Уважаемый варвар

Керин стал подниматься по трапу. Заметив это, Гуврака подбежал к другому концу доски.

– Чего тебе нужно? – спросил он по-новарски с заметным акцентом. – Ты что, не видишь, что я гружусь?

– Я хотел заплатить за место для себя, – сказал Керин.

– Ну в таком случае… – И Гуврака крикнул что-то по-мальвански одному из команды. Тот немедленно принялся отдавать приказания палубным матросам. – Так, – произнес капитан, снова повернувшись к Керину, – и куда же ты направляешься?

– В Салимор, а оттуда в Куромон. Смотритель порта сказал, что ты идешь в Салимор.

– Да, и причаливаю по пути в Янарете, Халгире и Эккандере. Ты один путешествуешь? Ни жены, ни подружки?

– Один.

– Тогда заплатишь двадцать шесть мальвакских крон.

– У меня все деньги в кортольских марках, – сказал Керин. Он посчитал в уме и добавил: – Это получается примерно сорок марок.

На лице Гувраки появилось выражение сомнения.

– Это по местному рыночному курсу, наверное, но я могу марки брать только по официальному курсу – таков закон. Так что с тебя шестьдесят марок.

Керина предупреждали, что при уговоре нужно торговаться. Он этого терпеть не мог и ужасно смущался, однако понимал, что нужно набираться опыта. Поэтому он сказал:

– Такая сумма мне не по карману, капитан. А другие пассажиры у тебя есть? Я хочу узнать, с кем мне придется каюту делить.

– Нет, только ты один, – отвечал Гуврака. – У тебя будет отдельная каюта.

– Ну, раз я единственный пассажир, значит, ты или меня возьмешь, или никого. В таком случае ты мог бы меня и за пятнадцать крон перевезти – это по местному рыночному курсу и выйдет.

Капитан Гуврака презрительно фыркнул:

– Ни за что! Если ты не платишь обычную цену, убирайся прочь!

– Прекрасно, – произнес Керин, повернувшись, чтобы уйти, – значит, мне придется подождать следующий корабль.

Но едва юноша начал спускаться по трапу, как капитан Гуврака закричал ему:

– Эй, молодой человек! Не торопись! Я немного сбавлю, хотя и не до такой смехотворной суммы, как ты назвал. Как насчет двадцати трех крон?

Через полчаса препирательств Керин был принят на борт за сорок шесть марок. Затем он отправился на поиски кукольника, которого ему рекомендовал трактирщик.

Когда он наконец отыскал его лавку, то с большой неохотой направился к двери: ему было ужасно неловко спрашивать платье для куклы. Пока он медлил, не решаясь позвонить, резкая колючая боль в ягодицах заставила его подскочить.

– Вперед, трусишка! – прозвенел голосок Белинки.

Керин позвонил. Кукольник, плотный мужчина с кружком седых волос, обрамлявших лысину, открыл дверь. Керин расправил плечи, выпятил грудь и провозгласил:

– Сударь, мне необходимо одеяние для куклы примерно такой величины, – и растопырил пальцы в соответствии со своим представлением о росте Белинки.

Затем прибавил с ухмылкой: – Это для моей маленькой племянницы.

Торговец крикнул через плечо:

– Рикола, у нас есть лишнее платье для королевы Танудас?

– Да, думаю, найдется, – пробормотал в ответ женский голос.

Жена кукольника вышла в лавку; между губ у нее было зажато множество булавок, а в руках она держала свое шитье. Женщина порылась в куче тряпья и достала платье бирюзового цвета, сшитое по кукольной мерке. Убрав изо рта булавки свободной рукой, она спросила:

– Такое подойдет, молодой человек?

Хотя Керину и не нравилось, когда его называли молодым, ему так хотелось поскорее убраться из кукольной лавки, что он заплатил, что просили, не торгуясь.

Вернувшись на постоялый двор, он свистнул:

– Белинка!

– Принес? Дай посмотреть! – И Керин почувствовал, как платьице вырвалось из рук. Оно заметалось в воздухе перед едва различимым тельцем Белинки, которая пропищала: – Проклятие на твои тупые мозги! Как, по-твоему, я должна это натянуть на свои крылья?

