Метаморфоза Германа Хаски. СОМНИЯ

Очень часто мой взгляд скользил по запечатанной консервации, закупоренным винам, однако, говоря о провизии, я помню прекрасно, что совсем не испытывал чувство голода, как такового. Подобную странность я списывал на стресс, состояние шока и кромешный страх, что уже успел пережить.

Время незаметно шло для меня. Я обнаружил, что спустя несколько часов, которые я пережил на этом военно-научном комплексе, мое тело, изначально ватное и усталое, наливалось таинственной энергией, совершенно точно повинуясь всем моим импульсам. Оно словно оживало и перерождалось, просыпалось после глубокого дурманящего сна и теперь источало силу, будоражащую меня. Любое движение стало увереннее, давалось мне куда легче, чем после моего пробуждения, когда мне удалось высвободиться от шлема, оков неудачного эксперимента под гордым именем «Мария».

Следует упомянуть о том, что поиски людей, сколько бы я не бродил по станции, так ничем и не закончились. Так никого встретить мне и не удалось. Попадались мертвецы, погибшие при загадочных обстоятельствах, самоубийцы, но зачастую комнаты были совершенно пусты, владельцы которых точно растворились в густом мраке «Глезе», не реагируя на вызовы через электронное устройство, приобретенный гаджет, служащий и связкой ключей, и мобильным телефоном, снабженным как картами, так и библиотекой персональных данных. Шаг за шагом, из помещения в помещение, я был все ближе к намеченной цели – медленно продвигался к Анне. Изначально, вламываясь в частые владения, я жаждал о помощи: я всей душой стремился выбраться и поскорее воссоединиться с собственной семьей, жизни без которой не представлял. Но чем дальше я продвигался в мистическом тумане, состоящем из неоднозначных загадок о реальном положении дел, тем сильнее мне хотелось разобраться в происходящем.

Оглядываясь назад, честно сказать, не представляю, что тогда удержало мою веру в статичном состоянии, помогая двигаться только вперед, преодолевая любые трудности, перешагнуть через которые было весьма трудно. Находиться в здравом уме, не тронуться рассудком, сталкиваясь с иронией и трагедией судьбы, оказалось гораздо труднее, чем это может показаться. Семья и стремление жить, будучи подкованным необузданным страхом – главные столбы моего состояния, которое я переживал тогда.

– Рината… Где же ты? – временами спрашивал я себя, уходя в размышления. – Я найду вас… – твердил я.

Почти каждая комната пустовала без своего владельца, медленно погружаясь в объятья небытия, пустующей вечности, скромно таясь в ожидании внимания, покрываясь пылью. Но ближе к переходу к другой станции, когда я едва заметил массивные железные двери, точно властные ворота, то заметил следующее: на некоторых дверях были следы взлома (кто-то пытался выломать двери, которые в большинстве своем даже не имели электронных замков). Компактные сейфы, скрытные потайные ячейки, спрятанные в недрах каждого помещения, оказались грубо выпотрошенными наружу. Опустошенные разбитые копилки, порванные документы, растрепанные аптечки первой помощи попадались на глаза в первую очередь. В одной из наиболее пыльных комнат, где след вечности громоздился заметнее всего, были видны следы исчезнувших книг или документов. На небольшом книжном столике выделялся чистый прямоугольник, за пределами которого едва ли миллиметровым слоем располагалась пыль.

– Кто-то был здесь… – выразил я, проведя рукой по столу.

Все чаще в моей голове стали мелькать мысли о выживших местных мародёрах. Преступников, но все же людей. Был бы я рад такой встрече? Несомненно. Если бы местный криминальный синдикат, опустошавший заброшенную военную станцию, наживаясь на его сокровищах, предложил бы мне помощь, я был бы готов на все, лишь бы скорее добраться домой, к любящей меня семье, по которой уже безумно тосковал. Как и сейчас, я был готов на все, лишь бы оказаться дома.

К тому времени оставалось всего несколько комнат, которые остались без моего внимания. Эти помещения были отделены от остального жилого сектора. Как оказалось в дальнейшем, это были комнаты ведущих ученых «Глезе», сохранность которых была приоритетной целью для былой службы безопасности. Одним из этих помещений владел доктор Вудсток, куратор всего комплекса. На информационной таблице данные о связи с ним отсутствовали, а металлическая дверь выглядела более надежной, выполненной с элементами гравировки в виде личных инициалов владельца. Вход в его апартаменты, в отличие от остальных, имел как виртуальный доступ при помощи своего персонального «браслета», так и возможность запереть владения на кодовый механический замок. Но сколько бы я не пробовал прислонить свое устройство к специальному считывателю, мне отказывали в доступе, чему я совершенно не был удивлен. Мне не хватало прав «авторизации» и полномочий для проникновения во владения одного из важнейших лиц персонала.

– Мне нужен другой браслет… Браслет Томаса никуда меня не пускает! – злился я, с яростью толкнув входную дверь.

Моя идея, концепция виртуозного плана заключалось в том, что если бы я раздобыл личный браслет, принадлежащий руководству комплекса «Глезе», то получил бы доступ в любую точку, комнату или станцию, которая может понадобиться для моего дальнейшего спасения, неоднозначного путешествия. И, возможно, как мне показалось тогда, Анна, спутница ожидавшая меня, владеет таким или знает, как мне его заполучить. Переводя дыхание, я присел неподалеку от комнаты Вудстока, чтобы попытаться установить виртуальный контакт с этой девушкой, которая, к большому моему сожалению, больше не объявлялась. Я предполагал, что мое наручное электронное устройство вполне способно не только принимать сигнал, но и связываться с контактами самостоятельно, однако наладить связь было чертовски сложно.

Знакомство с электронной техникой в моем детстве развивалось настолько стремительно, что я не отдавал себе отчет, что перехожу все рамки юного пользователя, все глубже погружаясь в изучение различных гаджетов. Сначала это были стационарные телефоны, чьи габариты едва умещались в кармане моего комбинезона, игровые платформы, подключенные к домашним телевизионным ящикам, а дальше и первые мобильные телефоны, совершенствующиеся каждый год. Молодые юноши, как казалось мне всю мою жизнь, больше склонны к инженерии и смежным наукам, чем девушки лишь благодаря тому, что практически никогда не боялись заглянуть в самые недра любого устройства, наивно разобрав его, даже под риском того, что оно может окончательно сломаться или не включится вовсе. Все начинается с детства, когда мальчикам интереснее возиться с конструктором, зачастую ломая собственные виртуозные постройки, а девочкам – куклы. Неудержимое любопытство среди мужчин любого возраста являлось главным рычагом того, почему технические науки были им куда ближе, чем могло показаться на первый взгляд. Для исключений всегда найдется место, даже в мире обыденных вещей. Именно поэтому мой давний друг Тесла – стал инженером, а я оставил всякое желание прославиться изобретателем.

В тот момент, прислонившись к холодной бетонной стене, присев на небольшой деревянный контейнер, я вновь окунулся, точно в ледяную неизвестную прорубь, в изучение своего гаджета. Время на станции – было понятием парадоксальным. Оно хоть и существовало, но совершенно не ощущалось ни зрительно, ни интуитивно. Оконные рамы, люки, и другие проемы, через которые люди с первичных времен определяли время суток, удивительно отсутствовали. Встретив такое, увидев знакомые очертания столицы или пригорода, я бы обязательно вырвался на волю, покончив со злосчастным приключением, едва ли стоящим моей жизни. Однако клетка оставалось ею до самого конца, пока оковы не падут по собственной необходимости. Обследовав большую часть жилых помещений, мною было отмечено, что иногда вместо привычных окон, через которые можно было бы любоваться фазами дня, в комнатах были установлены обманки: искусственные рамы, хитро оборудованные лампами дневного освещения, создавая иллюзию живого солнца. Жалкий фокус, способный обмануть лишь зрительную природу.

Создавалось впечатление, что вновь прибывшему гостю, решившему стать частью военно-научного комплекса «Глезе», могло показаться, что время вовсе остановилось, таясь в блаженной тишине. В таком климате, когда время суток не является для тебя чем-то действительно важным, может подниматься и продуктивность коллектива: работа в несколько смен, смещенные графики и дежурства. Персонал, прожив здесь львиную долю своей жизни, вряд ли сможет противостоять натиску привычного ощущения времени, даже посещая выходки и прогулки вне внушительных стен комплекса. Так и сейчас, все больше погружаясь в информационные недра своего браслета, стараясь разобраться, как могло показаться моему читателю, в элементарном интерфейсе, я всячески потерял ход времени. Не знаю, сколько у меня ушло драгоценных минут, сокровенных мгновений, которые я мог бы потратить на времяпрепровождение с семьей, но мне удалось наладить контакт со станцией Анны, чей сигнал постоянно прерывался. Я смог связаться со станцией девять.

– Анна? – спрашивал я довольно громко, не понимая, слышит ли меня мой собеседник. – Анна, ты тут? – я рисковал всем, чтобы поговорить со своей спутницей, опасаясь очередной встречи с Рейджом.

– Герман? Герман, где Вы? – слышалось сквозь помехи.

– Анна, я с трудом выбрался с восьмой станции. Оно… хотело меня убить! – не совсем внятно объяснял я, вспоминая пережитый ужас. – Я сейчас на седьмой, плутаю между помещениями. Готов перейти в следующую станцию, но думаю, что с этим браслетом далеко не уйду. Я нахожусь у комнаты главного инженера. Я боюсь, что не смогу дойти, меня не в первый раз подводит браслет… Анна? Прием? – медленно, но четко говорил я.

– …Герман, я очень плохо слышу Вас. Если увидите его, то сразу… И не думайте встать у него на пути, Герман, я боюсь за Вас! – говорила она отрывками. – … Я смогу перепрограммировать Ваш личный браслет… комната Вудстока! Точно! Через его персональный компьютер… помочь… Вызовите меня из его комнаты!

– Да, но как мне попасть туда? Я уже пробовал, говорю же! Сканер не пускает меня, а дверь как мне кажется… Она непреступная! – нервничал я.

– …Герман, поторопитесь, у меня мало времени… – выкрикнула она. – … Я сейчас изучаю вентиляционную схему комплекса… Через комнату Эмми Стоун, его соседки… Вы обязательно попадете… – говорила она отрывками, то и дело прерываясь на полуслове. – Используйте межкомнатную вентиляцию!

– Анна? Там все хорошо? – испугался я. – Полиция и спасательная группа уже прибыла? Да где же все! Где остальные люди?

– Я все объясню после… Вызовите меня из комнаты… И помните: я жду Вас на станции девять!

Сигнал прервался, стоило моей спутнице договорить.

Подчиняясь рекомендациям Анны, молниеносно я поднялся и проследовал по коридору, где расположились жилые помещения влиятельных людей, «сливок» и ведущих ученых военно-научного комплекса. Стараясь поймать взглядом фамилию Стоун, я вглядывался в каждую информационную табличку, располагающуюся на дверях соседних комнат. Что интересно, так это имена. Она были самыми разнообразными: здесь собраны фамилии со всех уголков нашего света, от англо-саксов до славян.

– Томми Браун, Клаус Фишер, Максим Ахматов… – читал я вслух.

Немного позже я заметил комнату Стоун, которая находилась через несколько помещений по соседству. Именно через ее спальню по плану Анны я должен был попасть к Вудстоку, преодолев вентиляционный лабиринт. Дверь в ее комнату была приоткрыта, а табличка небрежно держалась лишь на одном гвозде. Изначально в мою голову закрались мысли о том, что и эта комната была подвержена взлому, как и те, что встречались мне в противоположном жилом блоке. Однако, стоило мне заглянуть внутрь, как эта теория сразу рассеялась, ведь никаких признаков мародерства не было подмечено. Личная комната Эмми Стоун была нетронутой, где все вещи педантично расположились на своих местах, точно по вымеренной линейке: даже на прикроватном столике книги были выложены ровной башенкой, а под пустым стеклянным стаканом располагалась бархатная салфетка. Лишь небольшая пелена пыли, что проникла в это помещение, подсказывала мне о том, что и в этой комнате владельца обнаружить не удастся, сколько бы времени я не провел в ожидании или нудном вызове ее устройства, стараясь дозвониться через персональный гаджет.

Жилое помещение Стоун было куда просторнее, чем стандартные жилые комнаты, в которых я побывал ранее. А самым большим открытием, точно бесценным сокровищем, сделанным мною тогда, было настоящее окно, сквозь которое сочилось солнечное тепло. Возможно для многих моих читателей, не знающих бремени той поры, когда привычные вещи являются лишь пережитком прошлого, как, например – солнечный свет, дарующий элементарное тепло, наличие такого новшества, как окно – привычное дело. Но после многочисленных пустышек и искусственных оконных рам, стеклянных солнц или прочих обманок, после многочисленных часов плутания в мрачных лабиринтах увидеть реальный мир, вырваться навстречу которому было наиболее важно. И наконец, он предстал передо мной: ослепляющий белый горизонт.

Сквозь стекло, чья толщина была куда массивнее, чем могло показаться изначально, сочился благородный белоснежный свет. Ярким потоком, точно бурное течение, стремился он навстречу своему зрителю. Немного погодя, стоило мне подойти поближе, радуясь солнцу, точно ребенок, я застал всю картину происходящего вокруг комплекса «Глезе», казалось бы, покинутого людьми: под кристально чистым лазурным небом царила бесконечная и суровая зима, захватившая под свой властный контроль все земли прямиком до горизонта. Здесь царил север, повиливая плетями едкого пронизывающего холода. Кроме белого снега, нагроможденного толстым слоем так, что верхушки деревьев едва показывались, виднелось лишь чистейшее девственное небо. И, словно в ледяной пустыне, больше ничего не попадалось мне на глаза. Я старался отличить следы цивилизации на белом полотне, но все мои попытки были тщетны. Моему взору, одурманенному чувством надежды и всесильной любви к семье, не попадались ни отголоски цивилизации среди бескрайних просторов севера, ни зацепки, которые бы помогли определить собственное местоположение.

– Что же здесь происходит… – мое разочарование сменилось гневным припадком, и я что было силы начал биться об стекло, кулаками стараясь разбить оковы военно-научного комплекса. Оно даже не пошатнулось.

Потребовалось время, чтобы я смог собраться с силами и продолжить то, зачем явился в эту комнату изначально. Мой взгляд начал метаться по помещению в поисках вентиляционной шахты, но прежде я заметил письменный стол Эмми Стоун, на котором взгромоздилась огромная кипа документов, которая мгновенно привлекла мое внимание. Любая зацепка, крупица информации, ускользнувшая от меня, как показалось мне тогда, могла помочь мне в моем дальнейшем спасении. Когда же я подошел к ее столу, то обнаружил несколько прочитанных, слегка помятых писем, подписанных неким Юджином, чье тело я обнаружил ранее. В моей памяти тогда прекрасно запечатлелся этот молодой человек и то, как он погиб, подписывая себя на невероятный грех. С детства меня воспитывали должным образом, поэтому я принялся читать чужие документы, лишь найдя себе оправдание. Моя любознательность одержала вверх. В нем было написано следующее:

«Эмми! Сегодня в честь открытия нового военно-научного комплекса, нашего нового дома, я хотел бы пригласить тебя за наш стол. Мы с ребятами с радостью будем видеть такую очаровательную даму рядом. Алекс, грузчик со станции склада, смог выкрасить коллекционное вино, которое мы собираемся дегустировать в этот день. Натуральный виноград, урожай двадцать пятого года. Возможно, этот полусухой нектар является последней бутылкой, которую мы сможем попробовать в своей жизни: уж слишком дорогое нынче удовольствие подобного характера. Никакая химия не заменит живой продукт, а синтезированное вино явная подделка. Твой Юджин».

Видно было, что письмо перечитывалось не раз: виднелись многочисленные складки, неловкие отпечатки и прочие мельчайшие детали. Под этим посланием лежало следующее, отправителем которого служил тот же Юджин Гокер:

«Эмми! К нам поступили новые роботы. Теперь не только медикам дали возможность побаловаться с новыми игрушками, но и таким смертным, как я. Освоить их было довольно просто, но после долгого контакта начинает болеть голова. Если мы сможем увидеться, то дай знать. Тебя совсем не видно в свободное время, оставь работу ненадолго. Твой Южин»

В третьем и последнем письме, найденным мною на письменном столе Эмми, написанное тем же человеком, я прочитал следующее:

«Эмми! Я так и не получил ответа, но знаю, что ты все читаешь. Сегодня после второй смены я подожду тебя на выходе вашей станции. Сегодня обещали хороший день (если подобную погоду и можно назвать хорошей, то только такую), поэтому я хочу тебе кое-что показать. Захвачу с собой парочку новых Земных скафандров, не вы их придумали? Наши сопряжения с новыми роботами проходят успешно, дневное рабочее время пролетает мимолетно, многие ребята не хотят прерываться, радуются новым приобретениям. Теперь они проводят весь день за своими машинами. Я думаю, если бы ни потребности, они бы не отключались. Остальное расскажу вечером, столько всего интересного. Твой Юджин.»

