Джулиус и Фелтон

Мне такой план был не по душе, но я еще не выработал такую силу воли, чтобы отказать проникновенному взгляду умных карих глаз, блестевших так близко, что отвернуться не было возможности. Это чистой воды манипулирование и шантаж.

– Что я должен делать?

* * *

Часы пробили полночь. Я поправил беруши, даже не представляя, зачем они могут понадобиться. Тишина стала почти осязаемой, плотной, как вата в моих ушах. Джулиус поймал мой хмурый взгляд и ободряюще улыбнулся. Мы, на первый взгляд бесцельно, бродили по пустому спящему дому.

В такие минуты мысли не способны сосредотачиваться на чем-то конкретном, однако я отчетливо помню, что перед тем, как мистический туман выпустил свои щупальца, размышлял, с каким удовольствием коснусь головой подушки и усну. Я правда очень хотел спать – наверное, сказалось нервное напряжение.

Мы стояли посреди полукруглого холла, в котором не так давно хорошо потрудились, перетащив все зеркала из коридоров второго этажа. Их оказалось так много, что все было заставлено тускло блестевшим отполированным стеклом.

Джулиус знаком велел мне максимально сосредоточиться, и благодаря ему я не пропустил момент, когда зеркала вспыхнули. Призрачный голубой огонь вырывался из зазеркалья, и в абсолютной тишине ночи это зрелище производило сильное впечатление. Джулиус наклонился, прокричал мне в самое ухо: «Бегите к миссис Ларсен и разбейте зеркало, скорее!» – и толкнул в объятия колдовского огня и тумана.

Я помчался наверх быстрее ветра, подгоняемый вибрирующей волной, бьющей в спину и сжимающей голову стальным обручем, и с разбега ворвался в незапертую дверь. В нос ударил запах золы. Розы свесили вниз поникшие бутоны.

Гул достиг пика и рассыпался стеклянным звоном. Я перевел дух и вынул из ушей осточертевшую вату, испачканную кровью. Нужно было скорее исполнить поручение Джулиуса. Я огляделся и увидел старинный комод, а над ним – темное зеркало в деревянной, покрытой пеплом раме. Дерево еще дымилось, а отражающая поверхность клубилась голубым сияющим туманом. Я протянул к нему руку, и искры ужалили ладонь. Было слышно, как часы на стене отмеряют время. Я схватил табурет и швырнул в зеркало. Меня окатило дождем из осколков и жалящими искорками умирающего колдовства…

В холле дела обстояли не лучше. Пол хрустел под ногами битым стеклом, в электрическом свете мелкие осколки сверкали, как бриллианты. Посреди хаоса возвышался Джулиус с победно скрещенными на груди руками. Я подошел ближе и увидел красные подтеки на его шее, тянущиеся от ушей и исчезающие за некогда белым воротником рубашки. Лицо и руки также были изранены и кровоточили.

– Боже мой, Джулиус, что вы натворили?! И главное, как?

– Что? – Он потрогал ухо и сморщился от боли. – Повторите, пожалуйста, громче.

Я повторил.

– А, вот вы о чем. Все очень просто, мой друг. – Он извлек из кармана тонкую дудочку и гордо мне продемонстрировал: – Этот свисток издает высокочастотные звуки, они разрушают чувствительные ушные перепонки человека и столь же разрушительно воздействуют на некоторые другие предметы, например стекло.

– Ультразвук!

– Вы абсолютно правы. Ну, а зеркало в комнате миссис Ларсен?

– Я разбил его, как вы и велели.

Олдридж нетвердой походкой добрался до дивана и рухнул на него.

– Благодарю, вы, возможно, спасли жизнь нашей первой клиентке. – Он впервые заговорил об агентстве серьезно, что не могло не радовать. – Кому-то из нас придется провести ночь здесь, чтобы изобличить злодея.

– Я останусь и посторожу, а вам стоит вздремнуть, чтобы наутро блестяще завершить расследование.

Джулиус растроганно улыбнулся:

– Вы просто ангел, спустившийся с небес, Филипп.

Он перекинул ноги через подлокотник и закрыл глаза. Я же сел в кресло напротив двери и приготовился ждать.

