослая! И самостоятельная! И сама за себя отвечаю. И не только за себя…

После того как я сняла личину подростка противоположного пола, ко мне пусть не за один день, но вернулся мой истинный характер. Спокойствие, вдумчивость, усидчивость, уверенность в себе и в своих правах. Тот целитель оказался прав, искусственно созданный и накрепко прилипший образ делал меня более инфантильной и пугливой. Не знаю, с какой целью мама заложила это в амулет. Может, чтобы манера поведения не выпадала из образа и соответствовала внешности? Теперь уже не у кого узнать. Но при всех своих знаниях и умениях я частенько вела себя в то время как четырнадцатилетний ребенок.

Я быстро привыкла к незаметному тихому присутствию Ирмы в моей жизни. Ее редко было видно, практически никогда не слышно. Если она не скрывалась в подпространстве, то занимала какой-то стратегически удобный угол или неприметное место в том помещении, где я находилась, и затихала. Она почти никогда не заговаривала со мной на какие-то отвлеченные темы, только по существу. Или же изредка ненавязчиво расспрашивала меня о семье и прошлой жизни, но так деликатно, что я сочла нужным отвечать ей правдиво.

Умолчала я лишь о своей расовой принадлежности и о том, кем была моя мама. Ирма считала меня человеком, потенциальным магом, и я не спешила ее разубеждать.

Проштудировав тома́ «Справочника по расе оборотней» и «Истории магии», я вернула их в библиотеку. Про свой народ мне еще и Ирма что-то рассказывала, если у меня возникали вопросы и сомнения. И только «Энциклопедию истории мира от сотворения до сегодняшних дней» предстояло читать еще ох как долго. Но у меня в голове наконец-то начала складываться более-менее цельная картинка окружающей реальности.

Разобравшись с оборотнями и их особенностями, приступила к такому же вдумчивому изучению культуры, физиологии и психологии гномов. Тут уже моим консультантом стала Жужа. Маленькая гномочка очень гордилась своей хозяйкой, которая так ответственно подходит к общению со своим окружением и тратит время на изучение таких «страшно толстых и жутко умных книг».

К слову, именно Жужа уговорила меня сыграть для домочадцев на гитаре, которую я привезла с собой из странствий, или на рояле, стоящем в гостиной. Сама лично принесла мне как-то во время ужина невероятно вкусный десерт и, смущаясь и вырисовывая пальчиком загогулины на скатерти, спросила:

– Леди Рэми, а вы уже отдохнули после долгой дороги? – дождалась моего озадаченного кивка и продолжила: – А когда споете и сыграете? Мы так любим музыку… Все ждем, пока вы захотите помузицировать, чтобы послушать. Можно, да?

– Ох, а я и забыла, что обещала вам, – замерла моя рука с ложечкой, не добравшись до рта. – Увлеклась литературой, и как-то не до музыки стало. Ведь нужно столько всего выучить. Хотите сегодня?

О да! Они хотели. Так что я дала им час на то, чтобы закончить все сегодняшние дела, и велела прийти в гостиную.

Ну что ж… Давно мои пальцы не касались струн и еще дольше клавиш.

К указанному времени все домочадцы собрались на обещанный им концерт. Я с легкой улыбкой мазнула взглядом по их лицам, горящим предвкушением. Это они еще деликатные и терпеливые. Вон сколько ждали, надеясь, что я пожелаю музицировать и они смогут послушать. И лишь выдержав весьма приличный срок, робко напомнили о своей любви к прекрасному.

К слову, количество домочадцев так и не увеличилось после прихода Ирмы. Господин Жаник отказался от конюха, сказав, что и так прекрасно справляется, к тому же оборотница следит за своим мерином сама (вот уж не знаю, когда она успевает, но следит). Я тоже частенько захожу к Тайфуну и пусть не всё, но что-то делаю для своего жеребца. Посему господин Жаник так и остался единственным мужчиной в нашей женской компании.

От идеи нанять камеристку я тоже отказалась. Привыкла за месяцы скитаний справляться собственными силами. Даже с платьями обходилась сама, так как все наряды, заказанные и купленные мною в Тьяре, были таких фасонов, что помощь при их надевании не требовалась. А учитывая, что благодаря зачарованному эльфийскому составу у меня вновь отросли волосы, сейчас спадавшие густым золотым водопадом ниже колен, как и раньше, то и тут я обходилась без помощи прислуги. Уж что-что, а заплести ко́сы я могла и без постороннего вмешательства. Это высокую прическу самой сделать невозможно, а уж соорудить две косы, пусть даже и сложного плетения, – не проблема. Посему я редко беспокоила Маршу или Линду, нуждаясь в их помощи. А следить за моим гардеробом им не составило проблем.

