Великие любовницы

У Карла VII уже не было ни желания, ни сил скрывать свою страсть к Агнессе. Более того, ему хотелось кричать о своем счастье, чтобы его услышали все на земле, и он доказал свою любовь, подарив красавице замок Боте-сюр-Марн, за что Агнесса, «самая красивая девушка, которую можно встретить», навечно получила прозванье «Прекрасная дама» или «Прекрасная мадемуазель»^[13]…

Замок Боте, «самый прекрасный из замков Иль-де-Франс», был возведен дедом Карла, королем Карлом V Мудрым, за век до этого неподалеку от Венсенского леса. Чтобы спастись от суеты официальных церемоний, монарх скрывался в квадратной трехэтажной башне, что возвышалась над изгибами реки Марны. Там, в покое, он проводил свои дни за чтением, поскольку именно туда велел перевезти свою знаменитую библиотеку, ставшую впоследствии родоначальницей французской Национальной библиотеки. Именно в замке Боте Карл V отошел в мир иной, бросив прощальный взгляд на свои любимые книги.

Несколько позже замок стал свидетелем совсем других событий: ненасытная в плотских желаниях Изабо Баварская сделала его местом преступной любви со своим шурином, герцогом Орлеанским. В результате это жилище приобрело сомнительную репутацию, развеять которую его новое предназначение никак не могло. Конечно, предшественники Карла VII на французском троне вовсе не были святыми по отношению к законным супругам. Да и те, кстати, частенько платили той же монетой. Но никогда до этого ни один монарх не осмеливался изменять жене у всех на глазах. Ни один из них не посмел представить обществу свою официальную фаворитку. Преподнеся в подарок замок Боте, Карл совершил символическое деяние, первое во французской истории. Агнесса Сорель начала эпоху нежной любви, которой суждено было продлиться вплоть до Второй империи^[14]. Неодобрение двора и народа очень скоро вызвало появление злых пасквилей на фаворитку. Приведем один из них, наглядно демонстрирующий ту обстановку: «Сорель, ты не что иное, как развратница, вызывающая скандал, гулящая женщина, безбожница. Ты колдунья, чаровница, которая приворожила нашего короля и заманила в свои сети. Ты самая настоящая развратница, куртизанка, шлюха, посмевшая принять участие в священном праздновании Рождества рядом с королем. Ты выставляешь его на посмешище своими разорительными прихотями, бесстыдными поступками… Ты изводишь королеву…»

Эти грубые нападки были совершенно необоснованными. Вскоре Агнесса показала свой характер и не ограничилась ролью королевской гетеры. Впрочем, последующие поколения воздали ей должное. В последующие века многие поэты, писатели, историки воспели ее деяния в своих произведениях. Среди тех, кто лестно о ней отозвался, был даже король Франциск I, который, по правде говоря, и сам не мог устоять ни перед одной соблазнительной и красивой женщиной. Агнессе он посвятил рифмованное восхищение:

 
Ее любовь похвал достойна ныне:
Она свободой Франции касалась,
Что не в одних монастырях ковалась,
Потом ушла, словно мираж в пустыне…
 

В течение веков раздавались и другие голоса, восхвалявшие Агнессу и служившие истине. Вокруг молодой женщины ходили самые противоречивые слухи относительно ее рождения, каким образом она вошла в интимную жизнь Карла VII. Мишле^[15], чье богатое воображение позволяло ему иногда толковать историю согласно своим желанию и воле, не побоялся приписать Иоланде Арагонской идею подложить Агнессу в постель короля. Другими словами, Иоланда сама предоставила мужу своей дочери возможность изменять! Якобы, «когда старая королева подсунула зятю любовницу, которую он любил двадцать лет…», укрепилось влияние Иоланды.