Шаги на крыльце вывели меня из глубокой задумчивости, в которой я пребывал последние несколько часов перед рассветом. Я стряхнул наваждение и осторожно разбудил мирно спящего компаньона. Тот поднялся навстречу миссис Ларсен и вежливо пожелал доброго утра. До меня наконец дошло, что́ имел в виду Джулиус, прося подождать, и я посмотрел на женщину самым презрительным взглядом, на который только был способен.

– И вам доброго утра, господа. – Она окинула поле боя цепким взглядом и побледнела. – Что здесь произошло?

Я хотел было ответить, однако Олдридж остановил меня.

– Давайте позовем любезную хозяйку, вашу сестру, и я назову имя злоумышленника.

Втроем мы устроились среди битого стекла, а Джулиус возвышался над нами, подобно мужественному воплощению Фемиды^[2].

– Миссис Терилл-Диксон обратилась к нам с деликатной проблемой. Кто-то желал ей смерти и для этого использовал весьма нетрадиционные средства. Мы с мистером Фелтоном лично убедились в наличии некой сверхъестественной силы, покушающейся на жизнь миссис Терилл-Диксон. Силы, умело направляемой злой человеческой волей. Проведя предварительное расследование, мы также обнаружили, что у обоих членов семьи были основания желать нашей клиентке смерти. Филипп?

Я смутился, мне не приходило в голову, что придется говорить:

– Да… Ричард, ваш сын, мадам, хотел отомстить за то, что вы препятствуете его отношениям с девушкой, чью фотографию он хранит под подушкой.

Джулиус одобрительно покивал.

– Теперь вы, миссис Ларсен. Вы старшая из сестер Диксон, но живете в родовом гнезде на правах экономки, почти прислуги. Наверняка вам хотелось справедливости.

Миссис Ларсен скептически фыркнула.

– Этот некто, замысливший убийство, поступает весьма хитроумно. Не просто насылает порчу или проклятие на жертву, а проводит над зеркалом определенный сложный ритуал, призывая в наш мир целый сонм духов из зазеркалья. Пока то, первое, зеркало цело, его владелец управляет сонмом, который использует все зеркала в доме как порталы из своего измерения в наше. При этом, несомненно, рискуют оба: и потенциальная жертва, и сам преступник, – но дело ведь того стоит? Надо лишь осторожно обращаться с первым зеркалом.

Все присутствующие затаили дыхание, ожидая, когда, наконец, прозвучит имя.

– Розы маскировали запах паленого дерева от медленно тлеющей рамки зеркала, неприспособленной к таким нагрузкам. Но цветы быстро вяли под влиянием темной атмосферы в доме. Филипп тщательно записал время, когда их меняют. Чаще всего это делали в двух комнатах. – Выдержав театральную паузу, Джулиус торжественно перешел к главному: – Ричард Терилл-Диксон невиновен, по ночам он встречается с девушкой и давно забросил мысль о мести. Миссис Ларсен… невиновна. – В этот момент женщины переглянулись. – Зеркало найдено в ее комнате, однако его повесили туда накануне. Вопрос: где оно висело раньше? – Он обвел нас взглядом и остановился на хозяйке: – Вы. Вы приказали перевесить зеркало, вы увешали зеркалами коридоры и дали распоряжение горничной менять цветы в своей комнате в два раза чаще. Я почувствовал их запах в самый первый день, но вода в вазах загнивала моментально и дала мне понять, что в доме прибегали к зловещим силам. Потом, конечно, вы спохватились и начали заметать следы, не ожидая, что мы настолько продвинемся.

Миссис Терилл-Диксон подскочила:

– Да как вы смеете! Я потомок древнего рода! Вы лжец! Лжец и негодяй!

– А не хотите ли услышать, почему вы организовывали покушения на саму себя?

Хелен Ларсен подняла руку:

– Я хочу услышать. Мне интересно, в чем меня чуть не обвинили.

– А тут все гораздо проще. Я проверил алиби миссис Ларсен – она действительно навещала больную подругу. После я сходил к вашему семейному адвокату и рассказал мою версию, ему оставалось лишь подтвердить.

Как оказалось, свою часть наследства миссис Терилл-Диксон давно потратила, и финансы сестры пришлись как раз кстати. Однако миссис Ларсен вдруг заявила права на половину дома и грозила подать исковое заявление в суд. Это вело не только к потере денег, но и к грязному пятну на белейшей репутации семьи Диксонов. Тогда благородная дама придумала сложный и хитрый план, который пришелся бы полиции не по зубам, а чтобы окончательно выйти из-под подозрения, наняла двух никому не известных детективов, россказням которых о светящемся тумане никто не поверит. Однако ошиблась – инспектор поверит, как верил Джулиусу всегда.

– Умереть должна была не Генриетта, а Хелен.

Я едва верил услышанному, до того все оказалось невероятно и запутанно.

Миссис Терилл-Диксон внезапно выхватила из складок старомодной траурной юбки дамский пистолет и возбужденно замахала им перед нашими носами:

– Все назад, я невиновна, вы ничего не докажете! Я происхожу из уважаемого семейства…

Входная дверь тихонько скрипнула, и женщина, безумно закричав, открыла стрельбу на звук. Мы с Джулиусом бросились на нее с разных сторон и повалили на диван. Оружие выпало из ослабевших пальцев.

– Это Ричард! – воскликнула миссис Ларсен. – Боже мой, Ричард! Он ранен!

Поверженная женщина на диване беззвучно разрыдалась.

* * *

Ричарда осмотрел тот же врач, что не так давно осматривал его мать, а Джулиус от помощи отказался. Полицию вызывать не стали, на этом настояла миссис Ларсен. Она твердо решила обойтись без полиции, однако иск в суд все же планировала подать.

– Нельзя доверять дом наших родителей сумасшедшей. Я позабочусь и о нем, и о Генриетте с племянником.

Получив гонорар, заметно увеличенный благодарной женщиной, мы отбыли обратно в агентство.

– Вы не пойдете домой, Джулиус? – спросил я в дверях.

– Мне нужно подумать, не ждите меня.

– Вы недовольны? Мы… Вы оказались правы во всем и раскрыли первое дело. Справедливость восстановлена.

– Восстановлена ли? Это непростой вопрос, Филипп. Вы слишком молоды, чтобы судить беспристрастно.

Я пожал плечами: на вид Олдридж казался не старше сорока, я бы даже сказал, моложе, но внешность бывает обманчива. И еще: не всегда стоит понимать слова Джулиуса буквально.

– Хорошего дня. – Я вышел и прикрыл за собой дверь, оставляя напарника в глубокой задумчивости. Трудно сказать, что именно происходило в этой странной голове, может, даже он не всегда любил оказываться правым.

Дело № 3. Вдохновение на крови

Газеты пестрели шокирующими заголовками.

Джулиус раздраженно отбросил свежий выпуск «Блэкпул Тайм» и, поморщившись, сжал пальцами виски. Я до сих пор непозволительно мало знал о компаньоне, в том числе чем он занимается, возвращаясь в пустую квартиру на Санрайз-авеню, однако не мог не заметить, что особенно скверно Олдридж выглядел после ночи пятницы, хотя сам же настоял на том, чтобы не закрывать агентство на выходные.

Одним таким пасмурным субботним утром мы как раз сидели в офисе детективного агентства, когда Джулиус начал просматривать прессу. По мере того как менялось его вечно серьезное неподвижное лицо, росло и мое любопытство. Что за статья могла вызвать такую бурю эмоций?

– Что за чушь! – воскликнул он в сердцах и нахохлился, точно сердитая ворона. – Ваши коллеги, Филипп, не видят дальше своего длинного носа, да и то, что замечают, преподносят исключительно пережаренным!

Я нисколько не обиделся, тем более что находился в бессрочном отпуске и не спешил возвращаться в родную редакцию. Недавняя заметка об убийстве парня-эмигранта действительно была написана несколько вызывающим языком, а факты, в ней описанные, откровенно, на мой профессиональный взгляд, надуманны. Что делать: при отсутствии интересного материала для периодической печати даже из самого скучного сюжета можно раздуть сенсацию. Подобрав газету, презрительно им отброшенную, я пролистал заголовки. Снова писали про поэта по фамилии Хиггинс – похоже, интересная личность, хотя я не был поклонником поэзии, да и Джулиус вроде тоже. Наверное, не оно. И вот, прямо следом за заметкой о поэте, я увидел весьма любопытную статейку и вслух зачитал:

Кровопийца из Зеленого квартала.

Кто объявил войну выходцам из Северной Ирландии? Нашему корреспонденту удалось одним из первых оказаться на месте очередного зверского убийства…

Я прервался, вопросительно посмотрев на Джулиуса.

– Продолжайте, продолжайте, – ядовито пробормотал тот. – Вы еще не всё прочитали.

Я пробежался взглядом по крикливым строчкам, каждое слово в которых, казалось, состояло исключительно из заглавных букв, а уж количество восклицательных знаков грозило побить все мировые рекорды:

Полиция отказывается давать комментарии по поводу произошедшего, но местные жители уверены: убийства продолжатся!

Я отложил газету:

– Я все еще не понимаю, что вас так расстроило?

– О, Филипп! Дайте сюда, – Джулиус порывисто схватил номер «Блэкпул Тайм» и, водя пальцем по строкам, зачитал:

Полиция запретила фотографировать тело, однако налицо большая потеря крови.

– Почему, Филипп? Что с ним случилось?

– Парню крепко досталось? – предположил я неуверенно.

– А теперь проявите хоть каплю детективного таланта, мой друг, и еще раз взгляните на заголовок.

Я подчинился:

– «Кровопийца из Зеленого квартала».

Джулиус ждал продолжения, однако я никак не мог понять, чего он от меня хочет. Надеюсь, степень моего смущения не сильно отразилась на лице, хотя от мучительных раздумий щеки начали ощутимо гореть.

– Ладно, – Олдридж откинулся на спинку кресла со скучающим и ленивым видом. – Не мучайте себя, от вас уже пышет жаром, как от парового котла.

Что я мог ответить?

Джулиус взял со стола карандаш, что-то черкнул в газете и подтолкнул ее ко мне. На первой полосе слово «кровопийца» было жирно обведено в неровный кружок. В голове у меня наконец щелкнуло, и я удивился, как же сразу не догадался, к чему он вел, ведь все очевидно:

– Вы считаете, это вампир!

– Господи, Филипп! Кто вам такое сказал? – досадливо поморщился мой друг. – Это вы так считаете.

С минуту я просто молчал, переваривая услышанное, а потом Джулиус, будто и не было этого странного разговора, продолжил мысль, оборванную уже давно:

– Инспектор Гаррисон еще не позвонил! Весьма легкомысленно с его стороны не обращать внимания на очевидные факты присутствия в этом деле потусторонних сил…

– У нас нет телефона.

– …хотя даже вы поняли… Что вы сказали?

Настал мой черед снисходительно улыбаться:

– У нас нет телефона. Мастер обещал явиться в начале недели, но так и не пришел. Нет телефона – нет звонка из полиции. Это элементарно.

На краткий, очень краткий миг я возвысился до небывалых вершин, но стук в дверь низверг меня обратно на землю.

– Вероятно, Гаррисон пришел к тому же выводу, – криво усмехнулся Джулиус, оставив меня переживать свое прискорбное падение.

– Доброе утро, джентльмены, – громогласно поприветствовал инспектор. От его коренастой плотной фигуры пахнуло сыростью, холодом и крепким табаком. Я пожал протянутую руку и по привычке приготовил блокнот для записей, хотя не ожидал услышать что-то новое.

– Чаю? – Олдридж был сама любезность. – Нет? В таком случае я готов выслушать, что привело вас к нам.

По его серьезному прямому взгляду и сжатым в тонкую ниточку губам никак нельзя было догадаться, что он и без длинных предисловий знал причину столь раннего визита. Инспектор действительно не сумел удивить.

– Дело темное, Джулиус, – закончил он рассказ и, спросив разрешения, закурил. Грубые пальцы с желтоватыми ногтями заядлого курильщика ловко извлекли сигарету из помятой пачки и чиркнули спичкой. Комната погрузилась в облако густого едкого дыма. – Писаки уже пронюхали. – Он бросил на меня быстрый взгляд. – Простите, Фелтон. Мои ребята изъяли все фотографии, но одна все же просочилась. Редактор «Блэкпул Тайм» не желает идти на уступки, к вечеру весь город будет в курсе событий, а к завтрашнему утру – весь Ланкашир! Начнется паника.

