Фантастические приключения авантюристов

Глава тринадцатая
Рассказывающая о том, что реальность бывает порой богаче самой богатой фантастики, «генератор идей» дает сбой, а Ромка совершает чудеса благородства

Не прошло и пяти минут, как мама появилась снова.

Но что это была за мама! На плечах ее было то же «достояние», тот же «генератор идей и мыслей» но, похоже, этот генератор дал сбой.

Стаканы в ее руках остались невымытыми, пальцы нервно подрагивали.

– Он… там! – едва выговорила она, прикладывая палец к губам.

– Кто? – уставились на нее три пары глаз.

– Т-сс! – мама снова выглянула в коридор и тут же захлопнула дверь. – Ходит!

Аришка смотрела на маму. Если мама и была генератором идей, то, как правило, это были хорошие правильные идеи. Она даже забеспокоилась, не повредил ли избыток впечатлений их общее достояние?

А на папу мамин вид вообще подействовал особенным образом. Он даже привстал, оторвавшись от своих книг и журналов, и, подойдя к двери, собственнолично выглянул в коридор.

Но коридор был пуст.

– Дорогая, ты просто переутомилась. И потом, кто – он?

– Тот! Клетчатый! Про которого рассказывала проводница! С баулами!

– Вот глупости! Да где ты его видела? Клетчатый!

– В тамбуре!

– Ну вот, я вам говорил! – бросил папа взгляд на детей. – Что значит расстраивать мать по пустякам!

– Проводница наплела тебе что-то – вот у тебя и отложилось, – снова повернулся он к маме.

– Не хотите – не верьте! А я говорю – он, маг, там! Все совпадает! – и мама снова оглянулась на дверь. – Клетчатая накидка – раз! На голове какое-то сооружение вроде старинного котелка, боливара, или… В общем, того, что носят волшебники.

– Волшебники! – усмехнувшись, передразнил ее папа. – Дожили! Да где ты их видела? В цирке? Ты что, маленькая девочка, чтобы во все это верить?

– А в руках, как и говорила проводница, два старинных баула!

– Ну, значит – обыкновенный пассажир только с большими сумками!

– Обыкновенный? Да? Тогда зачем он все это на себя нацепил?

– Ну, сумки могли быть какие угодно, лишь бы большие. Ты увидела на нем что-то клетчатое, у тебя, как у натуры впечатлительной, разыгралось воображение…

– Что же тогда этот обыкновенный пассажир со своими обыкновенными сумками делал в нашем тамбуре? – не сдавалась мама.

– Ну, решил, например, заранее подготовиться к выходу.

– Но он стоял в тамбуре, противоположном тому, где выход!

– Значит – хотел перейти в соседний вагон! Мало ли что может прийти в голову пассажиру! Сколько пассажиров – столько голов! – снова посмотрел папа на мамино достояние.

А мама вдруг медленно провела пальцем по поверхности лежащего на полке одеяла.

– И эта его накидка… Она действительно очень напоминает наше одеяло. Очччень напоминает… – и в голосе мамы вдруг прозвучали какие-то знакомые интонации: слышали они уже где-то эту растянутую букву «ч».

– Знаешь что, дорогая… Давай-ка ты лучше попей чайку, а мы все за тобой поухаживаем!

Папа осторожно придвигал маму ближе к столику, впервые не спеша забраться туда сам, первым.

– Ну его, этого клетчатого! Стоит из-за него так волноваться, головы ломать!

Следуя папиному примеру, все наперебой принялись ухаживать за мамой. Аришка добровольно сбегала за кипятком, Ромка даже собственноручно размешал чай в мамином стакане, а папа…

Тот вообще целых полчаса просидел рядом, забыв про все свои книги и журналы. И все просил маму «сделать еще глоточек, от которого ей должно стать еще лучше», пока она не заявила, что «чай у нее сейчас польется прямо из ушей».

После основательно растянувшегося чаепития на процедуру мытья стаканов командировали Ромку. На это задание, как на задание особой важности, было решено отправить мужчину. А так как папа неотлучно находился при маме – то единственным оставшимся мужчиной и был Роман.

– Все равно лучше, чем у тебя, это ни у кого не получится! – вручил ему стаканы папа.

