О сейдконе

– Не действует сейд, говоришь? – гортанно обронила она.

Успокоить бушующее море сложно. Пусть и не пришлось петь долгих и громких заклинаний кведи, но колдовство вымотало ведьму и опустошило ей душу. К горлу подкатывал комок тошноты, а голова казалась пустой и звонкой, как медный котелок.

Фритьофдоттир обессиленно опустилась рядом с бортом. Прижалась щекой к гладкому дереву, закрыла глаза…Чары давно не отнимали столько сил. Когда это было в последний раз? Лет пять назад, когда была еще жива тетка Эриннборг? Та как раз пыталась обучить Гейдрид летать вороном, смотреть земли. Отправить часть души, поглядеть ближайшие фьорды получилось, да вернуться скоро пришлось – молодая сейдкона слишком быстро устала… Но тогда это были слишком сложные чары. А сейчас? Почему колдовство так вымотало сейчас? Что случилось?

Море, конечно, успокоить сложно, но не настолько же!

А что если…

Сейдкона с трудом поднялась: ноги скользили по мокрой палубе у носа корабля. Найдя взглядом так и привязанную к пальцу плашку, прыгающую по волнам, ведьма на миг приподняла руку, ловко перекусила нить… Дощечка, которая должна была отстать от споро идущего по волнам судна, продолжала плыть следом за бортом, как привязанная.

Гейдрид зло зашипела сквозь зубы и вновь без сил опустилась на палубу. Чары. Чужие злые чары.

Кто- то специально поднял бурю, не желая, чтоб сейдкона со спутниками добралась до берега…

Нет, конечно, можно решить, что это враги Свантенсона позавидовали его богатству, но Фритьофдоттир очень в этом сомневалась…

Знать бы еще, кто задумал зло. Кому сейдкона перешла дорогу?

Гейдрид медленно разматывала нить, завязанную на руке. Закончила, разжала пальцы.

Шерстяное волоконце мягко опустилось на палубу и, вытянувшись серым жгутом, по- змеиному проскользнуло меж досок, скрывшись где- то в трюме, спеша к оставленному под палубой, на время пути, посоху с птичьим черепов в навершии.

Злые чары. Очень злые чары.

***

К Тримстаду прибыли почти на закате. Багряное солнце тонуло в море – казалось, протяни руку и достанешь.

Гейдрид медленно сошла на берег, оглянулась по сторонам, пытаясь припомнить, ничего ли она не забыла – впрочем, после той болтанки, что была днем, не мудрено было даже голову потерять. Аудню держалась рядом: нервно потирала пальцы, вздрагивала, боясь отступить на лишний шаг от сейдконы. Тенгиль уже давно стоял на причале – он даже не стал ждать, пока корабль опустит сходни – стоило приблизиться к берегу, как воин легко перескочил через борт и сейчас уже давно стоял, меряя взглядом ведьму и скаля зубы.

Последним на берег спустился Свантенсон. Остановился, отдышливо хватая ртом воздух, нашел взглядом сейдкону, и выдохнул, хрипло и зло:

– Будешь возвращаться в Хедебю – не повезу.

– Что?! – охнула Гейдрид. Этого она совсем не ожидала.

Голова все еще кружилась после сложных чар, и Фритьофдоттир приходилось опираться на посох.

– Не повезу! – упрямо повторил купец. – Мне только еще одного шторма не хватало!

Ведьма зло сжала губы:

– Только посмей! Вернусь в Хедебю – шест с проклятьем у ворот твоего дома поставлю!

Еще недавно эта угроза могла безумно напугать кого угодно – если, конечно, не учитывать, что после этого самого проклявшего могли изгнать – но сейчас торговец лишь ухмыльнулся, ощерив в усмешке кривые зубы:

– Конскую голову, чтоб сверху поставить, где возьмешь, ведьма? Тебе кобылу для такого злого дела никто не продаст!

Фритьофдоттир задохнулась от возмущения. Такой наглости, чтоб с нею так легко и просто вступали в перебранку, она просто не ожидала.

Старый мир рушился…

– Хватит лясы точить! – не выдержал Тенгиль. – Зацепились языками, как сороки!

Гейдрид смерила торговца злым взглядом:

– Не будет тебе больше удачи! – и, прежде чем Свантенсон успел хоть слово сказать, резко развернулась к замершей Аудню: – Что стоишь, глазами хлопаешь? Пошли.