– Если ты существо нематериальное, то это не должно быть трудно, – сказал Керин.

– Ну не совсем ведь нематериальное… Но тебе этого не понять.

– Я тоже подумал о крыльях. А что, если сделать пару разрезов?

– Они все испортят! Сидеть будет плохо!

– Что же я-то могу поделать? А эти разрезы должны идти до самого низа или ты сможешь сложить крылья как веер, чтобы протащить их через отверстия покороче?

– Я думаю, что примерно вот такие разрезы сойдут, – сказала эльфица, расставив руки. – На, держи! – И зелено-голубое одеяние порхнуло в сторону Керина. – Как ты за работу примешься? Будешь пилить своим кинжалом?

– Ну уж нет, – ответил Керин. – Моя семья хорошо снарядила меня в путь.

Из своего мешка он вынул маленький холщовый мешочек с иголками, нитками и ножницами.

– Они были уверены, что мне придется чинить одежду. – И юноша принялся за работу, приговаривая: – Ну-ка повернись, Белинка, да сделайся поотчетливее для глаз… Проклятие!

– Что случилось?

– Я с одной стороны слишком длинный разрез сделал. Боюсь, плохой из меня портной. Ты умеешь шить мелким стежком?

– Нет, – ответила эльфица. – В нашей реальности одежд не носят, и умений таких поэтому у нас нет.

Керин вздохнул и принялся вдевать нитку в иголку. После нескольких неудачных попыток он попросил:

– Белинка, твои руки чувствительнее моих, ты не могла бы просунуть конец нитки в эту дырочку в игле?

– Попытаюсь… а, да ты конец растрепал, вот нитка и не лезет. – Она облизала нитку, продела в ушко и завязала узелок. – Готово!

Керин начал зашивать длинный разрез.

– Ой!

– Что случилось?

– Укололся. Я впервые в жизни шью!

Несколько секунд он спокойно продолжал трудиться. Тут Белинка, возившаяся в швейных припасах Керина, выкопала маленький блестящий предмет:

– А это что, мастер Керин? Похоже на шлем для таких, как мы, – для обитателей Второй реальности.

Но мне он слишком мал.

– У нас эта штука называется наперстком. При шитье с ним тоже что-то делают, но я не умею. – И Керин снова принялся шить.

– Ах, неуклюжий увалень! – воскликнула Белинка. – Ты все перепортил! Одна сторона разреза не такая, как другая, и ткань будет пузыриться.

Керин развел руками:

– Ну уж лучше не смогу. Если не слишком хорошо вышло, так это по твоей вине: ты меня отвлекала, про наперстки спрашивала…

– Вот-вот, сваливай на меня собственное неумение! – Она помолчала, а потом спросила уже менее задиристым тоном: – А почему бы не обратиться к жене кукольника? Ведь она же сама платье сшила.

Керин фыркнул:

– Ну и придурком же я покажусь, если потащусь назад через весь город попросить, чтобы мое рукоделие поправили! Я лучше попытаюсь уговорить жену трактирщика.

Керин отыскал жену хозяина и не без очередного прилива смущения объяснил, что ему нужно:

– Понимаешь, у этой куклы, которой играет моя племянница, крылышки, как у насекомого.

Жена трактирщика осмотрела платьице; Керин не сомневался, что она едва удерживается, чтобы не рассмеяться ему в лицо.

– Работы тут на четверть часа, не ошибусь. С тебя две марки, мастер Керин.

– Идет, – ответил юноша.

* * *

Вернувшись в свою комнату, он протянул одеяние Белинке. Она схватила его и принялась порхать, так что клочок ткани так и мельтешил в воздухе. Надев одежду, эльфица сделалась полностью видимой. Ее крылья были просунуты в разрезы на спине.

– Ну, как тебе?

– Прелестно, милочка, хотя, признаться, мне больше нравилось как было. А вот летать в платье ты можешь только у нас в комнате.

– С чего ты взял? Я могу делаться невидимой.

– Да, но если люди увидят, как платьице само по себе болтается в воздухе, это будет привлекать внимание не меньше, чем твое очаровательное тельце.

– Так забирай свое противное платье! – И она швырнула его в лицо Керину. – Вы, обитатели Первой реальности, заставляете нас работать как лошадей, а удовольствия нам от этого никакого!

Керин вздохнул:

– Уж извини, Белинка. А сейчас подходит время отчаливать, так что пора.

Корабль «Яркая рыбка»

Когда красное солнце опустилось на плотные ряды домов и сверкающие башни Виндии, Керин уже подходил к трапу «Яркой рыбки». На одном плече у него покоилась перевязь меча, а на другое давил ремень походного мешка. Когда юноша вскарабкался на палубу, капитан Гуврака воскликнул:

– А, мастер Керин! Ты как раз вовремя. Пойдем, я покажу тебе твою каюту… Но что это?!

Белинка, испуская голубое свечение, заметное даже при свете дня, летала кругами вокруг головы Гувраки и пищала:

– О капитан, какое прекрасное одеяние! Я непременно должна найти кого-нибудь, кто мне сошьет похожий наряд!

– Это твой дух-хранитель? – спросил Гуврака.

– Ну да, хранитель, – отвечал Керин. – Она совершенно безобидна. – «Если, – добавил он про себя, – ее не раздразнить».

– И ты собираешься взять ее с собой?

– Да. От нее не будет ни малейших хлопот.

– Может, и так; но за нее я требую еще пять марок.

– Что?! – вскричал Керин. – Это просто вымогательство! Мы ведь уже условились…

– Да, но наше условие не подразумевало других живых существ. Я потребовал бы те же деньги, если бы ты привел с собой кошку или собаку.

– Но она ведь не съест ничего из твоих запасов…

– А это неважно. Я за строгую последовательность во всем. Плати или ищи себе другой корабль.

– Проклятье, придется! – И Керин решительно спустился по трапу обратно.

Белинка пропищала ему в ухо:

– Я рада, что ты не поплывешь на этом судне.

– Почему?

– Я чувствую на нем присутствие зла.

– Какого зла? – И Керин отошел подальше от трапа.

– Не могу сказать – такое у меня чувство, как будто там есть какой-то злой дух. У нас, у эльфов, на это хорошее чутье.

Керин глубоко вздохнул:

– Значит, ничего тут не поделаешь, нужно снова к смотрителю порта идти. Хочется надеяться, что он еще не запер контору… Ого!

Он так и замер. К пристани подходили трое больших крепких мужчин с дубинками, а рядом с ними шел четвертый, поменьше. Хотя солнце уже скрылось за кровлями Виндии, небо еще не погасло, и в его свете Керин узнал Гарика и его приятелей. Четвертый мужчина был стариком с седой бородой в черном балахоне, доходившем ему до щиколоток, и остроконечном колпаке.

– Ах, черт, пропади мои потроха! – заревел Гарик. – Вот он сам, наш маленький колдун-подмастерье! Фрозо, отделай-ка его как следует!

Пожилой человек сделал несколько шагов вперед, наставил на Керина волшебную палочку и что-то выкрикнул. Раздался щелчок, будто взмахнули бичом, и из волшебной палочки в Керина выстрелил зазубренный язык синего пламени. Но не успел юноша зажмуриться, как пламя зашипело в воздухе, не достигнув его лица, и распалось на множество искр…

Заклинание раздалось снова, опять из палочки вылетело пламя и рассыпалось искрами. Старик произнес:

– Его защищает заклятие вроде того, что я наложил на вас. Я не могу через него пробиться.

– Ладно, – пробурчал Гарик, – придется действовать по-простому. Ну-ка, ребятки!

Троица бросилась на Керина, размахивая дубинками. Керин схватился за рукоять меча – но тот был привязан к ножнам красной бечевкой! Пока он ее развяжет или разрежет, дубины уже измолотят его… Он помчался обратно, и заплечный мешок заплясал у него за спиной.

Два матроса «Яркой рыбки» в набедренных повязках уже приготовились убрать трап, а другие собирались отдать концы. Юноша взлетел на палубу.

– Ну, – произнес Гуврака, – ты передумал?

– Да, – с трудом ответил Керин, переводя дух. – Я подумал, что… – И замолчал.

Гуврака и его помощник неторопливо подошли к трапу, зажав в бронзовых кулаках тонкие изогнутые сабли. Гуврака закричал:

– Эй, вы, убирайтесь! Я не разрешаю вам подниматься на судно!