И вот сейчас, вечером, в ожидании моего выступления супружеская чета заняла диван и чинно сидела, держась за руки. Сестрички Марша и Линда вдвоем заняли одно большое кресло, тесно прижавшись друг к другу. Жужа присела на низенький пуфик, чтобы ноги в воздухе не болтались. Все же гномочка намного ниже людей. А тень, неслышно проскользнув за моей спиной, быстро обошла всё помещение, легко и непринужденно заглянула за шторы, будто проверяя, не спрятался ли там кто-нибудь, и лишь после этого села на стул.

Ирма всегда себя так вела. И никогда вольготно не раскидывалась на диване или кресле, предпочитая стулья, с которых можно в любую секунду вскочить да и их самих использовать в качестве оружия. Так что даже сейчас, придя слушать музыку, она ни на секунду не расслаблялась.

Я же прошла к роялю. Приоткрыв крышку, пробежалась пальцами по клавишам, раздумывая, на гитаре сыграть или же на мамином инструменте.

Решила совместить.

– Давайте я вам сначала немного спою и сыграю на гитаре. Это не простая вещь. Я купила ее в одном из городов на окраине далекой Дагарры, и продавец уверил меня, что этот инструмент сделали когда-то очень давно сидхе. Можете представить, какую редкость я сейчас держу в руках. Эта гитара стала мне верной подругой, и я ею очень дорожу. А после я исполню что-нибудь на мамином рояле. Согласны?

Разумеется, все были согласны. Да они вообще на все были готовы, лишь бы послушать мое исполнение.

И концерт начался. Сначала я просто играла и пела, а потом в памяти всплыли строки маминого послания из прошлого. Про то, как сидхе управляют музыкой и поэзией. Я еще не пыталась использовать новые полученные знания. Как-то всё не до того было. А сейчас подумала, а почему бы и нет?

Тем более что и гитара у меня не простая, да и рояль, вполне возможно, также работы древних мастеров сидхе. А хотя нет, не права я насчет последнего. Гномы сделали первые рояли около ста лет назад, взяв за основу клавесин. А сидхе ушли из нашего мира более тысячелетия назад. Так что инструмент, стоящий здесь, самый обычный, хотя красивый и дорогой. Вероятно, мама приобрела его сразу, как только появилась новинка.

Но попробовать применить свои родовые способности всё же стоит. Ведь они в моей крови. Но сделаю первую попытку сейчас, когда в моих руках древняя гитара, столько раз служившая мне во время пути.

И я начала… попыталась начать, если уж точнее, делать так, как это может мой народ.

Удивительно… Невероятно и завораживающе…

Музыка приобрела цвет. Видела его, похоже, лишь я одна, но ведь видела! Повинуясь моей воле и магии, движению моих пальцев, срывающих ноты со струн, воздух в помещении расцвел разными красками. Причем минорная музыка была одних оттенков, а мажорная – других.

Более того, эти яркие мазки не просто перемешивались, заполняя собой всё пространство, они повиновались мне. По моему легкому мысленному усилию жгутами и лентами подлетали к слушателям, ласкали их руки, кружили вокруг головы…

Великие боги! И это всё подвластно мне… Как же это странно и чудесно – уметь окрашивать музыку яркими цветами, играть на струнах волшебства, превращая мир в живописное полотно.

Мои слушательницы витали в облаках, зачарованно внимая мне, господин Жаник тоже расслабился, смягчился и наслаждался.

Отложив гитару, я повернулась к роялю и открыла крышку. Я знала много композиций, могла их хоть все сегодня сыграть. Но неожиданно для себя захотелось чего-то иного, нового…

На несколько секунд я застыла. Боковым зрением отметила, как переместилась Ирма, заняв другой стул, так чтобы сидеть ко мне лицом. Я перевела взгляд на изуродованное кислотой нечисти лицо своей тени. Когда-то она была красавицей. И сейчас, в полумраке, если не приглядываться, то обожженная кожа не выглядела так ужасающе, а отросшие густые волосы, откинутые назад, не скрывали четкий овал лица, аккуратные подбородок и лоб.

И не отрывая глаз от оборотницы, я положила пальцы на клавиши. Придумывать на ходу слова песни мне не хотелось, не то настроение. Я просто играла для нее, для девушки с искалеченной судьбой, и пела без слов. Минорный пронзительный вокализ^[1] рождался прямо здесь в эти самые мгновения.