Диса покорно шагнула к ней. Покосилась на темнеющее небо и тихо спросила – сейдкона и не услышала бы, если б не прислушивалась:

– А ночевать мы где будем?

Ответа на этот вопрос и сама Гейдрид не знала – в последний раз она была в Тримстаде еще девчонкой, больше десяти лет назад – но ведьма очень надеялась, что Неквисон может сказать больше. Ну, или знает, куда идти.

Если говорить честно, Тримстад нельзя было назвать городом – так, небольшое торговое селение – вик. Несколько длинных домов, с десяток лавок, примерно столько же – сараев, да прочих хозяйственных построек…

Хотя могильники – курганы на краю селения, по левую руку от причала, виднелись.

К одному из длинных домов и направился Тенгиль Гадюка.

Сейдкона вдруг поймала себя на мысли, что она понятия не имеет, за что Неквисона так прозвали. Одно дело, когда тебя кличут Суровым или Весельчаком – все ясно, а здесь и не поймешь.

Толкнув тяжелую дверь, Неквисон перешагнул через порог – голову, как полагается, чуть склонил, не без ехидства отметила сейдкона: домашним духам – феттирам поклонился. Значит, помнит еще? Чтит?

Или просто не захотел о притолоку дверную лбом удариться?

Почему Тенгиль выбрал именно это здание, вопросов у сейдконы, вошедшей в дом следом, не возникло: здесь, похоже, был постоялый двор. Огоньки, горевшие в многочисленных плошках с жиром с трудом разгоняли царивший мрак, меж расставленных столов сновали служанки, разносившие еду и питье, а на лавках вдоль стен уже спали люди, не обращавшие никакого внимания на гомон и крики. Ворвавшийся в распахнутую дверь ветер затеребил занавесь, отгораживающую заднюю часть дома – видно, там была женская половина, предназначенная для ночевки редких в этих краях путешественниц.

За спиной у Гейдрид послышался всхлип. Сейдкона оглянулась: стоявшая на пороге диса озиралась по сторонам: в глазах девушки светился страх – то ли не ожидала увидеть столько людей, то ли заметила что- то ужасное.

Выяснять, в чем дело сейчас было уже бесполезно – слишком много ушей было вокруг, и ведьма, схватив Аудню за руку, потянула ее внутрь дома:

– Пойдем.

– Там… Там… – тихо выдохнула диса.

– Знакомых видишь? – нахмурилась Гейдрид. Не хватало только чтоб кто- то опознал нелюдь.

Ученица вздрогнула, удивленно покосилась на нее:

– Нет!

– И что тогда? – не выдержала ведьма.

Вместо ответа Аудню ткнула пальцем в дальний угол, полускрытый в темноте.

Гейдрид присмотрелась – и охнула: в полумраке комнаты кривилась и подмигивала оскалившаяся зубастая рожа. Ведьма сжала пальцы на древке посоха, шагнула вперед, понимая, что бежать некуда… И, сплюнув себе под ноги, вздохнула, разглядев нагромождение горшков и тряпок – в неверном, дрожащем свете именно они и казались чудовищами.

Оглянулась на дису и фыркнула:

– Пошли.

Аудню покорно шагнула вслед за нею.

***

После ужина ведьма не стала дожидаться, пока на нее начнут обращать внимание: встала из- за стола и потянула за собой Аудню. Поесть удалось и хватит, слишком долго среди хмельных мужчин, уставших после долгого пути, находиться не стоит. Кто- то может не заметить плаща, шитого каменьями, кто- то не обратит внимания на ведьмин посох и перчатки из кошачьей шкуры – и Тенгиль один не справится, не защитит.

Женская половина постоялого двора была пуста. Если на мужской царили гомон и крики, разносили пиво и мясо, то здесь за занавесью, не было никого и ничего… Тяжелая ткань гасила все звуки, уже сейчас можно было лечь спать, не опасаясь, что крик разбудит тебя.

Сейдкона опустилась на ближайшую лавку, откинулась назад, опершись спиною о стену и устало прикрыла глаза. Казалось, что в теле ноет каждая косточка. Где- то на границе слуха перешептывались неведомые голоса – то ли феттиры, к счастью, до сих пор отсюда не изгнанные, меж собой советовались, то ли просто чудилось.

Гейдрид выпустила из рук посох – птичий череп гулко щелкнул клювом, коснувшись земляного пола.

