Гибель Марса

– Будешь?

Я тоже выпил, даже не ощутив вкуса водки. Мне хотелось взглянуть, что стало с Ираном и близлежащими странами, которые подверглись ядерной атаке, но корабль цекулов направлялся к Атлантике. Словно угадав мои мысли, Гиренчир сказал:

– Район закрыт не только по этическим соображениям.

– А что там? – спросила Катажина, которая не поняла, что вообще происходит.

– Оплавленная, радиоактивная пустыня. Толщина стеклянной корки до метра.

– А… – только и ответила она и вопросительно посмотрела на меня.

– На такой высоте нам ничего не угрожает, – пояснил Гиренчир.

Корабль цекулов заметно снизился – мы шли, что называется, по загривку земли. Несмотря на то, что корабль был одет в плазменную защиту – во что-то подобие “кужуха”, мы видели все очень хорошо. Внизу промелькнул северный берег Африки – желто-белый, как кости, затем – Атлаские горы Марокко, которые казались лунными скалами на фоне безжизненного пейзажа, не говоря уже об “естественных” пустынях Алжира и Туниса, которые стали еще более естественными. А потом начался океан, и мы, не снижая скорости, со всего маху под острым углом вошли в воду.

Лично я, отпрянув от иллюминатора, испытал шок. Мне казалось, что мы разобьемся и утонем. Но когда оглянулся на Гиренчира, то понял – это сюрприз.

– Фу… – сказал я, вытирая капли пота на лбу. – Так можно довести до инфаркта.

Я устал от впечатлений и плюхнулся в кресло, из которого тоже было хорошо видно.

Оказалось, что мы совершенно не в курсе последних событий в геополитике.

– Тройственный Союз обязал нас и астросов покинуть Землю, – скорбным сообщил Гиренчир.

– Это плохо или хорошо? – спросила Катажина.

– Вот с этого и надо было начинать, – заметил я.

В его словах была какая-то подковырка, но я еще не понял ее. И потом было интересно – кто же третий, если союз тройственный? Третья сила, похоже, была третейской, иначе ее никто не слушался и не боялся бы.

– Теперь вы будете развиваться самостоятельно.

– Ну да, – проворчал Федор Березин, – как издевательство: вначале устроили заварушку, а теперь в кусты.

– Сейчас мы вам покажем базы, которыми они пользовались многие тысячелетия в Атлантической впадине.

– А то мы не знали! – саркастически высказался Леха Круглов. – Только руки коротки.

– А потом слетаем к нашим, – добавил Гиренчир, не обращая внимания на наши переживания.

Зря Леха с Федором Березиным петушились. Мы только предполагали, но никогда не знали истинных размеров экспансии. Тарелки астросов бороздили морские и воздушные океаны Земли, но земляне только сейчас приблизились к подобным технологиям и то благодаря тем штучкам-дрючкам (например, все то же планшетник), которые астросы и цекулы на протяжении трех десятилетий подбрасывали в Тунгускую зону, из-за чего, собственно, и разгорелась третья мировая.

Честно говоря, я не знал, радоваться или нет. Ну жили астросы рядом с нами, ну летали, провоцируя людей на божественную интерпретацию явлений. Собственно, все было нормально до появления хлыстов на Земле и каменов – на Марсе. Если бы астросы и их слуги – черные ангелы, не вмешались в судьбу человечества, то все текло, как текло и сто, и тысячу лет тому назад.

Однако, я забыл о самом важном факторе – фиолетовом смещении. Носило ли оно локальный характер или было всеобъемлющем явлением во Вселенной, никто не мог сказать точно. Но фиолетовое смещение послужило катализатором к последующим событиям. Раз существовала черная пятница, значит, время до сих пор текло не так, как мы привыкли. Ну и что? В конце концов мы все приспособились и даже находили свои плюсы в таком мироустройстве. Стоило ли затевать бучу? Наверное, стоило, потому те же самые астросы пытались весьма неумело спасти человечество как уникальный биологический вид. Теперь мы знаем, что ничего у них не вышло.

В свете мощных прожекторов мы увидели то, что в начале приняли за склон горы, а на самом деле это оказалась ровная плоскость явно искусственного происхождения, на которой лежали осадки.

Вдруг вся картина перед нами предстала совершенно в другом виде и масштабе: одновременно зажглись сотни, тысячи огней таких же треугольных кораблей, как и наш. И кроме этих кораблей ровным светом засветились пресловутые шары. Они выплывали из-за этих плоскостей, и вдруг мы поняли, что видим всего лишь одну из сторон гигантской пирамиды.

Шаров было сотни, тысячи. Они выстраивались в ряды и пропадали во мраке океана. И пирамид было сотни, тысячи. Они тоже вспыхнули ровным сильным светом, словно прощаясь со своими обитателями.

– Подобное уже было на Земле, – сказал Есеня Нагайцев.

– Что было? – спросил я, с трудом отрываясь от увиденного.

– Астросы уходят, – пояснил Гиренчир. – Когда-то мы пытались освободить Землю от них. Однако это кончилось третьей мировой у вас и пятой космической в Тройственном Союзе. На этот раз положение изменилось: из-за сжатия вселенной астросы вынуждены отступить в глубины космоса.

– Что будет с базами? – спросил я.

– Взорвем, как наши.

– Ваши?

– А что ты думал? Мы тоже здесь обитали, только в других местах. Например, во впадине, которую вы называете Челленджер. Вот и ваш товарищ в курсе дела, – он посмотрел на Леху.

Впервые я увидел, как Круглов стушевался.

– Ты чего? – спросил я. – Правда, что ли?

Леха шмыгал носом и смотрел в сторону.

– Правда…

– Что же ты молчал?

– А вы бы мне поверили?! – возмутился он.

– А бог тебя знает! – многозначительно произнес Федор Березин. – может, и поверили бы.

– Рассказывай! – потребовал я.

– Никуда я не улетал, – буркнул Леха.

– А как же Бетта-Панторис? – удивился я. – Ты же к черным ангелам в плен попал.

– Ну да, попал. Только мы покрутились в космосе и назад на Землю плюхнулись.

– Ага, понятно, – многозначительно протянул Федор Березин. – “Мы”, значит?!

– Ну не придирайся, – огрызнулся Леха. – Оговорился я. Оговорился.

– На нашу Землю? – глупо удивился я.

Еще больше удивилась Катажина, потому что Леха, похоже, все же волновал ее. Даже Росс подошел и едва не поднял лапу на кресло, в котором восседал Леха. Но почему-то удержался.

– Вначале я очутился на подводной базе у Южного полюса.

– Где точнее? – спросил я.

– В котловине Беллинсгаузена…

– Есть такое? – я посмотрел на Гиренчира.

– Есть, – сказал он. – Мы знали о ней.

– И что ты там делал?

– А ничего, – ответил гордый Леха. – Отчеты писал.

– Какие, на фиг, отчеты?

– Бумажные! Какие еще! – покривился Леха. – Больше ничего не знаю.

– Ну ладно, – махнул рукой Федор Березин, – не хочешь рассказывать, не надо.

– Ты понял что-то? – спросил я у него.

– Так, кое-что.

– А я понял, – сказал я. – Лека пытается впарить нам, что никакой он не шпион.

– Ну и бог с ним, со шпионом… – миролюбиво сказала Катажина.

– Тогда выходит, ты водил нас за нос?

– Нет, – вмешался в разговор Гиренчир. – Круглов был законспирированным агентом. Ничего предосудительного он не успел сделать. Их готовили на случай войны.

– Это правда? – пристали мы в Лехе.

– Ты же знаешь, – покаялся Леха, – я всех вас люблю, – и почему-то посмотрел на Катажину.

– Леха, ты нам расскажешь, кого ты любишь больше? – ласково спросила Катажина.

– А что со мной будет?

– Да ничего с тобой не будет! – раздраженно воскликнул Федор Березин.

Они продолжали ссориться, а Гиренчир, взяв меня под руку, сказал:

– Можно вас на секунду? – и вывел в коридор, который опоясывал центральную часть корабля. Номер нашей каюты, как ни странно, был тринадцатым. – С вами хочет поговорить сенатор Парфен Черноков.

И мы вошли в соседнюю каюту.

Я лично не был знаком с Черноковым, но знал, что он председатель комитета по безопасности.

Каюта была пуста. В ней находились два кресла и стол между ними.

– А что он тоже?.. – осторожно спросил я.

– Он тоже, – кивнул Гиренчир.

– В смысле цекул? – уточнил я.

– Да, – сказал он.

В иллюминаторы брызнул дневной свет – мы снова оказались над океаном.

