35. Альтруист
– Ну ты дае-е-е-ешь… – протянул Дымов. – Это же надо… И двух дней не прошло. А ты уже восемьдесят шестой! И это еще реварда за квесты от Боромира не получил. Да и от нас с Кондратием полагается. Не говоря уже о селянах…
– Господь помог, – гордо вздернул подбородок рыцарь. – Я лишь орудие в руках Его.
– Ну да… – кивнул посадник. – Боромир, тебе не кажется – у нас тут Избранный завелся?
– Чего? – Боромир округлил глаза и уставился на дернувшегося барона. – Да не… Не похож. Я картинку видел, и пророчество слышал. Тот, который Избранный – мальчишка совсем. А этот…
– Ну смотри… Я просто предположил. Ведь обычно гости что делают, когда ты им задания на помощь деревенским выдаешь?
– Ну, что… Дрова рубят. Коров доят. Коз ищут. Ну, на край, крыс душат. И не годны они более не на что, сразу-то…
– Ну вот…
История, поведанная рыцарем, подтвержденная Ставросием и Пендалем, впечатлила посадника и старосту. Так впечатлила, что веселый Дымов перестал шутить, а суровый Боромир начал мямлить и заикаться.
Кондратий, вообще, увидав Фофана, страшно возбудился и умчался его экзаменовать на предмет отсутствия тьмы в душе и само ее наличие. Души в смысле. За ними увязался и волнующийся за товарища корзинщик. Привязался он к колобку. Еще бы! Бездонный чемодан на ножках! Это же сколько дропа можно набрать! По крайней мере именно так Пажопье мотивировал заботу о круглом самому себе.
А Бадья, выклянчив у Боромира берестяную грамотку для сотника, ускакал выпрашивать академический отпуск на три года. С целью переквалификации.
– Ладно, давай посмотрим, что там из тебя получается, – сказал Дымов.
С разрешения барона пригляделся к его статам. И зашелся диким, гомерическим хохотом.
– Ой, не могу! Ой, уморил!!! Боромир! Бороми-и-и-ир! Срочно, врежь мне в глаз! Или в ухо-о-о-о… Ой, ржу-ни-магу…
– Зачем в ухо? – смутился староста.
– Настроение больно хорошее!!! Ой, я так уже несколько лет не смеялся!!!
– Граф, я попросил бы вас поумерить свое чувство юмора, – насупился Константин. – Иначе…
– Ой, да не агрись, – простонал, утирая слезы посадник. – Ты и верно – избранный. Одаренный… Альтернативно… Ой, ну просто праздник какой-то!!!
Боромир, разобравшись в чем дело, снова округлил глаза и распахнул рот. После и до отца Ставросия донесли принцип распределения очков рыцарем. Не заморачиваясь, бросал почти все в стойкость… И в результате… В результате смог продержаться целую ночь против пылевиков. Один. Лишь изредка получая минимальную помощь от верных спутников. Выжил плененный шишенем. Не до конца сгорел в полыхающей избушке и смог отлечиться посредством апа за счет получения очков при открытии неведомой ранее локации. Отсмеявшись, Дымов посерьезнел и перешел к конструктиву.
– Прервали нас в прошлый раз. Не успел полноценные вводные дать. Да и не разобрался, что ни читать, ни считать ты не умеешь…
– Читать рыцарю не обязательно и даже вредно, – подтвердил Полбу, процитировав усвоенную с детства сентенцию. – А считать я умею. До десяти. Этого достаточно при разделе трофеев.
– Ох-хо-хо… – посадник почесал затылок. – И что же делать-то, а? Если язык еще худо-бедно приживить можно – умение читать, перекорежит сознание полностью. Грамоту нужно осваивать постепенно…
– Да у него слуга есть, – встрял Ставросий. – Пендаль Пажопье. Прохвост тот еще… Он-то читать умеет как раз. И думаю, получше многих.
– Хм.
Володимир Ярович (так Дымова зовут, не забыли?) призадумался. Боромир сделал вид, что тоже.
– Значит так, – хлопнул в ладоши посадник. – То, что ты над собой сделал, хоть и прикольно, но, слава Богу, не критично. Благо вещами недостающие параметры поднять можно. А тебе как ближнику стойкость все равно нужна. Кроме того, сейчас вернется Кондратий, будем тебе квесты закрывать. Проапаешься, выправим… Да и ачивки ты не испоганил, судя по всему, чисто не знал, что есть они. А первичные статы – дело наживное. И это еще не известно, дожил бы ты со всеми своими злоключениями до этой раздачи слонов, кабы не был таким толстым.