Он отдал команду по-мальвански, матросы швырнули канаты и взбежали на борт – палубные тут же подняли трап. «Яркая рыбка» начала удаляться от пристани. Гарик с товарищами орали на берегу:

– Трус! Кастрат! Вернись и бейся, дерьмо лошадиное!

Отдышавшись, Керин спросил:

– А как это вышло, что у тебя под рукой так кстати оказалось оружие?

– Мы видели весь этот фейерверк на пристани, – отвечал Гуврака, – что колдунишка в тебя пускал. Поэтому я подумал, что наши сабли могут пригодиться, и послал Моту за ними. А вот что касается платы…

– Я заплачу, как только сниму с себя эту штуку, – пробормотал Керин, пытаясь отвязать заплечный мешок. – Пятьдесят одна марка, правильно?

– Ну нет, сударь мой. Так как ты явно опасный груз, за которым гонятся, мне придется потребовать еще пять марок за риск. Так что получается пятьдесят шесть.

– Что?! Но это грабеж! Мы ведь договаривались…

Гуврака пожал плечами:

– Если тебе так не нравится, я могу тебя высадить обратно на пристани.

Керин вздохнул: обстоятельства складывались явно не в его пользу. Когда он вынимал деньги из кошелька, Гуврака добавил:

– Грустить не о чем, юноша. Вот что, раз ты единственный пассажир, может, окажешь мне честь разделить со мной паек в моей каюте?

Керин не сразу понял, а потом ответил:

– Ты хочешь сказать, отужинать с тобой?

– Именно, сударь. Я об этом и веду речь.

– Спасибо, буду очень рад.

* * *

Когда Керин сложил свои пожитки в одной из двух пассажирских кают «Яркой рыбки» и снова выбрался на палубу, то увидел, что корабль уже порядком удалился от берега. Восемь матросов налегали на весла, чтобы скорее вывести «Рыбку» из гавани. Другие суетились у рей, лежавших на стойках вдоль палубы, стараясь побыстрее развязать веревки, которыми удерживались паруса. Капитан Гуврака во весь голос выкрикивал команды помальвански; матросы взялись за рычаги и реи стали подниматься небольшими рывками. Остальная команда управлялась со шкотами, придавая нужный наклон реям.

Раздались легкие хлопки, красно-белые паруса развернулись под мягким западным ветром; корабль слегка дрогнул и начал набирать скорость. Гребцы подняли свои огромные весла и убрали их. Позади оставались суда, стоявшие на якоре в заливе: одномачтовики из Швении, напоминающие огромные каноэ; местные такелажники, предназначенные для каботажа, оснащенные подобно «Яркой рыбке», но поменьше; огромные океанские такелажники и, наконец, длинные низкие смертоносные боевые галеры.

Когда они вышли в открытое море, «Рыбка» принялась качаться с носа на корму, с борта на борт, равномерно и утомительно. Керина предупреждали об опасности морской болезни, и он со страхом ожидал, когда она проявит себя.

Внимание юноши привлекла корма: там располагалось сооружение на медных подпорках, за которым, скрестив ноги, сидела полная смуглая женщина. Она была уже немолода и одета в заморский наряд: кусок ткани, несколько раз обернутый вокруг талии, образовывал короткую юбку, а вся верхняя часть тела оставалась неприкрытой. По ее плоскому лицу с гладкой кожей можно было угадать уроженку Дальнего Востока.

Там, где медные подпорки сходились, был подвешен небольшой котелок. Под ним на тонких цепочках висело блюдо еще меньшего диаметра. В этом блюде горел огонь, испускавший то рубиново-красный, то золотистый, то изумрудно-зеленый дым, уносившийся по морскому ветру. Подобравшись поближе, Керин заметил, что котелок на две трети полон воды. И он, и блюдо раскачивались в такт судну.

Керин увидел, как женщина положила на котелок соломинку, кончик которой был окрашен красным. Смотрел на это и капитан Гуврака. На своем примитивном мальванском юноша спросил, показывая пальцем:

– Что это?

– Тс-с-с! – зашипел капитан. – Магия.