Пальцы привычно скользнули в кошель на поясе, задержались на гладких дощечках… И ведьма устало вытащила руку обратно, так ничего и не выбрав – сил на то, чтоб гадать не было.

Скинув плащ на пол, сейдкона устало растянулась на лавке. Даже если она права, и кто- то действительно специально наслал бурю, пытаясь остановить именно ее – попытка не удалась. Пусть неведомый враг и мог напасть снова, но девушка чувствовала, что она слишком устала за день…

В сон она провалилась, едва голова коснулась лавки.

…Проснулась ведьма внезапно. Робкий лунный свет с трудом проникал сквозь узкие крошечные окошки под самым потолком, а масляные светильники – плошки, стоящие на узких полках вдоль стен, давно погасли.

Фритьофдоттир осторожно подняла голову, оглянулась по сторонам, пытаясь сообразить, что же могло ее разбудить.

Смутная тень скользнула по комнате. Ведьма вздрогнула – не уж то опять мара пожаловала? Другая пришла или та, что в дом Гейдрид заглядывала, залив смогла пересечь? Так тетка Эриннборг всегда говорила, что злым духам через стоячую воду дороги нет. Да и… Наведавшись один раз, мара вряд ли за сейдконой стала следовать…

Тень остановилась, озираясь вокруг, а затем чуть слышно ступая, направилась к выходу с женской половины. Откинула занавесь. На мужской половине было чуть светлее, и отблески огня на лучинах на миг обрисовали тонкую фигурку, закутанную в плащ.

Не мара.

Аудню.

И за каким троллем ее прочь понесло?!

Полог упал на место, и сейдкона, шепча сквозь зубы ругательства, резко села на скамье.

Будь на то ее воля, и девушка и с места бы не двинулась, но сейчас от дисы зависела возможность возвращения во фьорды Альва, а стало быть, надо узнать, куда направилась «ученица».

Тяжелый плащ с самоцветами сейчас бы только мешал – перестук камней привлек бы лишнее внимание, так что Фритьофдоттир даже потеплее укутаться было не во что…

Мимо спящих мужчин, к выходу, удалось прокрасться легко – ни один голову не поднял. Ведьма остановилась на пороге, оглянулась вокруг, пытаясь рассмотреть в царящей тьме, куда ж направилась Аудню. Вдали на миг мелькнула тень, и сейдкона поспешила за нею.

На мгновение Гейдрид показалось, что за спиною ее скрипнула дверь, но оборачиваться ведьма не стала, боясь потерять из виду беглянку.

…Над курганами горели огни. Пляшущие на высоте руки человека бледно- голубые шары вились у самой верхушки могильника, изредка застывая на несколько мгновений и вновь бросаясь в свой бесконечный танец.

В отблесках их света тонкая фигурка дисы казалась призрачной, полупрозрачной, словно нарисованной тонкой кистью…

Ведьма зло зашипела сквозь зубы: только «лучин покойника» не хватало. Болотные огни рунами не возьмешь, и – пой не пой – сейд им не страшен. И ведь самое противное, не знаешь, к чему их появление приведет: то ли зло принесут, то ли доброе дело сделают, то ли нечисть накличут, то ли дорогу подскажут.

Диса замерла перед курганом и медленно вскинула руку. Несколько бродячих огоньков сорвались с вершины могильника и, порскнув к Аудню, заметались у ее ладони, норовя проскользнуть между пальцами.

Сейдкона зябко поежилась. Она и сама не могла сейчас сказать, замерзла ли, или ее морозило от страха.

Вскоре, к дисе подлетели новые «лучины покойника». Выстроившись в длинную цепь, огоньки протянулись до самой вершины кургана. Стоявшая поодаль ведьма отступила на шаг. Пусть она сейчас была и далеко от происходящего, но с каждым ударом сердца ей все сильнее казалось, что пришла она сюда зря.

Светящиеся голубым шары вздрогнули, опустились на землю, к пожелтевшей, покрытой инеем траве…

Земля расступилась.

Диса замерла перед провалом, словно не решаясь сделать первый шаг…

А в следующий миг перед нею выросла огромная фигура.

Порскнувшие в разные стороны болотные огоньки заметались вокруг, выхватывая из темноты то трупно- синюю кожу пришельца, то кровоточащие раны на его теле…

– Драуг! – потрясенно выдохнула сейдкона.

