Старые амазонки

– Так какие проблемы?

– Ну, я же была с Васей. А кому я теперь нужна? После этого?

– Наташа, ты – ископаемое. Тебя в музее надо за деньги показывать. Да твой Вася в своей общаге наверняка уже со всеми перетрахался!

– Ему можно, он же мужчина.

Я внимательней присмотрелась к ней: уж не разыгрывает ли она меня? Но по крайней мере внешне она была серьезна.

– Наташа, а кто забил тебе голову всей этой ерундой?

– Вася так говорит.

(А этот мальчик не так прост. Я бы сказала, очень не прост. Этого индивидуума обязательно надо посетить.)

– Наташа, мой тебе совет. Сходи к психологу, почитай литературу и заведи роман с Вовкой Стекольниковым. Могу тебя уверить: твои мысли уйдут без следа. А теперь не могла бы ты проводить меня в квартиру баб Маши?

– Конечно, ключи всегда у меня с собой.

– А больше ни у кого нет ключей?

– Нет.

– А где же третий комплект?

– Баб Маша сказала, что он потерялся уже очень давно.

– Ну так пошли?

– Пойдемте.

Квартира Марьи Николаевны находилась на четвертом этаже. И мы спустились без лифта. Квартира как квартира. Ничего особенного. Все очень скромно, но, я бы сказала, со вкусом. Причем мебель современная, это меня слегка удивило. Обычно бабульки держались более консервативных взглядов.

Наташа поливала на кухне цветы, и я пошла к ней. Кухня опять-таки была новая, не итальянская, конечно, и не польская, но все-таки.

– Наташа, а мебель эта давно стоит здесь?

– Мебель, вы знаете, года полтора назад баб Маша почти всю купила новую.

– Да? А откуда у нее такие средства?

– Она все с книжки сняла. Говорила, на гроб берегу, а сама живу, как в гробу. На том свете деньги не нужны. А умру, как-нибудь похоронят.

– В логике отказать ей трудно.

– Вообще в последнее время она как бы помолодела. У нее подружки были. Так они и в театр стали ходить, на концерты приезжих знаменитостей.

– На это она тоже с книжки снимала? Твоя бабушка была миллионершей?

– Нет, Светлана Васильевна работала в театре. Нет, не актрисой, – предугадала она мой вопрос, – я точно не знаю, кем. Но у нее там осталось много связей, да и, по-моему, не только там, так вот, им чаще всего доставали контрамарки.

– А кем до пенсии работала баб Маша?

– Она была водителем троллейбуса. И вы знаете, ей это очень нравилось. Она все о машине мечтала.

– В семьдесят лет?

– А что? Она, между прочим, очень неплохо выглядела. Поэтому я вам сразу и сказала, что ее убили. Не собиралась она умирать…

– К сожалению, Наташа, смерть никто не ждет, она сама приходит и выбирает, кого ей забрать. И чаще всего ее желания противоречат нашим.

– Это философия. А я была у нее вечером и ушла очень поздно. Она была со-вер-шен-но здорова.

– Хорошо, я не буду с тобой спорить, к тому же это абсолютно бессмысленно. У нас нет никаких доказательств. Пока нет.

Я подошла к другой комнате.

– Эта считалась моей. Я здесь не ночевала, но бабушка всегда, когда на меня ругалась, говорила: «Иди к себе».

Тут все было обычно и менее комфортно. Точнее сказать, куплено по случаю. Как бы прочитав мои мысли, Наташа заметила:

– Мне здесь тоже не нравится. Но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.

– А эта комната закрыта?

– Да, на ключ.

Для достоверности мы по очереди подергали ручку. Странно, зачем закрывать дверь на замок в собственной квартире, к тому же если живешь один?

– А если мы ее того, откроем?

Наташа посмотрела на меня даже как-то обиженно.

– Ее еще не похоронили. А мы будем квартиру вскрывать. Ей бы это не понравилось.

– Хорошо, не будем. Ты, наверное, теперь переедешь сюда?

– Нет, не сейчас, может, позже.

(Вот и отлично. Комнату я вскрою сама. Бабушка меня простит. Она же хочет, чтобы нашли ее убийцу?)

– Спасибо тебе за информацию. Мне пора. Если у меня будет что-нибудь, я оставлю записку в двери. Или, может, мне лучше звонить тебе к родителям?

