Пять рассерженных мужей

Глава 9

«Женька направился в прихожу,» – ужаснулась я, сидя у него на пути под дверью кухни.

Тут не могу не погордиться своей ловкостью. Ловкостью и умением сходу нужную скорость набирать. Что ни говори, но мобильности во мне хватает, своему «Мерседесу» сто очков вперёд дам.

Но и Женька мой не лыком шит, тоже шустрый, за малым лбами не столкнулись…

Но все же успела я в гостиную шмыгнуть, а у самой сердце бешено колотится. Так близко он прошёл – услышала запах родной, колени подогнулись. Он тоже, словно моё присутствие учуяв, помедлил, приостановился без видимой причины…

– Так тащи же скорей, не томи душу, – загалдели мужики.

И Евгений заспешил в прихожую к двери, где оставил кулёк с пивом.

Пока они уничтожали пиво, с покрякиванием и поухиванием, я всплакнула, устроившись в гостиной на любимом диванчике Маруси, вспомнила, как мы с Женькой здесь сиживали, да как в кухне в гостях у Вани с Марусей гуливали…

Э-эх! Какие времена! Счастливые, а я их не ценила. Думала, так будет всю жизнь. И вот вам, пожалуйста, все как в песне поётся: «Красивая и смелая дорогу перешла…»

Чур меня, чур! Юлька, что ли, красивая? Урода эта кривоногая? И в подмётки мне не годится.

Конечно не годится. Я и умница, и красавица…

А вон до чего дожила: Женька не меня везёт в кругосветку, а какую-то кривоногую Юльку!

Мою, кстати, Юльку! Лучшую подругу!

Пока я горевала, мужики вновь вернулись к своим замыслам.

– Теперь ты, Тасик, – деловито распорядился Архангельский, – расскажи что там с цехом.

– Все в порядке, – поспешно откликнулся Тасик. – Договор железный, цех наш. В цехе все есть. И строгальные станки и долбёжные. В общем все. Можно сложные изделия делать, а можно простенький погонаж гнать: рейки, плинтусы, обналичку.

– А инструмент, – с важностью осведомился Архангельский.

– Инструмент – это не моё, – угас Тасик.

– В порядке все с инструментом, – подхватил эстафету Женька. – Все достал: и фрезы, и пилы, и резьцы, и все остальное. Много чего. В общем, все по тому списку, который Тасик дал.

«Ага, – подумала я, – значит правильно угадала, зачинщик все-таки Тасик.»

– Отлично, – подытожил Архангельский, – тогда считаем «капусту». Вить, так что там у нас выходит, просвети господ.

По поводу «капусты» Пупс докладывал без должного энтузиазма, но проект новоиспечённого начальника не забраковал.

– Я тут все прикинул, – с профессиональной озабоченностью сообщил он, – если лес поступит за четверть цены, как обещал Иван Фёдорович, если электроэнергию воровать, ну и на зарплате рабочим поприжаться, тогда, думаю, рентабельность в триста двадцать процентов вырисовывается, но пока лишь на бумаге.

«Рисовали на бумаге да забыли про овраги,» – подумала я, безмерно горюя, что не могу с присущей мне прямотой сказать этого вслух.

– С зарплатой не будет проблем, – оптимистично оповестил подельников Тасик. – Когда цех смотрел, с аборигенами пообщался. Это же не Москва. Там, в этой Богом забытой Алексеевке, народ вообще забыл как выглядят «бабки». Натурой друг с другом расплачиваются, – хихикнул он и серьёзно добавил: – За двадцать процентов от московских зарплат обещали горбатиться, как рабы на плантациях.

– А транспортные расходы? – сразу же озаботился умный Пупс.

– Не боись, – успокоил его Архангельский. – В эту, Богом забытую Алексеевку, ветка есть. Прямо вагонами лес подавать и будем. И так же гнать готовую продукцию обратно. Даня на железку имеет выходы, обещал все сомнительные позиции с дорогой утрясти. Да-ня! – зычно разбудил он его. – Подъем!