И яркие нежные ленты, цвета моей музыки, ласково окружили Ирму. Неслышно коснулись ее пострадавшего лица, погладили израненную кожу, настолько чувствительную из-за страшных ожогов, что она даже маску не могла надеть. Мой голос звучал и соболезновал девушке, жалел ее и обнадеживал, говорил ей, что она не одна, что все будет хорошо. В ее жизнь непременно еще придет счастье…

Обычно вокализ – это недолгая миниатюра, не превышающая по времени исполнения песню, но в этот момент я чувствовала, понимала, что нужно дольше. Больше. Сильнее. Пронзительнее. И не надо спрашивать, откуда ко мне пришло это знание. Просто так было надо…

И вокализ для Ирмы длился минут пятнадцать, наверное.

А она сидела, застыв словно неживая, выпав из времени и пространства, ничего не видя и не осознавая. На ее лице не дрогнул ни один мускул, она даже почти не моргала. И лишь ее душа плакала.

Когда последние звуки моего голоса и щемящие ноты стихли, ничто более не нарушало тишину, такую густую, что ее можно было резать ножом, оборотница встала и словно деревянная кукла подошла ко мне. Я повернулась, не понимая реакции и того, понравилось ли ей. А Ирма опустилась на одно колено, взяла мою руку и прикоснулась к ней лбом. Не ведаю, что означает этот жест у телохранителей и теней, и что надлежало делать мне, я тоже не знала. А потому легонько погладила ее по отросшим волосам свободной рукой.

– Я назвала эту композицию твоим именем, – проговорила тихонько. – Вокализ «Ирма». Я придумала его только что. Для тебя.

И вот только тогда на тыльную сторону моей ладони, которой касалась лбом девушка, упали горячие капли.

– Я никогда… ранее… не слышала такого. Это… невероятно, – с трудом выдавливая слова, глухо проговорила она. – Спасибо, что вы есть, леди.

После этого она рывком поднялась на ноги и ушла в подпространство, не желая, чтобы кто-то увидел ее заплаканные глаза. Я ее понимала.

А выступление на этом я закончила. Слуги расходились словно оглушенные. Им понравилось, безумно, это читалось в их эмоциях. Но чувств было слишком много, чересчур ярких, насыщенных, противоречивых. Ни люди, ни гномочка не справлялись с таким накалом.

Уже поздно вечером, когда я легла в постель и успела задремать, сквозь сон почувствовала, как чья-то ладонь нежно погладила меня по голове.

– Спите спокойно, маленькая леди. Я всегда рядом… – на грани слышимости прошелестел голос Ирмы.

А утром, когда я завтракала, растерянная Марша внесла в столовую четыре огромных букета.

– Леди Рэмина, это вам.

– От кого? – подняв брови, удивилась я. – Я ведь ни с кем еще не знакома.

– От соседей… К букетам прикреплены записки, я не знаю подробностей.

Да, цветы оказались от ближайших соседей, с которыми я до сих пор не удосужилась познакомиться. Но ведь и они не горели желанием узнать, кто же поселился в давно пустующем Музыкальном доме.

Во всех четырех посланиях было написано, что они вчера вечером стали невольными слушателями моего исполнения, так как через открытые окна до них доносился каждый звук. И что они потрясены до глубины души и безмерно очарованы.

Что удивительно, приглашения на ужин или намека на то, что они хотят в гости ко мне, не имелось. Странно…

– Марша, а наши соседи, они кто? К какой расе принадлежат? – взглянула я на горничную.

– Драконы, леди Рэмина. Вы же заметили, что их не слышно и не видно. Прилетают, улетают когда вздумается. В гости никого не приглашают, не принято у них. И сами не навещают никого.

– То есть вот эти цветы и выражение восторгов моим исполнением не являются намеком, что они жаждут познакомиться?

– Ну что вы, леди. Они ж драконы. Прямые, как… драконы. Захотят познакомиться – просто заявятся лично, и все дела. Вероятно, им действительно понравилась ваша музыка, и они об этом сообщили, ничего более.

Информацию я к сведению приняла, а также поняла, что мой подход к изучению особенностей рас оказался в корне неверен. Я начала с рысей и гномов как с ближайшего окружения. А надо было с драконов, ведь в их стране я сейчас обживаюсь. Да и свод законов не помешает изучить, помимо традиций и особенностей.

К воплощению этого решения я приступила незамедлительно, в этот же день, когда мы с Ирмой вновь приехали в библиотеку. Эльфы и люди вполне могут подождать, а о гномах я как раз накануне закончила читать.

