Не любили его. Он один был вятский среди артели нижегородцев, он был плохим товарищем, ленивым, неинтересным, не артельным человеком. Но, смеясь над ним, его не трогали особенно грубо, ибо знали, что он, несмотря на свою изломанную кость, силён. Узнали это так.

Однажды на стройке человек шесть несли здоровое бревно; Мазин стоял под самым комлем.

– Не качай! – кричали ему передние. Но он не мог идти нога в ногу с ними, – его кривые ноги не позволяли ему этого, и бревно «толкалось».

– Колченогий дьявол, ровней иди!

Он покряхтывал, – старался примениться к шагу товарищей, и бревно ещё более толкало их.

– Росомаха чёртова! – крикнул коренастый Яков Лаптев, один из силачей артели, и ударил Мазина длинной и тяжёлой щепой ниже спины. Мазин крякнул и, не сказав ему ни слова, пошёл дальше. А когда бревно отнесли куда было нужно, он воротился к месту, где работал Яков, остановился перед ним и спокойно спросил его:

– Ты пошто дерёшься?

– У-уйди! – злобно крикнул Лаптев.

– Ты начальство, чтобы драться? – допрашивал Ванька.

– Не приставай, говорю! Убить тебя, паука косолапого, и то мало!

– За што? – осведомился Ванька.

– Дай ему в рыло, Яков! Чего он лезет… – посоветовали Лаптеву. Он послушался, размахнулся и… опрокинулся на спину от удара по лбу, неторопливо нанесённого Ванькой.

Артель удивилась, – люди чтут силу, в каких бы формах она ни проявлялась. Лаптев считался силачом и не мог сразу уступить свою славу вятичу. Он встал с земли и, засучивая рукава, зловеще сказал Ваньке:

– Готовься… сейчас я тебе рёбра испорчу…

– Ну… – неопределённо произнёс Мазин.

– Раздайся, братцы, не тронь их, – скомандовал дедушка Осип. – Не тронь, пускай разом сшибутся… дело правильное… валяй, ребята, но штобы по совести… без подвоха…

Господи, благослови! Р-раз! О-о?!

«Раз» получил Ванька в левый бок, а Лаптев снова поднимался с земли и уже с удвоенной злобой смотрел на своего противника. Тот дожидался его, вздыхая и почесывая ушибленный бок левой рукой. Лаптев горячился и нападал. Ванька спокойно действовал своей длинной правой рукой, аккуратно сшибая противника с ног ударом по лбу сверху вниз. Со стороны казалось, точно он гвозди вбивает в голову Якова. Семь раз ложился Лаптев и на землю и в последний раз, уже не вставая, начал ругаться:

– Облом чёртов! Что ты по башке-то бьёшь! Мало тебе, кособокому лешему, места на мне?

Кикимора так кикимора и есть, – даже драться и то не умеешь по-человечески…

И вся артель признала, что хоть и силён Ванька, но драться не умеет. А Ванька обратился к сражённому противнику с речью. Он, внушительно подняв вверх правую руку со сжатым кулаком, сказал Лаптеву:

– Понял, как оно драться-то? Во! Да ищё я жалел тебя, а то бы и не так… Другорядь не наскочишь… а голову-то студёной водой помочи, она и пройдёт… Не больно болеть-то будет… Намочи-ка. – И, замурлыкав, по обыкновению своему, какую-то бесконечную мелодию, он пошёл прочь от места действия.

Ну и чёрт! – восклицала артель, изумлённая событием. Лаптев был такой коренастый, широкогрудый, здоровый и весёлый, а этот обломок!

– Видали? – говорил дедушка Осип. – Вятский-то правильно объяснился… Он с сердцем человек… он, того, обижен богом, но Якову сказал правильно. Не наскакивай, не задевай зря-то… Все человеки… зачем друг на друга лезть? Это вятский хорошо поступил: побил человека за дело, и говорит ему, – поди, говорит, помочи голову-то. Это – тоже со смыслом сказано! Вот он и вятский… И помяните моё слово – ещё он себя не так нам объяснит…

– А хорошо бы его из артели-то турнуть… – заявили ребята.

– Не артельный человек… Это верно, – задумчиво сказал дедушка Осип. – И отчего это он такой?.. Турнуть… это того… надо подождать… может, он что ещё объявит… приладится к нам…

– Да что в нём толку-то? – протестовали ребята.

– Ленив, это так… Плохой совсем работник… это уж как есть… Но ведь, братцы мои, опять же и ему надо пить и есть и подать платить! Как же? Крестьянин ведь тоже… как же это турнуть? Мы турнём, другие турнут… где же он пить-есть достанет?