Даня мгновенно проснулся – вот бы порадовалась Тамарка, которая часами будит его.

– Утрясу, – поспешно заверил Даня.

– Во что это счастье обойдётся? – бухгалтерски въедливо поинтересовался Пупс.

Даня гордо рапортовал:

– Маневровый тепловоз отволочёт вагон со станции назначения к цеху за бутылку, ну, может за две. Бутылку, конечно, не машинисту, а начальнику станции, моему другу. Он выпить не дурак, но больше двух не осилит. Жена строгая.

– Добро, – обрадовался Архангельский.

– Добро, – загалдели мужики.

А я подумала: «Их бы устами, да мёд пить. Как складно у них все выходит и, главное, затрат никаких. Там за бутылку, там за полцены, там вообще даром. Это какие же таланты столько лет пропадали! И неожиданно обнаружились. Ну прямо как в сказке: лежал-лежал Илья Муромец на печке до сорока лет, а потом как вскочил да как начал горы воротить…

Ох, чует моё сердце, быть беде.»

– Вить, так что там теперь с «капустой»? – поинтересовался Тасик.

– Как просили, четыреста процентов – жизнеутверждающе сообщил Пупс.

«Странно, что не пятьсот,» – изумилась я.

– Так! – с необъяснимым подъёмом воскликнул Архангельский. – Считаем «капусту»! Станислав, что там у нас с производительностью цеха, если погонаж шуровать?

– Ну-у, – замялся Тасик, – если усредненно, то пять, от силы шесть тысяч погонных метров в смену.

– Добьёмся шести, – решительно отмёл сомнения Архангелький.

– Так можно, ведь, и в две смены, – удивительно бодро предположил Даня.

«Вот чем надо его будить, – прозрела я. – Просыпается только при слове „капуста“. Надо мою Тамарку просветить.»

– Работать будут в три смены! – воодушевлённо постановил Архангельский. – Шесть множим на три. Итого… Итого… Витек? – обратился он за помощью к Пупсу.

– Восемнадцать, – компетентно заверил Пупс в том, что очевидно и первокласснику. – Выходит восемнадцать тысяч погонных метров в сутки.

– Ого! – обрадовался Архангельский. – Крепко. А в месяце двадцать два рабочих дня. Восемнадцать на двадцать два, получается…

Учитывая, что бедняга затруднялся помножить шесть на три, Пупс не стал дожидаться от Вани подвигов в более сложных подсчётах. Тут же с эффективностью калькулятора он подсчитал сам и огласил результат:

– Триста девяносто шесть тысяч погонных метров изделий.

Мужики удовлетворённо загалдели.

– Это вы ещё цен не знаете, – торжествуя, заявил Архангельский. – Даня, доложи господам, какова средняя цена на фрезерованный погонаж.

– Собрал все данные по оптовым поставщикам такого рода товара, – важничая, сообщил Даня, – и получается, что меньше, чем доллар за метр наша продукция стоить не может.

Я быстро умножила триста девяносто шесть тысяч метров на один доллар и задохнулась от удивления: «Триста девяносто шесть тысяч долларов в месяц?! На пустом месте?»

Архангельский так быстро считать ещё не привык, а потому снова обратился за помощью к Пупсу.

– Только на одном этом цехе доход составит почти четыреста тысяч долларов в месяц, – подытожил Пупс. – А расходы, при уже определённом уровне рентабельности, лишь одну пятую часть дохода, то есть около восмидесяти тысяч долларов. Итого чистой прибыли – почти триста двадцать тысяч долларов в месяц.

– Это же на каждого получается… – задохнулся от счастья Даня.

– Шестьдесят четыре тысячи долларов, – незамедлительно высчитал Пупс.

Мужики оживились. Я схватилась за голову: «По миру пустит Даня Тамарку. Куда эти уроды вляпываются?!»

Разумный Пупс в ликовании участия не принимал и даже попытался его приостановить.