– Лучше к родителям. Боюсь, что сюда я пока ходить не буду. Уж очень здесь пусто и тоскливо.

– Ладно, как хочешь. Пока. Да, последний вопрос. Ты говорила про Светлану Васильевну. Это ее подруга?

– Да.

– А кто была другая подруга?

– Другую звали, вернее зовут, Зоя Борисовна.

– А она где работала?

– Медсестрой, только не знаю, в поликлинике или в больнице. Она и сейчас делает уколы. Ее часто зовут. Баба Маша даже жаловалась мне по этому поводу. Возмущалась, как все любят на халяву.

– А почему на халяву?

– Она почти ничего не берет. По крайней мере, если приглашать из больницы, то выйдет гораздо дороже.

– Ну вот теперь совсем все. Прощаюсь окончательно.

Я вышла на площадку. Что-то уже проблескивало, но как это было еще далеко…

* * *

Я поднялась к себе, еще не решив, что делать дальше: съездить к Васе или заняться опросом местных пенсионеров. Но едва я открыла дверь, как в комнате зазвонил телефон. Это был Мишка.

– Тань, ты где ходишь?

– Я опрашиваю население.

– Тебя что, внучка наняла или ты бескорыстно помогаешь правоохранительным органам?

– Вариант номер один.

– Ясно. Ладно, ты, как всегда, права. Наша бабушка не такая уж и «одуванчик». Если только новый сорт не вывели, с колючками.

– Что-нибудь узнал?

– Так, самую малость. У Марьи Николаевны не было родственников ни в Саранске, ни в каком другом городе нашей необъятной родины. Все умерли в войну. Она была младшая в семье. Поэтому, может, и уцелела.

Насколько я привыкла ко всякого рода неожиданностям, но на минуту просто потеряла дар речи.

– А куда же она ездила? – глупее вопроса задать было нельзя – я сама это поняла и тут же задала новый: – А как насчет вскрытия?

– Пока ничего, но теперь будет побыстрее, я сам этим займусь.

– Чем, вскрытием?

– Очень смешно.

– Так когда же будут результаты?

– Я думаю, часа через два.

– Хорошо, я тебе позвоню. Или ты звякни, если что-нибудь узнаешь.

– Что тебе звякать, когда тебя никогда нет на месте.

– Я всегда на месте.

– Ладно, меня вызывают, звони. Пока.

– Пока.

Еще одна проблема прибавилась. Куда же это наша бабуля исчезала? А может, на самом деле к жениху? И нечего голову ломать. Проникнуть в ту третью комнату стало просто необходимо. Как бы это только сделать без лишнего шума? Без отмычек? Я позвонила Мишке, но его куда-то вызвали. Ладно, подождем. К тому же надо поесть, раз я дома, время-то к обеду давно подошло. Недолго думая, я быстренько сварганила яичницу с помидорами и все это уплела.

Пора пойти и познакомиться с Васей.

До общаги я доехала быстро. Вот уж где не хотела бы жить. Хотя в юности в этом что-то есть, романтика какая – то, что ли. Наташа мне вообще-то сказала номер комнаты, но найти было не так-то просто. Все уже давно требовало хорошего ремонта. С потолка сыпалась штукатурка. В стенах были чуть ли не сквозные дыры. На одних этажах жили девушки, на других – юноши. Обращение тут было свободное, студенты ходили по коридору практически раздетыми. Занятия начались недавно, и, видимо, еще не все приехали с каникул, так что народу было маловато. Я вспомнила свою студенческую молодость. Правда, я не жила в общаге, если не считать первого курса, когда хотелось полностью почувствовать себя студенткой. Мы не ходили раздетыми по коридорам, но было гораздо веселее. И такого деления по половому признаку не было. По комнатам – да. И это, по-моему, гораздо лучше. По крайней мере, всегда находишься в форме.

Наконец я отыскала нужную дверь.

Постучавшись и не услышав никакого ответа, я осторожно приоткрыла ее и просунула свой нос в образовавшуюся щель. Комната имела еще более плачевный вид, чем коридор, хотя и была чисто убрана. В ней стояло четыре кровати, две тумбочки, стеллаж для книг, один шкаф и большой стол посередине. Все четверо обитателей этого жилища сгрудились как раз около него. Можно было подумать, что они уже начали заниматься (прилежные мальчики), но оказалось, что они разгадывали кроссворд и смотрели журнал «Плейбой» одновременно. (Вот дураки, зачем покупать журнал, когда можно спуститься или подняться на один этаж. Все то же самое, что и в журнале, только бесплатно.) В данный момент они были очень озадачены вопросом: как называются пятна на солнце. Поэтому меня просто проигнорировали. Пришлось постучаться еще раз. Все головы в один миг повернулись в мою сторону.