– Слонов? – не понял Полбу. – Толстым? Разве я толстый?
– Ну, живучий, – пояснил Дымов. – Давай пока о другом. Что далее делать думаешь?
– Как что? Конечно, первым делом выручать прекрасную Данунашку, даму моего сердца и княжну в изгнании!
– Хм… Почему-то не сомневался. А ты знаешь, что она…
– Знаю.
Константин прямо посмотрел в глаза Володимиру Яровичу, и тот понял, что эту тему лучше не развивать.
– А потом?
– Потом уничтожу мерзкое порождение тьмы, именуемое в этих краях Разложенем.
– А потом?
– Помогу своей даме сердца вернуть княжество.
– А потом?
– А потом… Женюсь, наверное.
– Хм… А потом?
– А потом, наступит время жеребьевки, – Константин никак не мог понять, к чему клонит посадник.
– Хм… То есть это у тебя программа на один год? Даже меньше.
– А чего тянуть?
– А, и верно, – расхохотался Дымов. – Чего тянуть? Жизнь – она коротка, и брать от нее нужно максимум! И так каждый день!
Полбу согласно кивнул, лишь добавив.
– И нести свет веры, слово святое и страшную смерть врагам Господа.
Батюшка Ставросий поощрительно хмыкнул.
– Ладно, я понял. Учитывая результат твоего двухдневного забега, думаю, справишься. Но… не знаешь, где искать княжну, да? В этом затык? Иначе уже бы туда бежал, вот такой скособоченный?
Барон отрицательно помотал головой. Потом подумал и кивнул.
– Вот. И я тоже не знаю. Зато, знаю того, кто знает, где найти того, кто знает того, кто знает.
– Чего? – моргнул Полбу.
– Боромир?
– Ась?
– Ну.
– Чо, ну? Гну.
– Ты мне тут не дерзи.
– А где тебе дерзить?
– БОРОМИР!
– Ой, да ладно… Ну знаю. Но не скажу.
– Барон! – возвысил голос рыцарь. – Жизнь и честь дамы…
– Да ничего с ее честью не случится такого, чего еще не было, не беспокойся… Сядь, дослушай. Я имею в виду: ее же не с целью прелюбодеяний украли. Не скажу. Но провожу. Я и сам давно хотел с ним разобраться.
– С кем? – спросил сбитый с толку Полбу.
– С Кротом, с кем же… Давно уже пора.
– Я тебя не отпущу, – возразил Дымов. – Забыл? У тебя последняя тушка осталась.
Боромир открыл было рот, но посадник прервал возражения, примиряюще подняв руки.
– Я не сомневаюсь, ты герой, крутышка и Крота одолеешь одной левой… Но! Подумай. А если затянутся подвиги? А тут враги? Или еще гость какой… На кого погост оставишь? На Фильку?
Боромир громко засопел, но ничего не ответил.
– В общем так. Предлагаю следующее. Рыцаря сейчас до ума доведем, вооружим нормально, подберем класс, ачивки, абилки, из твоих запасов алхимкой нагрузим и свитками… А ну да, неграмотный… Ну, тогда без свитков обойдется…
– Да у меня и нету почти ничего! Были-то крохи, а сейчас…
– Ты, старый, не жмись. Дело святое. Компенсирую.
– Ну…
– И шмот на него перепишешь.
– Сдурел???
– Я могу помочь праведному делу, – вмешался батюшка Ставросий. – И со свитками разберусь, и вообще… Приглядеть за парнем треба, правильный мужик – жаль дурак.
– Святой отец!!! – возмутился Константин. Бить священника нельзя, на дуэль не вызвать… Что делать-то? У рыцаря в этот момент произошел очередной разрыв шаблона, и он ненадолго завис. Батюшка лишь махнул на благородного барона рукой и сурово зыркнул стальным взглядом из под кустистых бровей.
– А церковь? – ехидно спросил староста. – Нельзя церковь без присмотра оставлять. Не на Фильку же!
– Сейчас, Кондратий придет, скажу, пришлет кого на время, – отмахнулся посадник. – Делов-то.
– Меч не отдам, – внезапно сменил тему Боромир. – Шпоры еще ладно, зачем они мне в погосте, тут мобов нет, разве что именные. Хотя, все равно жалко.