Гаррисон был искренне раздосадован, мне даже стало его жаль. Если, конечно, забыть, что он покушается на свободу слова – самое святое, что есть у каждого уважающего себя журналиста.

– Иными словами, вы просите меня о помощи? – Джулиус криво улыбнулся, сложив руки в замок под подбородком. – И у вас, верно, есть основания полагать, что в деле замешано сверхъестественное?

Инспектор нерешительно пожевал губами:

– Я полагаю, вам будет интересно взглянуть на тело.

* * *

Джулиус наотрез отказался воспользоваться служебным автомобилем Гаррисона, и мы проделали неблизкий путь до полицейского морга под отвратительным моросящим дождем – к сожалению, нередким в наших краях. Он оседал на волосах и одежде, что ничуть не прибавляло настроения. Очень скоро я промок до нитки и дрожал от холода, а вот Олдриджа погода, похоже, не смущала. В своем темно-сером плаще и фетровой шляпе он вышагивал по Променаду^[3] точно лондонский денди – я с легкостью представлял его в цилиндре и белых перчатках, выстукивающего тростью дробь по мостовой.

Гаррисон оказался умнее и, сославшись на простуду, уехал без нас. Жаль, что мой упрямый компаньон не желал признавать удобство нового средства передвижения, демонстрируя редкостное упрямство.

Дождь усиливался.

Мы наконец добрались до полицейского морга, где нам выдали белые халаты и одну пару перчаток на двоих – видимо, ждали только Джулиуса. Я не жаловался – пальцы закоченели так, что натягивать на них что-то было бы преступлением. В своей профессиональной деятельности я ни разу не сталкивался с трупами – для подобного рода материалов у нас был особый человек. Чуть более терпимым я стал после знакомства с Джулиусом, и все же вид хладного неподвижного тела, еще недавно мыслящего, живого, до сих пор нагонял на меня дрожь. К такому сложно привыкнуть, да и не хотелось. Есть вещи, от которых я бы с удовольствием держался подальше, и трупы входили в их число.

Суровый медик откинул простыню – весь неприкрытый ужас смерти открылся нашим взглядам. Было что-то унизительное, грязное в том, чтобы смотреть на мертвецов, – точно подглядываешь за ничего не подозревающим человеком. Неловко и как-то стыдно.

Джулиус без колебаний приступил к внешнему осмотру. Он так ловко и быстро обследовал каждый сантиметр тела, будто листал книгу. Я старался смотреть только на его строгий профиль, однако взгляд сам собой опускался ниже, на длинные пальцы, обтянутые тонкой резиной, и на белую твердую плоть, которой они касались. Меня резко замутило. От запаха формалина… Совершенно точно от него…

– Филипп? Филипп, вам нехорошо?

Я старательно замотал головой, рискуя расстаться с легким завтраком, впопыхах перехваченным по пути в агентство. Джулиус удовлетворенно кивнул:

– Тогда скажите, коллега, что интересного вы видите в этом трупе?

– Интересного? – ужаснулся я.

– Боюсь, я неверно выразился, – терпеливо исправился он. – Необычного. Не бойтесь, подойдите ближе.

– Ну… – неуверенно протянул я. – Он очень бледный. Но ведь покойники и должны быть такими, да? – Я сконфуженно хихикнул, чем заслужил неодобрительный взгляд лысого усатого медика.

– Не вижу ничего смешного, юноша, хотя вы правы в своем нехитром умозаключении. Между прочим, – повернулся он к Джулиусу, – я все изложил в отчете, мистер Олдридж.

– Я не читал.

Обмен колкостями притупил мое внимание – меня внезапно схватили за запястье и буквально с нечеловеческой силой притянули к столу.

– Не подведите, Филипп, – шепнул Джулиус мне на ухо и разжал пальцы.

Я склонился над телом. Вблизи кожа выглядела прозрачной, сквозь нее просвечивали голубоватые прожилки вен. Я непроизвольно сглотнул тягучую слюну, борясь с желанием отойти подальше, а лучше вообще на улицу.

– Обрати внимание на внутреннюю поверхность рук.