– Могу я поговорить с Васей Сидоровым?

Трое из присутствующих, вздохнув так, как будто их выгоняют из института, вышли из комнаты, с завистью оборачиваясь на своего более удачливого друга. Но Вася (раз он остался, значит, это был он) не проявил никаких эмоций. Я бы сказала, что он был даже слегка напряжен. Вообще-то я могу понять Наташу. Передо мной сидел симпатичный, с фигурой манекенщика молодой человек. Правда, для семейной жизни, я думаю, нужна не только атлетическая фигура. Похоже, он был любимчиком женщин, а особенно местного контингента, судя по тому, как безропотно, видно, привыкнув к посещениям прекрасного пола, ушли его коллеги.

– Вы Вася?

– Да.

– Меня зовут Таня.

Его губы слегка тронула улыбка. Надо отметить, она ему шла, и, похоже, сам он отлично это знал.

– Очень приятно познакомиться. Чем обязан такому неожиданному визиту?

Своими манерами он уж точно покорил всех местных красавиц, да и не красавиц тоже. Но мне было некогда.

– Я хотела бы поговорить с тобой о Наташе Никифоровой.

С его лица любезность сразу исчезла. Ничего, для меня и так сойдет.

– А вы кто – мать? – усмехнулся Вася.

– Нет, бабушка.

– Так вы опоздали, бабушка у нее уже умерла.

– А я другая бабушка.

– Вы очень хорошо сохранились, наверное, пользуетесь пастой «Маклинз».

– Очень остроумно. Но я пользуюсь другой зубной пастой.

– И какой же? Я тоже хочу так выглядеть в семьдесят лет. Ведь вам столько?

Мне надоела эта игра в слова, и я решила перейти к делу.

– А как вы относитесь к Наташе?

– А вы из милиции?

– А вы хотите, чтобы вам там задавали вопросы?

– Нет, но…

– Если вас интересует моя профессия, то я – частный детектив… Устраивает?

– Вполне, – он был явно изумлен.

– Вам известно, что бабушка Наташи умерла и этим случаем заинтересовалась милиция. Если вы не хотите получить повестку в отделение, то вам лучше поговорить со мной. Но если вы думаете по-другому, то я, пожалуй, пойду.

– Нет, я буду говорить с вами.

– Можно на ты? Так ты не ответил, как ты относишься к Наташе?

– Нормально, она хорошая, с ней легко. Всему верит, и она меня любит.

– И это все?

Он удивленно посмотрел на меня.

– Все, а что еще?

– Вы собираетесь жениться?

– Не знаю. Сейчас вроде бы можно, у нее теперь квартира.

– А как же «с милым рай и в шалаше»?

– Вы что – издеваетесь? Вы бы стали тут жить с женой?

– Я бы не стала жить с женой нигде. Я буду жить с мужем.

– Опять вы, – он махнул рукой. – У вас что, других вопросов нет?

– Есть. А ты знал Наташину бабушку?

– Видел пару раз. Лично не знал. Наташа почему-то боялась меня с ней знакомить. Мы встречались на квартире, когда ее не было. Пару раз сидели «в засаде», ждали когда она выйдет. Наташка вообще немного странная.

– Почему?

– Больно много у нее всяких комплексов. И в постели как бревно.

– Значит, если ты вообще на ней женишься, то только из-за квартиры?

– А что в этом плохого? Я отдаю ей себя, она мне квартиру. Все честно.

– У тебя с математикой нелады. Она отдает больше, чем ты.

– Ну и что. Если она этого хочет, почему бы нет?

– А тебе не кажется, что это не совсем честно?

– А что честно? Я, между прочим, сам поступил в этот институт. У меня не было ни копейки денег. А вы не представляете, что такое поступать без денег. Вопросы задают все кому не лень. Каждая пятерка – это как очередной прорыв обороны. Я не виноват, что не родился в этом городе. Почему у них, – он махнул рукой, – все есть: квартиры, машины у родителей, да и не только у родителей. А я вырос в деревне. Ну не хочу я быть агрономом, и бухгалтером в сельсовете тоже не хочу быть, к тому же еще лет двадцать это место будет занято. Что, мне квартира с неба упадет? Или мне ее бог пошлет? А если мне ее просто предлагают, да еще и с женой… Почему я должен отказываться?