Восставший мертвец медленно повернул голову, высматривая тех, кто осмелился нарушить его покой. Взгляд остановился на испуганно замершей Аудню.

Немертвый оскалился, шагнул к гостье, протягивая к ней жилистую когтистую лапу…

Диса, испуганно взвизгнув, шарахнулась в сторону, а затем и вовсе рванулась прочь. Болотные огоньки мчались вслед за нею, а следом топал, скаля огромные клыки, драуг.

От страха Аудню не видела перед собою ничего. Налетела на Гейдрид, которая судорожно рылась в поясной сумке, выискивая хоть какую- то руну, что могла помочь – посох сейдкона, спеша выйти вслед за дисой, забыла на постоялом дворе – и от удара обе полетели на землю.

Драуг навис над ними, взмахнул когтистой лапой…

Сверкнувший в воздухе топор отсек потемневшее от могильной земли запястье.

Восставший покойник отшатнулся, отступил на несколько шагов назад, а возникший между ним и лежавшими на земле девушками Тенгиль перехватил секиру поудобнее и зло сжал зубы.

Немертвый отступил еще на шаг, словно что- то еще соображал, о чем- то мог думать… На миг заслонил спиною вход в курган, из которого полился призрачный синий свет, соревнующийся по яркости с проблесками болотных огней, а затем вдруг начал раздуваться, увеличиваясь в размерах.

Неквисон не стал ждать, пока мертвец войдет в полную силу: рубанул сверху вниз, пытаясь достать чудовище…

Драуга можно убить лишь отрубив голову.

Лезвие тяжелого топора располосовало посиневшую кожу на шее, раздробило позвоночник…

Огромная, в несколько раз больше человеческой, голова немертвого, скаля зубы упала на землю. Покатилась по замерзшей траве, впилась желтыми клыками в халяву сапога Тенгиля. Следом рухнуло тело драуга.

Воин на миг склонился и, схватив обтянутую синей кожей голову за спутанные волосы, легко отшвырнул ее в сторону. Лишь на голенище остались следы зубов.

Неквисон оглянулся на ведьму. Та с трудом поднялась с начинающей промерзать земли, покрытой мелкими кристалликами инея, и, повернувшись ко все еще сидевшей «ученице», озадаченно и испуганно уставившейся на светящийся провал, ведущий внутрь кургана, зло рявкнула:

– Зачем ты сюда пошла?! Что здесь забыла?!

Тенгиль, как раз открывший рот, чтоб спросить о том же, поспешно его захлопнул – аж зубы клацнули.

Диса хлюпнула носом:

– Я думала, это холм! Я думала внутрь попасть! – кажется, она готова была разреветься.

Неквисон озадаченно нахмурился, не понимая, о чем речь, перевел взгляд на ведьму:

– И что твоя ученица в холме забыла?

Признаваться воину, кто путешествует с ними, сейдкона не собиралась:

– За кладом, верно, пошла, – зло буркнула она. Помолчала и чуть спокойней добавила: – Что расселась?! Вставай, возвращаться пора. Хорошо хоть половина Тримстада на эти огни не сбежалось…

– Возвращайтесь, – рассеянно кивнул Тенгиль. – А я пока здесь… – и воин шагнул светящимся синим провалу. Болотные огоньки порскнули от него в разные стороны.

Ведьма испуганно схватила спутника за руку:

– Ты куда?! Зачем?!

– Сама сказала, за кладом, – фыркнул он.

– С ума сошел?! А если там еще один драуг?!

– Вряд ли, – отмахнулся воин. – Он бы уже давно вылез наружу… Идите спать, я скоро приду.

И, не дожидаясь ответа Гейдрид, шагнул вглубь кургана.

Сейдкона так и замерла с открытым ртом. Она- то думал, только диса – дурная, а оказывается и Неквисон не лучше.

Аудню, только что сидевшая на земле, легкой птичкой вскочила на ноги и рванулась вслед за воином.

– А ты куда?! – не выдержала ведьма, успев в последний момент поймать свою «ученицу» за руку.

– Там может быть проход в холмы! – упрямо повторила диса. – Там может быть дорога к родным!

Аудню легко вырвалась из хватки сейдконы, шагнула вперед…

Тонкая фигурка на несколько мгновений перекрыла свечение, исходящее из кургана, и то вдруг начало бледнеть. Болотные огни словно только этого и ждали: осели к самой земле, закружились меж подмерзшей травы.