Помимо того что любовная связь Карла и Агнессы длилась вовсе не двадцать лет, а оборвалась на седьмом году после внезапной кончины молодой женщины, никогда Иоланда Арагонская не играла роли «королевской сводницы», которую ей приписывал сей известный историк. На самом деле все было намного проще. Агнесса Сорель родилась в Пикардии в 1422 году. Она была воспитанницей королевы Изабеллы Сицилийской, прожив при ней в Неаполе с 1435 по 1442 год, а в следующем году, как мы уже знаем, встретилась с Карлом VII и вышла на первый план, когда стала владелицей замка Боте. Но парочка влюбленных редко посещала этот замок со столь символическим названием. Агнесса и Карл находили места для занятий любовью во многих других королевских замках – Монтиль, Мелен, Разильи и особенно Лош, который стал их любимым местом встреч. В каждую из этих королевских резиденций Агнесса привносила атмосферу веселья, поэзии, очарования. Но она не ограничивалась этой ролью и, вопреки тому, что о ней говорили, сыграла немаловажную роль в событиях, которые предшествовали освобождению французских территорий.

Чтобы иметь поддержку, она привлекла двух исключительных людей – своего бывшего любовника Пьера де Брезе и могущественного финансиста Жака Кера. И тот и другой обязаны Агнессе благожелательным расположением короля; в ответ они проявляли к ней нерушимую верность.

Несомненно, Пьер де Брезе любил Агнессу, но он подчинился воле короля. Да и мог ли он поступить иначе? Но с фавориткой его объединяли нежные воспоминания, да и личные интересы, как и сердце, подсказывали, что надо идти с ней рука об руку. Между ними было заключено тайное соглашение: «Брезе должен был давать Агнессе ценные советы, которые помогли бы ей избежать ловушек, расставляемых врагами при дворе, поскольку был ловким дипломатом: “Там, где была бессильна шпага, побеждал его язык, смягчавший властей предержавших”». В обмен за честную и верную службу Брезе мог рассчитывать на заступничество Агнессы перед королем. В свои тридцать три года Пьер де Брезе чувствовал, как за спиной росли крылья неуемного тщеславия, надеялся стать премьер-министром Карла VII и очень рассчитывал, что Агнесса ему в этом поможет.

С Жаком Кером была совсем другая история. Он тоже не избежал чар Агнессы, но при этом был достаточно осторожным и прагматичным, чтобы совершать необдуманные поступки. В качестве главного казначея короля он был, по сути, министром финансов без портфеля. В его обязанности входила оплата государственных расходов, в обмен на это он получал крупные ассигнования. Кроме того, Жак поставлял ко двору одежду, драгоценности, мебель. Он был весьма добр со многими придворными, но его щедрость воистину не знала границ, когда дело касалось Агнессы, для нее он не жалел ни золота, ни туалетов, ни драгоценных камней. Он предоставил все свое состояние в распоряжение молодой женщины в надежде, что та поможет ему увеличить богатство. Следует сказать, что в этом он не ошибся.

Каким образом Жаку Керу удалось стать обладателем состояния, сравнимого с богатствами из «Тысячи и одной ночи»? Честно говоря, никто этого не знал, да, впрочем, никого это не волновало вплоть до того дня, когда сверхудачная карьера финансиста не навлекла на него серьезные неприятности. Но пока звезда главного казначея горела ярко. Сын скорняка из Буржа, Жак Кер сделал свои первые шаги на финансовом поприще… в качестве фальшивомонетчика. Это был, несомненно, самый быстрый способ разбогатеть. Вместе с сообщником по имени Раво они изготавливали фальшивые экю. Небольшое «дело» успешно развивалось вплоть до конца 1429 года, когда его взяли с поличным. Но он удивительно легко отделался, и поползли слухи, что он посоветовал властям использовать его запасы фальшивых денег… для их личных нужд! Эта идея может показаться слишком смелой, но если вспомнить о нехватке денег, которую в ту пору испытывало королевство и которая осложнялась расходами на кампанию Жанны д’Арк и коронацию в Реймсе, то можно понять, что предложение Жака Кера было вполне разумным и своевременным.

