Серебряный змей в корнях сосны – 2

Казалось, вместе с ними притихла и вся гора Тэнсэй, будто школа вымерла или погрузилась в коллективную медитацию. Ученики прониклись напутствием Ниихары-сэнсэя, и теперь каждый желал уединиться, чтобы понять для себя – чего он хочет? После столь же тихого спокойного ужина юноши начали собираться в компании, и Хизаши, всегда находящийся в стороне и оттого замечающий больше остальных, понял, что формируются они не случайно и вовсе не из дружеских привязанностей, которым нашлось место даже в такой суровой школе, как Дзисин. И когда вместе с гаснущим светом дня в комнату вернулся Мадока, он с порога заявил:

– Я отправлюсь в горы. Хочу попробовать поймать отороси^[16], слышал, одного видели у подножия Лосиной горы. Пожелайте мне удачи.

Кента не понял, а Хизаши негромко фыркнул.

– А справишься с отороси, а?

– А что, думаешь, не справлюсь? – нахмурился Мадока и похрустел пальцами. – Он сверху нападает, только и надо что почаще вверх смотреть.

– Не споткнись, а то он помрет со смеху.

– Ну ты и скотина, Мацумото, – привычно огрызнулся Мадока, но было видно, что весь его азарт ушел в другое русло. – Сам-то, поди, будешь капп по прудам ловить. И вообще, твой язык похож на тэндзёнамэ^[17], вот он тебе очень даже подходит!

Довольный собой и своей осведомленностью, он отвернулся и принялся возиться с футоном. Но уши у него алели так, что могли освещать комнату вместо свечей. Еще бы, подумалось Хизаши, ведь никто не оценил размах его намерений.

Сасаки тоже задержался и, вернувшись, вел себя тише и от вопросов Мадоки отмахивался, однако чувствовалось, что и он кое-то уже решил. Хизаши исподволь наблюдал за тем, как Кента укладывается на ночь, и не мог понять, решил ли что-то он? Из всех присутствующих, кроме, конечно, самого Хизаши, он один ничем не намекнул, что и как планирует делать. А это вызывало любопытство.

И отчего-то беспокойство.

* * *

Ранним утром день спустя Хизаши стоял у арки ворот школы Дзисин, обнимал себя за плечи и недовольно поглядывал на плотную пелену облаков. Будто насмехаясь над его благородными порывами, погода решила наградить Хизаши весенним дождем, который, судя по всему, грозил затянуться надолго. А тут еще и Куматани затеял такое прощание, словно они расставались на века.

– Удачи, брат, что бы ты там ни задумал, – хлопнул его по плечу Мадока и, кинув взгляд за Хизаши, наклонился и прошептал, наивно полагая, что не будет услышан: – И за этим присматривай. К шаманке не ходи, уведет у тебя добычу из-под носа, только отвернешься.

Арата не стал ни о чем предостерегать, просто пожелал удачи и направился в противоположную Мадоке сторону – как выяснилось накануне, к реке, где собирался попытать счастья вместе с другими учениками, не стремящимися овладеть сильным помощником. Кента и Хизаши остались одни.

– И как так получилось, что ты идешь со мной? – спросил Кента, хотя этот разговор между ними состоялся еще вчера, но тогда Хизаши предпочел увильнуть от ответа.

– А почему я не могу идти с тобой? Лес большой, ёкаев в нем много. Или правда думаешь, что я уведу у тебя добычу? – Хизаши пожал плечами, как бы показывая, насколько эта мысль кажется ему бредовой. – Тогда иди в другой лес, не в этот, если боишься.

Кента остолбенел под таким напором, несмело улыбнулся и помахал рукой.

– Нет-нет! Я и не подумал бы. Просто все пошли своими путями, и я…

– Давай определимся кое с чем, – перебил его Хизаши. – Вполне возможно, это ты сейчас идешь моим путем, но я не в обиде.

Он степенно прошагал мимо, задев Кенту рукавом хаори – своего личного, цвета спелой сливы, с рисунком из рыжих кленовых листьев. В привычной одежде и за пределами школы даже дышалось как-то не в пример легче, и Хизаши от души потянулся.

– Я рад, что наши пути сошлись, – сказал Кента, становясь рядом и закидывая руки за голову. – Словно у каких-нибудь героев из легенд.