Я немного устала от монолога этого обиженного родиной «крестьянина».

– Никто ничего никому не должен.

– Вот и я про то самое. А бабку мне не жаль. Она пожила свое. Пусть даст другим пожить. Я так понимаю, свою семью она не очень-то жаловала. Так что особо страдать никто не будет.

– Так кто же ее мог убить? Ты не догадываешься?

– А мне откуда знать? Может, ее Наташка и того… Уж очень она радовалась, когда мы решили пожениться, да и родители ее торопили. Они, наверное, догадывались, что мы с ней встречаемся не в парке и не в кино ходим. А они у нее консерваторы.

– А ты знаком с ними?

– Да, один раз я приходил к ним, на смотрины.

– Ну и как?

– По-моему, они были не в восторге от меня. Они мечтают, как я понял, об интеллектуале в очках. У нее папочка такой же.

– И все-таки они согласились?

– А что им остается делать? Поохали и смирились. А потом зачем-то стали торопить. Помнится, ее мама еще сказала тихо, но я случайно услышал: «Уж скорей бы она сдохла. Хоть дети поживут». Я думаю, это она как раз о баб Маше и говорила.

– Вы в последнее время не ругались с Наташей?

– Как ни странно, но после смерти бабки Наташа отдалилась как-то. Я не проявил должного сочувствия. Это она так сказала – обиделась. А ее разве поймешь? Сама часто говорила, что вот скоро баба Маша умрет и у нас будет все хорошо.

– Это она так говорила? – я была несколько удивлена.

– Ну да, правда, каждый раз прибавляла: «Дай бог ей здоровья». А тут ходит, чуть не рыдает. Женщины – сплошные загадки. Это-то в них и привлекает. Никогда не знаешь, что выкинет в следующий раз. Как по лезвию ножа ходишь: то ли порежешься, то ли проскочишь.

– А ты любишь играть с опасностью?

– Да, кровь разогревается, силы прибавляются. Да какая тут опасность?

– А наркотики ты пробовал?

– А у вас случайно записывающего устройства нет?

– Нет, не волнуйся.

– Пробовал в юности. Не понравилось. Становишься дурной какой-то. Я один раз в таком состоянии с теленком соседским целовался взасос. Домой пришел как свинья грязный. Где был, черт его знает. Потом мужики рассказали. Заприкалывали. Больше не пробовал.

– Спасибо тебе за беседу. Я могу с тобой еще поговорить, если будет необходимость?

– Да, конечно. Только, может, вы все-таки скажете Наташке, чтобы она не дурила, – и нагнувшись совсем близко, видно, в такой позе он считал себя совершенно неотразимым: – Квартира очень нужна, да и с Наташкой я уже давно кручу. Что – все зря, что ли?

– А что – все?

– Ну, все, – он загадочно улыбнулся.

Ну что ж, поиграем. Мне стало даже интересно. Если я правильно поняла, у меня хороший противник. Выходя, я задела ключи на тумбочке, и Вася тут же бросился подбирать связку, при этом ненавязчиво положил свою руку на мою и, заглянув в глаза, с чувством сказал:

– До свидания.

– Пока, – со мной эти номера, милый мальчик, не пройдут. Они хороши только для Наташ.

Выходя из общаги, я заметила во дворе всех троих Васиных соседей по комнате, которые при моем появлении сразу пошли внутрь. Представляю, какими пикантными подробностями обставит Вася наше свидание.

Я села в машину и поехала домой. Очень неоднозначное мнение сложилось у меня об этом молодом человеке. Или это действительно сделал он (квартира очень нужна) и предлагал мне поиграть, либо это сделал кто-то еще (например, Наташа или ее родители, у каждого был свой мотив), а Вася просто развлекался, разговаривая со мной.

Что ж, придется съездить еще к родителям Наташи. Но сначала заеду к себе. Вдруг уже звонил Мишка – опять будет ворчать, что меня никогда нет на месте.