Последовала ли королевская власть этому бесстыдному предложению и стала ли сообщницей фальшивомонетчиков? Здесь ничего нельзя утверждать точно, но Жак Кер очень быстро вышел из тюрьмы, а его подельник вскоре был назначен… управляющим монетным двором! Что называется, работа по специальности… После этого Жак Кер занялся торговлей и добился поразительных успехов: его предприятия вышли за границы Франции, он открыл конторы по всей Европе, дошел до Среднего Востока, Египта и Сирии. За несколько лет он стал торговцем европейского масштаба. В лице Агнессы Жак нашел надежную и эффективную союзницу, но она связалась с ним не по причинам личного интереса. Она поняла, что только Жак Кер с его современными и смелыми методами ведения дел был в состоянии поправить финансовые дела королевства и наполнить казну деньгами. Как и с Брезе, фаворитка заключила с ним некое соглашение. Эта необычная троица пеклась о процветании страны и поддерживала короля всеми своими силами и возможностями. И тогда Карл VII понял, что избранница его сердца еще и умная женщина.

Хотя вокруг Агнессы и сформировался, по примеру Пьера де Брезе и Жака Кера, союз верных сторонников, завистники не сложили оружие. В первых рядах оппозиции стоял сам дофин Луи. В этом нет ничего удивительного, если вспомнить о всех заговорах, которые он плел против отца. По возвращении из Дьепа, где он проявил геройство в противостоянии с англичанами, будущий Людовик XI увидел, что Агнесса играет важную роль в жизни отца. Это ему очень не понравилось, но, будучи человеком весьма скрытным, он не выказал своих чувств. Более того, дофин стал вести себя с фавориткой с удвоенной любезностью, подарил ей дорогие ковры, захваченные в качестве трофеев у побежденных арманьяков, сопровождал во время прогулок верхом, старался как можно чаще остаться с ней наедине… Придворные кумушки, постоянно искавшие пищу для сплетен, сделали вывод – вслед за отцом чаровница завоевала и сына. Но Луи старался зря: Агнесса дала ему понять, что все его попытки тщетны и свое влияние она использует для Пьера де Брезе. Тогда ревность Людовика разгорелась со скоростью урагана. Особенно бурная сцена произошла однажды вечером 1445 года в замке Разильи в присутствии коннетабля де Ришмона^[16], друзей Агнессы братьев Бюро и самой фаворитки. Спор начался с обсуждения премудростей военного искусства: королевские войска готовились выбить англичан из Нормандии. Наметилось расхождение во взглядах между Карлом и его сыном, которое вскоре превратилось в ссору. Луи ненавидел человека, давшего ему жизнь, и не сумел на этот раз скрыть своих чувств – он заговорил с королем таким неуважительным тоном, что Агнессе пришлось вмешаться, чтобы утихомирить юного принца. Это только разозлило последнего: «А вы-то что здесь делаете? – вскрикнул он. – В этот час и в этом месте? Вы должны были уже лежать в постели короля, единственной, которая вам подходит! Вы просто-напросто шлюха!»^[17] И Луи, в тот вечер явно не в духе, к оскорблению словесному прибавил оскорбление действием, влепив фаворитке звонкую пощечину. Можно только удивляться самообладанию короля, который, увидев, как ударили его любимую женщину, ограничился лишь приказанием наследнику немедленно выйти вон.

Его терпение, тем не менее, было вознаграждено черной неблагодарностью: два года спустя Луи организовал заговор с целью… убить короля! Ни больше ни меньше! Заговор провалился, но на сей раз Луи перешел границы дозволенного, и его изгнали из Парижа. Ему пришлось укрываться у герцога Бургундского, старого врага короля. А Карл, узнав об этом, заявил: «Герцог запустил волка в овчарню!»

Дальнейшее развитие событий подтвердит его правоту. Что же касается Луи, то он вернулся в Париж, дабы взойти на французский престол, только спустя четырнадцать лет, поскольку Карл VII не пожелал доставить ему удовольствие своей ранней смертью.

Впрочем, дофин был не единственным, кто имел зуб на Прекрасную даму. Некоторые отцы церкви публично осуждали супружескую неверность короля. Это было особенно больно слышать Агнессе, которую по-прежнему не любил мелкий люд за вызывающие платья и дорогие украшения. Король мог делать ей такие подарки не иначе как за счет государственной казны! Именно так ставили вопрос ее противники. И все же Агнесса всеми силами старалась бороться с нищетой. У ее дверей ежедневно стояла очередь просителей, и она никому не отказала. Чтобы помочь людям, ей часто приходилось залезать даже в кошелек Жака Кера. Она без колебаний пользовалась своим влиянием для защиты бедняков, вынужденных преступить закон, чему свидетельствует письмо, которое она однажды написала прево Лоша:

«Господин прево,

мне стало известно, что несколько прихожан были арестованы по вашему приказу. Они подозреваются в порубке деревьев в окрестных лесах. Их арестовали только за это и объявили виновными. Я также узнала, что эти люди бедны и несчастны. Им с большим трудом удается заработать на жизнь и прокормить жен и детей. Поэтому я желаю, чтобы они были освобождены как можно скорее и больше не подвергались преследованию по данному обвинению. Сделав это незамедлительно, вы окажете мне приятную услугу. Молю Господа, мессир прево, чтобы он дал вам крепкое здоровье и хранил вас.

Ваша добрая госпожа Агнесса».

Это всего лишь один пример того, какое доброе сердце было у нашей героини. Она сама руководствовалась народной поговоркой: «Хочешь проявлять истинное милосердие – начинай с самого себя», – и распространяла это милосердие на других. Такое же отношение испытывала Агнесса к королеве Марии. В первые годы любовной связи с Карлом совесть Прекрасной дамы жестоко страдала, но потом мало-помалу чувство вины сгладилось и затухло благодаря пониманию со стороны королевы. Понимала ли Мария, чего именно не хватало мужу для счастья, или ограничилась добрыми отношениями, которые хотела сохранить, жертвуя своим самолюбием? Как бы то ни было, она вела себя в отношении фаворитки ровно, приветливо, одаривая ее улыбками, хотя вообще улыбалась крайне редко. Естественно, Агнесса платила ей добром за добро. И когда Карл уезжал на войну^[18], все могли видеть необычное зрелище, как две женщины вместе вышивали или ткали ковры при свете одного канделябра… По истечении двух лет любовная связь короля и Агнессы, выражаясь современным языком, стала неоспоримым фактом. Агнесса, можно сказать, приняла эстафету у предшествовавших ей двух «добрых фей» Карла – «матушки» Иоланды и Девы Жанны. Она давала любовнику не только удовольствия, но укрепила, что главное, веру в собственные силы и волю идти наперекор событиям, чтобы подчинить их себе. Она показала ему, что его долг как короля – восстановить Францию в ее прежних границах. Благодаря Агнессе, Карл Благослуживый стал окончательно Карлом Победителем. Горя желанием показать ей, на что способен, подталкиваемый любовницей, Карл рьяно принялся за дело. А дел хватало: речь шла не только о вытеснении Англии с французских земель, надо было восстановить страну после целого века безвластия и анархии.

После реформы и реорганизации армии настал черед национальной жандармерии, которая начала потихоньку наводить порядок и спокойствие в городах и деревнях, уже давно забывших, что это такое. Шайки головорезов, долгое время нагонявшие ужас на население, были разбиты и рассеялись.

Как следствие всех этих мер, в королевстве вскоре воцарился финансовый порядок. По совету Жака Кера налоги стали собираться агентами, будущими сборщиками налогов, которые напрямую подчинялись королю. Отныне Карл стал единственным главнокомандующим армией и хозяином государственной казны.

Конечно, Агнесса Сорель не была единственной вдохновительницей этих спасительных для страны реформ. Они зародились в головах блестящих советников, которые сменили некоторых знатных вельмож, составлявших до этого Королевский совет. А коль скоро все советники были выходцами из захудалых родов и своим назначением обязаны любовнице короля, обида титулованных вельмож была крайне велика. У Агнессы появились новые враги. К счастью для нее, огонь любви, который она разожгла в сердце короля, никогда еще не пылал так сильно, и Карл хотел, чтобы об этом узнала вся Европа. Теперь, когда Франция зализала свои раны, при дворе снова стали появляться послы иноземных государств. Карл принимал их с большой пышностью, и рядом всегда находилась Прекрасная дама. Присутствие любимой женщины придавало ему особую уверенность в словах и решениях. Кроме того, теперешняя веселость короля была удивительна для всех, кто знавал его замкнутым и нерешительным. В сорок три года Карл словно помолодел и даже охотно… играл в жмурки! Он мог внезапно пойти на луг, нарвать букет цветов и положить его к ногам возлюбленной. Чтобы понравиться ей, он устроил весной 1445 года рыцарский турнир, чего во Франции уже давно не водилось. После турнира на балу Карл, в общем-то посредственный танцор, вызвал всеобщее восхищение. На следующий день гостей ждал новый сюрприз: на ристалище, где проходил турнир, выехали два рыцаря с опущенными забралами под звук труб, «такой громкий, что казалось, небо готово сразиться с землей». Под шумные приветствия толпы таинственные рыцари четырежды съехались и сломали два копья. Когда же они подняли забрала своих шлемов, все узнали Пьера де Брезе… и короля! Да, Карла собственной персоной, который всю жизнь отказывался надевать латы, считая их слишком тяжелыми! И это маленькое чудо опять-таки совершила Агнесса. Да и сама она скоро доказала свою отвагу.

В 1447 году вооруженный конфликт между Францией и Англией еще не завершился окончательно, но обе стороны устали от войны, и бои часто прерывались. Залогом сближения двух стран стала заочная женитьба принцессы Маргариты, дочери Рене Анжуйского и племянницы Карла VII, и нового короля Англии Генриха VI. Согласно обычаю, английского короля представлял его посол, лорд Саффолк^[19]. Церемония должна была пройти в Нанси, в отдаленном владении семьи жениха. Туда съехалась вся знать Англии и Франции. Даже королева Мария ради этого покинула «монастырь», в который она превратила свой замок. Приехала она без всякого энтузиазма, поскольку очень плохо переносила всякие праздники. Решительно, веселье было не для нее! Но подлинной королевой, придавшей празднику блеск своим присутствием, была конечно же Агнесса. Даже по случаю столь официального торжества у Карла не хватило мужества расстаться с Прекрасной дамой! И он придумал простой, как все гениальное, ход: Агнесса стала фрейлиной королевы, что вполне оправдывало ее присутствие рядом с «госпожой». Это была необычная фрейлина, она имела, как нам сообщает летописец тех времен, «все королевские привилегии и почести, лучшие ковры, простыни и одеяла, лучшую посуду, перстни и украшения, лучшую кухню и вообще все лучшее».

В Нанси несколько чрезмерная элегантность Агнессы вызвала восхищение мужчин, но и спровоцировала некоторых на злые шутки. Говорили, что ее шитая золотом парча, шлейфы, «на треть длиннее, чем у принцесс королевского рода», восточные драгоценности, слишком высокие головные уборы, ее свита, больше похожая на султанскую, – вся эта окружавшая фаворитку роскошь – безнравственна. Ее красивая открытая грудь была объявлена символом греха, а слишком длинный шлейф платья и головной убор – знаком демона. Всегда готовые к осуждению священники заявили, что ее одежды «неугодны Господу и людям». Но если эти одежды и не были угодны Богу, то они очень понравились женщинам. Каждая кокетка захотела подражать Агнессе: ее прически были чрезвычайно высокими, вырезы платьев глубокими до головокружения, а сами платья так плотно обтягивали тело, что демонстрировали все ее прелести. Короче говоря, Агнесса преподнесла всем урок, нравилось это кому-то или нет! Но в Нанси она не ограничилась демонстрацией платьев и причесок. В последний день празднеств, при завершении турнира на ристалище выехал рыцарь на белом коне. Его осанка и манера держаться в седле позволяли предположить, что он молод. У него не было ни копья, ни меча, а только легкий щит с двумя длинными перьями, закрывавшими его лицо. Одно перо было желтого цвета, другое – фиолетового. Молодой рыцарь подъехал к трибуне, король поднялся поприветствовать его. Кираса^[20] таинственного рыцаря была сделана из серебра и сильно выдавалась вперед в области груди, что очень удивило всех зрителей. Тайна развеялась, когда «рыцарь» отбросил свой щит и поднял забрало. Вся трибуна хором воскликнула: «Агнесса!» Под шквал аплодисментов фаворитка распустила свои золотистые волосы и преклонила колени перед королем. В этот момент Карл устремил на Прекрасную даму такой взгляд, который показал всю глубину его любви к ней.

Умение фаворитки управляться с лошадью было тем более замечательным, что всего лишь за несколько недель до этого она подарила королю их первого ребенка, девочку, которую они оба решили назвать Марией… в честь королевы! В последующие годы Агнесса увеличила королевское потомство еще на двух дочерей. Кстати, сам он зачал с женой уже четырнадцатого ребенка. Эта пунктуальность в осеменении столь непривлекательной женщины, когда рядом другая, любимая и любящая, по меньшей мере, удивительна. Но что еще более удивительно, король позволял себе измены фаворитке, идя на поводу все возраставшего мужского темперамента. Агнесса была прекрасно осведомлена обо всех его любовных интрижках и не придавала этому большого значения: она знала силу воздействия своей привлекательности на короля. А испытывала ли она сама с годами ту же страсть к венценосному любовнику, когда его любовный пламень ослабевал и монарха тянуло к другим? Несомненно, чувства молодой женщины со временем изменились, безумная любовь первых лет уступила место глубокой нежности и абсолютной вере в собственное предназначение. Как Иоланда Арагонская и Жанна д’Арк, Агнесса Со-рель хотела служить исторической миссии Карла VII и посвятила себя величию его правления. Поэтому так и совпали интересы короны и любовь короля. Его личное счастье шло рука об руку со счастьем Франции. Король всегда реально оценивал роль Агнессы в своей судьбе, что, впрочем, не мешало ему иногда вести себя с ней как всякий любовник – ревновал и устраивал сцены. Поводом для этого был чаще всего красавец Пьер де Брезе, поскольку его тесная дружба с Агнессой действительно могла вызывать законные вопросы. Придворные не отказывали себе в удовольствии посплетничать, и эти слухи иногда долетали до короля. Возобновили ли Агнесса и Пьер де Брезе свой роман? Некоторые летописцы тех времен намекали на положительный ответ, но, поскольку доказательств этому они не предъявили, оставим сомнения в пользу Прекрасной дамы…

Однако на Брезе обрушились потоки клеветы, отдельные капли критики долетали и до Агнессы. Несмотря на все это, Брезе сохранил доверие короля и продолжал выполнять обязанности сенешаля^[21] во благо королевства. Но со временем ему надоело выносить оскорбления, и он потребовал начать судебное разбирательство, чтобы получить возможность оправдаться. Парижский парламент начал процесс, касавшийся фаворитки и сенешаля. Агнесса, родившая от короля уже третью девочку, решила лично понаблюдать за ходом дела. В середине 1448 года она прибыла в Париж, где ее присутствие вызвало любопытство и произвело впечатление на членов парламента. Въезд Агнессы в столицу не прошел незамеченным: в окружении многочисленных слуг и вооруженных до зубов всадников, она из своих носилок приветствовала толпу. Можно было подумать, что прибыла сама королева!

Один из свидетелей этого сообщает: «На госпоже Агнессе был пояс из красного бархата, украшенный спереди клетками из золотой проволоки; длинная лазоревая вуаль, свисавшая, как крыло, почти до самой земли; туфли с острыми загнутыми кверху носками, бриллиантовые украшения, золотое колье с изумрудами»^[22].