Ромка вздохнул и, пронеся над Аришкой свое обреченно-недоступное лицо, обозначавшее «не мужчинское это дело», гордо удалился.

– Привет клетчатому! – не смогла удержаться Аришка.

Итак, брат ушел, Аришка же принялась думать. На этот раз о том, что сказала мама.

«Верить или не верить?»

С одной стороны, мама действительно могла принять за мага какого-нибудь пассажира в клетчатой одежде. С другой… Аришка тоже ночью видела в их купе двух странных типов и, если бы о них решилась рассказать, – еще неизвестно, поверили ли бы ей. Брат, например, не поверил.

Странно, прошло уже больше четверти часа, а Ромка все не возвращался.

– Провалился он там, что ли? – папа, поглядывая на маму, старался говорить ровным голосом.

– Наверное, он там стаканы просто очень тщательно моет, – предположила Аришка.

– Мылом, – нервно кивнула мама.

– И мочалкой.

И все принялись гипнотизировать дверь. Призрак клетчатого мага снова неуловимо проплыл в воздухе.

Прошло еще минут пять. Папа понял, что наступило время действовать ему. Как бы этого не хотелось – он оторвался от мамы, и…

Но в этот момент дверь затряслась, словно в приступе сенной лихорадки. В распахнутом проеме появился брат Рома с блистающими от чистоты стаканами. Живой и невредимый.

– Вот видишь! – радостно воскликнул папа. – А мы уж грешным делом подумали, что и тебя… – но, сдержался.

А мама, убедившись, что это ее собственный родной сын, целый и невредимый, вздохнула:

– Каждый раз при виде тебя я вспоминаю знаменитый анекдот про черепаху…

Аришке очень нравился анекдот про черепаху. Черепаху отправили в магазин. И долго ждали. Наконец, когда терпенье ожидающих лопнуло, ее увидели. Естественно, что выразили возмущение по поводу ее долгого отсутствия. На что невозмутимая черепаха сказала: «Будете ругаться – совсем не пойду».

Анекдот Аришке нравился еще и потому, что к брату он очень подходил. Но сейчас она, не слушая, молча за ним наблюдала.

Она видела, как он невозмутимо поставил стаканы на стол. В этой его невозмутимости, возможно, и было кое-что, на что следовало бы обратить внимание. Но родители, обрадованные возвращением сына и чистой нелетающей посуды, – ничего не заметили.

Зато Аришка даже очень заметила, как долго и таинственно брат вытирал ладони о полотенце. Как потом долго и таинственно махал ими в воздухе. И только после этого, не спеша, забрался на верхнюю полку.

И вместе с ним перекочевал туда и его таинственный свет.

Глава четырнадцатая
В которой брат превращается в маску из «Музея масок»

А поезд неумолимо приближался к Арамасу. Еще минут пятнадцать ехали по городу. Колеса вращались все медленней, будто поезд получил подвывих суставов, и, наконец, почти лизнув край платформы, – остановились.

Родители засуетились, натягивая одежду. На улице мороз, как-никак едут на Урал. Стоянка более получаса – можно пойти размять ноги.

– Ну что, кто с нами?

– Я! – Аришка уже собралась спрыгнуть с верхней полки, как вдруг почувствовала: та ее не отпускает. Она оглянулась…

Оказывается, это не полка, а нежное рукопожатье брата гвоздит ее к месту.

– Тебе что, делать больше нече… – договорить она не смогла: увидела лицо. При виде этого «лица» она и сама чуть не скатилась с полки.

Лицо все кривилось в гримасах: брат с такой силой манипулировал мышцами, что, казалось, у него сейчас что-нибудь где-нибудь лопнет. Маски ужаса не шли с ним ни в какое сравнение.

Особенно он старался подмигивать ей глазами, причем обоими сразу. Губы дергались, и, кажется, даже шевелились уши. И всего его потряхивало, словно он был подключен к сети высокого напряжения. Или вытанцовывал на полке танец какого-нибудь африканского племени мумбо-юмбо.

Все это многообразие подавало Аришке знаки, объективно оценив которые, она поняла: уходить ей сейчас не стоит.

Честно говоря, она совсем не горела желаньем выполнять никакие его просьбы, но уж…

Но уж так и быть!

