Время библиомантов. Книга крови

Глава четвёртая

– Что произошло с теми, кто был на борту корабля? – спросила Фурия, направляясь вместе с Зибенштерном вдоль огромного корпуса «Флёр де Мари». Над серыми потёками застывшей лавы клубились маленькие вихри, взметавшие пепел. При слишком глубоком вдохе в горле скребло, словно наждаком.

– Об этом следует спросить Федру, – ответил старик. – Меня при этом не было.

– Они их убили, да?

– Бушевала война. На самом деле для Федры и чернильных поганок война никогда и не прекращалась.

С неба снова посыпалась угольная крошка или что-то, что Фурия приняла за уголь, – твёрдые тёмные зёрнышки запутались в седых волосах Зибенштерна, словно насекомые. Фурии доводилось слышать страшные слухи о ночных убежищах, поэтому на чёрные градинки не стоило жаловаться, – она и не стала.

– Вон там, – Зибенштерн указал на что-то впереди, – видишь трещину в корпусе? Через неё можно попасть внутрь корабля.

Зазубренная трещина, змеившаяся высоко над ними, была не шире среднестатистического мужчины. С её нижнего конца, на высоте добрых семи метров над каменистой почвой, свешивалась верёвочная лестница.

– Ты сможешь забраться туда? – спросила Фурия, смахивая с ресниц чёрные крупинки.

– Я старик, но не калека.

Иногда ей приходилось напоминать себе о том, что Зибенштерн не беспомощный старик. Именно он хотел запустить обеззначивание всех книг на свете. Именно он в своё время сказал Фурии: «Когда-нибудь кто-нибудь снова захочет написать последнюю пустую книгу. Не исключено, что это будешь ты».

Ей следовало бы спросить его, что он имел в виду. Однако она была по горло сыта всеми этими загадками и зашифрованными намёками. Огромный корабль существовал на самом деле, был реален, его можно было потрогать. И он таил в себе слабую надежду. По дороге сюда Зибенштерн рассказал Фурии, что «Флёр де Мари», как и другой подобный корабль, под названием «Бланш де Казалис», была построена по проекту её деда, Кассия Ферфакса. Если корабли действительно представляли собой движущиеся порталы между убежищами, это давало им всем возможность убраться отсюда. Может быть.

Зибенштерн поднял свой посох, словно копьё, и ловко метнул его в щель. Потом он ухватился за верёвочную лестницу и начал карабкаться по ней вверх. Только теперь Фурия разглядела, что через каждые несколько перекладин лестница была прикреплена к корпусу «Флёр».

Зибенштерну не понадобилось много времени на подъём: вскоре он уже протиснулся в щель. Тотчас же в тёмном отверстии показалось его лицо. Фурия тоже взялась за перекладины лестницы, не приняла руку, которую протягивал ей старик, и проскользнула внутрь корабля. Воздух здесь пах влажной бумагой и прогнившим деревом.

Впервые за последние несколько часов петушиная книга высунула клюв из кармана штанов Фурии. По её понятиям, книга молчала удивительно долго и сейчас не скрывала, что в кармане ей нравилось гораздо больше, чем там, где они оказались теперь.

– Эта сырость меня убьёт… – пробурчал безглазый клюв, когда книга, как обычно, вытянула шею из середины книжной обложки. – И грязь эта повсюду. У меня между страницами везде пыль.

Зибенштерн улыбнулся:

– Когда я впервые написал о сердечных книгах, я не рассчитывал, что они смогут говорить. И тем более ворчать.

Книга воинственно нацелила жёлтый клюв в его сторону:

– Похоже, что-то пошло не так… Причём далеко не только здесь, да?

– Зачастую именно дураки говорят вслух самую горькую правду, – парировал Зибенштерн.

– Я не часть твоих разбойничьих историй, старик! – оскорбилась петушиная книга. – Я не такая, как твои куклы-персонажи, у каждого из которых только одна черта. Я многогранная, яркая индивидуальность и весьма…

– Тихо! – прервала перепалку Фурия, открыла книгу левой рукой, а правой разгладила страницу.

Ей понадобилось сосредоточиться всего на секунду, чтобы расщепить страничное сердце. Слои бумаги разошлись, из них пролился свет и озарил внутренности корабля. Слова на открытой странице светились голубоватым огнём. Фурия подумала о том, чего она хотела добиться, и про себя прочитала тайные слова.

Из книги немедленно появился светящийся шар размером не больше мужского кулака. Он взмыл вверх и повис в воздухе над головой Фурии. Пока петушиная книга была открыта, светящийся шар мог сопровождать их повсюду.

Они находились в огромном помещении, когда-то, должно быть, бывшем роскошным корабельным салоном, какие раньше были на каждом круизном лайнере. Крушение, сражения на борту и отвратительный климат ночных убежищ – всё это привело к тому, что мебель и обшивка стен сгнили, окна и двери потрескались и покосились. Всё было покрыто чёрной коркой влажного вулканического пепла. Очертания кресел и столов под ней угадывались с трудом.

– Почему тут вообще ещё что-то сохранилось? – спросила Фурия, повернув голову к Зибенштерну. – Чернильным поганкам всё это не пригодилось?

Оказавшись около лагеря, Фурия видела, что его жители приспосабливали к делу каждую мелочь. В краю, где не росли деревья, любую деревяшку использовали для строительства хижин и клетушек. То обстоятельство, что внутри корабля старая мебель гнила просто так, казалось ей подозрительным.

– Чернильным поганкам не разрешается забираться на борт, – ответил Зибенштерн. – Федра считает, что религия, которую она им навязывает, должна включать в себя некое тайное место. Святилище.

Фурия недоумённо поглядела на него. В свете шара над её головой старик казался бледным как смерть, несмотря на лицо, запорошённое чёрными крошками.

– Святилище?

– Федра уже давно поняла одну вещь: столько… – Зибенштерн заколебался, – столько людей невозможно удержать вместе разумными доводами или с помощью надежды. Необходимо, чтобы они во что-то поверили. Она дала поганкам высший порядок мироустройства, силу, управляющую миром.

– Федра требует, чтобы ей поклонялись, как богине?

Это даже было в какой-то степени логично, в конце концов, многие авторы почитали Федру в мифах и легендах как праматерь библиомантики.

Зибенштерн, однако, покачал головой:

– Нет. Если бы все эти люди снаружи были библиомантами, они могли попытаться так поступить. Но предками чернильных поганок были экслибры, выпавшие из книг. И Федра подарила им веру в книгу – книгу, превосходящую все остальные книги на свете. В книгу, рассказывающую историю обо всех нас, а не только об экслибрах. Даже мы с тобой, Фурия, – только её персонажи. Федра называет её Liber Incognitus.

– Глупость какая! – фыркнула Фурия.

– Может быть.

Фурия смерила старика взглядом:

– Но ты же не веришь в это?

– Я создал Федру и мир библиомантики, описав его в «Книгах творения». Мысль о том, что я сам лишь кем-то выдуманный персонаж, не более абсурдна, чем этот факт, верно? Возможно, вся вселенная устроена по принципу библиотеки в библиотеке: каждая книга только часть другой книги, каждый человек – выдумка автора, которого, в свою очередь, выдумал другой автор.

Попытавшись представить себе такую вселенную, Фурия почувствовала головокружение.

– Тем не менее должен быть автор, с которого всё началось. Тот, кто написал самую первую книгу, – проговорила она.

– Можно предположить, что от Liber Incognitus нас отделяет всего одна ступень, – а быть может, и сотня ступеней. Теоретически число таких ступеней может уходить в бесконечность. Книга в книге в книге… – Зибенштерн помедлил, словно желая что-то добавить, но в результате лишь пожал плечами и махнул рукой: – Я привёл тебя сюда не затем, чтобы говорить о мироустройстве с позиций Федры! Пошли дальше.

Теперь Фурию просто распирало от любопытства, но она решила пока не показывать этого и оглянулась. На стенах салона висели полуразвалившиеся полки. Так как корабль передвигался с помощью библиомантики, Фурия предположила, что изначально они были уставлены книгами. Она перешла на противоположную сторону салона, чтобы взглянуть на что-то похожее на болото, образовавшееся у основания пустых полок.

Там лежали остатки бумаги, как она и опасалась. Сердце её забилось чаще, к горлу подкатил комок. Столько разодранных книг, слежавшихся в сплошную серовато-чёрную массу! Библиоманту сложно было вынести это.

Фурия попросила петушиную книгу заложить клювом открытый разворот, чтобы книгу можно было снова засунуть в карман, не гася светящегося шара. Недовольно бурча, книга выполнила её просьбу. Светящийся шар спустился ниже, когда девочка присела на корточки.

Голыми руками Фурия начала рыться во влажной массе страниц. В глубине находился слой, пока ещё сохранивший сходство с книгами. Ещё глубже она нащупала твёрдые обложки. Девочка вытащила сразу несколько штук. Это оказались тома в кожаных переплётах, страницы их склеились и покоробились, но текст можно было прочитать. Слой бумажной каши и вулканической пыли защитил книги: переплёты были целы, страницы практически не повреждены.

– Не старайся: всё равно не прочитаешь, – заметил Зибенштерн за её спиной.

Фурия осторожно разлепила сырые страницы, надорвав некоторые из них. Нужно было быть осторожнее. Когда она раскрыла книгу шире, чтобы на пятнистую бумагу падал свет, переплёт угрожающе заскрипел. Когда-то на книгу попала вода, однако она давно испарилась. Наморщив лоб, Фурия попыталась прочесть первые строки, но не поняла ни слова. То же было и со второй, и с третьей книгой.

– Что это за язык?

– Это вообще не язык. Это я и имел в виду. Повторяю: как ни старайся прочитать эти книги, всё равно не выйдет.

В кармане камуфляжных штанов Фурии петушиная книга пробормотала что-то предостерегающее, но из-за того, что её клюв был зажат между страницами, было не разобрать, что именно. Петушиная книга была неисправимой пессимисткой.

Фурия попробовала прочитать другую страницу – та же абракадабра. Большие и маленькие буквы беспорядочно плясали по строчкам, точки и запятые встречались даже в середине слова.

Бурчание петушиной книги в кармане усилилось. Проникая в мысли Фурии, она видела то же, что видела девочка, и, кажется, что-то поняла в бессмысленной буквенной мешанине.

– Книжная лихорадка, – объяснил Зибенштерн.

– Что это значит? – На всякий случай Фурия положила книги обратно на пол.

Светящийся шар погас: петушиная книга освободила клюв и высунула его из кармана. Девочку и старика окутала темнота. Только сквозь щель в корпусе «Флёр» проникал неверный свет дальних зарниц.

– Книжная лихорадка! – завизжала петушиная книга. – О господи! Немедленно прочь отсюда. Спасайся кто может!

Фурия вскочила, почувствовав, что опасность, о которой кричала книга, была серьёзной, – и наткнулась на Зибенштерна, стоявшего позади неё.

– Не бойся, – сказал он. – Книжная лихорадка уже давно не заразна. Эпидемия разразилась здесь почти сорок лет назад.

– Эпидемия?

– Да, это было что-то вроде вируса. Перед тем как последние библиоманты Академии должны были покинуть ночные убежища, было необходимо любой ценой предотвратить, чтобы в Забытых землях оставалась хоть одна неповреждённая книга. Академия хотела искоренить здесь библиомантику до основания и запустила в Забытые земли вирус книжной лихорадки, в кратчайшие сроки заразивший большинство здешних книг, в том числе сердечные книги мятежников, павших на полях сражений, и библиотеку на «Флёр», потерпевшей крушение. Книжная лихорадка перемешивает буквы и знаки книг в абракадабру, и заражённые книги становятся нечитабельными уже через несколько часов.

Вообразив эпидемию книжной лихорадки, Фурия почувствовала себя ещё хуже.

– Я никогда об этом не слышала.

Книжная лихорадка казалась ей ужасной предварительной стадией обеззначивания, и она задалась вопросом: возможно, Зибенштерн выдумал и книжную лихорадку, описав её в «Книгах творения»?

– Теперь тебя не удивляет, что Академия хранила это в абсолютной тайне? – спросил он. – Три рода хотели любой ценой не допустить огласки того, что десятки тысяч книг были намеренно уничтожены. Больше всего от эпидемии пострадали библиоманты, запустившие книжную лихорадку. Все они потеряли свои способности, а некоторые – и рассудок. Несколько человек покончили с собой, другие умерли при невыясненных обстоятельствах. Вероятно, агенты Академии позаботились о том, чтобы библиоманты не могли выдать тайну приказов, которые выполняли при отступлении войск. Книжная лихорадка бушевала здесь несколько лет и затронула все книги в ночных убежищах.

Петушиная книга тоненько запричитала:

– Ни одно несчастье меня не минует, ни одна опасность, ни одно унижение!..

– Твой текст – всё равно только обманка, – прервала её Фурия.

– Я попрошу! – огрызнулась петушиная книга. – Большая разница, носишь ли ты имя «Жизнь и похождения Авеля Скромного Аксбриджа, восьмого графа Тоскливого из Тосканы», или… – Она пробормотала невразумительную абракадабру.

– Не волнуйся, мой маленький друг, – успокоил её Зибенштерн. – Никто не отберёт у тебя твоё звучное название, оно останется при тебе.

– Да уж пожалуйста! – всхлипнула напоследок книга.

– Даю тебе слово.

Фурия провела пальцами по закруглению книжного клюва.

– Нам снова нужен свет.

– Ну да, только для этого я и гожусь, – проворчала петушиная книга. – Затащили меня в этот… этот чумной барак, грязное болото, рассадник инфекций, где бог знает что носится в воздухе, и я ничего не могу с этим поделать. Спроси своего нового дружка: какие ещё у него в запасе есть сюрпризы, которые могут угрожать твоей несчастной сердечной книге?

Фурия примирительно потрепала книгу по обложке и обратилась к Зибенштерну:

– Здесь есть ещё что-нибудь, о чём мы должны знать?

– Есть пара вещей, – признался он, – но ни одна из них не повредит орфографии и пунктуации твоей книжечки-неженки.

– Книжечки?! – оскорблённо повторила петушиная книга.

– Извини! Фундаментального труда, – поправился Зибенштерн. – Истинной энциклопедии, светоча знаний и мудрости.

Клюв повернулся к Фурии:

– Это была ирония! Вы думаете, я не замечаю такие вещи?! Он насмехается надо мной! Преврати его во что-нибудь. Во что-нибудь вонючее. Вроде Кэт.

– Кэт уже несколько месяцев регулярно моется.

– Как Кэт раньше!

Фурия вздохнула, раскрыла книгу и расщепила страничное сердце. Книга неохотно подчинилась, и со страниц наружу скользнул новый светящийся шар.

– Спасибо, – поблагодарила Фурия.

– Книжечка! – возмущённо повторила петушиная книга.

– Извини, извини! – ответил Зибенштерн.

Глава пятая

Когда Изида дошла до подножия лестницы, ведущей из подвала в читальный зал, Дункана там не оказалось. Проход был открыт. Многоголосый свист звучал сверху, спускаясь вниз и болезненно отдаваясь в ушах.

Первые несколько ступенек экслибра проскочила с разгона, потом замедлила шаг. Она предполагала, что её противникам было неизвестно слово-разгадка, иначе они уже давно последовали бы за ними в крипту. Это, в свою очередь, означало, что враги не видели открытой двери и не могли видеть саму Изиду, пока она не переступила порог обратно в зал.

Когда до верхнего края лестницы оставалось несколько ступенек, она почувствовала: что-то заползало в её мысли, как будто тянуло и давило, будто невидимые руки хватали её и тащили наружу, под купол зала. Стремление выйти через тайный проход наружу разливалось внутри неё, подобно яду, и она поняла, почему Дункан не смог дождаться её, а отправился сражаться с врагами в одиночку. Вместе с пронзительным свистом в разум Изиды словно бы ввинчивался гипнотический приказ, которому могли противостоять немногие библиоманты, не говоря уже об обычных людях.

Изида не была ни библиомантом, ни обычным человеком. Она была экслиброй Зибенштерна и тем самым своей собственной сердечной книгой. Собрав все силы для того, чтобы противостоять гипнозу, она распахнула свою грудную клетку. Обе половинки раскрылись по вертикальному шву, который шёл от гортани до пупка. Кожа и кости превратились в кожаный переплёт, между которыми раскрылись и зашелестели под порывом нездешнего ветра бумажные страницы. Когда Изида расщепила страничное сердце, из её груди через дверь читального зала пролился яркий свет.

Изида решительно шагнула из тайного прохода с лестницей под купол в барочной лепнине. Сначала ей нужно было понять, что здесь происходит, даже если желание дать отпор вслепую было практически неодолимым. Вероятно, экслибра могла бы испепелить весь зал, но она боялась навредить Дункану. В то же время предательский голосок нашёптывал ей, что Дункан – это не главное, что значение имеет лишь она сама и что пришло время забрать Абсолонову книгу себе и погрузиться в чтение.

Дункан стоял в центре круглого зала и, казалось, насмерть вцепился обеими руками в свою раскрытую сердечную книгу. Вокруг него змеились потоки энергии, образуя три линии, которые, словно спицы невидимого колеса, уходили к стенам зала. Изида проследила за ними взглядом и увидела в конце каждой «спицы», на первой галерее, по горбатой фигуре в человеческий рост, которые равномерно рассредоточились по окружности зала. В руках – нет, не в руках, а в длинных мохнатых и когтистых лапах – каждая фигура держала раскрытую книгу.

Все три фигуры стояли на двух ногах, однако с первого взгляда было видно, что они не люди. У них были узкие мордочки грызунов с оскаленными зубами. Между угольно-чёрными бусинками глаз пролегали глубокие морщины, усиливавшие впечатление коварства. Морды существ покрывал серый мех, под розовыми носами топорщились длинные усы.

Изида слышала о книжных крысах – экслибрах, обладающих даром библиомантов, но чуждых человеческой этике, – но никогда ещё не встречалась с ними. Эти крысы выпали из разных книг, но объединились не без причины: жестокость, коварство и чутьё делали их похожими друг на друга. Наёмные убийцы и охотники за головами, они наверняка прибыли сюда по поручению Мардука. Повелитель подземелий Либрополиса не простил Изиде и Фурии разрушения значительной части его коллекций – витрин с чучелами экслибров и бесценными артефактами времён истоков библиомантики.

Каждая усатая тварь выглядела по-своему. Одна из них была одета в чёрный сюртук и цилиндр, как джентльмен девятнадцатого века, другая – в тёмно-зелёную монашескую рясу с капюшоном, надвинутым на глаза. На третьей одежды почти не было. Она как будто гордилась своими искажёнными пропорциями получеловека-полузверя и жёстким серо-коричневым мехом.

Самой опасной казалась крыса в рясе. Энергетический поток, который тянулся от неё к Дункану, светился ярче всего и был в два раза шире, чем два других потока. Красные глазки крысы злобно сверкнули из-под капюшона, когда она повернулась к Изиде, в то же время не выпуская Дункана из поля зрения.

Крысы вдруг вместе испустили тот самый тонкий свист, с помощью которого они ломали волю своих жертв и выманивали их из укрытий. Ходили слухи, что этому свисту их научил крысолов, перед тем как они разорвали его в клочки.

– Дункан! – крикнула Изида через весь зал. – Защищайся!

Светящиеся нити, опутывавшие мужчину, казалось, натянулись туже. Ощутив новую волну сопротивления, они начали пульсировать. Изида видела, как шевелились его губы, когда он шептал слова из страничного сердца своей сердечной книги. Открытый томик карманного формата дрожал в его руке.

Изида запустила в пространство мощный ударный импульс, отбросивший крысу в рясе к стене. Посыпалась штукатурка, в стене, ветвясь, зазмеилась чёрная трещина, молниеносно распространившаяся до центра купола. