Аркхэм, день первый. Заключенные скалились на Брюса из-за тюремных решеток, пока он работал. Их взгляды были прикованы к нему, а издевки эхом разносились по коридорам. К голосам примешивались звуки, с которыми узницы колотили по решеткам ботинками и зубными щетками.

Сегодня его внешний вид разительно отличался от наряда на день рождения. Тогда он появился на публике в сшитом на заказ костюме, а рядом с ним красовался его личный «астон-мартин». Сегодня Брюс был одет в синий рабочий комбинезон, а руки скрывала пара желтых перчаток.

«Не обращай на них внимания. Сконцентрируйся на работе», напоминал себе Брюс, равномерно продвигаясь по коридору. Они хотели вывести его из себя, хотели увидеть, как он сорвется.

– Девчонки, сегодня за нами прибирается миллиардер!

Еще один свист.

– Похоже, деньги утратили свою покупательную силу!

– А он милашка, не находите?

– Я готова попасть в тюрьму за такое. Ну давай же, Брюс Уэйн. Улыбнись нам.

– Знаешь, что… мы перестанем над тобой издеваться, если ты снимешь свою рубашку и вымоешь ею пол.

Весь коридор содрогнулся от хохота.

И так продолжалось целый день, один зал за другим, пока все помещения не слились у него в голове в единый источник звука. Брюс не поднимал головы. Джеймс проверяла его трижды. И хотя она ни разу не удостоила юношу чем-то большим, чем пренебрежительный взгляд и усмешка, Уэйн обнаружил, что с нетерпением ждет ее следующего визита. В ее присутствии заключенные затихали и молчали еще несколько минут после ее ухода, давая Брюсу небольшую передышку.

Наконец, в конце дня, Джеймс снова пришла.

– Убирайся отсюда, Уэйн, – она жестом поманила его за собой. – Ты так устал, что просто размазываешь грязь по полу.

Это была не жалость, но что-то крайне к ней близкое. Он едва помнил, как отметился на выходе. Он вообще не помнил, как садился в машину. Все, что он запомнил, так это то, что с благодарностью утонул в прохладе кожаного сиденья и проснулся на следующее утро в своей постели.

* * *

– Ну как обстоят дела? – спросила его Дайан на следующий день, пока они вместе шли на урок английского.

Брюс пытался игнорировать шепотки и взгляды проходивших мимо одноклассников. Он слышал, как они называют его имя и обсуждают, почему он разбил свою машину. «Напился. Свихнулся. Проблемы с темпераментом». Просачивающийся сквозь окна академии свет растягивал тени в длинные полосы, словно окружая здание решеткой. Брюс вздохнул, пытаясь смотреть прямо перед собой. Вчерашний день показался ему вечностью. И ему придется возвращаться в настоящую тюрьму снова и снова на протяжении нескольких недель.

– Могло быть и хуже, – ответил он, а затем, когда они нашли нужную аудиторию и уселись за парты, погрузился в детали.

Дайан сочувственно покачала головой.

– Ауч. Звучит ужасно. И так еще целых пять недель?

– Все не так уж и плохо. Просто много свиста. – Брюс напечатал несколько особенно запомнившихся издевок на экране смартфона, чтобы ему не пришлось произносить это вслух.

Подруга скорчила гримасу.

– Да, да. Что ж, я знаю, каково это. Совсем не весело, Брюс.

– Прости, Ди. Не переживай так насчет меня. Не успею я опомниться, а все уже закончится.

Дайан ободряюще похлопала юношу по руке.

– Ты выживешь, – пообещала девушка, – мы все свалим отсюда через несколько недель, и… – Зазвенел звонок на урок, Дайан прервалась и закончила уже гораздо тише: – И не успеешь опомниться, твой срок в «Аркхэме» тоже подойдет к концу.

Ее слова немного утешили Брюса. Юноша глубоко вздохнул и попытался поверить в них.

– Не успею я опомниться, – эхом повторил он.

* * *

После вчерашних издевок отделение интенсивной терапии лечебницы «Аркхэм», куда Брюс прибыл после школы, на контрасте казалось пугающе тихим.

Тишина ужасала так, что у юноши стояли дыбом волоски на шее. Ему казалось, что он оказался в сцене прямиком из фильма ужасов – призрачный зеленый свет, голые стены, отдаленное эхо его шагов. Если бы привидения существовали, то жили бы и нашептывали в пространство свои речи именно здесь.

Приступив к работе, Брюс прислушивался, пытаясь различить голоса детективов, доносящиеся из последней камеры. Может, сегодня они снова допрашивают заключенную.

Брюс как раз поравнялся с первой камерой, когда изнутри послышался громкий лязг. Брюс мгновенно отшатнулся… и заметил, что сквозь пуленепробиваемое стекло камеры на него уставился узник.

– Так-так-так, – произнес заключенный, – это же новый пацан. Ты выглядишь достаточно сносно, чтобы тебя порезать.

Он практически выплюнул эти слова, и одновременно весь остальной коридор пробудился к жизни, из соседних камер донеслись новые крики. Брюс отвернулся и сфокусировал все свое внимание на поле под ногами.

– В чем дело, пацан? – поинтересовался заключенный. – Что привело тебя в эту дыру, а? Что заставило подчищать наше де…эй, эй! Ты что это делаешь, а? – Он принялся бешено стучать по стеклу, когда Брюс сделал шаг в сторону. – Знаешь, что я сделал, чтобы сюда попасть? Я вырезал. И я был очень хорошим в своем деле.

Он провел жестом по шее и вниз, вдоль второй руки.

Брюс заторопился, пытаясь выкинуть из головы все воспоминания о пугающем голосе мужчины.

Следующая камера была ничем не лучше. В ней содержался огромный человек, кажущийся еще более крупным в своей робе. Каждый видимый сантиметр его смуглой кожи, включая лицо, был покрыт татуировками. Когда Брюс поравнялся с окошком камеры, гигант рассмеялся и не сводил с юноши взгляда, пока Уэйн не скрылся из виду. Затем мужчина со всей силы впечатал свое огромное плечо в стекло. Содрогнулся, казалось, весь этаж.

Третий заключенный был очень высоким и невозможно худым. У него были длинные пальцы и сломанные ногти, на бледной коже синими полосками проступали вены. Этого заключенного Брюс узнал – его показывали в новостях. Серийный убийца, обвиненный как минимум в двух десятках жестоких убийств. Четвертый узник был лысым и обладал очень толстой шеей. Его глаза были бледными и прозрачными, словно вода. Он мерил камеру шагами из угла в угол, пока его ботинки не упирались в стену.

Это были жестокие убийцы. Находясь на свободе, они терроризировали Готэм и регулярно становились героями сводок новостей. Теперь же Брюса отделял от них всего лишь тонкий слой металла и стекла.

Наконец, он дошел до конца коридора. Поравнявшись с камерой, в которой полицейские несколько дней назад громкими разочарованными голосами допрашивали заключенную, он притормозил. В памяти все еще крутились воспоминания об узниках, которых он только что миновал, об их искривленных усмешках, взглядах и жестоких преступлениях. Если здесь держали таких людей, что нужно было сделать, чтобы привлечь к себе такое пристальное внимание полиции? Кто сидел в последней камере?

Окно было достаточно большим, в половину его роста, чтобы можно было разглядеть большую часть камеры. Подобно остальным, она была почти пустой, внутри были только матрас, унитаз и раковина. Взгляд Брюса приковала к себе одинокая фигура в белом халате с длинными рукавами, сидящая внутри, прислонившись к стенке и вытянув ноги.

Это была женщина. Нет, «женщина» неподходящее слово. Это была девушка.

Она выглядела ровесницей Брюса. Она сидела, вяло откинувшись головой к стене, с отсутствующим, словно кукольным, выражением лица. Ее взгляд уставился в пустоту. У нее были очень, очень темные глаза, длинные, прямые и удивительно черные, настолько черные, что кончики казались синими, волосы и такая бледная кожа, что при скудном больничном освещении создавалось впечатление, что девушка напудрилась мукой. У заключенной был аккуратный рот, изящная изогнутая шея, четкий овал лица с высокими скулами.

Брюс моргнул. И это была та самая заключенная, которую допрашивали готэмские полицейские? Юноша понятия не имел, чего от нее ждать, но девушка совершенно не походила на тот портрет, который нарисовало его воображение. Она выглядела так, словно была его одноклассницей. Слишком юная, чтобы находиться в месте, подобном «Аркхэму». В отличие от всех остальных заключенных, она была спокойна, как смерть, и ничто в ее поведении не намекало на преступное прошлое. В этой обители хаоса и жестокости она сильно выбивалась из общего ряда.

И все же. Было что-то странное в ее взгляде… что-то такое, от чего у Брюса мурашки по спине прошлись.

Девушка опустила веки, а затем распахнула глаза и, не поворачивая головы, перевела взгляд на Брюса.

