Как бы то ни было, революционер в переводе есть насильник, и насилие необходимо. Но, необходимое, оно лишь тогда станет правомерно и священно, если в основании его – чистая гражданская совесть если перед глазами его – высокие цели народного блага и свободы. Горе тем, кто в дни революции боится насилии, но еще большее и страшнейшее горе тем, кто прибегает к ненужному насилию и в тайниках своей совести не имеет оправдания для свершаемого: безответственный перед текущим, он в историю повлечет за собою бесцельно пролитую кровь.

Не бойтесь насилия, но бойтесь самих себя, своей совести и совести народа^[1].

1. Приблизительно март или апрель 1917 года. // Очень жаль, что усумнился и не стал печатать. Как же: все вопиют о «свободах», а я о насилии! Ленин показал, что такое постоянная революция и революционер. Не будь его цели так глупы, а, может, и преступны, он вытащил бы Россию. И какая дешевка – Керенский! // 9 марта 1918 г. – [Рукописные примечания автора].