Ободренный подсказкой, я осторожно, воспользовавшись любезно одолженной мне перчаткой, повернул затвердевшее запястье покойника и обнаружил чуть ниже локтевого сгиба ни много ни мало следы от острых, как иглы, зубов!

– Это… это… – Голос не слушался.

– Проколы – вероятно, от шприца, – хмуро сказал доктор.

– Нет, вы не понимаете…

Горячая ладонь легла мне на плечо, голос Джулиуса, спокойный и вежливый, произнес:

– Разумеется, вы правы. Благодарим за уделенное нам время. Всего хорошего.

Мы вышли на свежий воздух, где дрожь пальцев было гораздо проще выдать за озноб. Я с трудом сунул руки в неудобные узкие карманы и спросил, даже не стараясь скрыть раздражения:

– И что теперь? Это чья-то шутка? Ваша или инспектора?

– Не горячитесь, Филипп. – Олдридж невозмутимо надвинул на лоб шляпу и сверился с карманными часами темного серебра. – До ленча пара часов, не хотите ли прогуляться?

Продолжая злиться и негодовать, я все же позволил фамильярно взять себя под локоть и увести прочь от холодного жуткого морга и его неприветливого хозяина, словно перенервничавшую девицу.

Мы шли довольно быстро для обычной прогулки, да и Променад, излюбленное место горожан и гостей города, остался далеко позади. Чем дальше мы удалялись от побережья, тем невыносимее становилось мое любопытство.

– Куда вы меня ведете?

– Веду? О, мне кажется, вы вполне в состоянии идти сами. – Джулиус сдержанно усмехнулся, стараясь, видимо, не сильно меня задеть. – Или вас все еще мутит?

– Нет! С чего вы вообще это взяли?

Однако мой праведный гнев не произвел ровным счетом никакого впечатления, и я добавил тише:

– Спасибо, со мной все хорошо.

– Иными словами, трупы вас не беспокоят? Тогда добро пожаловать в Зеленый квартал!

Зеленый, он же Ирландский, квартал представлял собой несколько коротких улиц в восточной части Блэкпула. Население, как видно из названия, составляли в основном выходцы из Ирландии и, реже, Шотландии. Добропорядочным и законопослушным гражданам не рекомендовалось гулять здесь после заката, да и днем оставался риск нарваться на неприятности. Тот факт, что неизвестный убийца выбрал именно это место для своих преступлений, не вызвал у меня удивления – впрочем, «все мы ходим под луной»^[4].

Нас встретил невыспавшийся и промокший до нитки дежурный констебль:

– Прошу за мной, господа.

Ботинки заскользили по размокшей от дождя дороге, жидкая грязь забрызгала брюки. Кроме того, в воздухе витал легкий, но от этого не менее тошнотворный запах помоев и гниющего мусора, который местные, не смущаясь, выбрасывали прямо вдоль дороги. Не особо лестное мнение об Ирландском квартале только укрепилось.

Место преступления огородили желтой лентой, но даже я понимал: дождь смыл все следы, если они вообще были. В этом смысле сырой приморский Блэкпул – раздолье для преступных элементов. По нахмуренным бровям Джулиуса я догадался, что в его голове такие же мысли. И все равно он тщательно осмотрел ничем не примечательный, кроме того, что здесь убили человека, клочок земли у покосившегося забора. Стоило слегка отвлечься, как мой неутомимый компаньон исчез.

– Вы видели, куда пошел мой друг? – обратился я к дежурному, на что тот неопределенно махнул рукой:

– Да тут и идти-то особо некуда. За забором местный паб, клуб или как он там у них, ирландцев, называется.

Я поблагодарил его и, провожаемый равнодушным взглядом, обошел ограду и оказался прямо перед входом в искомое заведение, судя по линялой безыскусной вывеске, именуемое «Веселый Патрик». Весело там точно не было, потому как, стоило скрипнуть дверью, хмурые взгляды нескольких пар глаз тут же устремились на меня. У барной стойки я узнал Джулиуса, тот беседовал с высоченным медноволосым мужчиной, в чьих грубых чертах любой без труда угадал бы разбойное прошлое.

– А, Филипп! – Олдридж обернулся и помахал рукой. – Это мой друг, Филипп Фелтон. Идите сюда, не стойте как истукан!