Вечерние концерты с того дня у нас вошли в традицию. Я не музицировала подолгу, нет. Ведь сейчас мне не было необходимости зарабатывать на жизнь и выкладываться по максимуму. Иногда я играла на своей верной гитаре, иногда рассказывала сказки, а порой звуки рояля разносились по округе. Но каждый раз комнату заполнял цвет моей музыки, и тогда длинные неосязаемые яркие ленты выскальзывали в окна и парили в воздухе вокруг дома. Но никто, кроме меня, этого не видел.

Еще не единожды я исполняла вокализ «Ирма» и всегда в самом конце, чтобы после этого сразу же всем разойтись спать.

Соседи мои так и не проявили себя как-то иначе, кроме периодически присылаемых букетов с благодарственными записками. А проштудировав справочник по их расе, я перестала удивляться. Драконы, и этим все сказано: не́люди нелюдимые, во всех смыслах.

Оказывается, вымораживающее и в чем-то аморальное поведение лорда Калахана, повергшее меня в ужас при знакомстве с ним, – это норма для их расы. Скорее уж Дарио вел себя нестандартно. Но, вероятно, от того, что оказался в столь унизительном и бесправном положении, полностью лишившись всего. Когда мы встретились, он был сломлен не только физически, но и духовно, и лишь потому открыл душу мне. Но и это быстро прошло. Вернул свободу и магию – и был таков, словно ветром сдуло. Дар ушел, даже не оглянувшись, отрекся от меня так же легко, как и принял, и сгинул. Ни разу не появился и не напомнил о своем существовании. Ни слуху ни духу. Будто и не прошли мы с ним вместе через многое, не выхаживала его я, не защищал и не подбадривал меня он. Вроде как и не было его в моей жизни, а меня в его. Случайные попутчики, чьи дороги больше не пересекутся.

Было ли мне от этого горько? Безусловно. Я скучала по нему, мне было обидно и больно.

Но это не первая моя потеря и, думаю, не последняя. А потому в какой-то момент, так и не дождавшись хотя бы короткого его визита, напоминания о себе, попытки поговорить, когда оскорбленное самолюбие перестанет разъедать душу, я поняла, что и Дарио мне нужно вычеркнуть из своей жизни так же, как я простилась и отпустила память о родителях, Гаспаре и отчем доме. Этот дракон ушел, я осталась.

Значит, нам не по пути. У него своя судьба, у меня своя. Увидимся ли мы когда-нибудь еще? Скорее всего, да, ведь меня ждет долгая, о-очень долгая жизнь. Дарио тоже из вечноживущих, следовательно, рано или поздно встретимся, только вот уже ничего не вернуть.

Приняв, осознав и смирившись с тем, что мы отныне чужие друг другу и этого не исправить, я унесла из своей спальни статуэтку дракончика из халцедона, подаренную мне когда-то Даром. Повертела ее в руках, грустно улыбнулась и спрятала в нижний ящик письменного стола. Не хочу больше видеть ее, вспоминать, ждать и надеяться.

Что ушло, то ушло.

А потом случилось нечто немыслимое. Моя музыка, мое волшебство каким-то невероятным образом повлияли на Ирму. Я заметила это не сразу, так как не вглядывалась в ее лицо, чтобы не расстраивать. Она давно уже перестала прятать и скрывать свои ожоги от кислоты вздырля, поняв, что никого этим не раздражает и все домочадцы принимают ее такой, какая она есть, без презрения или отвращения.

А тут я сидела за туалетным столиком, рассматривая себя в зеркале, и случайно перевела взгляд на стоявшую вполоборота за моей спиной тень. А осознав, что не так, я растерянно позвала:

– Ирма, посмотри на меня.

– Да, леди? – повернулась она и нашла взглядом мои глаза в отражении. Себя в зеркалах она старалась не замечать и если и использовала их, то лишь чтобы проверить, в порядке ли костюм. Я давно уже это знала.

– Ирма-а, – ошарашенно протянула я. – Взгляни на себя!

Она с досадой поджала губы, нехотя перевела взор с моего отражения на свое и остолбенела.

– Но… как? – вырвался у нее вздох, больше похожий на всхлип.

Не веря своим глазам, она подняла руки и кончиками пальцев пробежалась по абсолютно гладкой коже, на которой не осталось ни следа от давних ожогов кислотой нечисти.

А мои губы расползлись в счастливой улыбке. Я смогла! Я так хотела, чтобы Ирма снова стала здоровой и красивой, столько души и сил вкладывала в вокализ, носящий ее имя, так старалась во время исполнений, чтобы цветные, неощутимые ни для кого, кроме меня, ленты моего волшебства гладили ее изувеченные лицо и тело… И у меня получилось! Сама в это не верю, но ведь получилось!