– С этой суммы нужно налоги заплатить, – напомнил он, – и ещё эти, как там Иван говорит, раздачи…

– Все устрою в лучшем виде, – оптимистично пообещал Архангельский. – Уже и коны набил. В пять «косых» зеленью уложимся за все про все.

– Так ведь налогоблагаемая база, косвенные налоги… – принялся мямлить Пупс, но Архангельский неугодные речи в корне пресёк.

– Брось ты свою экономику, Виктор! – снисходительно посоветовал он. – В России другие законы. Не довела тебя бухгалтерия до добра и никого не доведёт. Тут трясти надо, а не думать. Сказал же: все устрою. Слепо следуйте за мной, и завтра мы будем миллионерами!

Наступила тишина.

Образная тишина. Даже перед моими глазами простёрлись бескрайние поля, густо засаженные «капустой». Даже я растерялась: что со всем этим богатством делать? Как тратить его? С чего начинать? Бог мой! Тут же непочатый край работы! Бегай по магазинам хоть круглосуточно и до смерти не потратишь!

Да-аа, опешила даже я – человек неистощимой фантазии. Великие же комбинаторы, думаю, просто страдали от беспомощности перед такой горой «капусты», ломали голову куда её деть? Как от жён заначить? Это же не десятка, не запихнёшь под тумбочку или в носок. Шутка ли, насчитали каждому чуть ли не по «лимону» долларов годового дохода!

«Если эти комбинаторы пролетят, – ужаснулась я, – Тамарка точно сойдёт с ума. От горя. А если не пролетят, все равно сойдёт с ума, но… тоже от горя. Ха, если Даня заработает „лимон“, то выходит, что Тамарка неправа: Даня оказался её умней, хотя Тамарка столько лет убеждала мужа, что нет его тупей на свете.»

И тут мне в голову пришло, что совсем не о том я думаю. Не о Тамарке надо переживать, а о себе. Если Женька заработает миллион, он же отнесёт его Юльке!

Юльке, а не мне!

Это само по себе горе, но дело даже и не в том. Отсутствие у меня Женькиного миллиона я легко переживу – ведь жила же как-то до этого, – а вот факт, что Женька на веки достался Юльке, просто до смерти бесит меня. По доброй воле Юлька от мужа миллионера не откажется. Не убивать же её.

Короче, решила я бизнесу этому помешать. Решила и дальше слушала разговор совсем под другим углом: почему-то уверена уже была, что у этих недотёп все получится. Теперь я не критиковала их, а завидовала всей душой, переживала и голову ломала как им помешать.

А мужики, между тем, нарадовавшись вволю, на встречу с поставщиками леса ехать собрались. Архангельский куда-то позвонил, долго с архангельскими мужиками «стрелку забивал», чтобы встретиться и тут же другую «стрелку забить», уже для вручения кому-то бакшиша.

Короче, сложнейшие у них там комбинации закручивались, из которых мне ясно было одно: «стрелка забита» напротив пивной, которую Ваня любит не меньше своей молодой жены. Благодаря ревности Маруси к той пивной, я прекрасно туда знала дорогу.

Глава 10

Как только за пятью рассерженными мужьями захлопнулась дверь, я тут же бросилась к окну и с радостью обнаружила, что во дворе дома стоит Женькина старушка-«тойота».

«Значит за рулём будет он. Очень удачно сложилось,» – подумала я и сразу же направилась к телефону.

Набрала 02 и бодро сообщила милиции, что банда нетрезвых наркоторговцев «забила стрелку» поставщикам белой смерти.

– За рулём «тойоты» совершенно пьяный главарь, представляющий страшную угрозу обществу, – заверила я.

Подробно описав приметы Женьки, а так же Вани, Дани, Таси и Пупса, я предупредила, что они абсолютно «отморожены» и до зубов вооружены.

С последним я, пожалуй, перестаралась и даже струхнула, что милиция к моим наркоторговцам сразу потеряет интерес. Поэтому я раз двадцать осведомилась, могу ли рассчитывать на задержание преступников.