– Да что ты так с ним носишься? Таких рарников даже у меня в сундуке четыре штуки!
– Таких, да не таких! Этот – кладенец эбонитовый!
– Клаебец ебанитовый! – передразнил Володимир Ярович. – Подь сюды, что скажу…
И зашептал что-то в поросшее белым жестким волосом ухо. Староста сначала покраснел, потом через всю гамму позеленел, помрачнел лицом, потом удивленно распахнул глаза.
– Правда, что ли?
– Я тебе хоть когда-то врал?
– С полчаса назад.
– То не считается, то шутка юмора была просто. Ну и?
– Уважаемые сэры, – вмешался пришедший в себя рыцарь. – Не будете ли вы столь любезны, и не поясните ли мне, о чем вы только что шептались? Мне кажется, я имею право знать, о чем говорят те, кто вознамерился решать мою судьбу.
– Имеешь, – подтвердил Дымов. – Имеешь.
И замолчал, с прищуром глядя на Боромира.
– Ну… это… В общем, убедил меня… гхм… Граф. Меч. Мой. Меч. Мдя… Ну… Подарить. Вот.
Боромир говорил отрывисто и тихо. Было видно: меч отдавать очень не хочет.
– Благодарю, барон, – склонил голову Константин. – С Божьей помощью, я сделаю все, чтобы покрыть этот меч неувядаемой славой, кровью врагов, и…
– А ну-ка, стань вот так, – сверкнул глазами Боромир. – Дай сюда кладенец.
Рыцарь передал черное, сверкающее молниями чудо старосте. Тот принял клинок нежно-нежно, как мать новорожденного первенца. С тоской посмотрел на кивнувшего посадника и протянул кладенец назад.
Вдруг ухмыльнулся и проорал:
– Для тебя! Мой меч!
Не раз ещё послужит!!!
Он сокрушит! Скалы и лёд!
Словно дикий смерч
Тьмы оплот разрушит!
Только скажи! Слово «Вперёд»!!!
«ВПЕРЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕД!»
Рыцарь аж отпрыгнул от внезапно немузыкально запевшего старосты. А Дымов вновь залился хохотом.
– Неужели обязательно было? А? Ой не могу… Да что за день-то такой, сплошной позитив!
– Не обязательно, – сказал староста. – Но ситуация располагала.
– Неужели у тебя на старости лет чувство юмора прорезалось? – все еще ухмыляющийся Дымов кивнул Полбу. – Ты не стой, забирай цацку. А то передумает.
– А при чем тут «вперед»? – растерянно спросил крестоносец, принимая клинок.
– А ни при чем. Шутил этот петросян так. У него ключевое слово «Аминь», насколько я знаю. Хотя, можешь и перенастроить, если «вперед» больше нравится.
– Оставлю «Аминь», – решил рыцарь. – Благодарю вас, уважаемые сэры, за столь ценный дар…
– Ты даже не представляешь, насколько, – пробормотал староста.
– Ой, да ладно, договорились же. Кроме того, это еще не все. Придет Кондрат, раскидаем твои очки, подберем оптимальный шмот. Ну… Доспехи, в смысле.
– Граф, – Константин слегка поклонился, как равный равному, но старшему по возрасту. Эту науку он превзошел, еще будучи юнцом. Куда там какому-то чтению до сложностей нюансов межрыцарского этикета. – Я бесконечно ценю то, что вы для меня делаете. Но почему?
Дымов внезапно перестал улыбаться. Лицо его превратилось в застывшую алебастровую маску. Жуткое, рубленное лицо властного, жестокого человека. Это выражение продержалось буквально пару секунд, но по спине отважного рыцаря успели промаршировать толпы ледяных мурашек. Наваждение ушло, искорки веселья вновь заплясали в прищуре посадника.
– А вот хочется мне, – легкомысленно пожал плечами Володимир Ярович. – Вот такой вот я загадочный. Альтруист.
36. Благие намерения
– Ми-ми-ми!!! Фофан хоро-о-о-оший! – влетел в горницу счастливый колобок.
– Ваша милость, ваша милость, скажите ему! – вбежал следом взлохмаченный Пендаль.
Константин непонимающе приподнял бровь, а Володимир Ярович, как всегда, хохотнув, съязвил:
– Мы с Тамарой ходим парой. Мы с Тамарой санитары… Завидую я тебе, барон. Ежедневный цирк онлайн. Тарапунька и Штепсель, гы-гы!