– Ма, мне чего-то не хочется, – убрала она обратно уже готовые спрыгнуть ноги.

– Неужели еще не належалась? – удивилась мама. – А ты, Рома?

– Я… Да… – брат едва успел придать своей физиономии более пристойное выражение. – Я лучше на город из окна посмотрю. Так он как-то лучше выглядит.

– Ну и ладно, раз вы такие ленивые! – и родители, помахав, а вернее, махнув на них рукой, поспешили: брать оптом и в розницу журнальные и едальные ларьки города Арамаса.

– Да, – окликнула их Аришка. – Если захотите купить мне мороженое – лично я не возражаю!

– И я не возражаю! Лично! – вдогонку крикнул брат. – И все равно какое, лишь бы большое!

– Ну, что? Почему ты не дал мне уйти? Что такого секретного хотел сообщить? – едва за родителями закрылась дверь, набросилась Аришка на брата.

Но теперь он принялся интригующе молчать, по инерции подрагивая мышцами лица.

– Между прочим, у меня есть собственный капитал, который я собиралась потратить в Арамасе! – Аришка как раз прикидывала в уме – как его лучше вложить.

– Знаю я твой капитал, – наконец отреагировала пластилиновая физиономия: – «Возьми рубль и гуляй на всю катушку!»

Аришка только хотела возразить, как брат опередил:

– В общем… Видел я их.

Глава пятнадцатая
В которой снова появляются двое известных «неизвестных», а Ромка принимает сторону сестры, решив сменить амплуа ленивца на амплуа детектива

Аришка, занятая мыслями о вложении капитала, не сразу поняла, о чем речь.

– Говорю – видел я этих двоих.

Она как раз прикидывала в уме: хватит ли денег, чтобы купить: бутылку пепси-колы, шоколадный киндер-сюрприз, жвачку, чупа-чупс…

– Ну, тех, про которых ты рассказывала. Темноволосого коротышку и высокого блондина. Кстати, на шее вместо обычного галстука у этого длинного действительно был галстук-бабочка! Из-за нее и обратил внимание!

Получалось – не хватит. От чего-то придется отказаться. От чего?

– Так вот, – так и не дождавшись реакции, продолжил брат, – оказывается, они действительно существуют! Не знаю, правда, насколько верно то, что они вваливались ночью в купе… – факт, что своей спасенной жизнью, он, возможно, обязан девчонке, да еще собственной младшей сестре – напрягал. – Но то, что существуют – точно!

До Аришки, наконец, дошло! И все чупсы мигом вылетели у нее из головы.

– А, кот Леопольд! Ты же говорил, что его не существует? Что это детские сказочки?

– Слушай лучше!

И две головы, свесившись в межполочном пространстве, принялись вести секретный совещательный диалог.

Минут через пят Аришка наматывала на шею шарф.

Итак, эти двое ночью ей не привиделись. Брат видел их тоже. Он видел их идущими по коридору. Значит – они едут в их поезде. А может – в их вагоне?

Теперь Ромка владеет той же информацией, что и она. Правда, в то, что в вагоне происходит что-то непонятное, может даже сверхъестественное – он не верит.

– Ну, допустим… Даже если они и зашли ночью в купе – что с того? Два подвыпивших пассажира, возвращаясь из ресторана, могли запросто перепутать купе!

Поделившись соображениями, они все же решили пойти прогуляться: свежие, проветренные головы им сейчас были жизненно необходимы.

Они уже подошли к спусковой лестнице, как прямо перед собой увидели парочку. Ту самую, только что бывшую предметом их разговора.

Двое толклись на платформе, как раз собираясь подняться в вагон. У коротышки подмышкой торчала свернутая трубочкой газета. Из газеты выглядывал хвост селедки.

Первое интуитивное желание: сбежать, укрывшись в глубине вагона. Но парочка успела их заметить.

И, взяв себя в руки, как ни в чем не бывало они по очереди спустились на платформу.

В тот самый момент, когда Аришка собралась спрыгнуть с последней ступени, коротышка чуть отшатнулся, пропуская ее. На секунду их взгляды встретились, и что-то дрогнуло в его зрачках. Рука его дрогнула тоже, и хвост селедки вызывающе качнулся у Аришки под носом.