– А кто вы такая? – нахально раздалось мне в ответ.

– Доброжелательница, – со всей мне доступной искренностью сообщила я и в довершение подробнейше описала координаты любимой Ваниной пивной и даже в мельчайших деталях рассказала как туда проехать. Лишь после этого бросила трубку.

Должна сказать, что этот телефонный разговор меня изрядно измотал – не каждый день стучать на бывшего мужа доводится.

Если Женька узнает, он меня убьёт!

Мгновенно такая слабость обнаружилась в коленях, что даже на кровать захотелось прилечь. Прилечь и с часок-другой вздремнуть. Но я себе расслабиться не позволила, а мужественно отправилась плоды трудов пожинать.

«Как тяжело строить и как легко ломать,» – думала я, спускаясь в лифте и вспоминая бесконечный трёп несчастных комбинаторов и свой короткий разговор с сотрудником милиции.

Лишь выйдя на улицу поняла я с каким рвением отдались своему делу эти несчастные: никто, ни Женька, ни Архангельский, ни Даня, ни Тасик, ни Пупс, никто из них не заметил моего «Мерседеса», стоящего у подъезда Маруси. Вот как самозабвенно и безоглядно бизнесом занялись.

«Будь они повнимательней, – злорадно отметила я, – возник бы у них вопрос: где эта Мархалева, раз её „Мерседес“ под окнами стоит? Уж не подслушивала ли нас она? Озаботься они такими вопросами, и кто знает, может и сложился бы бизнес их?»

* * *

Пивная находилась рядом со сквером, рассечённым надвое дорогой. В надежде, что мой «Мерседес» снова не заметят, прямо на этой дороге за джипом «Лендровер» и пристроилась я, в тени деревьев и высоких кустов. Пристроилась и наивно подумала: «Сейчас вас, родненькие, как миленьких повяжут.»

«Тойота» Евгения стояла неподалёку от пивной. Рядом с ней примостилась «Волга» архангельских мужиков, а сами мужики в компании Архангельского со товарищи дружно заправлялись пивком и развлекались беседой.

«Что-то далековато от „Тойоты“ мои наркодельцы отошли, – занервничала я. – Боюсь, менты не найдут их, не разберутся.»

Словно по заказу, Архангельский поднялся из-за стола, Женька, Пупс, Даня, Тася и архангельские мужики вскочили следом за ним и направились к автомобилям. Теперь уже я занервничала по другому поводу: вдруг уедут, не дождавшись ментов?

Однако, компания уезжать не собиралась, а с жаром обсуждала свои дела, стоя у машин.

«Снова считают „капусту“,» – подумала я, нервно поглядывая на часы и дивясь отсутствию милиции.

Минут двадцать эти «наркодельцы» трепались с архангельскими мужиками, а милиция все не ехала и не ехала. Я уже приуныла, как вдруг из «Лендровера», за которым стоял мой «Мерседес», высыпала стая гоблинов почище тех, что гонялись за Ваней.

– Слышь, Вован, – небрежно бросил самый безобразный из них, – мы выйдем в сквер, чтобы напряжённости не создавать. Проветримся, бля, покурим, а ты на стрёме пока сиди.

Чтобы не создавать напряжённости в джипе, гоблины вышли и отправились создавать напряжённость в сквере.

Я проводила их брезгливым взглядом и снова уставилась на часы.

«Черт знает что такое! – гневно думала я. – Зря, что ли старалась? Вот-вот, с минуты на минуту разойдутся мои „наркодельцы“, а милицией здесь и не пахнет. Надо что-то предпринимать, причём срочно!»

Я решительно покинула «Мерседес» и направилась к «Лендроверу».

Вован и не подумал на стрёме сидеть. Закрыв глаза и заткнув наушниками уши, он тряс головой в такт каким-то немыслимым звукам, которые могла слышать даже я, так сильно он врубил то, что по бестолковости принимал за музыку.