– Ха! Не надо, пожалуйста, тянуть меня в герои. Тебе ведь известно, что они долго не живут?

– Но мы будем защищать друг друга, и враги не смогут подобраться к нам со спины.

– Враги, которые подбираются со стороны лица, ничуть не менее опасны.

– Если ты будешь смотреть на них так же, как на Джуна, на нас точно никто не нападет.

Хизаши повернул голову, но обнаружил, что Кента почти смеется. А тут и солнечный луч просочился сквозь слой облаков, и полоска света на траве перед ними росла и ширилась, пока не поглотила сначала их тень, а потом и их самих. Хизаши почувствовал, что и сам улыбается.

– Идем навстречу подвигам? – предложил он в шутку, Кента, решительно кивнув, сделал первый шаг по дороге, уводящей двух младших учеников прочь от родной школы.

День потихоньку распогодился, но все равно отличался от вчерашнего, наполненного жизнерадостным весенним теплом, пением птиц и ласковой щекоткой набирающего силу солнца. Сегодня зябко тянуло далеким дождем, и живительные лучи с трудом пробивались, как сквозь мутную оконную пленку, рассеиваясь и не принося удовлетворения. Хизаши так устал от затянувшихся холодов, что готов был выть от обиды, и лишь соседство с Куматани удерживало его от позорной потери лица. Они обошли городок по дуге, войдя под своды зеленого моря деревьев не с той стороны, с какой чуть больше полугода назад вышли в поисках школы оммёдо и экзорцизма. В этот раз чем дальше от хоженых тропок им удастся забрести, тем лучше. Для Хизаши отловить слабого ёкая сложностью не было, поэтому он ждал, что предпримет Куматани, ведь для него даже просто заметить все многообразие местной потусторонней жизни – та еще задача.

– И далеко ты собираешься забраться? – наконец поинтересовался Хизаши. Они только что миновали затаившуюся в густом подлеске ласку-оборотня, и Хизаши начал подозревать: их бесцельные хождения по кругу не случайность.

– Я хочу… – с заметной запинкой ответил Кента, отведя взгляд, – найти редкого ёкая. Кого-нибудь необычного, чтобы не стыдно было показать Морикаве-сэнсэю.

– Ты даже ни разу не воспользовался офуда для обнаружения.

– Нет необходимости. Я и так вижу, что вокруг ни души.

Хизаши переглянулся с тускло-желтыми в дневном свете глазами кидзимуна высоко в кроне лиственницы и вздохнул.

– Конечно. Тут совсем никого нет, – протянул он и спрятал зевок в рукаве хаори.

Время обеда миновало, и Кента разложил на поваленном стволе молодого деревца собранный доброй продавщицей сладостей бенто. Хизаши не стал отказываться – ему-то бенто никто не собирал – и, пока ел, поглядывал по сторонам. Их вторжение в чащу леса не осталось незамеченным, и за ними уже настороженно наблюдало множество глаз. В траве прошелестели лапки цутигумо, над поляной пролетела стайка лесных духов в виде радужных ласточек с длинным острыми клювиками. С ветки на ветку перебирались шустрые куницы-итати – их привлек запах человеческой еды, а с другой стороны стрекотал ушами белоснежный кролик-усаги с красными полосками по бокам. Глупыш совсем недавно досовершенствовался до ёкая и по привычке слишком близко подобрался к людям, да так, что даже Кенте с его внезапной избирательной слепотой невозможно было не заметить острые кончики ушек и поблескивающие красным любопытные глазки.

– Это твой шанс, – одними губами произнес Хизаши, кивая на несчастного усаги.

Кента замер, медленно опустил руку с палочками, а вторую сунул за пазуху и достал выданный каждому из учеников особый талисман: им можно пленить почти любого ёкая и принести в школу, чтобы позже мастера поместили его в выкованный по специальному заказу меч. Ошибиться нельзя – талисман срабатывал единожды.

Хизаши скрестил руки на груди и остался сидеть, пока Кента прожигал кролика взглядом, а тот смотрел на Кенту и дергал носиком. Даже если ткнуть ему в морду офуда, дурачок не поймет, в какой опасности находится. Хизаши было его немного жаль, но не до такой степени, чтобы пропустить интересное представление.