Этот праздник роскоши еще больше озлобил хулителей: «Та, которую называют подругой короля Франции, – вещали они, – не имеет ни веры, не признает законов, обманывает королеву, с коей его связывают священные узы брака».

Парижане встретили нашу героиню довольно холодно, если не сказать враждебно. Агнесса, всегда любившая очаровывать всех, кто к ней приближался, растерялась, о чем свидетельствует письмо, написанное королю о жителях столицы:

«Весь этот сброд решил, что если так себя ведут, ноги моей здесь больше не будет».

К счастью, неприятное впечатление от столицы было сглажено тем, что с Пьера де Брезе были торжественно сняты все подозрения, и он остался на высоком посту, значительно укрепив свой авторитет. Фаворитка сразу же почувствовала, что ее власть укрепилась, а Карл помог ей в этом. Уединившись в очередной раз в замке Разильи, парочка прожила несколько недель в полной идиллии, которую король охотно продолжил бы, если бы вопросы политики и войны не вернули его к реальности. Теперь, когда Франция вновь стала мощной и процветающей, ему оставалось только закончить освобождение остальных территорий. Для Агнессы это было еще одним поводом доказать, что больше всего она думала о славе своего возлюбленного. Именно женщина толкала короля на путь выполнения долга: «Вы хотите, – сказала она ему, – быть бездеятельным королем? Нет уж, увольте! Великие короли совершают великие деяния. У вас еще найдется достаточно мест и случаев, чтобы отдать должное вашему телу и добродетелям прекрасных дам, когда только пожелаете. Ведите нас на войну, и вы прославите себя и все ваше окружение!»^[23]

Перемирие, которое заключили Франция и Англия в 1448 году, предусматривало вывод английских войск из провинции Ман и города Ле-Ман, ее столицы, но противник даже не собирался выполнять это условие. Что же касалось Нормандии, то она продолжала оставаться у англичан и поэтому представляла постоянную угрозу власти Карла VII. Разве реорганизованная и имевшая все необходимые военные средства Франция не должна была окончательно восстановить свою целостность? Во всех уголках страны слышались призывы к освобождению, чувствовалось настроение людей. Это еще нельзя было назвать патриотизмом, но тем не менее такой настрой подталкивал к освободительной войне против захватчиков. Как написал Филипп Эрланже: «Казалось, жребий был брошен! Никакой компромисс не мог положить конец войне, надо было, чтобы одна из сторон окончательно пала на поле битвы Столетней войны».

Охваченный привычной нерешительностью, Карл колебался. Если бы он прислушался к своему внутреннему голосу, он предпочел бы почивать на уже завоеванных лаврах и не стал рисковать своими привилегиями. Но было еще общественное мнение, его окружение, а главное – Агнесса! Она своим удивительным политическим чутьем поняла, что таково было желание всей страны. Что же касалось расходов на предстоящую кампанию, то этим мог заняться Жак Кер. Имелись все условия, чтобы начать войну. И 6 августа 1449 года во главе армии, которую впервые в истории страны можно было назвать национальной, Карл выступил в Нормандию. Агнесса попыталась было поехать с ним, но оказалось, что она снова беременна. В четвертый раз! Да, Карл решительно был неутомим!

Выступавшая армия была разделена на два отряда. Во главе первого стоял бывший соратник Жанны д’Арк по фамилии Дюнуа^[24]. Под его командой находился Пьер де Брезе. Этот отряд получил задачу идти прямо в самое сердце Нормандии. Второй отряд под командованием герцога Бретонского должен был обойти англичан с тыла. Дюнуа удачно провел кампанию, французские войска одерживали одну победу за другой. За четыре недели были отвоеваны три четверти территории Нормандии. Только октябрьские дожди задержали взятие столицы провинции, города Руана.

Лихорадка боев и одержанные победы нисколько не мешали Карлу возвращаться мыслями в замок Лош, где осталась Агнесса. Свидетельством тому служит это письмо:

«Вернон, 15 октября.