Я стащила наушники с его волосатых ушей и громко постучала по дверце машины. Вован пришёл в ярость, но увидев меня, осклабился и радостно воскликнул:

– О! Телка!

– Не телка, а классная телка, – уточнила я.

– И что дальше? – с пошлой улыбочкой поинтересовался Вован.

– А дальше вот что: мужиков тех видишь?

Не надо, думаю, уточнять, куда указала моя рука.

Вован задумчиво почесал в затылке и спросил:

– Ну?

– Если всех схватишь и повяжешь, любые «бабки» заплачу, – заверила я, не собираясь выходить за пределы двухсот долларов.

Вован очень крепко задумался, переводя взгляд с меня на моих «наркодельцов». Наконец в недрах его лысины созрел вопрос:

– А тебе-то это зачем?

– Ревность, – лаконично ответила я.

Вован снова почесал в затылке.

– Предположим, повяжем, бля, и что с ними дальше делать? – поинтересовался он.

– Можете немножечко побуцкать, но не всех, а только вон того, белобрысого. За роскошные фингалы под его прозрачными голубыми глазами отдельно и хорошо заплачу.

– Муж твой что ли? – снова осклабился он.

– Бывший, – нехотя пояснила я и повторила: – Очень хорошие бабки плачу.

Вован раздумчиво уставился на моих «наркодельцов».

– На хрена мне бабки твои? – в результате совершенно неожиданно заявил он. – Ща мы этих лохов и так повяжем. Садись в тачку.

Я шарахнулась:

– Нет уж, лучше в своей подожду.

И на всякий случай я бегом направилась к «Мерседесу», конечно же утратив всякую надежды на успех затеянного предприятия.

Каково же было моё удивление, когда Вован слово сдержал. По взмаху его руки вся бригада гоблинов шустро упаковалась в «Лендровер». Я и опомниться не успела, как джип подрулил к старенькой «Тойоте» моего Евгения, вокруг которой все ещё тасовались и мужья и архангельские мужики. Численный перевес противника гоблинов ничуть не смутил, они вылетели из своего «Лендровера» и буром попёрли на всю компанию. Те от наглости такой оторопели.

Мне за Женьку и Архангельского даже стыдно стало. Сила у обоих немерянная, а вот гляди ты, стоят и не двигаются.

«Сейчас их, голубчиков, повяжут и где раки зимуют расскажут,» – злорадно потирала я руки.

У меня были некоторые опасения насчёт архангельских мужиков – ребята все крепкие, кто знает как себя поведут? Вдруг достойный отпор дадут гоблинам?

Напрасно я опасалась. В дальнейшем началась жуткая стыдоба. Архангельские лесопромышленники, заложив руки за голову, рысцой двинулись к джипу гоблинов и послушно в него утрамбовались. Хоть бы слово против сказали. Нет! Вот так, без всяких возражений, заложили руки за голову и в джип. Стройными рядами.

Тамаркин Даня…

Он просто на тротуар упал и заснул. Так спящего его в «Тойоту» и занесли.

Тася и Пупс…

Ну что с них взять? Тася – метр в кепке, а у Пупса столь лёгкий вес, что ветром качает. Они у нас в основном гиганты мысли, если им верить, конечно. Но одной мыслью с гоблинами не повоюешь, поэтому после пары пинков Тася и Пупс дали сцепить себя наручниками и следом за Даней загрузились в «Тойоту» Евгения, за руль которой уже примостился Вован.

Архангельский и Женька…

Они ребята неслабые, но трое гоблинов убедительно в них чем-то тыкали, понуждая тоже загрузиться в «Тойоту»… К радости моей Женька и Архангельский очень слабо возражали.

В общем-то вытанцовывалась неплохая картина, я ликовала: бизнесу конец! Миллионером Женька не станет! Значит Юлька рано или поздно выгонит его! Эх, жалко фингалов ему не набили, может Юлька уже сегодня его погнала б.

«В любом случае моя надежда при мне остаётся,» – оптимистично решила я.