Белые шары астросов, на всякий случай одетые в плазменную защиту, и треугольные корабли цекулов заполнили все небо. Один за одним они делали ловкий маневр и пулей покидали атмосферу Земли. Некоторое время мы еще видели белые или красные точки, но затем и они растворялись в голубом просторе. Внизу под нами бурлила морская гладь – там в темной мрачной глубине взрывались пирамиды астросов. Впрочем, не успели мы миновать южную оконечность Америки и налюбоваться на город Пунта-Аренас и пустыни там, где когда-то текла великая Амазонка, как прямо из ледников Антарктиды взлетела еще одна вереница белых шаров и исчезла в космосе.

– Эти осваивали пресные озера Южного полюса, – пояснил Гиренчир.

На высоте примерно восемнадцати километров мы увидели границу дня и ночи.

– Мы что улетаем? – забеспокоился я.

– Тройственный Союз уходит из галактики.

– А… мы? – оторопело спросил я.

– Все уходим. Это один из основных пунктов договора. Отныне человечество останется в одиночестве. Чистый генетический эксперимент.

– Но я не хочу! С какой стати! – Я выскочил в коридор и распахнул в каюту номер тринадцать.

Она была пуста. Гиренчир, как привязанный, топал за мной. Я схватил его за грудки.

– Что вы с ними сделали?

– Спокойно, спокойно, – развел он руки, давая понять, что не собирается со мной драться. – Ваши друзья отправлены в Мурманск.

– Какой, на хрен, Мурманск?! – я потащил Гиренчира следом за собой и выглянул в иллюминатор.

Действительно даже с такой поднебесной высоты можно было рассмотреть контур Кольского полуострова. И его на зеленом фоне можно было разглядеть крохотную капсулу, которая скользила вниз. Над ней как раз раскрылся белый парашют.

– Я хочу остаться! – заявил я, мотнув головой в сторону иллюминатора.

– Это невозможно, – заявил Гиренчир. – Согласно решения Тройственного Союза…

– К черту союз! – крикнул я.

– Отпустите меня, – попросил Гиренчир.

Он был ниже меня ростом и явно слабее. Я отпустил его и упал в кресло. Сил не было выяснять отношения. Гиренчир еще что-то лепетал, объясняя ситуацию, типа:

– Все цекулы должны покинуть солнечную систему… Мы играем по честному…

Или:

– Тройственный Союз – это очень серьезно!

Или:

– Мы должны поскупиться малым из-за большего!

– А ради чего?

– Ради будущего!

– А что я буду делать там?! – я ткнул рукой в черное, бездонное небо.

Все же я был настоящим землянином и не привык к масштабам космоса. Я хотел прожить долгую жизнь и умереть на родной планете.

– По-моему, вам надо выпить и расслабиться! – к дверях каюты в белой рубашке и галстуке, подтянутый и бодрый, стоял сенатор.

Он руководил комитетом по безопасности Земли, и у него были самые широкие полномочия. К тому же в прессе его называли Непримиримым Парфеном за позицию по вопросу астросов. Естественно, в последнюю неделю я не следил за прессой – не он ли является одним из авторов великого переселения цекулов? Смысл заключался в том, чтобы, как минимум, сорвать куш в Земных банках и на падении акций.

Черноков потащил меня к себе. Что мне оставалось делать? Я был словно в трансе – какой-то Тройственный Союз, который я в глаза не видел, самым наглым образом вмиг решил мою судьбу. А как же демократия? Эта священная корова, которую так лелеяла цивилизация? Все коту под хвост! О маленьких людях, то бишь, цекулах, забывают в первую очередь.

Гиренчир пропал, а Парфен Черноков нарочито суетился. Оказывается, я сидел у него в каюте и он махал на меня платочком. Затем он куда-то позвонил, и почти мгновенно явился стюард.

– Самой лучшей водки и закуски! – приказал Черноков.

– Извините, но на взлете не подаем.

– Мальчик! Ты не понял! Дай нам водки! Мы земляне! – Парфен Черноков многозначительно потыкал в меня пальцем. – Прощаемся с родиной. Бутылку пшеничной!

К сожалению, я не уловил в его словах ни тени юродства, иначе бы у меня был повод встать и уйти.

– Извините, не сообразил, – дернулся стюард. – Все сделаю, – он подобострастно улыбнулся, очевидно, признав сенатора.