– Фо-о-офан!
– Господин барон, он лут не отдает! Хомяк позорный!!! Скажи-и-и-ите-е!!!
– Ну, Тарапунька и Фофан, сори-и-и! – Дымов уже стонал и чуть было не катался по полу.
– Отставить.
Рыцарь пристально посмотрел на слугу.
– Рассказывай по порядку. Прошел он экзаменацию, да?
– Ну, дык, это… Прошел. Признан серым с уклоном к свету. Нужно воспитывать… Что в него будет заложено… в смысле морали, а не лута, то из него и вырастет. Но, ваша милость, он отказывается лут…
– Фо-о-офан хороши-и-ий. Фо-о-офан ми-и-илы-ы-ый! У-у-умный Фо-о-о-офан!
– А где епископ? – вмешался Ставросий.
– Тут я, – вошел Кондратий и плюхнулся на единственный свободный табурет. Выглядел он неважно. Весь какой-то осунувшийся, бледный, пронзительный взгляд сменился маниакальным блеском.
– В общем так. Фофан ваш, барон, жить будет. Он, как пустой кувшин, чем наполнишь, тем и станет. Ребенок, заготовка. Развоплощать такого – грех великий, ведь потенциально может и в святые выбиться. Такие петы – большая редкость. Наследие мощных рейдбосов, может быть отдан только добровольно, а для этого с ним нужно договориться. Предложить нечто равноценное за часть их сущности. И это самое отдать. И тут встает другой вопрос. Что ты дал Лихоману, рыцарь?
Крестоносец недоуменно пожал плечами.
Боромир немного засуетился, хлопнул себя ладонью по лбу и вскочил.
– Ой! Как я мог забыть! Там же это… Селяне. На покос. Ой, на пахоту. Ну… В поле. Надо это… Протабелировать, вот. Короче, мне пора.
– Сидеть, – негромко сказал успокоившийся Дымов. – Рассказывай.
– Чего? – староста посмотрел на посадника кристально честными глазами.
– Пять, – отчеканил Дымов. – Четыре. Три. Два. О…
Боромир судорожно сглотнул и примирительно вскинул руки.
– Все, все! Не надо! Я дал ему дом. На старом кладбище. С гарантией, что как смотрящий за местностью буду предупреждать о наездах и больших рейдах. И что не трону, пока границ языческого кладбища не нарушает. Но он иногда выползал, и приходилось напоминать, кто тут…
Ставросий взорвался.
– Ах ты!!! Тля подзаборная! Борода бедовая! Со слугой и рабом тлена договариваешься? Зло и тьму укрываешь? Стучишь и наушничаешь??? У-у-у-у! Змея подколодная! Именем Господним я…
– СТО-О-ОП! – заорал Кондратий. – Стоп! Ставросий, уймись!
– Не уймусь! Он погост и деревни от таких оборонять обязан! Без жалости! Прокляну!
– Ставросий! Сядь! Рыцарь, ты тоже сядь. Сейчас разберемся. Боромир. Как ты до такого дошел?
Могучий староста как-то ужался и затравлено глядел на служителей церкви и помрачневшего Дымова.
– Три года. Мы договорились на три года. Жалко мне его стало. Одинокий он был, весь мир против него… Он, когда из леса вылез, весь пораненный, хэпэ в красной зоне, на глазах слезы… Не смог я тогда его добить. Не поднялась рука. А потом… Потом… Почти подружились. Хоть и слуга он был Разложеню, и раб его безвольный, но чувствовалось, не по своему желанию… Просил он лишь о передышке. Перекантоваться где-нибудь, где его Хозяин Тлена не засечет. А где лучше всего прятать? Правильно, среди подобного. Вот, я и позволил на старом кладбище обосноваться. Туда все равно никто своей волей не ходит. Вот так. Он там жил и никого не трогал, только иногда вылезал страхом подзарядиться. Вот и все. А я всех предупреждал, чтоб туда не совались. Даже запрещал. Вот, только этого не успел… И вот, как оно вышло… Может… Перевоспитался бы?
И Боромир неожиданно всхлипнул.
– А я? – Тихо сказал Пендаль. – И… И другие… Он, Лихоман этот, не к ночи будет помянут, в рабство людей забирал. И как консервы использовал. Знаешь, сколько на нем загубленных душ? И, стало быть, на тебе тоже.
– В общем, все ясно, – вздохнул Володимир Ярович. – Благими намерениями… Ох-хо-хо… Боромир, Боромир…
– В рабство? – староста, казалось, не слышал посадника. – Как в рабство? Не может быть!
– Подтверждаю, – кивнул рыцарь. Губы его сжались в тонкую нить.
Перед ним стояла непростая морально-этическая дилемма. Можно ли принимать оружие из рук запятнавшего себя дружбой с тьмой барона? Этот мир все больше давил на прямой, как копье, разум крестоносца. Многие, да что там многие, почти все устои рушились, подменялись понятия, авторитеты и приоритеты. Но такое… Точно непростительно.
– Виноват, – окончательно сник староста. – Не знал. Судите… А ведь он клялся… Совсем старый стал, разумом размяк… Как же я с таким грузом жить буду… Господи…
Осознавший тяжесть проступка Боромир закрыл лицо лопатообразными ладонями и заплакал.
– Вот что, – мягко сказал посадник. – Как тебя наказать, и стоит ли вообще наказывать, решим после. Дело это наше, семейное, не стоит сор выносить… Согласны, торговцы опиумом?
Епископ с батюшкой переглянулись и синхронно кивнули. Оба были задумчивы и даже не обратили внимания на подначку. А ведь Дымов рассчитывал переключить их внимание на себя, отвлечь от придумывания кар старому, хоть и невольно предавшему другу.
– Сейчас задача следующая. Проапать рыцаря. Отправить на подвиги. Княжна там его того… страдает…
…
Стальные когти на ржавых цепях вырвались из стен и впились в нежное девичье тело раскаленными крюками.
Девушка вскинула руки, и цепи осыпались прахом. Порезы на глазах затянулись, а огненно-рыжая шевелюра стала чуть короче. Почти незаметно, но вполне ощутимо для княжны. Рыжие волосы взметнулись, создавая идеальную защитную сферу.
Бабка зашипела, стала крутить фиги и показывать незнакомой с американизмами полячке факи. Воздух потемнел и сгустился. Из сумрачных углов послышались стоны, нечеловеческий хохот и скрипы. Именно такие, что слышал Константин в комнате с рычагом. Заплясали зловещие тени, по полу потек густой черный туман.
Данунашка попыталась молиться, но слова застревали в горле, а мысли путались. Кокон волос, непрерывно атакуемый зловещими тенями, постепенно истончался. Срочно требовалось что-то делать.
Бабка уже истерично орала, прыгала вокруг сферы волос, непрерывно махала руками и брызгала ядовитой слюной. Повинуясь ее приказам, призрачные твари шли на таран и погибали в неяркой ауре княжны. Но каждое развоплощение темной сущности отнимало драгоценные поинты волосяного щита.
Маленький кинжал, носимый княжной за поясом, не годился для контратаки. Атакующих заклинаний у нее нет. Только бафы, хилки и… Но это… Это оружие последнего шанса. Даже если получится, она станет беззащитна. И бесполезна.
Очередная волна тьмы накрыла кокон. Со звоном лопались и с тихим «пш-ш-ш…» исчезали волоски.
Девушка грязно, совсем не по-княжески, выругалась на смеси польского и русского. Если не решиться, защита будет рано или поздно продавлена. Вон, как ухмыляется гнилыми клыками противная старуха! Не иначе к очередной подляне готовится.
Гордая пани зажмурилась и пробормотала:
– Moja miłość, wierzę, uratujesz… Pomożesz. Przyjdziesz. Kocham cię, mój drogi rycerzu!
Сжала на груди кулачки и громко закричала. Таким децибелам позавидовал бы и Лихоман.
Жаль. Ох как жаль, но полумер здесь нет… Выложиться придется без остатка.
Кокон волос взорвался, расшвыривая налипшие тени. Тело княжны слегка засветилось. Волосы сами собой скрутились в тугую косу, распрямились в подобие копья, оторвались от головы и рванулись в сторону непонимающе открывшей рот людоедки.
Сверкающая стрела вонзилась в тощую грудь бабы Гули и, отшвырнув к стене сломанной куклой, полностью растворилась.
Старуха мертвыми глазами смотрела в потолок, и лицо ее постепенно менялось. Исчезли клыки, звериный оскал, жесткие складки и морщины. Вот, на полу лежит обычная немолодая женщина, могущая быть чьей-то доброй бабушкой.
В мрачной комнате стоит абсолютно лысая девушка. Не осталось даже бровей и ресниц. По щекам текут крупные прозрачные слезы.
– А вот теперь… – раздалось сверху. – Теперь поиграем.
37. 100500
– Значит так… – Дымов был непривычно серьезен и собран. – Сейчас пройдешь по погосту, соберешь экспу с местных. Они тебе насыпят будь здоров. – Константин не возражал. Собирать подати с крестьян было одним из его любимых занятий. – Там и за умертвия, и за Лихомана, и за людоедку разоблачённую будет. И за сопровождение дружины, и за помощь батюшке, и, кто его знает, за что еще. Статы больше не трогай. Вместе потом раскидаем. После того, как от нас тебе насыплется. По результату – выберем тебе класс и сабы. Ну и остальное. Все, с Богом. Боромир проводит. А я сказал – ПРОВОДИТ! Отставить самобичевание! А нам с Кондратием пошептаться нужно…
Отец Ставросий отпросился в церковь – отслужить обедню, да и вообще навести порядок. А то мало ли чего там посольский дьяк натворил, перед сменщиком стыдно может стать.
Пендаль с Фофаном отпросились в лавку. Причем колобок назначен старшим прапорщиком-завхозом, ответственным за итого. На долю Пажопье выпал только сам процесс торговли и обещана премия. Ушлый корзинщик сразу же потребовал обозначить процент. Константин, не знавший таких мудреных слов, лишь отмахнулся, пообещав, что, если узнает о воровстве, оторвет уши и поколотит так, что проценты Пендалю больше не понадобятся, чем бы они ни были. И толстячок как-то сразу поверил.
Собрать деревенских одной большой толпой и получить благодарность оптом оказалось невозможно. Вопреки утверждениям старосты о необходимости учета трудовых человеко-часов, каждый крестьянин спокойно занимался необходимым, известным и запланированным самостоятельно делом. Не оглядываясь особо на седобородого бюрократа с табелем учета рабочего времени, нацарапанном на кусочке бересты. Еще бы. Не выйдешь в поле – сам себя обманешь. Что зимой кушать будешь? Чем скотину кормить? То-то… Справку из поликлиники не пожуешь. Да и до открытия первой поликлиники лет восемьсот плюс-минус несколько параллельных миров.
Поэтому пришлось обойти довольно обширную территорию, отыскивая скопления усердных крестьян. До вечера, когда крестьяне вернутся с полей, ждать никто не предлагал, да и не согласился бы крестоносец отложить спасение дамы сердца. Неспокойно было у него на душе. Тревожно.
В общем, вернулся Константин к Дымову уже девяносто восьмым. И изрядно просвещенным хмурым Боромиром. Тот, несмотря на плохое настроение и угрызения совести, выкладывал впитывающему новые знания рыцарю весь свой немалый игровой опыт и секреты.
Так, Полбу с удивлением узнал, например, что тело его будет стареть с обычной скоростью. А вот если умрет, то возродится снова в том возрасте, в котором впервые попал в этот мир.
Или вот. Шпоры на пехотных сапогах. Несмотря на то, что выглядят глупо, дают небывалую прибавку к харизме и дрессировке. Именно благодаря им и подчинились барону волчьи стаи. Но нужно быть осторожным. Чем больше зверей попадет под влияние артефакта, тем слабее его влияние на каждую отдельно взятую особь.
Встроенное в меч ключевое слово «Аминь» срабатывает только в боевом режиме, так что молиться можно безбоязненно… Ну, относительно. Бывают сбои. Но редко.
И многое, многое другое.
На пороге дома старосты они столкнулись с гонцом из посада.
Гонец доложил, что сотник, конечно, очень уважает бывшего тысяцкого, и, без сомнения отпустил бы Бадью-десятника на три года, но… Но текущий тысяцкий собирает воинство. Так что не время. Наоборот, все отпуска и отгулы отменены, люди требуются в самом Господине Великом Новгороде. По внезапному приказу князя, ага. Зачем – того гонцу не сообщили. Наказали только передать Боромиру, что и с его погоста, согласно уговору, полторы дюжины ополченцев должны быть предоставлены, и чтобы прямо завтра. С утреца.
Дымова сообщение встревожило. Никакой большой войны на ближайшее время не планировалось. Зачем дружину, да еще и ополчение собирать? Да еще и в страду? Кто в полях работать будет?