Женщина запела на неизвестном Керину языке. Под ее пение соломинка стала медленно вращаться, пока красный конец не остановился, указывая на порт. Поколебавшись еще немного, она окончательно заняла это положение; тогда капитан Гуврака громко дал команду рулевому. Керину удалось уловить мальванское слово, обозначающее «направо»; и в самом деле, «Яркая рыбка» легла на правый борт.

Гуврака усмехнулся в свою пышную черную бороду:

– То, что ты видишь, – магия, мастер Керин. Джанджи вызывает своего бира – духа-хранителя, как бы ты выразился, – чтобы тот заставил соломинку указывать на север. Мы идем на зюйд-вест-вест. Она мой лоцман и состоит в Гильдии салиморских лоцманов. – Капитан взглянул на желто-зеленый вечерний отблеск на небе. – Пора ужинать. Пошли.

* * *

Усевшись на подушке на полу капитанской каюты, Керин попытался скрестить ноги, как сделали капитан Гуврака и лоцманша Джанджи. Привычка к стульям мало этому способствовала, но он как мог скрывал, что испытывает неудобство.

В каюту босиком вошел смуглый человек с тазиком, кувшином и полотенцами. Он полил на руки сотрапезникам, стараясь не расплескать воду, а потом раздал полотенца. Затем он бесшумно удалился и вернулся уже с бутылкой и тремя металлическими кружками, которые тут же наполнил. Забрав полотенца, он снова покинул каюту. Гуврака поднял свою кружку:

– За успех твоего путешествия, мастер Керин, какова бы ни была его цель!

– Благодарю, – ответил Керин. Напиток пился легко, но был куда крепче любого вина. – Капитан, со слов брата я знаю, что мальванцы не пьют алкоголя. Во дворце в Тримандилане ему подносили только фруктовый сок.

Гуврака покачал указательным пальцем:

– Это ты про строгие мальванские секты слышал. А мы, моряки, не так… гм… как бы сказать… не такие святоши. Раз мы принадлежим к одной из низших каст, что мы теряем, если немного повеселимся – к примеру, вот этого тари попьем? Да смотри, до дна!

Когда все выпили еще по три кружки, лоцманша Джанджи спросила:

– Мастер Керин, расскажи нам, что за цель твоего путешествия.

Он заговорил – крепкий напиток развязал язык:

– Я отправляюсь в Куромон, чтобы выведать секрет куромонского часового механизма.

– Что это? – в один голос спросили оба, а Гуврака добавил:

– Может, это такая штука, чтобы часовых снимать, когда, к примеру, из тюрьмы бежишь?

– Нет-нет. Этот механизм регулирует скорость движения часов, чтобы полдень на них каждый день совпадал с полднем по солнцу. Я и мои братья, сыновья Эвора, делаем и продаем часы. Мой брат Джориан кое-что новое в часах изобрел, но совершенной регулировки ему не удалось добиться…

И Керин так и болтал, пока не принесли ужин. Когда набитый рот остановил поток его речи, он услышал тоненький голосок:

– Мастер Керин, ты слишком разболтался! Будь поосторожнее!

Внезапно осознав, насколько неразумно он себя повел, Керин продолжал есть, не произнося ни слова, пока Джанджи не спросила:

– А способами навигации вы тоже занимаетесь?

– С чего бы? Совсем нет. Я и на корабле-то никогда раньше не бывал, и твое колдовство мне в новинку. Я слышал, правда, что в Швении есть что-то вроде кристалла… А почему ты спрашиваешь?

– Да так, мне любопытно, потому что я этим делом сама занимаюсь. А как тебе наша еда?

– Просто отличная! – ответил юноша. Хотя на самом деле вегетарианское блюдо не вызывало у него восторга. Он вовремя вспомнил о наставлениях Джориана: при любой возможности льстить хозяевам.

* * *

Дни шли за днями, Керин привык к однообразию жизни на корабле. Он вставал, ел, делал упражнения, смотрел на работу матросов, узнавал кое-что о том, как устроена «Яркая рыбка», практиковался в мальванском, учил немного салиморский язык с помощью Джанджи, а затем снова ложился спать. На второй день плавания Белинка сообщила ему:

– Хи-хи-хи, мастер Керин, эта смуглая женщина капитану Гувраке не только лоцманшей служит!

– Ты хочешь сказать, что она…

– Именно это я и хочу сказать. По ночам она отправляется в его каюту. Ее бира это очень забавляет, потому что капитана ждут в Эккандере его две законные жены. Он говорит, что…

– Кто говорит?

– Бир, дух-хранитель. Он говорит, что они обе страшно ревнивы, хотя друг к другу и не ревнуют. Если они прознают про Джанджи, капитану не жить! Но мне предчувствие подсказывает, что Джанджи следует опасаться! Бир утверждает, что все салиморские лоцманши – ведьмы.

Керин пожал плечами:

– Семейная жизнь Гувраки меня не касается.

Но Белинка продолжала пищать:

– Биру кажется странным, что в Новарии можно жениться только на одной женщине. Он думает, что из-за этого в местностях, где число мужчин и женщин не равно, кому-то приходится оставаться в одиночестве.

– Может, он и прав, – ответил Керин.

* * *

В Янарете Керин решил провести день на берегу среди пестрой толпы, болтающей на самых разных языках. Когда он вернулся на «Яркую рыбку», то увидел незнакомого человека, ростом и сложением похожего на него самого, который о чем-то беседовал на палубе с капитаном Гувракой. Керин подошел поближе, и тут незнакомец обернулся. Он был примерно того же возраста, что и юноша; его костюм состоял из красного с желтым тюрбана, белой куртки с множеством пуговиц и туфель, носы которых загибались кверху. Приглядевшись, Керин с удивлением обнаружил, что, если не обращать внимания на более темный оттенок волос, бороды и кожи, незнакомец был очень похож на него.

– А, мастер Керин! – сказал Гуврака. – Познакомься с новым пассажиром, мастером Рао. Как и ты, он направляется в Кватну, а оттуда с помощью богов и в Куромон. Он займет вторую пассажирскую кабину.

– Рад познакомиться, – сказал Керин на нескладном мальванском и машинально протянул руку.

Вместо того чтобы пожать ее, незнакомец сложил ладони вместе и поклонился:

– Я тоже рад знакомству. Я вижу, что ты говоришь на моем языке.

– Всего лишь несколько слов и знаю.

– Таковы и мои познания в вашем новарийском языке! Я скоро снова с тобой увижусь, если только морская болезнь позволит мне покинуть каюту. Мой желудок уже ощущает приближение тошноты.

Прилив и ветер заставили капитана Гувраку отплыть еще до заката. Заходящее солнце едва пробивалось из-за туч, когда «Яркая рыбка» вышла из гавани и поплыла на восток по потемневшим синим волнам моря.

Зайдя в капитанскую каюту, Керин обнаружил там Рао. Стюард принес воду и полотенца. Когда с умыванием было покончено, стюард явился вновь – теперь он нес не три кружки, а четыре и новую, непочатую бутылку.

Рао с сомнением поглядел на свою кружку:

– Я не знаю… это против правил секты моего учителя…

– Ну не робей! – воскликнул Гуврака. – Такой незначительный грех не повлияет на твою судьбу в следующем воплощении. Кроме того, такой любитель приключений, как ты, должен набраться опыта, чтобы преуспеть.

Гуврака продолжал уговаривать Рао. Керин не все понимал в его речи, потому что чужой язык все еще не давался ему. Однако Рао в конце концов протянул свою кружку. Он отхлебнул немного, закашлялся и выдохнул с отвращением:

– У-ух!

– Это часто случается, если впервые пробуешь, – сказал капитан. – Выпей еще.

Наконец он выпил всю кружку. Керин спросил:

– А ради чего, мастер Рао, ты направляешься в далекое путешествие – в Куромон?

Рао хитро взглянул на него:

– Ага! Ты хочешь, чтобы я так все и рассказал! У меня сверхсекретное поручение от моего гуру – моего учителя.

– А скажи, пожалуйста, кто твой учитель?

– Великий чародей и святой аскет Гулам. Я его чела, как и сам он был некогда чела великого гуру Аджендра. Ты наверняка о нем слышал, хоть и живешь в отсталой стране.

Керин уже приготовился ответить резкостью, но, вспомнив советы Джориана по части дипломатии, сдержался и скромно ответил:

– Боюсь, что слава великого доктора Гулама еще не достигла моей захолустной деревушки. Пожалуйста, расскажи о нем.