Любимая,

моя армия переправилась через Сену. Мы не сможем подойти к Кану до Рождества. Мне будет трудно в ближайшее время вернуться в Лош. Еще немного терпения, любимая, я вернусь и подарю тебе самый прекрасный подарок, которого ты так давно ждешь, – Нормандию».

Наконец 10 ноября 1449 года наступил апофеоз: под алым шелковым балдахином Карл въехал в Руан, город, где восемнадцать лет назад приняла мученическую смерть Жанна д’Арк. Это была символичная победа, отомстившая за смерть отважной уроженки Лотарингии и смывшая позор и унижение всей страны. Перед руанцами, которые праздновали возвращение их провинции в лоно матери-родины, король предстал в боевых доспехах, что должно было подчеркнуть его собственный вклад в эту победу. Позади него гарцевали трое самых верных слуг – Пьер де Брезе, Жан де Дюнуа и Жак Кер. Участие главного казначея в этом военном параде может вызвать удивление, но разве уже в то время деньги не были нервом войны?

А пока король наслаждался славой, которая увековечила его память, Агнесса скучала в замке Лош. Суровая зима перекрасила зеленую Турень в белый цвет и сделала разлуку с любимым совсем невыносимой. Почти семь лет они с Карлом редко разлучались, отзвуки королевских побед только разжигали желание Агнессы разделить с ним опьянение славой. Она была также охвачена и другим беспокойством: ей была известна похотливость Карла. Находясь в эйфории победы, он мог попасть под чары какой-нибудь соблазнительницы. Возможно даже, что ревность Агнессы распространялась и на красавца Пьера де Брезе…

Не найдя сил побороть свое желание, Агнесса решила поехать к королю. Путешествие могло оказаться опасным из-за беременности, холодов, плачевного состояния дорог. Более того, оно было неосторожным и в политическом плане: что могли подумать о короле, который ведет войну и покидает поле битвы, чтобы встретить свою любовницу? Но когда в голову Агнессе приходила какая-нибудь мысль, переубедить ее было практически невозможно. И она отправилась в путь, в то время как Карл продолжал пополнять список своих побед: взял два стратегически важных пункта обороны врага – Гавр и Онфлер. В ходе боев за Онфлер король бился как рядовой рыцарь и, чтобы передохнуть, остановился в аббатстве Жюмьеж, глава которого, отец-настоятель Жан де ля Шоссе, был неприятно удивлен, увидев, как туда прибыла женщина. Достойному пастырю никогда еще не доводилось видеть в стенах своей обители королевских любовниц! Карл тоже почувствовал себя неловко. Конечно, приезд Агнессы доставил ему огромную радость, но он не мог не сознавать, какой это скандал: Агнесса продолжала считаться «греховной женщиной».

В оправдание Прекрасная дама заявила, что ей стало известно о заговоре против короля и душой этого заговора был не кто иной, как… Жак Кер. Слухи были совершенно безосновательными, и Карл тогда не придал им никакого значения, хотя позже, когда фортуна отвернулась от главного казначея, они повлияли на его отношение.

А Агнесса почувствовала себя плохо: проделанный в таком состоянии путь подорвал ее здоровье. В начале февраля она родила девочку, которая прожила всего несколько дней. Рождение ребенка и связанные с этим хлопоты внесли еще бо́льшую сумятицу в размеренную жизнь аббатства и усилили уныние отца-настоятеля. Карл покинул свою Ставку и долгие часы проводил рядом с возлюбленной. По ее похудевшему лицу он с болью в сердце догадался, что болезнь прогрессирует. С каждым днем красота молодой женщины увядала, Агнесса старалась скрывать от Карла свои страдания, но тот уже понял: от судьбы не уйти… Мог ли он покинуть ту, что вернула ему краски жизни, заставила забыть сомнения и страхи, эту чаровницу, эту добрую фею?.. Об этом не могло быть и речи.