Похоже, он не испытывал неловкости или напряженности, витавших в прокуренном воздухе. Я подошел, справедливо рассудив, что вдвоем у нас больше шансов выйти отсюда на своих ногах.

Боже, что за мысли!

Рыжий протянул мне жилистую руку, покрытую мелкими светлыми волосками, которую я пожал, внутренне содрогаясь. Да, я отдавал себе отчет в том, что веду себя как последняя скотина, однако никак не мог побороть предубеждение против «нищих мигрантов», въевшееся в кровь едва ли не с молоком матери.

– Полиция закрыла паб? – спросил Джулиус.

– Сегодня откроемся. Ваши ищейки ничего не найдут в моем заведении. Так я им и сказал.

– Мы не из полиции, О’Тэди. Мы просто хотим помочь и, – он доверительно наклонился вперед, – действительно можем помочь.

– Да валяйте. Только без толку все это.

Джулиус кивнул и повернулся к выходу. За столиком у самой двери за нами пристально наблюдал неряшливо одетый мужчина неопределенного возраста. Я случайно поймал его внимательный взгляд – он торопливо отвернулся, да так резко, что чуть не сломал шаткий стул.

Чужакам здесь не рады.

На обратном пути я едва поспевал за длинноногим Джулиусом. Погруженный в свои мысли, он совершенно забыл о моем существовании, да и всего остального мира тоже, – лишь грязь разлеталась в стороны из-под его черных щегольских туфель. Мне многое хотелось спросить, но я откровенно робел, взирая на строгую и прямую, как доска, спину компаньона, и наконец решился:

– Как мы собираемся ловить убийцу, если даже полиция ничего не может сделать? Как мы узнаем, кто он?

– Мы уже знаем.

Я так удивился, что поскользнулся и едва не сел в лужу:

– Как это знаем? – Мысли проносились в голове вихрем, только ни одна не помогла.

– Вы видите сложность не там, где она есть. – Олдридж сжалился и замедлил шаг. – Я знаю, кто убийца, но вычислить ее – дело не из легких. И не из самых безопасных.

– Ее? Подождите, вы хотите сказать, это женщина?!

– Господи, Филипп! Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть. Вы прекрасно меня поняли.

Тут уж и я не выдержал. Догнал его и схватил за ворот плаща:

– Нет, это вы не делайте из меня дурака! Если вы настолько гениальны, что можете раскрывать преступления до того, как их совершат, это отнюдь не означает, что для всех вокруг это столь же очевидно. Черт возьми, вы самый большой эгоист, с которым мне довелось общаться! Или выкладывайте все как есть, или не рассчитывайте на мою помощь, ни сейчас, ни когда-либо впредь. Вам ясно?

Спустя время я могу точно сказать, что это самая эмоциональная и прочувствованная речь в моей жизни и вместе с тем самая постыдная. Не стоило так распаляться, но тогда я был совершенно неспособен к разумным рассуждениям.

Джулиус не делал попыток отстраниться или урезонить меня. Как раз наоборот, заглянув в его темные глубокие глаза, я увидел там не злость или обиду, а сочувствие и тепло. Он снова сумел поставить меня в тупик.

– Прошу вас, успокойтесь, Филипп, – мягко попросил он, кладя ледяные руки поверх моих, судорожно стискивающих лацканы его мокрого плаща. – Приношу свои извинения, я забылся и позволил себе грубость. Моя кошка никогда не задавала вопросов – увы, я отвык от диалогов.

Меня снова сравнили с кошкой, и все же на душе полегчало – я выговорился и спустил пар, а Джулиус сумел воспринять это адекватно, сведя неприятную ситуацию к шутке. Не знал, что он так умеет.

– Давайте доберемся до ближайшего приличного кафе и там поговорим. – Я согласно кивнул. – Обещаю ничего не скрывать.

Время обеда – не самое удачное для уединения: в кафе не оказалось свободных мест, откровенный разговор пришлось отложить ненадолго, но и этого часа мне хватило, чтобы окончательно известись.

Мы расположились друг напротив друга – Джулиус в мягком кресле, а я на стуле. Моросящий дождик перешел в ливень, стук капель прекрасно располагал к долгим задушевным беседам.

