Старый дом

17

– Мне? – не понял Слава. – Зачем? Зачем, когда теперь у нас есть Надежда…

– Потому что она ничего не понимает в книгах… – отозвался «зять». – Ты что хочешь только поэзией заняться? А ведь тогда цена «Руслану и Людмиле» была три рубля…

– Глинка… – кивнула головой дочь.

– Пушкин… – Володя встал, подошел к Маринке и поцеловал ее, чтобы не обижалась. – Первая его книга и одна из самых дорогих… И много всякого другого, что тогда стоило недорого, а сейчас – вагон и маленькую тележку. Как она, – он кивнул на соседнюю комнату, – сумеет понять, что к чему?

– Похоже, ты прав…

Слава пытался разобраться в своих чувствах – расстроен он или обрадован тем, что идти все-таки придется.

С одной стороны – лень и куча проблем.

С другой стороны – нажива, да и остатки мальчишеского духа приключений, как оказалось, все еще жили в нем, хотя он сам считал, что все подобные духи давно выветрились…

«Зять», видимо, неверно истолковав Славины сомнения, решил добить его и добавил, глядя на монитор:

– А знаешь, сколько стоил тогда первый «Герой»? – и торжественно произнес: – Двадцать пять рублей. По тем временам немало, но и сегодня он пореже и подороже многих Пушкиных… А «Вечера на хуторе»? Я уже не говорю о Толстом, Чехове и Достоевском…

– И где все эти прелести продаются? – поинтересовался наш герой. – Можно пойти и купить?

– Ну, у меня шибановские каталоги за разные годы, что-то было, что-то в тринадцатом году есть… Но по каталогу покупать – не кошерно, как Надежда Михайловна поймет, что такое издательская обертка, например? Да и не полный комплект у меня..

– И сколько точек ты насчитал для непременного посещения? – поинтересовался Прохоров, обдумывая перспективу похода по таким магазинам, да еще и в компании с «соседкой».

– В принципе, кроме Пашуканиса, а мне кажется, его обязательно нужно посетить, он много поэзии издавал и, значит, и торговал ей охотно, все недалеко отсюда.

– И где был магазин Пашуканиса?

– Большие Каменщики, дом два… Это на Таганке…

– Знаю, знаю, – буркнул Слава. – А остальные, – он почему-то усмехнулся, – близлежащие?

– Смотри, – начал перечислять Володя: – А.А. Абрамов – Воздвиженка, дом восемнадцать. Я не знаю, кто это, но судя по большой рекламе – магазин тоже должен быть не маленький. Дальше – Вольф Маврикий Осипович, у него две точки – Кузнецкий мост, дом двенадцать и Моховая, двадцать два. Телефон нужен?

– Пока обойдусь… Еще кто?

– Еще я бы взял Карбасникова. Магазин большой и прямо рядом с Вольфом – Моховая, двадцать четыре.

– Но это все люди, как я понимаю, – задумчиво сказал Слава, глядя на экран, – торговавшие новыми для того времени книгами. К ним можно за поэзией, за Чеховым, который недавно умер, и что-то еще можно посмотреть конца – начала века. А вот за Пушкиным куда?

– Сейчас… – отозвался «зять». – Конечно, прежде всего к Шибанову…

– А он где?

– Был на Петровских линиях, а потом переехал на Никольскую. С шумом, с новосельем, вот только не помню, в каком году это было…

– А у тебя это за какой год?

– За пятнадцатый, просто под рукой был, я думал все равно за какой, важно, чтобы дата была рядом… Но сейчас посмотрим и за тринадцатый… Будет понятно, где он в данный момент…

Он опять защелкал клавишами, потом озадаченно посмотрел на Славу, затем перевел взгляд на «жену».

– Ребят, – попросил он, почесывая подбородок, – вы не помните, я на кого смотрел книжные магазины?

– В смысле? – не понял наш герой. – На книжные магазины, наверное…

– Или просто на «книги»… – подсказала Маринка.