Пока слуга вновь наполнял кружки, Рао принялся красочно повествовать о подвигах могучего Гулама: как он останавливает ветер, исцеляет больных, предсказывает будущее и губит своих врагов, насылая на них смертоносных демонов. Разглагольствуя, Рао проглотил еще две кружки тари. Наконец Керин произнес:

– Если поручение, которое дал тебе твой гуру, такое важное и секретное, меня удивляет, что учитель отправил тебя в путь без телохранителя.

– В своей глубокой мудрости он решил, что свита только привлечет лишнее внимание и что самое надежное – отправиться одному и путешествовать себе потихоньку, как обычный турист. – Рао подмигнул. – Но, между нами говоря, я подозреваю, что ему просто было жаль денег, чтобы нанять охрану, – он ужас как скуп.

– А твоя задача – связаться с каким-нибудь его куромонским коллегой?

– Нет, мастер Керин, гораздо серьезнее. Я должен вручить его драгоценное послание его императорскому высочеству Дзучену Куромонскому да вдобавок забрать послание, которое Куромон в ответ пошлет царю царей, могущественному Ладжпату Мальванскому.

– О боги! – вскричал Керин. – А я-то воображал, что эти высокие правители послали бы для такого дела целое посольство – с послами, секретарями, слугами и солдатами.

– В самом деле многие так и подумали бы, – отвечал Рао, у которого язык уже начинал заплетаться. – Но могущественный Гулам убедил их, что его план наилучший; он-де предвидел его успех по звездам. Но, ясное дело, – добавил Рао, тараща глаза, как сова, – ты об этом и слыхом не слыхал! Это величайший секрет, и мой язык нем.

Керин подумал, что или чародей Гулам, или царь царей явно не в своем уме, коль они доверили столь важную миссию легкомысленному юнцу, который после пары кружек чего-нибудь покрепче выбалтывает все, что знает. Но он тут же припомнил, как неосторожен был сам в первый вечер плавания. Этими соображениями Керин не стал делиться с собеседником, и разговор потек в другом направлении: обсуждались одежды, подходящие для более прохладных районов Куромонской империи. Слуга принес ужин.

«Яркая рыбка» плавно продвигалась вперед, но постепенно качка усилилась. Посреди ужина Рао значительно – учитывая темный цвет его кожи – побледнел, прикрыл рот рукой, вскочил и выбежал за дверь.

– Лучше с подветренной стороны! – крикнул Гуврака ему вслед.

* * *

Перед тем как лечь спать, Керин решил навестить второго пассажира. Молодой мальванец лежал на своей койке, бледный и ослабший. На вопрос, как он себя чувствует, Рао отвечал со стоном:

– Я на этом проклятом корабле помру!

– Ты никогда раньше по морю не плавал?

– Нет. Среди ортодоксов нашей секты путешествия по морю считаются безнравственными, потому что моряк неизбежно оскверняет воды своими экскрементами. Это вызывает гнев божеств моря. Если я выживу, я больше никогда не…

На него навалился приступ тошноты, но желудок был уже пуст. Когда Рао полегчало, он схватил Керина за руку:

– Моя миссия чрезвычайно важна, и ее необходимо выполнить. От этого зависят судьбы целых народов…

– И что же дальше?

– Я серьезно говорю. Поэтому, если я погибну от этой проклятой морской болезни, умоляю – обещай мне, что исполнишь мою просьбу.

Корину было жалко его, но он был начеку:

– Какую просьбу?

– Если я умру, выполни мою миссию за меня. Тебе не придется отклоняться от твоего маршрута, ведь ты тоже направляешься в Куромон.

Керин нетерпеливо махнул рукой:

– Ну да, ну да, но что именно я должен сделать? Чего ты хочешь от меня?

Рао скинул с себя простыню, и оказалось, что у него на шее висел на тонкой цепочке мешочек из промасленного шелка. Он переломил восковую печать, развернул мешочек и достал длинную полоску бумаги – необычайно тонкой и эластичной. Она вся была исписана крошечными мальванскими буковками, как бы висевшими на коротких горизонтальных линиях. Рао сложил бумагу и достал свечку, восковую палочку и медную печать, чтобы запечатать послание. Затем он объяснил:

– Вот это я и должен передать чиновникам императора. Если я погибну, обещай, что ты постараешься доставить послание!