Глава 3

Наш подъезд, вероятно, стал местом встречи всего старшего поколения дома. Говорят, горе сближает. Может быть, но, по-моему, здесь было больше любопытства, ведь не все знали покойную. Тем не менее народу на лавочках было много, как никогда. Но, подойдя поближе, признаться, слегка разочаровалась. Они явно митинговали, скорее всего их тусовка плавно перешла на критику правительства и, конечно же, молодежи, которые всю страну растащили по кусочкам. В центре стоял уже знакомый мне утренний старичок и к чему-то призывал собравшихся. Я, поздоровавшись, прошмыгнула в подъезд. На секунду воцарилась тишина, но затем призывы возобновились с новой силой. Или мне показалось, или кто-то пошел вслед за мной. Я остановилась и прислушалась: тишина. Но как только я снова пошла, мои шаги явно дублировали. Я стараюсь всегда ходить пешком, лифтом пользуюсь в исключительных случаях. Но сейчас, дойдя до третьего этажа, я решила нажать кнопку вызова и заодно еще раз осмотреть место происшествия. Но ничего интересного, кроме раздающихся снизу шагов, я не обнаружила. Мое любопытство взяло верх, я стала спускаться и тут же чуть не столкнулась с маленькой старушкой. При моем появлении она громко вскрикнула и схватилась за сердце. Господи, мне тут еще одного трупа не хватало, да еще и на том же месте.

– Я вас, кажется, напугала, простите, я не хотела.

– Да ничего, ничего. Я думала – не догоню, хотела уж окликнуть, а тут вы.

– Вы что-то хотели сказать мне?

Она оценивающе смерила меня взглядом.

– А вы и есть Татьяна Иванова?

– Да, это я. – Тамара Федоровна, видно, постаралась сделать мне рекламу.

– Ой, чем только молодежь не занимается. Пойдем зайдем ко мне. Я вот туточки, на первом живу.

– Ну хорошо, пойдемте, только не очень долго, пожалуйста.

– Нет, не задержу, просто не пристало с человеком на лестнице разговаривать. Меня Вера Павловна зовут, – спохватилась новая знакомая.

Она толкнула незапертую дверь, и мы зашли в прихожую.

– Что у меня брать-то, я и не закрываю почти никогда. Кому я нужна?

– Ну, Вера Павловна, скажете тоже. Кому-то вот нужна была Марья Николаевна.

– На все воля божья, – философски заметила она, приглашая меня в комнату. Брать здесь действительно было нечего. Но чистота была просто идеальная, как в музее. И везде были всевозможные салфетки, вышитые разными способами.

– У вас очень мило.

Старушка вся засияла.

– Я сейчас чайничек поставлю. – Так, это надолго. Я уже не рада была, что согласилась зайти. Мишка уже, вероятно, обзвонился.

Но бабушка все-таки не зря век прожила, как бы читая мои мысли, она заметила:

– Не задержу, вы, молодежь, вечно спешите, боитесь опоздать куда-то, жизни-то и не видите. Я тоже такая была. Огонь. И на стройки комсомольские ездила, да только здоровье там и оставила. Да, – она махнула рукой, – что теперь говорить. Жизнь-то, она не в теле, она в душе. Я только сейчас и жить-то начала. Сколько всего передумаешь. Да вы разве нас слушаете? А в общем-то и мы никого не слушали. Все сами знали и умели. Мы строили будущее. О чем нам было говорить с дряхлыми стариками, которые только и шептали нам вслед «антихристы». А может быть, они и подсказали бы что умное. Вон, все церкви восстанавливают. Сколько денег… Ой, заболталась, прости уж. Ты приходи как-нибудь просто поговорить.

Я обещала, что приду, мне было даже интересно. Я как будто прикоснулась к истории. Ведь они почти ровесники века! Чего они только не перевидали на своем веку. Так, теперь я отвлеклась. А баба Вера – она разрешила называть себя так – уже накрыла стол белой скатертью и поставила чайный сервиз, варенье и карамельки. Делала Вера Павловна все чинно и с достоинством.

– Ну так вот, – налив себе чай в блюдце, начала она, – вас, вероятно, интересует Марья Николаевна и все, что с ней связано?

– В общем-то да, вы совершенно правы, – я чувствовала, что начинаю говорить так же, как моя собеседница, как будто вхожу в какую-то роль.

– Я могу вам кое-что рассказать, и может быть, даже эти крохи вам помогут. Мой муж был милиционером, он говорил, что любая деталь помогает.

– Он давно умер?