Кента зажал талисман между пальцев и поднес к губам. Слово-активация готово было сорваться с них, но Кента медлил. Усаги доверчиво ждал своей участи, а Хизаши ждал, кто первым задаст стрекача.

А потом Кента поддел носком сандалии сухую ветку, и кролик сорвался с места и со всей своей кроличьей прытью скрылся с глаз.

– Ты это, конечно, не специально, – пробормотал Хизаши.

– От такого малыша все равно не будет прока, – ответил Куматани, убирая талисман. – И как мне называть меч? Мурёку^[18]?

– Это не малыш, а ёкай, пусть он и выглядит как милый пушистик с хвостиком. – Хизаши обреченно покачал головой. – Почему бы просто не зайти в ближайшую деревню и не поймать цукумогами?

Среди многообразия сверхъестественных существ перерожденные вещи стояли ниже совершенствующихся животных, несмотря на то, что у всего в мире есть душа, будь то хитрый тануки^[19] или каса-обакэ, родившийся из старого зонтика. Но Хизаши, слушая разговоры учеников в школе, сообразил, что принести для наполнения первого духовного оружия оживший пояс от чьего-то кимоно означало покрыть себя позором до самого выпуска. Тут уж лучше трусливый кролик-оборотень.

– Вот и ловил бы его сам, – вдруг огрызнулся Кента и быстро и как-то непривычно зло собрал бенто в узелок.

– Эй, не надо сваливать с больной головы на здоровую!

– Твоя голова сейчас ничуть не здоровее моей.

Пока Хизаши растерянно подбирал ответную колкость, Кента уже был готов продолжить путь. За время их короткого привала успело похолодать, и редкие теплые лучи окончательно потускнели. Того и гляди, начнется дождь, и Хизаши решил отложить споры на потом. Угрюмое молчание Кенты воспринималось как что-то шершавое, неприятное, колкое, царапающее кожу, стоит только подойти слишком близко. Было странно, и Хизаши решил, что ему это не нравится. Он демонстративно поотстал, но Кента не обернулся и не спросил, все ли в порядке, и вот тут уж Хизаши совсем растерялся.

Его оскорбило предложение поймать слабенького новорожденного усаги?

Ему не хочется ловить себе ёкая в присутствии Хизаши?

Он не может выбрать и потому злится?

Он голоден?

На последнем предположении у Хизаши закончились варианты, к тому же Кента не мог проголодаться – они же только что обедали.

– Эй, ты… ты в порядке? – спросил Хизаши, гадая, правильно ли поступает. Может, стоило и дальше хранить оскорбленное молчание?

Куматани поднял плечи и с громким вздохом опустил. Остановился и, дождавшись, пока его нагонят, произнес:

– Ты правда хочешь знать?

Хизаши кивнул, немного более поспешно, чем позволила бы гордость полдня назад.

– Ты правда считаешь, что заставлять живое существо служить источником силы нормально?

Хизаши захлопал глазами.

– Ты все это время думал об этом?!

– А ты об этом ни разу не думал?

Отвернувшись, Кента подобрал с земли длинную сучковатую палку и обломал выпирающие веточки. Пару раз постучал ею о землю, примерился ладонями и, кивнув самому себе, продолжил путь уже с посохом. Пройдя вперед, он позвал Хизаши за собой как ни в чем не бывало.

– Поторопись. Попробуем проскочить сырой участок до дождя.

Хизаши почувствовал запах стоялой воды – скорее всего, где-то впереди станет топко и надо будет продвигаться с осторожностью, чтобы не угодить в трясину. А вскоре к болотным миазмам примешался аромат приближающегося дождя, и на нос Хизаши упала первая капля, будто специально просочившаяся сквозь переплетение ветвей над головой, чтобы до него добраться. Хизаши вздрогнул, и одновременно с этим послышался шорох, и лес накрыло тенью.

Незаметные в родной стихии ёкаи разбежались, и только двое экзорцистов остались посреди деревьев, пока их не настиг град мелких холодных капель. Шатер раскидистой старой ели не давал воде затечь за ворот кимоно, а вот от промозглой противной сырости защитить не мог. Хизаши нахохлился и обхватил себя руками, проклиная тот час, когда решил проследить за Кентой и отправился вместе с ним.

Кента скинул узелок на ковер из прошлогодней хвои, огляделся и отломал у самого основания ствола несколько широких лап, разложил на выпирающих из земли корнях, а потом развернул узелок и этой тканью накрыл наскоро сооруженное ложе.

– Вряд ли мы до вечера куда-то пойдем, так что давай посидим. В ногах правды нет.

Он опустился на похрустывающий «футон» и похлопал ладонью рядом с собой. Хизаши послушался и с ностальгией втянул аромат влажной земли, порыжевших иголок и мха. Так пах его первый дом. Он откинулся назад и спрятал руки в складках ткани. Кента уже вновь чем-то занялся, выкопал маленькую ямку, сгреб туда сухих веточек и поджег. Скромный костерок весело затрещал, распространяя вокруг щекочущий дымок и ласковое тепло. Совсем рядом – руку протяни – серой пеленой висел дождь, мелкий и частый, он наполнил прозрачный воздух монотонным шелестом, от которого тянуло в сон. Кента вернулся на еловую подушку и поджал ноги.

– Хорошо-то как, – он протянул ладони к огню. – Хочешь лепешку? Там еще оставалось.

– А давай, – неожиданно для самого себя согласился Хизаши, и вот уже разломанная пополам и нанизанная на веточку лепешка из рисового теста подрумянивалась над огнем. Уголки губ Кенты наконец-то приподнялись и больше не опускались, как будто груз тяжких мыслей, который он вынес с собой из Дзисин, упал с плеч. Принимая угощение, Хизаши почувствовал тепло его пальцев и на мгновение устыдился своих, холодных точно лед. Или змеиная кожа.

– Тебе бы к целителям обратиться, – сказал Кента, прожевав. – Ты мерзнешь даже летом.

– Это черта благородных людей, – возразил Хизаши, перебрасывая половинку горячей лепешки из ладони в ладонь. – Ай, жжется!

– Значит, ты все-таки из аристократов. Ты очень мало о себе рассказываешь, Хизаши-кун. Чем занимаются твои родители? Где ты родился? Это в семье тебя научили азам оммёдо?

Хизаши отвел взгляд и посмотрел на трепещущие язычки огня в костре.

– Я всему научился сам. Я много путешествовал перед тем, как попасть в эти края.

– Наверное, ты откуда-то с юга. Хонсю?

Хизаши не ответил. Обычно ему не составляло труда врать и придумывать на ходу, но то ли настрой был не тот, то ли… В общем, он просто решил промолчать.

– Я понимаю, почему ты не хочешь говорить, – вдруг сказал Кента, и Хизаши застыл. – Я с самого детства не видел отца, но он наверняка благословил бы меня на учебу в школе оммёдо. По крайней мере, мне хочется так думать. Но теперь… Теперь я не знаю, смог бы рассказать ему о том, что мы должны сделать.

«А ты об этом ни разу не думал?»

Хизаши смотрел в огонь и видел в танцующих всполохах длинные кроличьи уши. Глупый усаги наверняка даже не понял, что ему грозило. Его ки стала бы источником силы духовного оружия экзорциста, а домом – полоска металла, закаленная в огне и спрятанная от солнечного света в тесноте ножен.

– Хизаши-кун, о чем ты думаешь?

Каково это – быть душой меча? Каково это – долгие годы не видеть света дня и чарующей темноты звездной ночи? Свернуться тугими кольцами в полусне-полузабытье, полужизни-полусмерти и просто ждать освобождения.

Хизаши вдруг показалось, что он понимает эти чувства, и по спине пробежал холодок.

– Хизаши-кун!

– Чего раскричался?

– У тебя лицо было странное, – ответил Кента слегка уклончиво. – Наверное, разговоры о семье тебе неприятны. Мне стоило об этом подумать, прости.

– Мне все равно. Если хочешь говорить – говори.

Однако Кента не стал, и тишина под зелеными сводами шуршала и потрескивала, не нарушаемая словами. Время шло, а дождь и не думал прекращаться. Близость болота тоже не играла на руку – земля слишком быстро насытилась влагой, и вода уже не впитывалась, а собиралась грязными лужами в неровностях почвы, пока не покрыла собой все вокруг их скромного убежища. А потом костер зашипел и, немного посопротивлявшись, потух. Хизаши забрался на еловые лапы с ногами, но края черных ученических хакама успели намокнуть и мерзко касались кожи. Если ничего не предпринять, они оба тут утонут.

Хизаши задрал голову, но и в страшном сне не увидел себя взбирающимся на верхушку дерева.

Куматани заметил его взгляд и верно разгадал.

– Продираясь сквозь иголки, мы только зазря вымокнем и обдеремся, – сказал он и с сожалением посмотрел на остатки костра. – Надо идти дальше и искать новое укрытие. И можно еще помолиться.

– Кому? – фыркнул Хизаши. – Это все проделки Амэ-онны^[20]. Эта гадина хочет проклясть нас и утянуть следом за собой.

– Даже если так, у леса должен быть покровитель – помолимся ему. Считай это простой вежливостью.

Они выбрались из шалаша, и дождь мгновенно накрыл их, обтек, будто серой пленкой, равномерный и частый, как единое мокрое полотно. Хизаши вымок сразу же, и длинный, высоко собранный хвост гладких волос – его тайная гордость – уныло повис, прилипнув к шее.

– Отказываюсь я молиться, – бросил он сердито и тряхнул руками, чтобы отклеить от запястий отяжелевшую ткань. Безрезультатно. – Сухости мне это не добавит.

Куматани поёжился и, пробормотав универсальную короткую молитву-обращение к ками, поклонился на восток. Разумеется, это не остановило дождь и не вернуло солнце на небосвод, хотя Хизаши и в ненастном сумраке понял, что оно уже вовсю двигалось к западу.

– Идем обратно, – сказал Хизаши. Продолжать путь в такую погоду, рискуя угодить в болото, глупо. Куматани не стал возражать, только вот и вернуться не вышло – тропинку размыло, а почуять что-либо сквозь завесу дождя не смогла бы даже собака, не то что бывший змей.

Хизаши растерянно остановился и убрал с лица сосульки волос.

– Ничего не понимаю.

– Мы заблудились, – пояснил Кента.

– Это-то я понимаю! Почему мы заблудились? Разве ты не должен ориентироваться в лесу как в родном доме? – Идея свалить вину за испорченный день на Кенту оказалась слишком соблазнительной, чтобы отвлекаться на доводы рассудка. И совести. – Или ты специально нас кругами водишь? Я еще до дождя заметил, что мы не придерживаемся маршрута.

И он скрестил руки на груди, мокрый, дрожащий, но гордый. По крайней мере, так он видел себя со стороны.

Куматани тоже не очень успешно скрывал озноб, его щеки побелели, а губы потеряли яркость. Волосы темными змейками облепили лицо, меняя до неузнаваемости. Кента был похож на призрак больше, чем на живого человека, но все равно постарался ободряюще улыбнуться, хоть зубы и выстукивали мелкую дробь.

– Значит, ты заметил. Но поверь, сейчас я ни при чем. Может, ты и прав, и это Амэ-онна или другой злой дух водит нас по лесу.

– Ждет, когда мы околеем, – проворчал Хизаши и сморгнул воду с ресниц. – Ладно, придется самому нас спасать.

Он отвернулся и взглянул на теневую сторону погрязшего в непогоде леса.

Едва он пересек черту между мирами, как ощущение опостылевшей сырости ушло, и пусть не стало тепло, но и холод больше не терзал. На территории неприкаянных душ все было спокойно, серо и пусто, потому и ничего не мешало разобраться с дорогой. Вот если бы на месте леса был, скажем, Киото, то того и гляди, заблудишься еще больше, ведь на теневой стороне мир отражается не в точной копии себя настоящего. Порой это далекое прошлое, порой, как Хизаши где-то слышал, даже будущее. Но вот лесу все нипочем, деревья тут росли долго, крепли, захватывали все больше земли, потому и ориентироваться было не так сложно.

Хизаши огляделся, стараясь не мешкать, чтобы Кента не успел обеспокоиться его неподвижностью и излишней сосредоточенностью. И только ему показалось, что он нашел верное направление, как его буквально вытолкнуло обратно в мир, наполненный холодом, водой и глухим раздражением. Успел только увидеть темный туманный след, который оставляли ёкаи, чьи помыслы становились слишком черны, так что приближали их перевоплощение в акуму.

– Прости, – извинился Кента. – Мне показалось, ты опять задумался.

– Это потому, что я, в отличие от некоторых, умею думать, – ворчливо отозвался Хизаши и сразу определился с направлением, пока все не перемешалось в голове. – Идем туда.

– А что там?

– Там… – Хизаши открыл рот, закрыл и злобно прищурился. – Не нравится, топай куда душа пожелает.

Разумеется, они пошли вместе, потому, что как бы Хизаши ни кипятился, лучше так, чем одному. Так хоть есть, на ком злость срывать.

Капли стали крупнее, оттого и били по лицу и плечам сильнее, и невесомая пленка дождя на коже превратилась в мерную дробь, как будто множество мелких они тыкали со всех сторон своими крошечными дубинками. Таби полностью вымокли, сандалии с них соскальзывали, несмотря на ремешки, и когда Хизаши был готов кричать от божественной несправедливости, как между деревьями что-то показалось.

– Там дым! – поразился Куматани. – Здесь кто-то живет, представляешь?

Он обошел Хизаши, но тот схватил его за локоть.

– Не спеши так.

– Но нам могут помочь. Попросим приюта, обсушимся, погреемся у очага.

– Ты чувствуешь запах дыма?

Кента не сразу понял. Но вот его брови нахмурились, а взгляд потерял жизнерадостный блеск.

– Нет. Ничего не чувствую.

Если дым от огня не пахнет как положено, значит, его развели не обычным способом. Едва ли у того, кто жил посреди глухого леса, были огненные талисманы оммёдо, поэтому Хизаши видел только один вариант – колдовство ёкая или демона.

Они приблизились к землянке. Ее треугольную крышу покрывал толстый слой лесного мусора и мха, и она больше походила на холмик, чем на жилище. Но над самым уровнем земли вырисовывалось внутренним светом крошечное окошко. Вход прятался в выкопанной яме, и Хизаши сначала попробовал почувствовать жильца, но, кажется, он отсутствовал.

Хизаши первым, согнувшись едва ли не пополам, подобрался к дверке и толкнул. Изнутри пахнуло жарким теплом. Вместо очага – бумажная клетка с мечущимися в ней огненными шарами, называемыми в народе хино-тама. Хизаши наклонился и почувствовал в пленниках фонаря крошек цурудэ-би, древесных огоньков, что по ночам зажигаются в кронах деревьев и покачиваются на ветвях.

– Заходи, тут никого, – крикнул он, но Кента и так уже спустился и с любопытством оглядывался.

– Кто здесь обитает, как думаешь? – спросил он.

– Точно не человек. – Хизаши кивнул на клетку с цурудэ-би. – Хозяин смог поймать древесные огоньки и заставить освещать и обогревать комнату. Значит, он сильнее них. Но не сильнее нас.

Он не собирался уходить, пока не высохнет и не отдохнет. И пусть хоть все демоны Ёми явятся его выдворять.

В подтверждение своих намерений Хизаши нашел у стены старенькое одеяло, наброшенное поверх набитого соломой матраса, и сел, скрестив ноги. Пусть тепло от древесных огоньков и не настоящее, живое, но оно хотя бы дает иллюзию костра, да и задачу свою выполняет.

– Ты не боишься, что хозяин вернется?

Хизаши как раз распустил волосы и без стеснения выжал над утрамбованным земляным полом.

– Чего мне бояться? Если бы в этом лесу водились по-настоящему опасные ёкаи, мы бы знали.

Кента вздохнул, потом смирился и опустился на колени поближе к необычному фонарю. Мельтешение цурудэ-би ненадолго отвлекло его, и Хизаши закончил возиться с волосами, распутал пальцами и оставил просыхать. Снял хаори и от души встряхнул, разбрызгивая холодные капли.

На Кенту тоже попало, как и на бумажную клетушку.

– Осторожнее, не намочи их, – предостерег Кента, закрывая огоньки ладонью. – Когда будем уходить, надо их выпустить на волю.

– Может, выберешь одного для меча? – поддразнил его Хизаши. – Будешь освещать себе путь во мраке.

Кента передернул плечами и насупился, разглядывая цурудэ-би, почувствовавших людей с духовной силой и пришедших в ужас. Стало ощутимо жарче, некоторые огоньки вспыхивали ярче других, отчего свет дрожал, подобно настоящему пламени.

– Как их успокоить? – спросил Кента.

– Можешь с ними поговорить.

Это была шутка, только вот Кента хлопнул себя по лбу и широко улыбнулся.

– Точно! И почему я сразу не догадался? – И, обратившись к фонарю, сказал: – Простите нас за вторжение. Мы с другом отдохнем и дождемся окончания ливня, а потом уйдем. И если хотите, заберем вас с собой и отпустим на волю.

Хизаши замер с обвисшим от влаги хаори в руках. Куматани и впрямь разговаривал с ёкаями! Да так уважительно, что завидно сделалось. Оставив одежду в покое, Хизаши отвернулся к другой стене и тут почувствовал неладное.

– Кто-то идет, – успел бросить он, прежде чем заскрипели петли, и вместе со стылым воздухом вошел, низко наклонившись под притолокой, человек. То есть он выглядел точно как человек, ни за что не заметишь подмены, но Хизаши не обманешь такими трюками. Он-то сразу увидел в быстром взгляде незнакомца его истинную сущность.

Кента вскочил на ноги.

– Простите за вторжение, если это ваше жилище, – сказал он и поклонился. Незнакомец был высоким, почти упирался макушкой в потолок, худым, с тонкой шеей, обмотанной грязным платком, и нечесаными длинными волосами. По лицу его нельзя было разобрать возраст, не юноша, но еще и далеко не старик. Хизаши опустил взгляд ниже, пробегаясь по странно узкому телу, а когда снова посмотрел на лицо, обнаружил, что оно помолодело, точно подстроилось под гостей.

– Кого это ко мне сегодня занесло? – спросил хозяин. – Да еще в такую непогоду.

– Мы… – Кента сделал едва уловимую паузу, – срезали путь до города, но потерялись. Где-то тут рядом должна быть дорога.

– Это верно. Только вы, ребята, сильно уж уклонились. Но ничего, распогодится, я сам вас выведу. Меня Ватару зовут, а вас как называть?

– Меня Масаши, а его, – Хизаши указал на Кенту, – Акира.

– Будьте моими гостями, – развел руками Ватару и опустился возле клетки с духами. Только это была уже не клетка, а обычный очаг в земле. Хизаши притворился, что и прежде видел лишь его, да и Кента молодец, ничем себя не выдал. Сели с трех сторон от огня, Кента и Хизаши поближе друг к другу, а хозяин – напротив.

– Зачем же вам в город? – полюбопытствовал Ватару.

– Фестиваль посмотреть, – ответил Хизаши. – Слышали мы, по весне, вот скоро совсем, там праздник с ярмаркой устраивают.

– А не боитесь колдунов? Там же рядом их школа.

– А чего их бояться? – простодушно ответил Кента. – Им людей убивать нельзя, а мы люди простые. Поглядим на красоту и восвояси отправимся.

Хизаши мысленно похвалил его, и за сообразительность, и за то, как ловко он играл. Еще один очень внезапный талант Куматани Кенты.

– Да, людей они не трогают, – покивал Ватару и нехорошим взглядом скользнул по Хизаши. – А вот кто докажет, что, скажем, ты, Масаши, человек?

– С чего бы мне кому-то это доказывать? – фыркнул он. – Пускай они доказывают обратное.

– Забавные вы, – широко улыбнулся Ватару. Пожалуй, даже слишком для человека.

– А ты еще забавнее, друг, – сказал Кента. – Что за странное местечко ты выбрал для жилья? Чем колдунов бояться, лучше бы диких зверей поостерегся или, вон, ливней. Не протечет крыша-то?

– Не протечет, – отмахнулся Ватару. – А мне здесь хорошо, привольно жить. Охочусь, зверье и шкуры продаю, на то и существую. Мало, что ли, нас таких по всей империи?