– Нет, тут все по-другому… – Володя отрицательно покачал головой, – Печать? Нет… Печатная продукция? Тоже нет… Продукция печати? И это не подходит, чтоб тебе пусто было…

– Странно как… – Маринка даже руками развела, – казалось бы, все так просто: книги, они и есть книги…

– «Произведения печати», вот как они назывались, а прятались во втором разделе, – наконец нашел Володя. – Так тут слово антикварные относится к… относится к… – повторил он еще раз, – относится только к Шибанову и расположился он в это время на Никольской, аж с девятисотого года. А вот «антикварные» больше нигде не написано… – он удивленно повернулся к Славе. – Получается, что антикварными книгами торговал тогда в магазине только он…

– Один магазин на Москву? – не поверил наш герой.

– Ну и куча лавочек на Сухаревке и у Пролома… Хотя нет, подожди, вот тут объявление какого-то Гарри Павловича Мартинсона, который на Мясницкой покупает и продает всякие библиофильские издания и редкости.

– Я думаю, – покачал головой Слава, – что нам и Шибанова хватит по самое не балуйся…

– К тому же у тебя была отличная идея насчет Фабера… – повернулась к отцу Маринка. – Это тоже без тебя решено быть не может… А кстати, в Москве где его отделение тогда располагалось?

Она как раз занималась прикладным и надеялась, что поиграть с хорошим товаром удастся не только мужчинам, но и ей.

– Это я уже раньше посмотрел… – отозвался Володя, – тут рядом, Пречистенка, тринадцать… – Ну? – он повернулся к «тестю».

– Да понял я, понял и уже давно не спорю… – улыбнулся Прохоров. – Вот только как все это будет происходить? Проблемы, о которых мы говорили вчера ночью, никуда не исчезли…

– Так в принципе решено? – радостно спросил Володя, привычно щелкая клавишами. – Я тут составляю тебе список магазинов, которые нужно будет посетить… С адресами, конечно….

– Решено… – согласился наш герой.

– Нет, не решено… – вдруг раздался голос Надежды Михайловны, о которой, казалось, все забыли.

18

Все уставились на нее, не понимая, что происходит.

– Вы же вроде бы, Надежда Михайловна, – начал Володя, – только что согласились нам помочь. Что-то изменилось?

– Нет, помогать я согласна… – сказала она, но смотрела несколько обиженно.

– Тогда в чем дело? – спросил Слава как можно мягче.

– В том, что я хотела бы тоже посмотреть, как вы тут живете… – сказала она. – Это – запрещено?

Все замолчали, не ожидая такой атаки.

– Вы за меня решили, как жить дальше… – продолжила она. – А у меня спросить не интересно?

И тут Надежда Михайловна вдруг получила поддержку от человека, на которого ей рассчитывать вроде бы не приходилось.

– Так их, мужиков неотесанных… – внезапно присоединилась к ней Маринка. – Распорядителей женских судеб…

Володя удивленно уставился на «жену».

А Прохоров поспешно сказал:

– Конечно – нет… Только как же это сделать? – добавил он задумчиво. – Все проблемы сохраняются, которые касаются моего визита в ваше время и которые мы еще даже не обсудили.

Ему как-то не приходило в голову рассматривать свое путешествие как экскурсию. Как приключение – несомненно, но вот побывать, чтобы посмотреть?

«Ах ты, старый дурак, – вдруг обругал он сам себя. – Ты-то про ее время знаешь массу всякого, картинки видел, фильмы. А она про твое – вообще ничего, кроме твоих же слов… Может, телевизор купить, чтобы она все увидела?»

Все это надо было бы обдумать, и он тянул время:

– Давайте по порядку… – медленно сказал он. – Я еще раз повторяю, что проблемы с моим походом в то время остались и никуда не делись…

– Ну, тут ты не прав… – не согласился «зять». – Многое изменилось… Что нам мешает попросить Надежду Михайловну, он вежливо кивнул ей, – пойти и купить тебе полный комплект одежды? Размеры она запишет, если не запомнит, денег мы ей дадим. Да и в ее сопровождении ты глупостей наделаешь меньше, и исправить их в ее присутствии будет легче…

– Отлично… – вмешалась Марина. – И только не говори, что ты терпеть не можешь костюмы и галстуки и ничего, кроме джинсов, уже сорок лет не носишь… – Потому что на один или два раза можно и костюм пережить…

– А я и не говорил никогда, – заворчал Слава, – что сорок лет не носил костюмы. Варвара Алексеевна (это было имя его бывшей жены), не к ночи будь помянута, раза два или три меня все-таки заставила надеть…

– Ладно, – прервала его дочь, видимо, почувствовав, что про гостью все опять забыли и ей это не доставляет ни малейшего удовольствия, – с тобой понятно, а вот о каких проблемах ты говорил для Надежды Михайловны? Костюм – тоже можно купить – не проблема? Разговор не современный? Так кто сейчас знает в Москве, как говорят в провинции?