– Его расстреляли в сорок седьмом, – ответила бабушка, – ну так вот. Я Марью Николаевну знала не очень хорошо, мы не были близкими подругами. Мы просто общались. Но вот что я заметила. Мы ведь здесь уже лет двадцать живем. Она всегда была, ну, как бы сказать, суровая, что ли. Вот и сына с семьей не пустила жить. Так и промыкались в однокомнатной. А у самой-то вон какая квартира. Там одному заблудиться можно. А вот примерно так года два, может, полтора назад она вдруг переменилась вся. Стала гораздо веселее, общительнее, внучку она еще раньше прописала, а теперь у них даже вроде как дружба началась. Даже жениха Наташкиного пускала. Они хоть и не виделись, но Маша про него знала, ей Наташа все рассказывала. А совсем недавно мы с Машей на лавочке сидели, и она случайно обронила фразу, думала, что я не слышу: «Убьет он меня когда-нибудь, – говорит, – это все квартира». А потом стала у меня спрашивать, можно ли верить этим фирмам, которые недвижимостью занимаются. Я в этом вопросе не разбираюсь и ничего не могла посоветовать ей.

– Значит, она хотела продать свою квартиру?

– Ну, может, не продать, жить-то человеку надо где-то. Я думаю, разменять просто. Чтобы у Наташи была своя, и на ее квартиру никто не претендовал.

– Она что, боялась?

– Если и боялась, то скрывала. Я думаю, она очень Наташкиного хахаля не любила.

– А вы его видели? Вам он как?

– Деревенщина. Нет, я не хочу обидеть никого из деревенских, там живут великолепные люди, но он мужлан. Как уж Наташечка с ним ладит…

– А Наташу вы знаете?

– Наташа – хорошая девочка. И хлеб мне приносила, и в аптеку бегала, и врача вызвала, когда я заболела.

– А вы ничего накануне вечером не заметили странного?

– Заметила, но дело к утру было. Очень рано, правда. Утром я никогда не сплю. Годы, знаете ли. Люблю около окна посидеть. Тишина необыкновенная. Днем такого нет. Ну так вот, светало уже, значит, пять часов уж точно было, я, как обычно, задумалась. Очнулась от шороха. В кустах под окном кто-то был. Я сначала подумала, что кот или собака залезла, но в таком случае это был слон, уж больно много шуму, хотя чувствовалось, что старается двигаться тихо. Ну так вот, подкралось оно к подъезду и шнырь туда. Не поняла – парень это или девушка. Разве поймешь сейчас. Но в джинсах точно, волосы короткие, но не совсем. Я уже и забыла про это думать, как смотрю, шнырь обратно, и по кустам за дом.

– И вы не слышали криков или разговора? В доме-то тишина была.

– Ничего не слышала, может быть, задумалась просто.

– А что надето было на нем, не помните, не видели?

– Нет, не скажу, джинсы точно, наверху что-то темное. Раньше проще было. По крайней мере можно было сказать, парень или девка.

– А вы где работали?

– После смерти мужа, вернее, после реабилитации, – в органах.

Ясно, проще говоря, в КГБ, значит, верить все-таки можно. Данное дело очень затруднялось тем, что мой основной контингент состоял из бабушек. И порой очень трудно отделить то, что им кажется, от того, что было на самом деле. Полжизни они живут в сериалах и иногда просто описывают сцены оттуда, причем искренне веря, что это было на самом деле и в их дворе. Но здесь вроде бы все достоверно.

– Большое спасибо вам за чудесный чай и за ваш рассказ. Вы мне очень помогли. Приятно с вами беседовать. Обязательно зайду.

– Все равно не зайдете. Но обещайте хотя бы, что вы мне расскажете, кто это сделал. В свою очередь обещаю, что без вашего ведома ничего никому не скажу.

Это я ей пообещала и скорее побежала к себе. В любом случае пора звонить Мишке.

* * *

Поднявшись к себе, я тут же набрала номер Мишкиного отдела. К моему великому счастью, Мишка оказался на месте.

– Миша, у меня к тебе просьба.

На том конце явно усмехнулись:

– Когда это ты мне звонила просто так, скажи, пожалуйста? Ну что у тебя еще, выкладывай.

– Ведь к делу прилагаются вещи, которые были при ней в то утро?

– Конечно, а тебе что, кусочек платья на память оторвать?

– Товарищ капитан, серьезнее, пожалуйста. Ты не мог бы узнать, были ли у нее с собой ключи?

– Ключи? Какие ключи? От сейфа?