– Налить вам чаю?

– Нет, благодарю. – Он любил чай, но я не удивился отказу. Оба понимали, что напиток подождет. Я достал блокнот и ручку – с ними я чувствовал себя привычнее, как-то стабильнее. – Есть старая ирландская легенда, – начал Олдридж издалека. – Забытая, покрытая пылью и мраком история. В ней рассказывается о деве волшебной красоты, голос которой вдохновлял поэтов и музыкантов. Ее звали Ланнан Ши или Ланон Ши, что означает «чудесная возлюбленная». – Он замолчал.

– Кто она такая?

– Фейри.

– Фейри? Она фея? Эльф? – Я готов был рассмеяться, но сдержался.

– Я уже сказал. Она Ланнан Ши, это не имя. Это ее природа.

Капли барабанили по стеклу, тихо жужжала лампочка под потолком, скрипел старый стул.

– Ланнан Ши дарит вдохновение в обмен на восхищение, она купается в нем, как змея в солнечном свете, но стоит признаться в любви – и ты пропал. Ланнан Ши ищет любви, но, получив, не может с ней справиться.

Я оторвался от записей и спросил:

– Поэтому найденные тела принадлежали только молодым крепким парням? Но зачем же она это делает? И как?

– Не знаю, и вряд ли знает кто-то, кроме нее самой. – Джулиус провел рукой по волосам, взлохмачивая темные волны. – Она выпивает всю кровь, до последней капли.

Повисла тягостная пауза. Я вспоминал холодный морг и мертвое тело с прозрачной кожей, а что вспоминал Джулиус… Кто знает?

– Я с вами честен, Филипп. Вы не передумали помогать?

– Конечно нет. Мы же компаньоны.

* * *

Вечер я встретил далеко от дома. Дав клятвенное обещание помогать расследованию всеми силами, я, честно признаться, не ожидал получить столь рискованное задание. «Сегодня в “Веселом Патрике” будет вечер памяти погибших ребят, – сказал Джулиус, оценивающим взглядом прожигая во мне дыру. – Не ждите слез и трагических песнопений. О’Тэди любезно предупредил, что в пабе планирует выступить местный музыкальный ансамбль, будут читать стихи и, конечно же, танцевать джигу». Однако как ни приукрашивай действительность, прежде всего меня ждет разведка, к коей мне, как известно, не привыкать.

Итак, за несколько часов до полуночи я оказался, сам тому не веря, перед дверью ирландского паба, из которого лились свет и громкая музыка. Я ожидал косых взглядов и недовольства, но все взоры были прикованы к импровизированной сцене, где пятеро разудалых молодцов терзали инструменты и выкрикивали маловразумительные песни. Помня наставления Джулиуса, я прошел сквозь толпу до бара, вглядываясь в женские лица. Ни мой друг, ни тем более я не знали, как Ланнан Ши может выглядеть, но она, несомненно, должна быть красива, сказочно хороша. Увы, красота – понятие субъективное, и местные рыжие девицы ничуть не привлекали меня.

– Эй, парень! – проворковал над ухом низкий женский голос, не лишенный обаяния. – Не видела тебя раньше. Ты откуда?

Со мной заговорила девушка-разносчица. Первым, что я в ней отметил, были ярко-алые губы.

– Эй, чего застыл? Что пить будешь?

Опомниться не успел, как меня усадили за стол и принесли выпивку.

После третьей пинты темного пива я узнал, что милую разносчицу звали Агна и это имя ей не очень подходило^[5]. Музыканты вошли во вкус, Агна вместе с подругами показывала мне, как танцуют джигу и степ. Я совсем забыл, зачем явился, но мне помог случай – впрочем, на этот счет у меня свое мнение.

– Эй ты. Да, да, именно ты, – ко мне приближались, протискиваясь сквозь веселящуюся толпу, двое мужчин с угрожающими лицами. – Не лезь к моей подруге, если жизнь дорога.

Я оглянулся и заметил, как побледнела красавица Агна. До хмельного сознания начала медленно доходить вся опасность ситуации. Мне прежде не доводилось оказываться в подобных ситуациях, однако несложно догадаться: лучший способ урегулировать конфликт – извиниться и отступить.