– Что ж… – колеблясь, произнес Керин, – ладно. Обещаю, что по крайней мере попытаюсь. Но мне и пытаться не придется – я кое-что в мореходном деле понимаю: никогда не слышал, чтобы кто-нибудь от морской болезни помер. Тебе, может, и хотелось бы умереть, но едва окажешься на суше, как все снова будет в полном порядке.

– Надеюсь, – уныло ответил Рао.

Когда Керин вернулся в свою каюту и уже готовился лечь спать, явилась Белинка и принялась сплетничать:

– Бир этой ведьмы намекает, что его хозяйка что-то хитрое насчет тебя задумала… а яснее сказать не хочет.

– Что именно? Мне не нравится, когда против меня что-то тайное замышляют.

– Он не говорит, но, боюсь, она тебе не добра желает.

– А ты не могла бы у него выведать?

– Может, и могла бы… Я ему не на шутку нравлюсь. – А как он выглядит? Я его не видел.

– Он предпочитает оставаться невидимым, но может воплощаться в тело, похожее на мое – только мужское.

– Что ж, сообщи мне, если узнаешь что-нибудь интересное. Спокойной ночи!

* * *

Они встали на якорь в Халгире, с мальванской стороны пролива, известного как Халгирские клыки. Керин решил, что не стоит сходить на берег в этом грязном городишке с полусгнившими домами и улицами, залитыми черной глиной. Обитали в нем голодные с виду мальванцы, носившие нечистые балахоны из хлопчатобумажной ткани. Керин удовлетворился тем, что многократно ответил нет низкорослым смуглым туземцам, пытавшимся продать ему свои грубые поделки, и сбежал обратно на корабль.

Ветер держался, так что Сикхоново море удалось переплыть менее чем за четверо суток. На вторую ночь после отбытия Керин стоял, опершись о перила, и глядел то на пену за кораблем, то на ярко светящиеся звезды. Месяц еще не взошел. Почувствовав легкое прикосновение, юноша обернулся и увидел Джанджи, которая беззвучно подошла и оперлась о перила рядом с ним.

– Нравится тебе плавание? – спросила она.

– Да. Иногда, правда, скучно становится – день за днем все одно и то же.

Он угадал, что она улыбается.

– Радуйся, что все одно и то же! Если случится буря, ты будешь мечтать об однообразии тихих дней.

– А что, ожидается буря?

Лоцманша пожала плечами:

– Разве это можно знать?.. Ты лучше объясни мне, мастер Керин, почему ты стал такой скрытный? За ужином из тебя и слова не вытянешь. В первый вечер ты откровенно обо всем рассказывал, а потом замкнулся, будто черепаха, что голову в панцирь втянула. Вот молодой мастер Рао гораздо открытее, чем ты.

– Что правда, то правда, – ответил Керин. – Честно говоря, в первый вечер, после того как он появился на корабле, я подумал, что передо мной просто болтун, рассказывающий нам о том, что его учитель предпочел бы держать в секрете. Но с тех пор он почти не показывается.

– Бедный парнишка! Он один из тех, кто начинает страдать от морской болезни, когда судно еще якорь не подняло. Вот ты вроде бы хорошо приспособился к жизни на воде, хоть вы с ним и похожи. Если бы ты был посмуглее и потоньше, вас можно было бы принять за братьев. Только ты гораздо более скрытен.

Керин едва не принялся рассказывать о том, как Джориан готовил его к путешествию, но сдержался и просто добавил:

– Я не хочу докучать тебе и капитану россказнями о моих мелких личных делишках.

– Но нам вовсе не скучно! Например, я видела, как ты сегодня на палубе умывался. Про новарцев столько глупостей рассказывают! Кое-кто говорит, что половые члены у них длиной дюймов сорок и извиваются, как змеи, но ты вроде мужчина как все.

Керин сглотнул и покраснел в темноте:

– Спасибо на добром слове.

– И ты им орудуешь как все?

– Насколько мне известно, да. – Керин подумал, что если волна смущения, охватившая его, будет нарастать, то вскоре он просто вспыхнет, как сказочный феникс.