– Не в этом дело… – наш герой скривился, как от зубной боли… – Есть проблема посерьезней – Горох…

– А при чем тут Горох? – не поняла Маринка. – Его-то какое дело?

– Просто я уверен, – торопливо начал объяснять наш герой, – что кто-то из его команды пасет эту квартиру, чтобы я не скоммуниздил книжечки. Да еще и на камеру снимает, наверное… Вот для них будет интересное развлечение – понять, откуда тут взялась лишняя женщина…

– Если все это так трудно, – гордо сказала гостья и гордо уселась на стул, – ничего не надо. Я вам с удовольствием помогу и одежду куплю и схожу с вами, куда вам надо, но вы себя не утруждайте, пожалуйста…

– Вот ты сам все и придумал… – отозвалась дочь, не обратив внимания на реплику Надежды Михайловны.

– Что придумал?

– Про лишнюю женщину…

Маринка встала, подошла к гостье:

– Встаньте, пожалуйста…

Та с недоумением на лице поднялась.

– Ты не видишь? – Маринка удивленно спросила отца. И на его непонимающий взгляд добавила: – У нас примерно одинаковый рост, не точно, но довольно похожие фигуры…

– Ах, вот оно что… – до Славы, наконец, стало доходить.

– Ну, конечно… – гордо сказала теперь уже дочь. – Я привожу что-нибудь из своих тряпок, – она взглянула с улыбкой на гостью и добавила: – Это так сейчас про наряды говорят, и специально выберу что-нибудь длинное и закрытое, Надежда переодевается и идет с тобой, а я тут жду, чтобы было впечатление, что это ты со мной куда-то направился…

– Значит, не привозишь с собой, – кивнул Прохоров, – а приходишь в них, а приносишь что-то – переодеться…

– Вот где ты прав так прав… – согласилась дочь.

– Кстати, – повернулся Володя от компа, – и костюм тебе, Слав, здесь можно купить и не утруждать Надежду Михайловну…

– Да я согласна… – попробовала возразить она.

– Вряд ли вам, – Володя повернулся к гостье, – я только сейчас сообразил, будет удобно покупать там у себя Славе полный комплект – рубашки, белье разное.

– А зачем мне то белье? – не понял наш герой.

– Вдруг через брюки видно будет, что у тебя трусы в цветочек… – начал объяснять «зять» свою идею, но вдруг сообразил, что перебрал. – Ой, простите, пожалуйста… – он повернулся к мгновенно покрасневшей «гостье», а Маринка покрутила ему пальцем у виска.

– Ничего… – кивнула гостья, – я постепенно привыкну…

Но видно было, что ей неловко.

– А у нас сейчас модно всякое ретро… – смущенно продолжил Володя, явно стараясь замять ситуацию. – Вот смотрите, я тут кое-что нашел, а Надежда Михайловна будет экспертом… Кроме того, есть театральный магазин, но в Сети они свои товары не выкладывают. Однако на всяких распродажах можно что угодно найти… Посмотрите, пожалуйста…

Последние два слова явно содержали в себе не только приглашение, но и извинение.

Гостья подошла к компу, но прежде, чем посмотреть на экран, сказала:

– А что это у вас вообще? – этот вопрос прозвучал, как принятие извинений. – Что и как вы тут смотрите?

– Это долго объяснять, – заулыбался Володя. – Если хотите, я вам все расскажу, но если совсем коротко, то тут можно видеть самые разные новости со всех концов света: что где случилось, какие происшествия, где и что продают… Вот сейчас на экране мужская одежда, которую можно купить недалеко отсюда…

– Да я в нарядах-то не очень разбираюсь… – промямлила она, почти в ужасе глядя на монитор. – Хотя вот это, действительно, может подойти, я видела людей в подобных костюмах… Да и вот это…

– Спасибо… – Слава подошел к дочери, обнял ее за плечи, сказал тихо: – Не ожидал, мне казалось, что ты ее не приняла…

– С чего бы это, – в глазах Маринки что-то блеснуло, – я не приняла женщину отца, особенно когда она такая симпатичная?..