А еще, когда они только увидели, Аришка непроизвольно толкнула локтем брата, перехватив мгновенный промельк длинного, который, кажется, и не взглянул даже, но сфотографировал взглядом. И что-то успел шепнуть напарнику.

Проскакивая мимо коротышки с шишкообразным носом, почти одного роста с Ромкой (не нос, разумеется, его обладатель), Аришка сделала вид, что его не узнает. И прошла мимо, гордо подняв голову.

А коротышка со своей селедкой, почти налетев на нее, вдруг засуетился: прихватил пальцами шляпу и забормотал извинительно:

– Миль пардон, мадам, то есть я хотел сказать, миль пардон, мадемуазель.

Интонацию голоса Аришка тоже узнала: фальшивый иностранный акцент. Да, сомнений быть не могло – именно этот голос она и слышала ночью.

Стоя на платформе, брат проводил взглядом исчезнувшую в тамбуре парочку.

– Копченая… – повела носом Аришка.

– Ты про что?

– Про селедку. Не заметил, что ли? У коротышки подмышкой.

– Я на такие мелочи внимания не обращаю, – скептически поморщился брат.

– Ничего себе мелочь! Очень даже крупная мелочь! А запах…

– Запах к делу не относится.

– В настоящих детективах, между прочим, как раз мелочи и играют главную роль. Помогают, так сказать, раскрыть преступления.

– Преступления никакого нет! По крайней мере – пока, – сделал значительный акцент брат. – Есть два типа, которые шатаются по ночам. Интересно бы проследить, куда они пошли? Похоже, едут в нашем вагоне. А все ты со своей селедкой…

Договорить он не успел.

– Стой! Ты куда?

Но силуэт сестры уже мелькал в замороженном окне вагона.

Ромка бросился вслед, надеясь, что хоть на этот раз она не успеет совершить подвиг. Но, проскочив тамбур, увидел: сестра стоит, замерев возле двери смежного с ними купе. Прижималась она к двери так плотно, что ухо ее казалось к ней просто приклеенным.

«Что она делает!»

Коридор был пуст – пассажиры прогуливались, пользуясь длительной остановкой. Но любая дверь в любой момент и, прежде всего, та, возле которой она стояла, могла распахнуться.

Ромка невольно представил: дверь открывается, и Аришка вваливается туда, в купе, на радость и потеху двоим, пожирающим селедку.

– Ариша! – почти шипел он. – Не ходи туда! Иди сюда!

Но единственное свободное ухо сестры не реагировало.

Но вдруг… Она закрутила головой, словно от чего-то отмахиваясь. Выпрямилась и быстро пошла по коридору. В сторону тамбура, где ни жив – ни мертв, ждал ее брат.

Увидев сестру, идущей по коридору, Ромка сделал шаг назад, и в ту же секунду дверь купе, возле которой она стояла, поехала в сторону. В образовавшийся проем высунулись две головы.

Заметив удаляющуюся фигуру девочки – головы уставились ей вслед.

Ромка же, оставаясь невидимым, едва дождавшись, нетерпеливо дернул сестру за руку, увлекая за собой.

– Ты что, ненормальная? – выговаривал он, когда, уже покинув вагон, тащил ее вперед по платформе. – А если бы они увидели?

– Подумаешь! – сестра смотрела веселыми глазами. – Я же еду в соседнем купе – значит имею право проходить. Это никем не запрещено! – Аришке было приятно, что брат все-таки за нее волнуется.

– Ну, ладно, давай рассказывай, что ты там наподслушивала?

– Да… так, – Аришка вздохнула многозначительно. – Ничего особенного.

– Знаю я твое «ничего особенного»! – по выражению ее глаз Ромка уже кое-что понял. – Ну давай, колись!

– Оттуда так вкусно пахло…

– Только про селедку не надо!

– В общем так… – решила Аришка не испытывать его терпение дальше. – Когда я прижалась ухом к двери – услышала обрывки разговора. Один сказал: «Эти дети могут нам все испортить». А второй добавил: «Угораздило же тебя ночью сунуть нос в их купе! И в кого он у тебя такой длинный»! Ну а первый ему ответил: «Зато твой слишком короткий, лично я бы не возражал, чтобы он у тебя был немного подлинней»!

И Аришка замолчала с выражением полной и таинственной значимости.

– Ну, а дальше?

– Ну что дальше… Дальше они начали спорить, у кого нос длинней.

– И все?

– Почти. Правда, один еще сказал… «Как бы из-за них не сорвалось!»

– Ну, так и сказал? – у Ромки даже перехватило дыханье.

– Ага! – Аришка, понимая важность сообщения, в тайне гордилась собой. «Пусть знает, какая у него сестра!»

– Интересно, а что «не сорвалось»?

– Вот этого он не сказал!

– Ну а… Еще говорили что-нибудь? Может, что-то делали?

– Делали, – Аришка кивнула, но продолжать не спешила.

– Специально что ли тянешь? – руки так и чесались ее подтолкнуть: «Что она тормозит, как подходящий к станции поезд?»

– Я не тяну, сам же сказал: «Про селедку не надо!» А они как раз начали газетой шуршать. Видимо, разворачивали. Я же говорю – они этой селедкой просто газовую атаку устроили.

– Ну, а когда разворачивали… При этом что – молчали?

– Почему молчали? Не немые же они. Один говорит: «Отличная селедка. Прокоптили что надо. И где только ты ее нашел?» А другой отвечает: «В ларьке, за вокзалом. Я, сколько на этом поезде езжу, все время там покупаю. Жаль, что картошечки нет». А другой: «Я видел, бабуля продавала, горяченькую, прямо на перроне». А первый: «Так надо было купить»! А второй: «Так еще не поздно!» – тарахтела Аришка. – Ну, тут я и…

– Так что – они собрались идти покупать картошку? – Ромка оглянулся. – Что же ты раньше не сказала? – и, схватив сестру за руку, потащил подальше от вагона.

– Так я только об этом и говорю! Про селедку-то!

Но едва они сделали несколько торопливых шагов, как попали в объятья…

К счастью, это были всего лишь родители.

– А вот в Арамасе с вами мы еще не встречались! – распахнул широкие объятья папа.

Удар их о родителей был таков, что они чуть не вышибли из их рук стаканчики с мороженым.

– Куда это вы с такой скоростью?

– Так, прогуливаемся, вас встречать…

Сейчас, рядом с родителями, ощущение опасности притупилось, хоть они и не переставали оглядываться.

– Ну, тогда держите по обещанному! – родители протянули им по мороженому, но особой радости в их глазах не прочитали.

– Спасибо, – вежливо отозвалась Аришка. – Но почему-то сладкого сейчас не хочется.

– А какого хочется?

– Соленого! – неожиданно даже для себя вдруг высказался Ромка.

– А еще лучше – копченого, – поддержала брата и Аришка.

– Ну, мороженое таким не бывает: соленым, копченым… – с недоумением смотрели на них родители.

– Зато селедка бывает! – выговорила тайную мечту Аришка. – И мы даже знаем, где она продается!

– И где?

– Да здесь рядом – в киоске, за вокзалом. Бежим, еще успеем!

– А картошечку можно купить прямо у вагона! Бабульки продают! – внес свою лепту Ромка. – Горяченькую!

Глава шестнадцатая
Появление толстячка. Рассуждения о пользе и вреде игры в карты

Их отправление из Арамаса было ознаменовано настоящим селедочным пиром.

– Если преступный мир может себе такое позволить – чем мы хуже? – отправляя в рот аппетитный кусочек, заметил брат, когда родители отправились за кипятком. – Чтобы победить врага – нужно знать его оружие.

– Ты думаешь, они собираются побить нас селедкой? – поинтересовалась Аришка.

– Я сказал – не побить, а по- бе- дить! Специально для глухих повторяю по слогам. И не они нас, а мы их!

– Я вовсе не глухая.

– Сама же говорила, что они устроили этой селедкой просто газовую атаку! А теперь мы адаптированы к ее запаху. Преступный мир – он такой, – со знанием дела повертел Ромка в воздухе остатками селедочного позвоночника. После вкусной, почти домашней пищи – у него наступил час благодушия.

– Да, пока от общения с преступным миром мы получаем только пользу, – вздохнула Аришка. – Благодаря им, смогли так вкусно перекусить.