Требование Кондратия было удовлетворено. Среди батюшек даже возникли прения, едва не перешедшие в драку. Все хотели, хоть временно, хоть чуточку, последить за приходом почти святого отца Ставросия. По результатам конкурса на длину бороды, размер распятья и громкость аргументов победил батюшка Харитон.
Ставросий хмыканьем утвердил кандидатуру, и епископ, покривившись, дал добро.
Первым из руководящих работников, закрывающих квесты смелому рыцарю, вызвался быть Дымов.
– Сейчас, смотри. Помимо экспы… Ну, опыта… А, знаешь уже, ну хорошо. Помимо экспы, я могу выдать одну умелку на пятидесятый и одну на сотый левл. На выбор. Ты ведь рыцарем так и собираешься остаться? Не собираешься случаем в берсеркера перекинуться, или там в нинзю какого?
– Берсеркеров знаю, – почесал лоб рыцарь. – Сильные воины, особенно в хирде своем. Но дисциплины у них нет, да и язычники. А нинзи это кто?
– Тоже язычники, – Володимир Ярович не был настроен на длинный ликбез. Ему требовалось срочно мчаться к князю, выяснять причину сбора войск. – Верят в Яму.
– Яму? Хм… Идиоты, – крестоносец хмыкнул. – Зачем в нее верить? Выкопал – есть яма. Засыпал – нет ямы.
– Тут вопрос немного глубже обычной ямы, – ухмыльнулся Дымов. – Да не суть. Короче, остаешься рыцарем? С прицелом раскачки в Паладина Веры?
– Считаю этот вопрос совершенно бесполезным, – отчеканил рыцарь. – Я – воин Господа! Разящее лезвие в руках Его! Защитник веры и святого…
– Ну, я так и думал, – отмахнулся посадник. – В общем, выбирай третье умение. Оба раза.
– Как выбирать?
Дымов вздохнул.
– Появятся три красные кнопки с надписями. Выбирай ту, которая ближе к правой руке. На кнопочки ведь жать уже научился? Вот и славно. Та умелка, что пятидесятая, дает хороший бонус к одноручному оружию. Лучше этой ебанитовой чурки ты все равно в ближайшее время не найдёшь, так что заточим под него. А вот то, что на сотый… С ним все не так однозначно, но это лучшее из того, что у меня есть. Это опыт. Наверное, это мало тебе что скажет, учитывая твои взаимоотношения с арифметикой Пупкина, не говоря уже о Евклидовой геометрии и математике Лобачевского… Но озвучу. Начиная с сотого уровня, будешь получать один процент… Ну, да, из тех о которых Пендаль просил. Один процент дополнительного опыта за каждый достигнутый левл. Так, на сто втором получишь не сто процентов с моба, а чуть больше, сто два. А скажем на двести тридцатом – не сто, а двести тридцать. Эй, хватит взглядом стекленеть! Лови экспу.
Ту-у – ду – ду – ду-у-у-у – у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у! Тр-р-р-ра-а-а-а – та – та – та – та-а-а-а!!!
– Вот, – посадник удовлетворенно покивал. – Эка тебя колбасит… Сотый? Или больше?
– Де-е-ева-а-а Мария-я-я… – простонал рыцарь. – Это… Рай? Не иначе они… Кущи… Именно так, так ангелы поют…
– Погодите, пусть отвиснет… Боромир, давай, потроши пока свой сундук. Со мной поедешь, я тебя сам, с казны снаряжу… Да не куксись. Спасет он свою зазнобу и грохнет Разложеня в одно лицо, я вот прямо чую. И тем всем нам – поможет. А то еще и князю может послужит. Но это после, там видно будет. Так что не жмись. А то сейчас сэкономим и воина потеряем и то, что уже в него вложили.
Епископ одарил рыцаря еще четырьмя левелами, и стал он по итогу сто восьмым. Помимо этого, обучил четырем не очень сильным, но полезным молитвам. И одним эксклюзивным умением на сотый.
Молитвы, по уверениям Кондратия, исцеляли не только духовно, но и телесно.
Самая сильная, Живые Помощи – награждала ускоренной регенерацией. И в течение пяти минут после прочтения раны (скорее ссадины, хмыкнул посадник) на рыцаре либо на том, кого он укажет, будут затягиваться, как на собаке.