Юноша опешил и отошел от окна. «Эти глаза». Они были не просто темными, в их глубине что-то скрывалось, что-то продуманное и расчетливое. Глаза были окнами в невероятно развитый мозг, и прямо сейчас эти глаза изучали и анализировали Брюса Уэйна. У Брюса возникло странное ощущение, будто прямо сейчас она впитывает все самые важные детали о нем с такой легкостью, будто может читать его мысли.

Юноша перевел взгляд на руки заключенной и заметил, что она сложила из салфетки изящный цветок… но стоило ей пошевелить запястьями, как цветок превращался в скорпиона. Фигура превращалась из цветка в скорпиона и обратно, снова и снова. Брюс подумал было, что невозможно создать нечто столь утонченное из обычной салфетки. Это напомнило о том, как его мать особым образом складывала письма перед отправкой, как она тщательно проглаживала все сгибы ногтями, чтобы бумага вошла в конверт идеально.

Какое-то время Брюс и девушка смотрели друг на друга. Затем Уэйн отошел в сторону, чтобы укрыться от ее пристального взгляда. Выдохнул. Его мозг лихорадочно размышлял.

Может быть, персонал лечебницы куда-то перевел недавнего обитателя этой камеры и вместо него поместил сюда эту девушку? Это было бы хоть каким-то объяснением. Возвращаясь к работе, Брюс нахмурился. Что она такого сделала, чтобы попасть в отделение интенсивной терапии самой печально известной тюрьмы Готэма? Она выглядела такой… спокойной. Внимательной. Даже невинной.

Он подумал о своей системе деления людей на категории. В какую категорию попадала она?

Он уже не мог задерживаться там еще дольше, поэтому упаковал свои принадлежности и направился к выходу. По пути юноша в последний раз взглянул в окно камеры. Он почти ожидал, что взгляд темных бездонных глаз девушки будет все еще направлен на него, пронизывая его сущность насквозь.

Но она опять смотрела в пустоту. Даже не пошевелилась. Оригами в руках девушки снова приняло форму цветка. Брюс на мгновение задумался об этом, затем покачал головой и направился к выходу. Возможно, она его вообще не замечала, а все остальное было плодом его воображения.

Глава шестая

Когда день подошел к концу, Брюс вышел из дверей «Аркхэма» и с удобством расположился на сиденье автомобиля Альфреда, но его мысли по-прежнему были заняты той странной девушкой.

– Как прошел день? – спросил Альфред.

Брюс сухо покосился на своего опекуна в зеркало заднего обзора.

– Я прекрасно провел время, – ответил юноша, – настоятельно рекомендую.

Альфред нахмурился.

– От кого это вы унаследовали весь свой сарказм, мастер Уэйн?

– Понятия не имею, – Брюс наклонился вперед и положил руку на спинку сиденья наставника, – может, от тебя?

– От меня? Сарказм? – Альфред фыркнул, на губах заиграло подобие улыбки. – Я что, по-вашему, англичанин?

Несмотря на тяжелый день, Брюс не смог удержаться от ответной улыбки. Юноша наблюдал, как мимо проносятся голые ветви деревьев. В мыслях он то и дело продолжал возвращаться к образу той девушки, и когда он позволил себе задуматься об этом слишком надолго, ему показалось, что эти глаза, темнее самой ночи, сверкают в промежутках между деревьями.

Несколько минут спустя машина остановилась у дверей тренировочного зала, где Брюс Уэйн проводил множество своих вечеров. Выйдя из машины, юноша глубоко вздохнул, открыл дверь зала и вошел внутрь. Ему нужна была хорошая, насыщенная тренировка, чтобы прочистить голову и избавиться от мыслей об этой девушке.

Тренажерный зал был эксклюзивным клубом. Тренер, Эдвард Чанг, олимпийский чемпион по боксу и борьбе, работал со своими студентами исключительно на индивидуальной основе. Брюс оглядел просторное помещение, высотой минимум в два этажа. На полу в самых разных сочетаниях были разбросаны голубые маты, а в самом центре находился восьмиугольный ринг, где проходили официальные спарринги между тренером и его подопечными. Здесь были десятки тренажеров, штанги, канаты, груши, защитная экипировка и многочисленные стены для скалолазания. В одном углу даже располагался плавательный бассейн на восемь дорожек.

Брюс быстро спустился в раздевалку, переоделся, обернул кисти рук белой марлей, напудрил их тальком, затем достал из шкафчика тонкие очки.

Оборудование тренировочного зала впечатляло, но по-настоящему дорогой забавой посещение зала делала технология, которой обладали очки. Надев их, Брюс увидел развешанные по всей комнате ярлычки – «Маты», «Ринг» и «Бассейн». На центральной панели был выведен список разных ландшафтов, любой из которых он мог выбрать на время тренировки.