19

Гости временно разошлись и Слава остался один. Решено было встретиться в пять и отправиться с Надеждой на прогулку. Маринка подбросит наряды, Володя собрался их возить, а для этого нужно было закончить или перенести некоторое количество дел, чем «зять» и занялся.

А сама «соседка» тоже ушла по каким-то своим делам, пообещав вернуться вовремя. Все четверо, а особенно Надежда Михайловна, были несколько прифигевшие от того, что уже произошло, и от того, что только еще будет.

Наверное, поэтому Прохоров никак не мог взяться за работу, а сидел перед компом, посматривал то в книгу, то на экран, но ничего не описывал.

Он думал…

Думал о том, как все странно получилось за эти еще не окончившиеся сутки…

О том, что вот хорошо, что у него такая дочь и такой «зять»…

О том, что именно можно купить у Фаберже и что именно может оказаться у Шибанова…

О том, что можно будет сделать с теми деньгами, которые от этой странной, самой странной в его жизни операции, придут…

Но больше всего он думал о словах дочери…

Как она сказала-то?

Какая-то жуть нечеловеческая, кажется так: «Она будет твоя сюсю, разве я не вижу…»

И когда он в ужасе уставился на нее, объяснила:

– Так в одном мульте одна улитка-дама говорит другой – кавалеру: «Ты будешь моим сюсю…»

– Не смешно… – возразил он.

– А мне – смешно… – она скорчила ему веселую рожицу. – Да и по сути я права, ты же знаешь…

Вот он сейчас и размышлял больше всего о сути.

Конечно, это событие – завести роман с подругой своей прабабушки.

Ну не совсем подругой, вряд ли жительница Москвы знала безвестную еврейку из крохотного провинциального города в Белоруссии или тульскую крестьянку из еще более крохотного села.

Но по времени-то они как раз совпадали…

Славина мать родилась в двадцать втором, значит бабушка примерно в девятисотом, а ее мать приблизительно в восемьсот восьмидесятом. А Надежде сейчас около тридцати, чуть больше, значит она как раз с этого восьмидесятого плюс минус пару лет…

И она ему очень нравилась, тут Маринка все почувствовала верно.

Но вот вопрос – а как он ей?

Да и после болезненного расставания с Варварой наш герой решил, что женщины в его жизни кончились – куда в шестьдесят, ну тогда ему было только пятьдесят семь, новые романы заводить?

Не мальчик же…

И что – забыть зарок, начать все с начала, если Маринка права и у них с «гостьей» это взаимно?

Возникает тут ряд вопросов и некоторые из них совершенно неразрешимые. Например, ясно, как Божий день, что пролом во времени надо рано или поздно закрывать, не очень понятно как, но обязательно надо. Иначе, как понимал Прохоров, через день или месяц в него попрутся с той стороны жандармы или искатели приключений, а с нашей – Горох с компанией, а то и кто-нибудь рангом повыше.

И мало не покажется ни им, ни нам, а во что превратится русская история – вообще сказать нельзя.

И так-то не подарок, а тут вообще караул…

И вот вопрос: если у них с Надей – он вдруг сообразил, что впервые назвал ее не только без отчества, но и так коротко и интимно – все получится, то где они объединятся? Потому что если акция окажется разовая, то это приключение, курортный роман, а этого ему не хотелось совсем. После взбалмошной и недалекой Варвары ему в Надежде нравилась как раз ее последовательность и целеустремленность, но в сочетании с какой-то мягкостью, чего в бывшей жене не было и в помине.

И разменять такую женщину на стандартный и туповатый «перепихон»?

Фи, господа…

Но все-таки, куда и как им деваться в случае серьезного романа?

Даже, если выбросить из головы влияние постоянного присутствия его в том времени или Надежды в нашем – эффект бабочки Рея Брэдбери – все равно остается куча проблем.

Здесь его, в общем, ничего особенно не держит, дочка взрослая, внуков сама вырастит, тут он ей не помощник. А там, в той России он еще не был, возможно, в том времени все отлично и хорошо, но ведь всего-то через четыре года – революция, а потом Советская Россия, и это он со своими инфарктами и геморроями вряд ли выдержит. И, если не помрет сразу, то будет тяжелой гирей на ногах у Надежды, которой, вместо того, чтобы выживать, придется заниматься тем, что спасать его…

А если наоборот?

Если ее сюда?

Не сильно лучше…

Там мы все знаем, что будет, и можно хоть как-то, хоть где-то соломку подстелить, а здесь?

Кто сказал, что у нас на носу нет гражданской войны?

И как она будет протекать?

И кто кого будет резать?

И с каким успехом?

Да и, кроме глобальных проблем, совсем простой вопрос – как Надежду тут легализовать?

Наверное, можно купить паспорт, сделать гражданство, но для этого, наверняка, нужны хоть какие-то документы.

Не может человек возникнуть из ничего?

Или может?

Понятно, что есть знакомые, для которых проблема с паспортом – не проблема. Но как им объяснить появление человека, у которого вообще нет никаких документов и который нигде и никогда не отмечен и не числился.

В том, Надином времени, паспорта, кажется, были без фотографий, так что сделать такой для Славы, если что – не проблема. Просто купить где-нибудь на Вернисаже, и все дела… Но вот сейчас-то другое дело…

И потом, как она с таким характером будет существовать в нашем времени? У нее же нет опыта, она не знает, что зачастую можно и нужно смириться с тем, что вокруг, просто не обращать внимания на то, что творится, иначе умрешь или сойдешь с ума…

Она же может начать свою революционную борьбу, а значит, засветится перед органами…

Без документов, то есть в лучшем случае с липой…

– Я все хотела вас спросить, – услышал он голос Надежды, – но как-то смущалась при всех – кто такой Горох и почему вы его так боитесь?

20

Она стояла у порога, тьфу, конечно, у проема. Как ни странно, без шляпки и уже курточку свою, как она там называется, сняла.

То есть он так задумался, что не услышал появления своей «сюсю»? Хорош любовник пылкий, Ромео страстный, а Маринка – сволочь, надо было ее в детстве пороть…

– Вы проходите… – он вскочил, предложил даме сесть. – Может быть, кофе? Или чаю?

– Чай у вас действительно вкусный, – она прошла, села на предложенный стул. – И кофе не лишен приятности, хоть я его не люблю. Но времени без пятнадцати пять, сейчас приедут ваши, а мне хочется знать ответ на мой вопрос. Нет, не совсем хочется – необходимо…

Звучало в ее устах все это даже несколько грозно, надо было отвечать, но Слава обдумывал, тянул время. Он щелкнул кнопкой электрического чайника, достал чашки, сахар:

– Так все-таки чай или кофе?

– Ответ, пожалуйста… – она не сдавалась. – А в смысле что пить – мне действительно безразлично…

– Горох – это… – он замялся, – помните, я вам рассказывал ночью, что тут у нас было, когда коммунизм рухнул?

– Это про экспроприации и расстрелы?

– Не было никаких экспроприаций и расстрелов… – он налил ей кипятку в кофе, достал с полки какие-то печеньки, – в первом слове звучит какая-то борьба за справедливость – отъем собственности у неправедного владельца. А во втором – карающая рука государства, в данном случае не особенно важно – справедливо оно это делает или нет…

– Ничего себе не важно… – возмутилась Надежда. – Только это и важно по-настоящему…

– А тут был просто бардак, – он не обратил внимания на ее слова, – каждый тянул, что мог и если один другому мешал, тот просто калечил или убивал его… Такое царство Емельяна Пугачева или Стеньки Разина…

– И Горох – это один из них? – она отхлебнула маленький глоток.

– Нет, тут все хуже… – он думал – кофе себе сделать или чай, решил все-таки кофе: день был и еще предстоит непростой, нужен какой-то стимулятор. – Когда государство, точнее, некоторые его представители, прорвавшиеся к власти, очнулось и начало отнимать все обратно, то действовало оно примерно такими же методами. И из тех, первых, кто все тащил, отнимал и убивал, остались только самые злые, умные и хитрые. Ну и еще везучие… Вот Горох из этих как раз…

– Красивая картинка… – сказала она задумчиво. – И как же вы тут живете? Неужели не можете навести порядок?

– Скажи… те… – спросил он, едва успев перехватить собственную фамильярность, – у вас там – все в порядке?

– Нет, конечно…

– Ну и почему вы не можете его навести?

– Потому что у нас – царь, то есть, по большому счету, от обычного человека ничего не зависит. А у вас – народовластие…

– Я уже имел честь вам рассказывать, – сказал он и сам удивился непривычному обороту речи, который всплыл откуда-то из подсознания, – что стало, когда от царя удалось избавиться. Не в царе дело, уверяю вас: вон в Голландии и в Англии, да еще в Швеции, кажется, есть короли и королевы, а они ничего, живут как люди…

В дверь позвонили и вошли Маринка с Володей.

Дочь была в длинном, в пол, цветастом сарафане, голые плечи прикрывала тонкая джинсовая куртка. На голове – широкополая летняя шляпа, а в руках довольно большая сумка.

– Насчет шляпы, это ты хорошо придумала, волосы у вас разного оттенка… – кивнул отец вместо приветствия. – А тут что? – спросил он, указывая на «багаж».

– Кое-что еще прихватила… – сказала Маринка и, предупреждая возможные вопросы, добавила: – Должна женщина иметь право выбрать наряд, в котором выйдет в незнакомое общество?

– Ну, а как же с теми, – не понял Слава, – кто должен понять, что Надежда Михайловна – это ты?

– А почему у тебя не может быть в доме каких-то моих тряпок? – удивилась дочь. – Оставим обязательно куртку и шляпу, они запоминающиеся, а остальное – по выбору Надежды Михайловны…

– Разумно… Вы туда пойдете? – спросил Прохоров, указывая на проем. – Тут вам и расположиться негде…

Дамы ушли, а Володя присоединился к «тестю», взял чашку, насыпал кофе, налил себе кипятку.

– Я позвонил знакомым нумизматам, – сообщил он. – Сказал, что есть такой странный заказ на банкноты. Они просили точно сформулировать, сколько нужно бон, хоть примерно и сколько платим за «катю» и за «петю», я обещал вечером позвонить… Только с годом никак не могу придумать, по какой причине этому тупому новому русскому нужны боны исключительно до тринадцатого года…

– А почем они в среднем?

– Сейчас посмотрю, – он прошел к компу, – но, кажется, рублей по сто, однако при нашем заказе цены должны вырасти…

– Что-то мало…

Он защелкал клавишами и через несколько секунд вздохнул расстроенно:

– Ты прав, – он покачал головой, – все-таки в любом деле надо быть профи, чтобы рот открывать…

– А что там?

– Смотри: сотни, то есть «катеньки» – от трехсот до полутора тысяч, в зависимости от того, кто подписал, и состояния. А на «петенек» – вообще караул: от шестисот до восьми тысяч…

– А что значит, кто подписал? – не понял Слава.

– Как мне кажется, это фамилия министра или управляющего казначейством. Их тут два – Шипов и Коншин. И любой Коншин дороже Шипова…

– И что нам мешает объявить, что нужны эти, которые подешевле, и состояние нас не пугает – не в коллекцию, а на стену приклеивать?

– Логично… – «зять» еще раз взглянул на монитор. – Но есть и хорошие новости: судя по их данным, после двенадцатого года наши банкноты не выпускались, значит, в дело идут любые…

– А сколько нам нужно-то, ты не прикидывал?

– Если без Фаберже и всяких «Византийских эмалей», то вполне хватит ста рублей, ну двухсот от силы. А что вы там, на Пречистенке купите, откуда мне знать…

– Так чего мы огород городим?

– Внимание, – послышался голос дочери, – демонстрация моделей одежды образца тысяча девятьсот тринадцатого – две тысячи тринадцатого года…

Мужчины обернулись и увидели входящих дам. Маринка была в рубашке и дырявых джинсах, а Надежда Михайловна – в вышеупомянутых куртке и шляпке, а на ногах… тоже джинсы, только без дыр…

Слава даже рот раскрыл.

– Я решила попробовать, как это в брюках… – смущенно сказала «гостья». – Тем более Марина Вячеславовна сказала, что у вас все так ходят…

– Ладно… – сказал «зять», который, похоже, вообще ничего не заметил. – Пора отправляться…

И они отправились…