Парфен Черноков проводил его нервным взглядом, но когда обратился ко мне, его лицо снова было лицом бодрячка.

– Проблема не в том, что мы уходим, – сказал он. – Проблема в контроле. Мы должны! Нет, обязаны вернуться! Для этого нам очень скоро понадобятся люди, такие люди, как вы.

– Ну так оставьте меня, – попросил я. – Клянусь, я никому ничего не скажу. Стану рыбаком или буду выращивать картошку.

– А ваши друзья? – Черноков наклонился и сделал многозначительную паузу.

– Что мои друзья?.. – не понял я.

Он пояснил, как школьнику:

– Они же знают, что вы цекул.

– Что все так серьезно?

– Вы сразу подставите их под удар.

– Ну да, – оторопело согласился я, приходя в себя, но все еще не очень вникая в суть разговора.

Выходит, на Земле все же остались законспирированные цекулы. Наверняка и астросы оставят своих агентов. Значит, на Земле начнется, нет, почему начнется? Уже началась тайная война. И меня хотят втянуть в эту войну.

– Я обещаю, что найду вас на ЮБИ-313, – успокоил меня Черноков.

– А что такое юби? – спросил я, лихорадочно ища выход из положения.

– ЮБИ?! Гм… – Черноков снисходительно улыбнулся. – ЮБИ-313 – это планета в созвездии Альфа Центавра. Очень похожая на Марс. Только там почва не красная, а сера, как на земной Луне.

– Тоска… – я сделал вид, что-то припоминаю, хотя у меня не было никакой информации о каких-то ЮБИ-313. И звучит как-то не по земному. ЮБИ! Нет, мне все-таки больше по нраву Санкт-Петербург или Москва, да и вообще-то, конечно, – Земля!

– Почему тоска? – с нотками превосходства возразил Черноков. – Отличные города. Не такие, как земные, но тем не менее. И женщины там вполне, вполне… Впрочем, если вы не захотите, вам придется изменить внешность. При современных технологиях это сущая ерунда! И, конечно, не иметь контактов со всеми, кто вас знал. Голос останется прежним. Манеры тоже. Привычка одеваться… Хотя все можно… Ну вы меня понимаете? В общем, образ жизни.

Если из меня хотели сделать шпиона, то внешность, действительно, надо было менять. А это значило, что прости-прощай Катажина, Леха, Федор Березин и Росс. При мысли о последнем у меня сжалось сердце. О Катажине можно было не волноваться. Она быстро найдет мне замену. А вот Росс. Нет, я не мог его бросить. К тому же журналист, который становился шпионом – уже не журналист. Это самое последнее дело. Род занятий не располагает. Это буду уже не я – Викентий Сператов, а другой человек.

– Разумеется… – кивнул я, с тоской выглядывая в иллюминатор.

Корабль все еще барражировал над Кольским. Даже снизился. По крайней мере, черной полоски космоса уже не была видно, облака заметно расступились, а вдоль побережья стала различима бирюзовая полоска шельфа и голубые краски субтропиков.

И вдруг я понял, что я не цекул. Какой я, к черту, цекул?! Если мыслю и чувствую как человека, как землянин, и тоскую по этой загаженной, истоптанной, поруганной, но все же родной Земле.

– Сейчас мы в этом секторе полетаем, проконтролируем, как уходят эти… в смысле астросы, а потом двинем домой, – объяснил сенатор.

Вот теперь он говорил, как все сенаторы, – поучительно и высокомерно.

– Ваша водка… – стюард расстелил салфетки, расставил закуску и рюмки.

– Что это такое? – губернатор брезгливо кивнул.

– Простите?.. – не понял стюард.

– Принеси стаканы и “минералку”.

– Слушаюсь.

– Я весьма оптимистично смотрю на ситуацию, – продолжал губернатор. – Прижмем кое-кого в Тройственном Союзе, расширим зону влияния. А Землю оставим как генетический резервуар. Никто ее не тронет. Никому она не нужна.

Врешь, подумал я, просто брать уже нечего. Нас от силы с полмиллиона. Но спросил:

– Почему?

– Потому резервация для чистоты эксперимента, – объяснил сенатор, как бы делая меня этой фразой избранным. У нас есть на примете новая планета. Люди там, конечно, не водятся – похожие существа. Это прибавит нам сложностей, но дело того стоит.

– Ну да, – мрачно согласился я, потому что ненавидел цинизм и мышление зарвавшихся политиков. – Как-то сразу не сообразил.

По роду занятий мне приходилось встречаться с ними. С таким людьми надо было держать ухо востро, потому что они мыслили другими категориями, среди которых не было понятия человеколюбия, и привыкли к многоходовым комбинациям, концовка которых в любом случае лежала у них в кармане.

– Извиняюсь, – появился стюард, – ваша вода и стаканы. Что-нибудь еще?

– Свободен, – отозвался губернатор, разливая водку.

– Я кое-что забыл, – сказал я, поднимаясь и делая вид, что направляюсь в соседнюю каюту.

– Надеюсь, вы вернетесь? – слегка обеспокоился Парфен Черноков.

– Разумеется… – как можно более равнодушно бросил я и даже пошутил: – Куда я денусь с подводной лодки?

Сенатор цинично рассмеялся мне в след.

За тринадцатой каютой находилось багажное отделение, а дальше – входной люк цекуловского корабля, к которому давеча присоединялся шланг.

Я огляделся – коридор был пуст.

– Простите, – я заглянул в каюту стюардом.

– Что желаете? – поднялась одна из них.

– Я хочу взять блокнот из своих вещей.

– Номер вашей каюты?

– Тринадцатый, – ответил я.

– Пожалуйста.

Она открыла мне багажное отделение.

Я молил бога, чтобы дверь за ним оказалась не на замке.

– Вы знаете, как пользоваться? – стюардесса протянула мне ключ от багажа, улыбнувшись профессионально и вежливо.

Наверное, тоже цекул, неприязненно подумал я, минуя багажное отделение и захлопывая за собой дверь коридора. Дальше был тупик и выход.

В контейнере я обнаружил кронштейны для крепления трапа и одним из них заблокировал ручку двери.

В толстое окно двери я увидел, что с той стороны появился вначале встревоженный стюард, который обслуживал нас, а затем девушка, которая дала мне ключ, и еще какие-то лица.

– Откройте!!! – кричали они истерически и дергали ручку.

Однако как только поняли, что я вожусь с люком, тут же предпочти ретироваться.

Потом, как черт и табакерки, возник Парфен Черноков. Он заглядывал в окно округлившимися глазами и твердил:

– Сператов, давайте поговорим!.. Не делайте глупостей!

Не знаю, что выражало мое лицо, но Черноков почему-то отшатнулся.

– Вы сумасшедший?

Сквозь стекло его голос доносился, как из подвала.

– Да!!! – крикнул я.

– Вам все равно не выбраться!

Он конечно, не знал, что я обладаю чоппером, но опасался за свою политическую жизнь. Вместо Чернокова появились члены экипажа в фирменных фуражках.

– Сейчас мы тебя достанем! – кричали они, возясь с ручкой двери.

Входной люк находился напротив и даже на мой непрофессиональный взгляд была весьма массивным – со множеством блокировок и стопоров. Экипаж мог не волноваться. Такую дверь можно было выбить разве только взрывом в сто мегатонн.

Мне еще не приходилось выпрыгивать из космических кораблей. Действовать следовало быстро и уверенно, потому что в дверь били чем-то тяжелым, а стекло пошло трещинами. Не знаю, зачем они это делали – разгерметизация корабля наверняка приведет к его гибели. Да и какая дверь выдержит ударную волну?! Этого я не знал, и, честно говоря, мне было наплевать.

Я как можно крепче вжался в ребристые переборки космолета и наискосок ударил чоппером. “Бух!” – раздался короткий звук, словно раскупорили бутылку, только гораздо громче. Трудно было понять, что произошло дальше – череда громких хлопков и жуткие завывание проникли до самого нутра. Правую руку вывернуло. Мелкие осколки посекли ногу и бок, он я ничего не чувствовал. К тому же я был оглушен. От яростного ветра перехватило дыхание. Меня едва не унесло следом. Вся мощь удара пришлось по направлению коридора. В нем погас свет и гудело, завывая, как в аэродинамической трубе. Внезапно все стихло. Не было слышно даже, как работают двигатели корабля.

Подо мной плыли белые облака и, как огромное зеркало, сверкало Баренцево море. Я почувствовал, что пол уходит из-под ног, сделал шаг в пустоту и стал падать на Землю, туда вниз – к друзьям: Катажине, Лехе, Федору Березину и Россу.

Конец.