Чтение последних инициалов автора было прервано резким скрежетом откуда-то сверху, что заставило меня насторожиться. Звук был такой, точно громадная баржа, мчащаяся на полном ходу, протаранила прибрежный хребет выпирающих скал, которые скрывались за фронтом бушующих вод. Металлический рев. В напряжении, замерев от протяжного воя металла, длившегося не более нескольких секунд, я мысленно подчеркнул для себя очевидный факт: в пучине «Глезе» всегда нужно быть настороже. В противном случае, не следуя ряду правил, твоя жизнь, не стоящая здесь, казалось бы, чего-то ценного, остановится. Постепенно затихая, звук рассеялся так же скоротечно и резко, как и появился. Я вновь остался в сумрачной тишине и одиночестве, окутывающей меня.

Лишь убедившись, что мне не грозит опасность, я аккуратно отложил прочитанные письма в сторону, после чего продолжил изучать содержимое стола доктора Эмми Стоун. Однако единственной полезной находкой оставался лишь ее необычайно тонкий диктофон, забитый часами голосовых аудиосообщений. Решив, что автобиография девушки, записанная на электронное устройство, однозначно скрасит мое пребывание здесь, я отложил его в один из своих нагрудных отделений: теперь, помимо средства самообороны – пистолета, я владел еще и диктофоном. Небольшой гаджет нырнул в складку кармана, едва не утонув в нем.

Кроме писем, конечно, я находил и другие документы: различные распечатки, чертежи, схемы. Правда, к сожалению, содержание той или иной бумажки ничего не говорило мне, вводя лишь в заблуждение. Даже наличие высшего образования передового университета едва ли облегчало мое знакомство с технической документацией доктора Эмми Стоун, которая, как и я, была инженером. Конечно, были и знакомые моменты, но все точки соприкосновения для меня касались лишь теорией, применения на практике, без должного опыта, я не представлял.

Я понимал, что времени задерживаться на подобных мелочах у меня не оставалось, но честно говоря, не представляю, что заставило меня обратить внимание и повернуть свой любознательный взгляд в сторону небольшой отдельной комнатки: помещения ванной. И точно следуя за манящим рокотом судьбы, распутывая клубок многочисленных загадок, я двинулся именно в ванную комнату. Мне попалось крайне тесное помещение, которое ничем не выделялось среди однотипных зеркальных ванных, что я встречал раньше, разгуливая по «Глезе», точно по парку аттракционов, ища что-нибудь интересное. Единственное, что увлекло меня – зеркало, которое на комплексе было, казалось бы, в новинку: нигде я не встречал цельных зеркал, все они, как одно, вероломно было разбиты. Посмотревшись в него, я был подвергнут удивлению, да так, что попятился назад, теряясь в догадках. Казалось бы, что с один миг, небольшое мгновение, которое окончательно укоренилось в моей голове: в своем отражении я не увидел себя. Передо мной предстал другой человек. «Галлюцинация?», – подумал я, прислоняясь к своей щеке. Сначала мое отражение издалека было монотонно белым, но подойдя ближе, прищурившись с несколько секунд, не веря собственным глазам, я наконец увидел Германа Хаски, которого я запомнил в последний раз. Наконец я увидел себя: ухоженные белокурые волосы, легкая щетина, небольшая, но заметная родинка над левым глазом, выделяющая меня из любого мужского коллектива. Я видел себя ровно таким, каким запомнил в тот день, когда собирался в гости к моему давнему приятелю Тесле, построившему самую коварную машину в моей жизни, благодаря которой, как уже может догадываться мой читатель, я оказался здесь. Интересно, что же случилось с моим другом после того, как я покинул его, разочаровавшись в его эгоцентричном эксперименте, посягавшим на человеческое бессмертие. Цель его опытов казалось недостижимой, невозможной.