Брюс листал опции, пока не нашел свои любимые настройки, затем нажал на нужную кнопку, и мир вокруг него погрузился в абсолютную темноту.

Затем сверкнула вспышка, мир перезагрузился, и Брюс очутился на краю башни, исчезавшей в освещенных закатным солнцем облаках. Перед ним расстилалось море сверкающих небоскребов, соединенных друг с другом кабелями таким образом, чтобы по ним он мог бегать между зданиями. Лестницы спиралями огибали каждую высотку. Над головой раскинулось виртуальное ночное небо. Когда Брюс поглядел вниз, высота показалась такой реальной, что у юноши закружилась голова.

Небоскребы и препятствия идеально совпадали с планировкой самого зала, с фигурами из матов, восьмиугольным рингом и всем прочим. Виртуальные лестницы синхронизировались с настоящими, сконструированными из разложенных по кругу матов. Брюс мог выбрать режим тренировки в этой виртуальности. Если ему хотелось бегать между небоскребами и взмывать вверх и вниз по лестницам, – кабели и лестницы подсвечивались ярко-белым светом, чтобы он легко мог разглядеть их. Если он выбирал возможность карабкаться по стенам небоскребов – подсвечивались уступы на стенах зданий, идеально совпадающие с расставленными в зале стенами для скалолазания.

Брюс решил побегать по кабелям и лестницам. Они зажглись ярко-белым светом, выделяясь на фоне закатного солнца. Юноша облегченно потянулся, готовый отпустить все воспоминания о мрачных залах «Аркхэма» и насладиться видами с головокружительных небоскребов. Затем он прыгнул.

Брюс приземлился прямо на кабель, проложенный между его небоскребом и ближайшим зданием. Юноша мгновенно побежал вперед, не теряя равновесия – навык, приобретенный за долгие годы тренировок. Добежав до конца кабеля, Уэйн взмыл в воздух и зацепился за нижние ступеньки лестницы, спиралью огибающей небоскреб. В реальной жизни Брюс сейчас повис на металлических прутьях, свисающих с серии сложенных друг на друга голубых матов, а его замотанные руки подняли в воздух белую пыльцу. Одним плавным движением Брюс подтянулся (при этом мускулы рук и спины туго напряглись), вскочил на лестницу и побежал дальше. Вверх по лестнице, затем еще один прыжок, еще один кабель. На лбу начали выступать капельки пота. С каждой минутой упражнения Брюс чувствовал себя все спокойнее, он сфокусировался строго на ровном биении своего сердца.

– Брюс!

Юноша остановил симулятор, снял очки и увидел, как тренер Чанг вышел из своего офиса и замахал ученику руками.

Брюс улыбнулся в ответ.

– Тренер.

Мужчина приветливо кивнул. Его волосы были выбриты по бокам таким образом, что только на макушке оставался ирокез, а когда он сложил руки на груди, все мускулы напряглись. Уши тренера были покрыты шрамами, свидетельствуя о борцовском прошлом.

– Неплохая работа.

Брюс собирался уже ответить на похвалу, когда следом за тренером в зал вышел второй человек. Ричард.

Ричард вымучил из себя улыбку.

– Привет, Брюс, – произнес он, сжав и разжав кулаки.

– Ричард сказал мне, что в ночь, когда он обычно тренируется, его не будет в городе, – сообщил тренер, – надеюсь, ты не станешь возражать, если он потренируется здесь сегодня вместе с тобой. Вы можете тренироваться вместе, как раньше.

«Как раньше». Прошло уже несколько лет с тех пор, как Ричард и Брюс в последний раз тренировались вместе, как друзья. «Вот тебе и расслабился после работы», – подумал Брюс.

Ричард кивнул.

– Как в старые времена.

В его голосе послышались нотки преувеличения, даже сарказма.

Тренер, кажется, абсолютно не обратил внимания на повисшее в воздухе напряжение. Мистер Чанг уронил на пол ворох тренировочного оборудования, затем покосился на свой телефон.

– Разогрейтесь немного, расслабьтесь. Начнем с рутинных упражнений через несколько минут.

Мужчина прислонил телефон к уху и вышел из зала, оставив молодых людей наедине.

Юноши подошли к борцовскому рингу, и Ричард начал кружить вокруг Брюса.

– Слышал, ты покинул аукцион рано, – произнес он, – неужели я настолько вывел тебя из себя?

– Мне просто нужно было прочистить голову, – ответил Брюс, не сводя взгляда с оппонента в ожидании подходящего момента для атаки.