– Вкусно перекусить мы смогли не благодаря им, а… Можно сказать – благодаря тебе! Твоему бесстрашию! Твоим разведческим способностям. Твоему умению выуживать необходимую информацию…

Аришка с удивлением смотрела на брата: «Да, похоже, эта селедка и в самом деле обладает каким-то волшебным действием. Надо посоветовать маме почаще его ей кормить».

– Если бы эта селедка не ткнулась мне прямо в нос, я бы на эту информацию и внимания не обратила, – скромно потупилась сестра.

– Правильно, – продолжал философствовать благодушно настроенный брат. – Когда имеешь дело с преступным миром – надо обращать внимание на любые мелочи. Даже такие, как хвост селедки под носом. Да, кстати, – неожиданно прервал он себя. – Нам нужно срочно придумать пароль.

– Пароль? Зачем?

– Ну, мало ли… Вдруг, например, мне понадобится сказать тебе что-то важное. Без свидетелей. Не могу же я все время рожи корчить.

– А что, у тебя это натурально получалось, – не удержалась от улыбки Аришка.

– Естественно. Не зря же я в драмкружок ходил, в детстве. Но если это будет повторяться – меня могут неправильно понять. Да, и еще… – почесал Ромка затылок. – Имей в виду: одна ты из купе больше не должна выходить.

– Здравствуйте! Это еще почему?

– Не понимаешь разве? Преступники нас заметили! Поодиночке им будет легче нас обезвредить.

– Это как? – снова не очень поняла Аришка.

– Ну… Шарфиком, к примеру. Идешь ты, к примеру, по коридору, а они тебя раз и…

– Почему это – я иду? – пример Аришке что-то не очень понравился.

– Ну, это же я же к примеру.

– Вот к примеру, сам и иди!

– Ну, хорошо. Иду я, к примеру, по коридору и вдруг вижу – они навстречу. Только я решаюсь с ними разобраться, а тут – ты! Из купе выходишь. Они тебе бац – и подножку! А ты – бац, и… – но, увидев вытаращенные глаза сестры, притушил воображение.

– Но, надеюсь, до этого не дойдет. Они тебе просто скажут: «Деточка, хочешь яблочко»? Ты, конечно, скажешь: «Ага, хочу»! А яблочко-то – того… И ты – бац!

– Вовсе я не собираюсь есть никакое яблочко! – поджала губы Аришка. – Заладил: бац, да бац! Хватит меня пугать!

– Но ты же слышала, они сказали: «Как бы не сорвалось». А раз «не сорвалось» – значит, есть чему сорваться. Значит, мы можем им помешать, – выстраивал Роман цепочку. – И вряд ли мы бы смогли помешать чему-то доброму и хорошему! Логично?

Аришка вздохнула:

– Ясно, придется мне до Кснибялеча в туалет не ходить! Но ты, кажется, хотел придумать какой-то пароль? – поспешила она соскочить со скользкой темы шарфиков, подножек и яблочек.

– Давай, значит, так: чтобы родители ни о чем не догадались – я разработал звуковую сигнализацию. К примеру, если я кашляну один раз – значит: обрати внимание. Ты обращаешь, и тогда я тебе уже что-то объясняю: жестами там, мимикой или пишу на бумаге.

– Мимикой-то у тебя хорошо получается! – снова не удержалась Аришка.

– Если кашляну два раза, значит: опасность близка, будь бдительной! – пропустил Ромка мимо ушей. – Ну а если уж три раза, значит: срочно выходи в коридор, надо поговорить. Наедине, без посторонних. Ясно?

– А посторонние кто? Родители?

– Ну, на данный момент – да. Не хочешь же ты, чтобы от всех этих потрясений у них поехала крыша? Маме и так уже всякие маги мерещатся! – заметил Роман сомневающиеся глаза сестры. – Для них же стараемся! Для их же спокойствия!

Аришка вздохнула: «Возможно, он и прав».

– Ну что, вопросы есть?

Вопросы-то у Аришки, конечно, были. Но она боялась, что у брата вряд ли найдутся на них ответы.

Разговор они успели закончить вовремя: в купе входили родители. В их руках исходили паром стаканы в изящных подстаканниках.