– У, чтоб вас всех турсы побрали! – тихо ругнулась Гейдрид и, ойкнув, поспешно зажала рот ладонью. Уж она- то должна была помнить, какую силу имеет сказанное слово. А уж слово сейдконы, да еще и сказанное у открытого кургана, в месте силы – и подавно.

Оглянулась по сторонам, убедилась, что зла никакого не накликала и, втянув воздух через зубы, боясь сказать еще что лишнее, шагнула вслед за спутниками.

Можно было в постоялый дом вернуться и там Тенгиля ждать – сгинет в холме диса, это конечно, плохо, но не так уж страшно, а без Неквисона ведьма Альва не найдет – но стоило Фритьофдоттир представить, что она сейчас пойдет по темным улицам одна, без посоха, защищенная лишь несколькими рунами, нарисованными на тонких дощечках и лежащих в кошельке, как к горлу начинал подкатывать холодный комок страха.

Ученицу ведьма догнала быстро. Схватила ее за руку и потянула вперед, пытаясь подстроиться под быстрый шаг ушедшего вперед Тенгиля… И внезапно чуть не стукнулась носом в его спину.

Неквисон оглянулся, нахмурился:

– Зачем ты сюда пошла?! – кажется, он совсем не ждал, что у него будут спутники в путешествии по курганам.

Стоящую рядом с сейдконой Аудню он словно и не замечал, разговаривая только с ведьмой.

– А вдруг тебя съедят?

Лившееся со стен синее мерцание было слабее, чем наверху, но разглядеть, что творится вокруг можно было.

Воин заломил рассеченную бровь:

– Неужто беспокоишься, женщина?

Гейдрид дернулась, как от пощечины: мало того, что в голосе насмешка звучит, так еще и забыл, что она сейдкона. Впрочем, силы съязвить ему в ответ нашла:

– Конечно, беспокоюсь. Немертвый тобой ведь подавится, а от этого еще больше разозлится!

– Нет здесь никакого драуга, – рассеянно отмахнулся Тенгиль. – Один был и того наверху убили… Да и тот только вставший был, слабенький, поэтому так быстро все получилось.

Ведьма выглянула из- за его плеча:

– А почему тогда остановился?.. – не выдержала она и, разглядев, нахмурилась: – Ох…

Коридор впереди раздваивался. Неквисон задумчиво прищурился, выбирая, по какому из ответвлений пойти, а затем шагнул направо. Сейдкона попыталась его остановить:

– А если покойник был в каждой камере? Наверх ведь только один драуг вышел! А если поднялись оба?! Пошли назад, а?

Тенгиль Гадюка только отмахнулся:

– Сама же сказала, подавится. А ты сбежать успеешь.

– А я?! – тихонько пискнула Аудню. – А я как же?

Воин даже отвечать ей не стал…

…Застеленное парчой возвышение, находившееся посреди погребальной камеры, было пустым – видимо, драуг действительно вышел отсюда.

Тенгиль окинул быстрым взглядом помещение: вдоль стен стояли кувшины, наполненные до краев серебряными монетами, чуть поодаль виднелся лежавший на земле запряженный лошадиный костяк – видно, хоронили знатного человека. Впрочем, деньги да упряжь воина мало интересовали: на ложе, покинутом разбуженным немертвым, остались щит и меч.

Неквисон медленно подошел к возвышению, провел кончиками пальцев по украшенному изображением молота Вингнира щиту – старое дерево осыпалось трухою, лишь сохранившийся умбон звякнул по каменному ложу.

– Когда ж его похоронили? – озадаченно буркнул Тенгиль.

Сейдкона молчала, понимая, что вопрос относится не к ней. И все никак не могла вспомнить, были ли курганы рядом с городом десять лет назад, когда она в прошлый раз была в Тримстаде.

– Истлеть и от чар могло, – тихо пискнули от входа в камеру. – Истлеть да прахом пойти.

Гейдрид удивленно оглянулась: диса стояла, обняв себя руками за плечи и испуганно озираясь по сторонам.

– Твоя ученица действительно что- то умеет? – Тенгиль бросил косой взгляд на ведьму. – Я думал, она только сопли на кулак наматывать способна, – не дождался ответа и потянулся к обнаженному мечу, лежавшему рядом с истлевшим щитом.