И в это время гоблин, который контролировал ситуацию в «Лендровере», как-то странно себя повёл.

– Слышь, Вован! – крикнул он. – Моих лохов из джипаря нужно отправлять. Не наши это. Козлы какие-то деревянные из Архангельска. У них и ксивы есть. Я посмотрел. Чё их возить?

Вован (молодчина) отрезал:

– Лохи, не лохи, – нам без разницы. Пахан сказал всех грузить.

Я насторожилась: «Какой ещё пахан? Не меня же он так величает?»

Но на раздумья времени не осталось, потому что в этот момент мой Женька, утрамбованный в собственную машину, опустил свой могучий кулак на бритый затылок Вована.

«Ой-ёй! – сжалась я. – Убил героя! Женькин удар быка валит с ног!»

И вот тут-то я прозрела чем в наших мужиков тыкали гоблины – самыми настоящими пистолетами. Вован-то после Женькиного удара, понятное дело, отрубился и из-за руля выпал, а вот другие гоблины тут же начали разворачивать стволы. Но прыти Женькиной не учли. Он ужом скользнул вдоль борта своей «Тойоты», а гоблины уж слишком резко развернулись лицом друг к другу. Тут бы им и задуматься, да нечем. Они по инерции пальнули друг в друга и сразу рухнули рядом с Вованом.

В тот же миг «Лендровер» рванул с места так, что резина задымилась, но и там, видно, вдохновлённые Евгением архангельские мужики разборку с гоблинским водилой учинили. В результате джип резко вильнул и на всем ходу въехал в фонарный столб. Архангельские высыпали оттуда попарно, скованные наручниками, и с отменной резвостью юркнули в жиденький кустарник.

Женька же даром времени не терял, он бодро пригладил дверцей «Тойоты» череп гоблина, который попытался пристроиться за её руль. Выдернув несчастного из машины, Евгений одним небрежным движением уложил его на асфальт, рядом с остальными.

Я запаниковала. События развивались совсем не по тому сценарию, на который рассчитывала.

«Где же милиция? – страдала я. – Господи! Пошли мне хоть одного, хоть малюсенького, хоть жалкенького милиционерчика!»

Молиться Богу очень полезное занятие. В тот же миг появилась доблестная милиция.

И не жалкенький милиционерчик, а целый ОМОН! Полный автобус!

В шлемах, с автоматами, в камуфляже. Крутые, в общем, парни. Особенно, если судить по тому наслаждению, с которым они отбуцкали всех участников инцидента: и архангельских (их как-то поймали) и московских мужиков, и даже простреленных гоблинов.

Женьке моему досталось больше всех. Фингалы, на которые я так рассчитывала, появились у него в рекордно короткие сроки.

У меня, правда, уже сердце кровью обливалось, но уж очень злорадствовала душа: не видать Юльке кругосветки! Не станет она миллионершей! За мой счёт!

Себя и Женьку я до сих пор не разделяла, особенно, если речь заходила о материальных ценностях.

Однако, вернёмся к нашим мужьям.

Передать не могу, как они были рассержены. Все, что счастливо начиналось, рассыпалось в прах, в труху – погибли все мечты. Архангельские мужики, судя по скорости, с которой они убегали, Марусиному Ване только плохие слова при встрече могли бы сказать. Впрочем, почему могли бы? Они и говорили, когда омоновцы гуляли ботинками по их бокам. Мат стоял такой, что бедные мои уши. Уверяю вас, о бесплатном лесе речи уже не шло.

Конечно в связи со всем этим, настроение у бедных мужей испортилось окончательно, поэтому не остались в долгу и они: даже интеллигентный Пупс матерился покруче сапожника, когда омоновцы втолковывали ему как нехорошо заниматься продажей наркотиков без разрешения милиции.

В конце концов всех, без исключения, загрузили в автобус и увезли.

«Интересно, вернётся сегодня Женька домой или не вернётся?» – глядя им вслед, гадала я.