Вторая – снимала отравление. Неважно: змея укусит, грибами не теми угостят или вообще – алкогольное оно. Но у отравления есть градации (что это такое, Полбу не знал, но интуитивно догадался) и сильно злоупотреблять, полагаясь на эту молитву, не стоит.
Третья молитва – дозволяла исцелить болезнь. Насморк разве что, при твоем-то духе, ухмыльнулся Дымов.
И четвертая. С неопределенным эффектом. То есть, если ее прочесть до боя, может укрепиться дух, либо повысится урон, либо ловкачество, силушка, защита… Да много чего. А может, например, перхоть исчезнуть. Или ногти станут чистыми.
– Эрекция на пять часов станет как у семнадцатилетнего, – снова влез Володимир Ярович. В общем, неопределенный эффект.
Умение, выданное епископом, называлось «Медитация». Нужно спокойно сидеть с закрытыми глазами, думать о Боге, о том, чем еще Ему помочь можешь, и мана – та самая синяя полоска, будет заполняться в десять раз быстрее.
Опыт, полученный от Боромира, поднял рыцаря до сто одиннадцатого. В качестве дополнительных плюшек перепало только умение отыскивать воду и клады с помощью обычного орехового прутика.
– Ух, вот теперь на человека похожим становишься, – посадник удовлетворенно потер руки. – Жаль ачивки да абилки не совсем профильные, но лучше что-то… Магистра рыцарского ордена ты тут долго бы искал. Конечно, можно из тебя богатыря делать… Но, думается, не усидишь ты долго на Руси. А у богатыря большинство умений на защиту родной земли завязано. Так что не будем отклоняться.
И начались ускоренные курсы перепрофилирования воина в рыцаря. Тр-р-р-ра – та – та, как оказалось, возвещали в свое время о получении единицы таланта. Начислялись они каждый десятый левл, и теперь у Константина набралось их аж одиннадцать.
Обучать рыцаря чтению Володимир Ярович не рискнул. Что-то там пробормотал о нейронных связях. Дал задание отцу Ставросию на досуге поднять уровень образованности среди рыцарского поголовья на Руси до ста процентов. Дело было не таким уж и невозможным, учитывая, что рыцарь в наличии имелся единственный.
Поэтому сейчас Дымов, скорее наугад, чем ориентируясь на неуверенные рисунки на бересте, рулил раскачкой героя. Полбу, как мог, переносил на берестяной носитель картинки всплывающих сообщений.
Описать процесс формирования и рыцаря из аморфной массы рядового воина неясной ориентации? Наверное, нужно, дабы читатель понимал, какие именно плюшки и пряники щедрым потоком посыпались в ладони будущего героя.
На двадцатом уровне предлагалось выбрать специализацию. Ближний-дальний бой. Ну, тут все просто. Конечно, ближний. В результате проявилась соответствующая ветка талантов.
На пятидесятом стоял выбор между строевиком, индивидуалистом или универсалом. Было выбрано третье. На восьмидесятом рыцаря обозвали оруженосцем, что сильно задело гипертрофированную гордость.
За получение сотого уровня Константин удостоился рыцарского звания. Это его немало повеселило, он ведь и так им был.
– Знаешь… – Боромир неуверенно помялся. – Спасибо тебе. Это я тебе не как квестодатель, как человек говорю. Доверился порождению тлена и вот… Не убей ты Лихомана, продолжал бы он грехи на мою душу вешать… И, мало ли, чем бы это кончилось.
– Тьма коварна, – рыцарь с искренностью пожал протянутую старостой руку. – И туман лжи может застлать глаза любого человека. Но, с Божьей помощью, человек одолеет любого, даже самого страшного демона. Сейчас десницей Господа был я. Когда-то – ты. И, может быть, снова волю Его выполнить доведется.
– Погоди! – Боромир вскочил. – Есть у меня еще кое-что! Непрофильное для рыцаря умение… Скорее на шамана рассчитанное. Я его, когда разбой… Гхм… Неважно, когда, давно приобрел. Но…
Кондратий скривился. Ставросий пробормотал что-то в вислые усы.
– Ты языческие скилы… тьфу… силы… в помощь воину Господа предлагаешь? – Дымов напрягся. – Совсем сдурел? Какой шаманизм???
– Да хорошая умелка! «Тотем» называется!
– И что? Череп медведя ему с собой таскать и окроплять перед боем кровью младенца?
– Зачем? Тотемом можно и распятие обозвать! Создать крест, освятить, привязать к умению. Вот и все.
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