Ведьма вздрогнула, ожидая, что и тот осыплется ржою, но Неквисон легко подхватил клинок, взвесил его в руке, проверяя баланс, а затем положил на ложе свой топор:

– Дарю взамен, – и, подхватив с пола лежавший рядом с возвышением пояс, загнал клинок в ножны.

Завязал ремень на поясе и направился прочь из похоронной камеры. Золото его не интересовало.

Сейдкона замерла, озадаченно глядя ему вслед, а затем рванулась за ним, волоча за собою Аудню. Уже у выхода ведьма остановилась на миг, зачерпнула ладонью горсть монет и кинула их в кошель на поясе, вытащила оттуда наугад одну плашку с руной и, не глядя, бросила в кувшин, откуда взяла деньги:

– Ответный дар.

Дощечка соскользнула на пол, гулко стукнув по каменным плитам и, уже вышедшая в коридор Гейдрид не удержалась, оглянулась.

Руна дороги.

Кто б сомневался.

…Фритьофдоттир надеялась, что Тенгиль пойдет к выходу, но он свернул во второй коридор.

Спорить с Неквисоном было бесполезно, это ведьма уже поняла, а потому шагнула за ним, волоча за собою покорно идущую дису. Та, похоже, тоже уже смирилась. Или до сих пор была уверена, что сможет найти здесь дорогу в холмы, туда, куда ушли ее родичи?

Скудный синеватый свет от стен постепенно начал выцветать, обретая все более белесые оттенки, и Гейдрид полезла в кошель – ей все это очень не нравилось.

В ладонь легли руна воды и руна огня. Не самое лучшее сочетание, но выбирать особо не из чего было.

Ведьма отпустила дису, догнала Тенгиля, пошла рядом с ним… И замерла на входе в новую погребальную камеру.

Это было женское захоронение.

Стены украшены гобеленами – цветными, не пострадавшими от времени. В глубине комнаты – покрытая резьбой прялка…

А на стоящем посреди помещения троне, затянутом парчой, мумия в истлевшем алом платье…

Неквисон шагнул было вперед, но сейдкона вцепилась ему в плечо:

– С ума сошел?! Уходим отсюда!

– Вот еще! – насмешливо фыркнул воин, дернув рукою, пытаясь вырваться из ее хватки.

– Ослеп что ли?! – отчаянно взвыла Гейдрид. – Под ноги ей глянь!

Тенгиль опустил взгляд и, охнув, отступил на шаг, разглядев лежащий подле трона посох, увенчанный птичьим черепом – почти такой же, как Гейдрид оставила на постоялом дворе. Правда, этот жезл, в отличии от того, что принадлежал самой Фритьофдоттир, был украшен еще и множеством привязанных на кожанных веревочках амулетов: крошечными молоточками, переплетением узелков – наузов, изображениями оскаливших зубы зверьков из бронзы…

– Это тебе не драугу голову рубить, – прошипела сейдкона. – Видишь перстни на руках? Каждый сильный, рабочий, магический. У меня таких никогда не было! Если и она, как тот драуг, проснется, обратно уже не выйдем…

Договорить она не успела – ничего не услышавшая диса проскользнула мимо них в комнату, разглядела куда она попала, ойкнула, дернулась в сторону… И неловко покачнувшись, рухнула на пол. Ладони коснулись лежавшего на полу посоха…

Мертвая ведьма открыла глаза.

Тенгиль, локтем отодвинув Гейдрид за спину, шагнул вперед, прикрывая собою сейдкону. Серебряная полоса клинка блеснула в воздухе…

По коричневой коже покойницы пошли мелкие трещины. Белесые, без зрачков и радужки, глаза закатились, а в безгубом провале рта показались потемневшие зубы…

Смех мертвой ведьмы больше походил на кашель. Громкий, резкий, он раненной птицей заметался по погребальной камере, порвал нити, натянутые на станке, встряхнул висевшие на стенах гобелены – вытканные люди задвигались, словно тоже ожили – или это свет так заиграл?

– Думаешь остановить меня этим? – хрипло прокаркала покойница.

Тенгиль оскалился, поудобнее перехватив меч:

– Попробую!

– Меч моего брата никогда не ранит меня. Хоть живую, хоть мертвую… Хочешь проверить, воин? Голову здесь оставишь – так же как он ее сложил.