– От квартиры.

– Я и так помню – были.

– Мишенька, а ты не мог бы их позаимствовать на одну ночь, а еще лучше – слепки сделать?

– Опять собираешься по квартирам шарить?

– А что делать? Может быть, что-нибудь ценное найду. Сбыть-то поможешь? Доход пополам.

– Тань, после твоих предложений меня выгонят с работы. Я попробую что-нибудь сделать. Я могу к вечеру к тебе заехать, расскажу заодно об экспертизе.

– Очень хочется узнать и, конечно, тебя увидеть.

– Ну-ну, ладно, только будь, пожалуйста, дома.

– Я постараюсь.

Так, на сегодняшнюю ночь работой я обеспечена. Уже хорошо. Может быть, этот ларчик с секретом окажется?

До вечера мне надо было еще поговорить с Линой, а еще лучше сходить в школу и встретиться с ее подругами и классным руководителем, узнать, что она за человек и стоит ли мне заниматься этим шантажом? А пока, взяв гадальные кости, я задала им вопрос: надо ли вообще так беспокоиться? Цифровая комбинация, выпавшая на этот раз, меня обнадежила: 33+20+1 – «Напрасная тревога». Ну что ж, тогда вперед. Мои гадальные кости меня еще ни разу не обманули.

Спустившись, наверное, уже в десятый раз к подъезду, я обнаружила на скамеечке свою соседку Тамару Федоровну и еще одну незнакомую бабульку. Они о чем-то мирно беседовали.

– Здравствуйте, Танечка. Как идут дела? – заулыбалась Тамара Федоровна.

– Все хорошо, спасибо.

Я хотела пройти мимо: заканчивались занятия в школе, и я боялась опоздать, но старушки, наверное, поняли мое намерение, поэтому попросили:

– Вы не посидите с нами, всего пять минут?

– Ну если только пять минут.

– Вы знаете, Танечка, мы вот тут посовещались сегодня и решили предложить вам нашу помощь. Может быть, последить за кем надо или покараулить. Опять-таки поговорить с кем. В окрестности вон сколько домов, разве вы успеете везде.

Боже мой, мне этого еще не хватало! Чтобы по окрестностям бродили толпы пенсионеров, приставая ко всем с вопросами: «Не видели вы, кто убил Марью Николаевну? Как, вы не знаете, кто это? Да она жила вон в том доме, в 51-й квартире. Ее убили… да, такая жизнь пошла, стариков стали убивать. Нас и так голодом морят, так теперь…» А другая половина бабушек и дедушек будет шарить по кустам и ползком следить неизвестно за кем. Я чуть за голову не схватилась, но все-таки, улыбнувшись, выдавила:

– Нет, спасибо, очень прошу не делать этого. Если только с соседним домом поговорите, но только очень аккуратно.

– А то мы не понимаем, – обрадовались старушки.

Вот это дурдом! Так, спокойствие, главное спокойствие. Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтоб привести себя в нормальное состояние, и пошла общаться с молодежью. Со старшим поколением, я чувствую, наобщаюсь еще на всю оставшуюся жизнь. Н-да, каждый развлекается по-своему.

У школы я оказалась как раз вовремя. Из здания высыпали подростки. Лину я видела на фотографии, но найти сразу ее не смогла. Пока я крутила головой, ко мне подошла высокая худенькая девочка. Волосы рассыпались по плечам, блестящие и густые – очень красивые, и их обладательница, вероятно, это хорошо знала.

– Вы Таня Иванова?

– Да.

– А я Лина. Там мама ждет, – она махнула рукой и, проследив за направлением, я увидела Ольгу Ивановну, которая тут же мне кивнула и заулыбалась. – Вы хотите со мной поговорить? Если вы меня проводите до дома, то она уйдет, ей куда-то срочно надо.

– Хорошо, пойдем к дому. Мне в общем-то все равно.

Лина обернулась и интенсивно замахала руками. Ольга Ивановна тут же, подпрыгнув, рванула к своей машине, и через минуту ее уже не было. Лина не производила впечатления запуганной шантажом девушки. Ее, по-моему, это даже развлекало.

– Лина, для начала ты не могла бы показать мне своих подруг?

– Конечно, я вас даже познакомлю. Они мне все завидуют, что я знаю настоящего частного детектива. Прямо как в кино.

– Ты что, всем рассказала, что тебя шантажируют? – я не могла скрыть удивления.