Хизаши безразлично пожал плечами. Кого-то лживые слова и успокоили бы, но не его. И хорошо, что Кента перестал слепо верить всему, что ему говорят и показывают. Стоит ли за это благодарить госпожу замка Мори, но теперь в глазах Кенты стало чуть больше подозрения, чем прежде.

Ватару достал из мешка сверток, развернул и принялся есть что-то, похожее на кусок мяса. Им не предложил, и Хизаши не собирался его осуждать – уж больно запах неприятный, будто подгнивший. Кента тоже наморщил нос и принялся осматриваться, нет-нет да косясь на содержимое свертка.

Закончив есть, Ватару собрался вздремнуть. Дождь и не думал стихать, вроде бы даже громыхнуло вдалеке, наверное, впервые в этом году.

– И вы не сидите, – посоветовал Ватару, укладываясь у стены ближе к выходу, и его длинные тощие ноги легли точно перед ним, преграждая путь. – Дождь к ночи не закончится, да и потом куда вы пойдете в темноте? Почва здесь местами топкая, а после такого ливня вообще не пройдешь. Утром отправитесь. Никуда ваша ярмарка за ночь не денется.

Закончив говорить, он лег на спину и почти мгновенно заснул.

Кента посмотрел на Хизаши, и тот поманил его пальцем.

– Кто это может быть? – шепотом спросил Кента, и Хизаши склонился к самому уху, чтобы ответить.

– Не знаю. Но ел он явно не случайную белочку.

Ватару мерно дышал, вытянувшись во весь рост, грива черных волос закрывала пол лица, собираясь вокруг шеи сваленным воротником. Кента потянулся было за талисманом, чтобы определить, кто перед ними, ёкай, злой дух или демон, но Хизаши взял его за запястье и покачал головой.

– Я тебе и без этого скажу. Ёкай это. И от него мертвечиной несет.

– Людоед? – ужаснулся Кента.

Хизаши кивнул.

Так близко от великой школы оммёдо и экзорцизма и впрямь водилось мало по-настоящему опасных для людей существ. Кто-то сам боялся попасться, кого-то отловили по просьбе местных жителей. Но порой забредали новые смельчаки, и пока никто на них не жаловался, Дзисин незачем было бегать по лесам и полям. Кента, скорее всего, подумал о том же, потому как нахмурился – сурово так, с осуждением.

А время шло, качались над крышей макушки деревьев, приближался вечер, а Ватару так и продолжал спать, будто не догадывался, что рядом аж целых двое учеников-экзорцистов. А может, и правда не догадывался, хотя… Хизаши на миг почудилось, что при первом взгляде Ватару его заподозрил, даже намекнул словами, но могло и показаться. И пусть в колдовском тепле Хизаши отогрелся, он помнил ощущение холода, въедавшегося в самые кости, поэтому не предлагал уйти, пока Ватару спит.

Еще Мацумото Хизаши от лесных ёкаев не бегал!

Он скрестил ноги и, упершись одним локтем в колено, прикрыл глаза и сквозь ресницы наблюдал за выходом. Кента рядом тоже зашуршал, потом затих и задышал почти столь же медленно и ровно, как спящий, но оставаясь начеку. Впрочем, долго так продолжаться не могло, и в один момент Хизаши обнаружил, что проснулся, хотя и не заметил, когда заснул.

Удушающий жар перепуганных цурудэ-би чуть поутих, сменившись приятным расслабляющим теплом. Их полет за тонкими стенками из бумаги был не слышим ухом, снаружи не хлестал дождь и не свистел ветер. В тишине только сонно сопел Кента, тоже потерявший бдительность. Он лежал на боку, уткнувшись макушкой Хизаши в бедро, а тот как сидел, так и продолжал сидеть.

Но кое-что изменилось.

– Эй! – не заботясь о тишине, Хизаши потрепал Кенту за плечо. – Хватит дрыхнуть, все проспал уже!

Кента, стоит отдать должное, проснулся мгновенно, не задавал глупых вопросов, даже следа сонливости не осталось на его лице, стоило ему сесть.

– Где Ватару?

– Хотел бы и я знать.

Они в один взгляд изучили все помещение, но Ватару тут просто негде было спрятаться. Хизаши подобрал брошенный им сверток с остатками трапезы и сунул за пазуху на всякий случай.

Кента решительно взял фонарь с духами и направился к выходу.