– Он первый напал, – тихонько всхлипнула диса, осторожно пытаясь отползти подальше от покойницы. – Он первый на нас кинулся.

Длинный коготь, отросший на потемневшем, ссохшемся до кости пальце, царапнул резной подлокотник трона:

– Разве кто любит, когда его будят? – тонкая стружка упала на каменный пол.

– Мы не хотели! Мы не со зла! – зачастила Аудню.

Гейдрид переложила вытянутые руны в другую руку и вновь полезла в кошель. Сейчас бы пригодилось что- то иное.

Мертвая ведьма чуть повернула голову, словно высматривала сейдкону:

– Не ищи ничего, дочь Фритьофа Трудного Скальда и Гудрун Слепой. Твои чары не возьмут меня, как бы ты не старалась.

Гейдрид вздрогнула, разжала пальцы.

– Мы не хотели зла ни тебе, ни твоему брату, – выдохнула сейдкона. Мертвая ведьма знала слишком много. Намного больше, чем сама Гейдрид.

Трещины на ссохшейся коже стали глубже, шире, их края разошлись, обнажая иссохшую плоть.

– Мне это известно. И потому я отпущу вас… Чего вы хотите? Три для одного или одно для трех?

Тенгиль нахмурился, чуть опустив меч:

– Одно для трех? О чем ты?!

Покойница захихикала – словно песок просыпался:

– Ты сделал свой выбор, сын Некви Лучника и Ринд Смелой… Каждый получит свое… – голос ее окреп, зазвучал грубее, а от трона вдруг протянулась ко все еще сидевшей на полу Аудню тонкая, выписанная сплетенными меж собою золотыми рунами дорожка: – Подними глаза и услышь слова Торнберг, Великой Вельвы⁴ Скании. Растопи слезами лед, Дитя Навсегда Ушедшего Народа.

Руны погасли – для того, чтоб через мгновение протянуться тропкой к Гейдрид:

– Врата, перед которыми бессильна вода, сможет уничтожить огонь, Последняя Ведьма Севера.

Дорожка вновь пропала – и уже через миг вильнула рядом с Тенгилем:

– Есть клятвы, которые можно разрубить мечом, Воин Чужой Крови…

Тенгиль удивленно нахмурился, но сказать ничего не успел: стоило отзвучать последним словам, как мертвая ведьма резко дернулась назад, откинулась на спинку трона… И осыпалась пеплом.

Только обрывки истлевшего платья и пожелтевший костяк остались…

А еще через миг и свечение, исходящее от стен, начало бледнеть, меркнуть…

– Уходим! – рявкнул Тенгиль, схватив за руку ведьму и потянув ее прочь из погребальной камеры.

Ее ученица, похоже, воина не интересовала вовсе.

Сейдкона уперлась ногами в пол – ей вдруг безумно захотелось забрать с собой посох мертвой ведьмы – кто знает, какие силы он таит?!

Но уже через миг наваждение прошло. Даже умерев, старая провидица смогла дать предсказание. Пусть она сейчас и вовсе исчезла, но кто знает, к чему может привести похищение ее вещей. Даже если оставить что- то взамен.

Да и обычной руны в качестве ответного дара будет явно недостаточно.

Сейдкон оглянулась на застывшую на полу Аудню и прошипела:

– Пошли!

Диса вздрогнула и рванулась вслед за спутниками по медленно гаснущему коридору.

Из кургана они выбежали за несколько мгновений до того, как погасли последние огоньки – даже «лучины покойника», резко упали к самой земле и исчезли, словно разбились об острые, покрытые инеем травинки.

Аудню медленно опустилась на землю.

Курган выделялся черным пятном на фоне медленно розовеющего неба.

– Как же долго мы там пробыли?!.. Как же долго мы были там?! – потрясенно выдохнула диса.

Тенгиль даже взглядом ее не удостоил. Окинул задумчивым взглядом светлеющее небо и тихо спросил у сейдконы:

– Что было написано на тех дорожках в кургане, когда вельва делала предсказания?

Фритьофдоттир язвительно фыркнула:

– А сам прочесть не смог? Я думала, ты грамоте обучен.

Воин пропустил насмешку мимо ушей:

– Гальдраставы⁵ на тропинках были написаны на старшем языке. Ему только таких как ты учат.

Последняя фраза больно царапнула сейдкону, но она попыталась сделать вид, что ее ничто не задело.

– Там были написаны те имена, которыми она нас назвала.

– Последняя Ведьма Севера… – иронично протянул Тенгиль.

Сейдкона зло сжала губы:

– Не знаю насчет остального, но в этом она ошиблась. Свои сейдконы есть в Бирке, в Оденсе, в Мальме…

– Если только с ними не поступили по заветам Свантенсона, – фыркнул Тенгиль. – Помнишь? «Вывезли в море и утопили».

Лицо Гейдрид залила неестественная бледность, заметная даже в свете только начинающего вставать солнца.

– Новый бог идет в Сканию…

– Боги, – поправил ее Неквисон. – Их двое братьев – близнецов.

– Ты так подробно все знаешь! – не удержалась ведьма. – Небось сам у их алтаря молился! – даже восхищение в голос удалось добавить. Почти что настоящего.

– Льювина молилась, – сухо откликнулся он. – Я возил ее в Браттахлид.

– И? Там капище наших богов!

– Там уже три года стоит два алтаря. Для Вератюра и других и для Единого с братом.

Сейдкона потрясенно уставилась на него. Пусть сама она и нечасто обращалась к богам, больше полагаясь на свои чары, но поверить, что чужие боги уже так далеко зашли в Сканию, она до сих пор не могла. Нет, конечно, решение, принятое на Альтинге само по себе означало очень и очень многое, но Гейдрид до последнего казалось, что это что- то временное…

– Солнце всходит. Солнце почти вышло, – тихо обронила диса.

Ведьма вздрогнула и перевела взгляд на нее:

– Возвращаемся на постоялый двор.

***

Поспать удалось недолго. Гейдрид показалось, что она только на лавку легла, и глаза сомкнула, как на женской половине послышались шаги. Ведьма подскочила на месте, заозиралась по сторонам – Тенгиль, не дошедший до ее скамьи нескольких шагов, насмешливо дернул уголком рта:

– Как спалось, сейдкона?

Фритьофдоттир сцедила зевок в кулак:

– Плохо.

И в этом ведьма не соврала. Сейчас, отвечая на вопрос воина, она вдруг отчетливо вспомнила, что ей снились кошмары. Она куда- то бежала, куда- то спешила, и кто- то гнался за нею, выпрыгивал из темных углов, смеялся, скалив пожелтевшие клыки…

Тенгиль Гадюка покачал головой – то ли смеялся, то ли действительно посочувствовал:

– Не страшно. Еще успеешь отоспаться. Обоз из Тримстада выйдет только через три дня.

Гейдрид подскочила на месте, резко села:

– Что значит, через три дня?! Мы не можем столько ждать!

От ее крика проснулась диса. Подняла голову от лавки, сонно повела глазами.

Тенгиль, повел плечами, на миг сведя лопатки вместе и ухмыльнулся:

– Мы не взяли коней в Хедебю – я своего вообще Льювине оставил…

– А у меня и не было никогда, я Грани у соседей брала, – нетерпеливо оборвала его ведьма. – И что с того?!

– Я рассчитывал купить их здесь.

– И?! – не выдержала она.

– Я собирался купить лошадь для тебя и меня. А у тебя еще и ученица образовалась. А платить за нее я не нанимался. Так что ждем обоза.

Гейдрид молчала, глядя в его насмешливые глаза – буквально читала в них: «Глядишь, за три лишние дня Альв где- нибудь на материке умрет. Или другую найдет себе».

Аудню медленно села на лавке, сонно подтягивая одеяло на груди. Ворот ее рубашки развязался и под нею показалась белоснежная, не знавшая солнца кожа.

– …Тем более, что у тебя денег на коня нет, – флегматично продолжил Неквисон. – Иначе ты бы давно его купила.

Сейдкона вздрогнула и замерла, не отрывая от него напряженного взгляда. Наклонилась, подхватила с земляного пола кошель, брошенный рядом с посохом, вытащила из него шесть тяжелых монет.

– Здесь около марки серебра. На коня хватит.

Тенгиль осторожно взял одну монету из ее руки, покрутил ее перед глазами, рассматривая со всех сторон:

– Это большой исфаханский дирхем. Где ты его взяла?

– Там же, где ты подобрал меч, – фыркнула сейдкона. Выпрямилась и холодно обронила, пытаясь выдержать лицо: – Купи коня для моей ученицы, воин. Мы должны выехать сегодня.