– Нет, что вы, только Аня и Женя знают. Больше никто, даже Олегу ничего я не сказала.

Мы подошли к двум девочкам, которые стояли недалеко и, вероятно, ждали нас. Мы познакомились, и я пообещала поговорить с ними завтра. А пока мы с Линой пошли в ближайший скверик, на лавочку. Несмотря на то, что уже начался сентябрь, жара не спадала. И очень приятно было очутиться в прохладной тени огромных вязов.

– Итак, первый вопрос. Ты сама не замечала, что за тобой следят? Ведь сделать фотографию, чтобы тебя не заметили, не так уж и просто.

– Вообще-то я специально не присматривалась. Я ничего не знала о письмах, только о последнем. И то потому, что мама с папой от меня не отходят. Вы знаете, когда тебе шестнадцать, это очень неприятно. Все ходят, прикалываются. А что я могу сказать?

– А ты сама веришь в шантаж?

– Нет, не верю. Может быть, кто пошутить захотел? Может, у Олега спросить?

– А кто это – Олег?

– Это мой друг. Мы и живем рядом, дома соседние.

– Нет, я думаю, пока Олегу ничего говорить не надо. А с письмами, мне кажется, все гораздо серьезнее, чем ты думаешь.

И тут мне в голову пришла одна мысль.

– Слушай, а у вас в классе такого случая не было? Тебе никто ничего не говорил?

– Да я и не спрашивала. Каникулы же были.

– А весной? Никого вот так же не встречали, как тебя?

Лина нахмурила лоб.

– Подождите, да, Машку Соловьеву встречали, перед экзаменами. Продолжалось это примерно неделю. Точнее я, конечно, уже не помню. Давно это было.

– А Маша что-нибудь говорила?

– Нет, мы все спрашивали. Она вообще-то моя подруга, но я ей сейчас тоже ничего не рассказываю. А кстати, она единственная, кто и не спрашивал. – Лина, похоже, сама удивилась своему открытию. – Значит, это все правда, и я не первая.

– А кто у Маши родители, чем занимаются?

– У отца своя фирма, у матери своя. Они там между собой соревнования устроили. Машка по этому поводу развлекается, говорит, соцобязательства берут. Обеспечены очень хорошо.

– А как она выглядит? Я имею в виду одежду.

– Очень скромно. Вообще-то нас родители не балуют почти никого. У меня раньше была гораздо лучше одежда, чем теперь. Мы летом даже работали месяц: хот-доги продавали.

– Ну и как?

– Нормально. Они (вероятно, родители) думают, что мы ничего не можем, выпусти нас в мир – и мы утонем, как слепые котята, даже барахтаться не будем. Они боятся, что мы останемся на их шеях. Мы что, дураки, каждому ведь свое хочется. Кто о фирме мечтает, кто о производстве. Конфликт всех времен: отцы и дети.

– А Маша уже ушла?

– Да, но я могу проводить к ней. Она в нашем доме живет, в самом крайнем подъезде.

– В нашем доме?

– Ну да, а что здесь такого? – Лина не поняла моего изумления.

А я судорожно пыталась соединить концы, но пока не хватало главного звена. Я как гончая, почуявшая след, – ее трудно остановить. Я готова была бежать, но Лина моего энтузиазма не поняла.

– Да не торопитесь вы так, может быть, она еще до дома не дошла.

– Ничего, подождем.

Сейчас, я надеялась, очень многое может проясниться. Проходя мимо стройки, мы немного замедлили шаг, дорога была неровная, и забора почему-то в этом месте не было. Я не знаю, что это было, шестое чувство или просто интуиция, но я вдруг схватила Лину и прижала к самой стене. И надо сказать, очень вовремя – мимо нас пролетело несколько кирпичей. Я быстро посмотрела вверх – никого. А может… они упали совершенно случайно? Сказав Лине, чтобы та никуда не уходила с места, я бегом рванула внутрь. Но все было тихо и пусто. Я действительно, наверное, придаю этому большое значение. Да и кто будет кидаться кирпичами, можно, например, машиной сбить. Уже не торопясь, я обошла стройку и вернулась за Линой. На месте, где я ее оставила, никого не было. У меня все внутри похолодело. Мне доверили чужого ребенка – и вот пожалуйста. Так, спокойствие. Я внимательно огляделась вокруг. На другой стороне улицы в тени стояла Лина и махала мне рукой.