Все вместе они снова подсели к столику и принялись пить чай (а что в поезде еще и делать?), выбалтывая позвякивающими о стекло ложечками всякие недостойные мысли о преступном мире. Ну, в самом деле, какой может быть преступный мир, когда за окнами такое радостное солнце, когда что-то свое, веселое, дорожное выстукивают колеса, и так приятно щекочет ноздри свежезаваренный смородиновый чай?

Аришка была согласна так ехать и ехать, забыв о всяком преступном мире…

Но, едва они сделали по первому глотку – в дверь постучали.

Нет, это был не стук проводницы, та не умела стучать вообще.

Стук был робкий и деликатный, но Ромка вдруг ни с того ни с сего принялся кашлять. Кашель, правда, состоял всего из двух эпизодических покашливаний: «кхе- кхе, кхе- кхе», – но и они были достаточно выразительны.

– Войдите! – отвлеченная кашлем сына, чуть запоздало крикнула мама.

Дверь приоткрылась.

В образовавшуюся щель протиснулся как-то боком, словно стесняясь, человек. Человек был скорее пожилой, чем молодой, и скорее толстый, чем тонкий. Хотя назвать его толстым было несколько несправедливо, в нем жила какая-то уютная полнота.

«Толстячок,» – мысленно окрестила его Аришка.

Толстячок, на первый взгляд, казался вполне симпатичным и безопасным, лицо его освещала улыбка вежливой доброжелательности.

– Извините, если помешал, – замер он у двери. – Я ваш сосед через купе.

И еще немного помешкавшись, вдруг сказал, спросил, вернее:

– Вы случайно в карты не играете? – перетасовал он в руках вдруг возникшую колоду. – Может, составите мне компанию?

Его взгляд остановился на папе, как на главном предполагаемом игроке в карты.

– Я? Что вы! Нет! Я пас! – замахал тот руками, будто ему предложили что-то такое, о чем порядочный человек и помыслить не может.

– Жаль, очень жаль, – огорченно вздохнул толстячок, но все еще продолжал смотреть, словно ожидая от него проявление мужской солидарности.

– Но я правда не умею, – папа беспомощно посмотрел на маму. Вслед за ним перевел взгляд и толстячок.

– Милая сударыня, может быть, вы выручите меня?

– Я? – мама растерялась, ей очень польстило обращение «милая сударыня». – Я бы с удовольствием. Но…

– Так в чем дело? – оживился тот. – Доставьте мне это удовольствие! Я был бы вам чрезвычайно признателен. Одному, знаете ли, скучно, а в моем купе больше никого нет.

Вид у толстячка и вправду был невеселый.

Мама бросила мимолетный взгляд на папу, уткнувшегося в очередной журнал.

– Видите ли, дело в том, что… Раньше я действительно играла в карты, но – бросила! Да, представьте, бросила! – подтвердила она снова, заметив удивленный взгляд. – И все начисто забыла.

– Какая жалость! – покачал головой толстячок. – Но ведь можно вспомнить!

– Увы, боюсь, не получится. Это было так давно!

– Что вы говорите, мадам – давно! Вы еще так молоды! – толстячок был сама любезность.

– Спасибо, – улыбнулась мама. – Но, тем не менее, это чистая правда. Дело в том, что в карты я играла в глубоком детстве, до пяти лет. А с пяти – бросила. Как сейчас говорят: завязала!

– До пяти лет? Не может быть! – всплеснул толстячок руками. – Вероятно, вы были очень талантливым ребенком! Очень! – и, вздохнув, добавил снова: – Жаль, очень жаль.

Толстячок угасал прямо на глазах, как будто от этой возможности сыграть в карты зависела вся его жизнь.

– Но… – вдруг оживился он снова. – Может быть, ваши дети… Они столь же талантливы? – и его взгляд первым перенесся на Рому, как старшего носителя фамильных талантов.

Но тот вдруг замотал головой, заранее смиряясь с полным отсутствием у него всяких талантов, и принялся прихлебывать чай с таким хлюпаньем, будто на водопой пришло целое стадо.

Толстячок не скрывал своего огорчения. Но…

Но еще оставалась сидящая напротив брата девочка. Правда, она еще мала…

Аришка же все больше начинала сочувствовать толстячку: едет в купе один, не с кем даже словом перемолвиться. И она сказала:

– Вообще-то я бы могла… – с друзьями они порой посвящали время этому, не слишком добропорядочному, с точки зрения взрослых, занятию.