Ричард хохотнул, но в его смехе не было и нотки юмора.

– Да брось. Неужели ты думаешь, что я настолько плохо тебя знаю, что не могу распознать ложь?

Уэйн сжал и разжал пальцы. Он помнил, как кружил вокруг Ричарда на этом самом месте, когда они были молоды. Он помнил, как они смеялись и бросали друг другу вызовы. Как иначе все тогда воспринималось.

– Если бы ты сказал это тогда, я бы тебе поверил, – ответил Брюс.

– Мы перестали общаться не по моей вине.

– Тогда почему? – оскалился Уэйн. – Что я такого сделал?

Ричард помрачнел.

– Может, у кого-то голова стала слишком большой для собственного мозга.

Брюс начал закипать от гнева.

– Почему… потому что я перестал позволять тебе обманывать меня и дальше? Потому что ты больше не мог мной пользоваться?

– Не льсти себе.

«Так вот в чем дело», – с сожалением подумал Брюс. Ричард жаждал драки, его просто распирало. Заметив, что противник принимает атакующую позу, Уэйн прищурился, затем заново надел очки. Оба подключились к одному каналу, и ринг вокруг них превратился в вертолетную площадку на крыше небоскреба.

Ричард ринулся в атаку, его забинтованный кулак метил в голову Брюса. Уэйн инстинктивно выставил защиту, удар пришелся ему в плечо, и юноша мгновенно контратаковал. Теперь уже Брюс кружил вокруг противника, отступая назад, дожидаясь новой атаки. «Первым делом оборона».

Еще один рывок – еще один обмен ударами. Брюс всегда был более легок, он всегда уворачивался от атак Ричарда, но сейчас он с удивлением отметил, что противник неожиданно хорошо натренирован. Ну, не только он изменился. Один, второй удар – Ричарду едва удалось блокировать второй удар Уэйна.

На лице его противника отразилось недоумение. Он рванулся вперед и достаточно сильно толкнул Брюса назад, лишая равновесия. «Нечестный прием». Прежде чем Уэйн восстановил баланс, Ричард со всей силы ударил его в колено. Вспышка боли на мгновение ослепила Брюса, он изо всех сил сжал зубы, чтобы не закричать, но нога все равно подкосилась, и юноша едва не упал. Лишь в последний момент ему удалось сохранить равновесие.

Брюс прищурился. Непослушная прядка темных волос упала ему на лоб. Этому приему Ричард научился не здесь.

Юноши начали обмениваться более быстрыми и частыми ударами. У Ричарда было преимущество в весе и росте, но он был медленнее Брюса, и Уэйн уже заметил, что оппонент начал уставать. Именно этот момент Брюс выбрал для атаки и дважды быстро ударил противника в корпус. Ричард согнулся и охнул.

Уэйн замахнулся снова, но Ричард схватил противника за запястье и одним движением заломил ему руку за спину, используя преимущество в весе, чтобы подтолкнуть Брюса ближе к краю ринга. Брюс пошатнулся, но на этот раз он был готов. Воспользовавшись силой инерции, он развернулся и сильно ударил Ричарда в живот.

Ричард согнулся и выкинул руку вверх, негласный сигнал об остановке. Брюс остановился, тяжело дыша. Во всем теле пульсировала боль. Уэйн опустил кулаки.

И в то же мгновение Ричард атаковал. Его первый удар пришелся Брюсу в подбородок. В глазах Уэйна вспыхнули звездочки.

Когда Брюс пришел в себя, он обнаружил, что лежит на полу ринга, очки сняты, а тренер с озабоченным лицом пытается помочь ему сесть. Когда только учитель успел вернуться?

Чанг нахмурился, приглашая обоих юношей покинуть ринг.

– Прекратите, прекратите вы оба, – он наградил обоих противников многозначительными взглядами. – Вы же раньше так хорошо тренировались вместе. А теперь оставишь вас одних на пару минут, и вы уже пытаетесь убить друг друга.

Брюс поморщился, приложив руку к опухшей челюсти. Тренер вышел, чтобы принести льда. Уэйн уставился на Ричарда.

– Только так ты и можешь победить в эти дни, да? Нечестными приемчиками?

– Бедный, бедный Брюс Уэйн. Никто не оказывает ему честного приема, – ответил Ричард, смерив Брюса холодным взглядом, и отвернулся. По непонятной причине слова жгли Брюса еще сильнее физической боли. – В реальной жизни не существует нечестных приемчиков, ты еще не понял? Есть только жизнь.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?