Что касается своего внешнего вида, так это то, что одет я был в потрепанный темный жилет, однозначно не приходившийся мне по размеру, да мои темные проеденные молью джинсы, имеющие не одну заплатку, болтались на ногах. Остальных вещей, как в которых я находился, так и мелочей – ключей от дома, мобильного телефона и опустошенного бумажника, не было и в помине. Подобная утрата могла показаться мелочью, учитывая факт моего заточения среди заброшенных лабиринтов военно-научного комплекса «Глезе», за стенами которого царствовала ледяная вьюга.

Когда я выходил из ванной, то почувствовал вибрацию моего электронного браслета, являющегося главным атрибутом на этом комплексе. Я моментально ответил на звонок.

– Герман? Вы уже на месте? – говорила Анна весьма четко.

– Анна? – я был рад слышать ее голос. – Нет, я сейчас полезу в шахту.

– Герман, сильные перебои электричества могут прервать нашу связь в любой момент. Боюсь, в данный момент я не смогу исправить технические неполадки… Вы уже обнаружили вентиляционную шахту?

– Да… – замешкался я, рассматривая массивный железный люк, за которым скрывался необходимый туннель. – Анна? Здесь необходимы инструменты, которых у меня нет под рукой. Вентиляционный люк необходимо как-то взломать.

– Что? – немного погодя ответила моя спутница.

– Я говорю, что не знаю, как проникнуть в эту шахту. Тут железная дверца. – оценивая, твердил я

– О! – выдавила она, поразмыслив. – Это не является проблемой. Потяните на себя как можно сильнее… – сигнал нашей связи слабел. – Я верю в Вас, Герман… Поторопитесь, кажется… О! – вновь напряженно выдохнула она. – Кто-то пытается проникнуть на станцию… выламывая… Герман, я заблокирую аварийные эвакуационные двери, это ненадолго… Следуйте дальше, нам дорога каждая секунда. – сказала она, прежде чем отключиться.

Даже без названных имен, я понимал: это был Рейдж. Необузданный монстр, кошмар военно-научного комплекса, встреча с которым обращалась в агонию, как для любого механического создания, считающего себя живым, так и для любого незваного гостя «Глезе». Убегая вперед, заявлю о том, что подобных гостей, каким был я – судьба искушено бросала в объятьях этого разъяренного железного зверя, и никому еще не удавалось добраться так далеко, куда смогу зайти я, воодушевляя себя мыслями о самом дорогом, что было в моей жизни – семье. «Рината, я люблю тебя», – повторял я вновь и вновь.

Оказавшись перед сетчатым металлическим люком, через который, казалось бы, сочился свежий воздух в это помещение, я не представлял, как смог бы демонтировать его без необходимых подручных инструментов – той же циркулярной пилы или простого лома. И слепо последовав совету Анны, я схватился за выступающие края этой дверцы. Собрав все усилия, я потянул его на себя. Все мои силы были обращены против этого люка. Вскоре металлический скрежет, как громкий выкрик одинокого ворона, разлетелся по комнате: вентиляционная защита оторвалась от стены. Открыть, точнее, выломать дверцу оказалось гораздо проще, чем могло показаться раньше. И, поставив ее неподалеку, подтянулся к широкому гнезду, которое находилось на уровне моих плеч. Это была одной из немногих моих побед.

Глубоко выдохнув, радуясь собственному успеху, незамедлительно я забрался в шахту. Я был одновременно обескуражен силой, с которой смог преодолеть препятствие, а так поражен знаниями (и хитростью) Анны о сохранности вентиляционного люка: он мог едва держаться. В недрах вентиляционного лабиринта я оказался в кромешной темноте. Мгла обвивала меня вокруг, точно змея, желающая сдавить свою цель, обездвиженную добычу, наблюдая за ее муками. Вовремя вспомнив про свое снаряжение, я поправил фонарик на моем плече так, чтобы луч света попадал прямо передо мной. Я полез вперед, теснясь в этом небольшом проходе. Так я полз несколько минут, постоянно сталкиваясь с неожиданными поворотами и развилками, многие из которых ввели не только по горизонтали, но и по вертикали. Был бы я более ловким, имел бы я меньшие габариты, то преодолел бы этот путь куда быстрее. И, уткнувшись в очередную металлическую решетку, сетчатый люк перед собой, что есть силы, выбил его. Преграда с шумом отлетела.