– О, это было бы так замечательно! – возликовал уже почти потерявший надежду толстячок. – Это было бы великолепно! – взгляд его ожил снова.

– Ну, если в «дурака» или в «пьяницу»… – старалась Аришка не смотреть на маму.

– Замечательно, замечательно… – карты в пальцах толстячка запорхали, словно стая перелетных птиц.

Но не успел он собрать свою стаю обратно, как стены купе снова начали сотрясаться. Это была целая симфония из фырканья, хлюпанья, хрюканья и прочей звуковой какофонии.

– Что с тобой? – оторопела смотрела на сына мама. – Ты что – простудился?

– Просто – крошка… – старательно откашливался брат. – Просто крошка попала не в то горло.

Мама принялась стучать Ромку по спине, а обнадеженный толстячок смотрел на Аришку.

– Так что, юная леди? Выручите меня?

Аришка же теперь не знала, как ей и быть. Конечно, она поняла смысл звукового выступления брата и по достоинству его оценила. Но ей было жаль толстячка. Он такой милый, и такой одинокий, и к тому же – совсем не страшный. Совсем не похоже, чтобы он мог – шарфиком, яблочком или подставить подножку. И, продолжая пребывать в замешательстве, она теперь не знала, как ей и быть.

– Ну, Арина, ты и забывчивая! – пришел ей на выручку, откашлявшись, брат. – Мы же с тобой как раз собрались в шахматы играть! Я ведь тоже жду! – прорвался он сквозь мамин взгляд, даже и не подозревавший, как сильно любит он эту интеллектуальную игру. – Надо же сдерживать слово!

Толстячок беспомощно заморгал:

– Жаль, очень жаль. Видно, до Кснибялеча мне так и придется просидеть в купе одному.

Он сникал и обесцвечивался прямо на глазах. Вид его был такой грустный, что мама не удержалась:

– А вы попробуйте пройти по другим купе. Мы же здесь не одни. Может, и найдутся желающие.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Мои соседи слева такие нелюдимы. Даже не открывают дверь. Сидят запершись, делают вид, что их там просто нет. И вообще, это их купе… – он хотел и еще что-то добавить, но сдержался.

– Ну… – пожала плечами мама. – Пройдите по другим купе. Ведь здесь целый вагон.

– Хорошо, я, пожалуй, последую вашему совету, – он кивнул, но было видно, что уходить ему от них почему-то не хочется.

Едва за толстячком закрылась дверь, Аришка выпалила, чтобы мама не успела задать вопрос первой:

– Мам, зачем ты придумала, что с пяти лет не играешь в карты? А еще говоришь: «врать нехорошо»!

– Почему врать? Я не вру, – пожала плечами мама. – Просто до пяти лет я жила у бабушки с дедушкой, они и научили меня. Втроем же играть интересней. А когда мне пошел шестой год – родители забрали меня обратно в город, домой. Там, вблизи цивилизации, эти навыки и пропали. Так что, Арин, для карт ты явный перестарок! Переходите прямо к шахматам!

Аришка вздохнула: «Ну вот, придется еще из-за бдительности брата и в шахматы играть»!

Против шахмат она, собственно, ничего не имела, но – при соответствующих обстоятельствах. Сейчас обстоятельства были не соответствующие. И поэтому, услышав Ромино тройное: «кхе- кхе- кхе» – тут же отреагировала.

– Ой, что-то у меня ноги затекли. А у тебя, Ром, случайно, не затекли? – пришла она на выручку брату, который, хоть и покашливал, но не забывал с обреченным видом расставлять на доске фигуры.

– Еще как затекли! Прямо ужас, как затекли! – с готовностью подхватил Ромка. И – через секунду ими в воздухе уже и не пахло.

«Странные какие, – смотрела мама на доску с расставленными фигурами. – Ноги у них затекли… Только что по перрону гуляли.»

Она пожала плечами и посмотрела на папу, уже снова привычно уткнувшегося в свой очередной журнал. И подумала вдруг: «А не пойти ли и вправду сыграть с толстячком партию»?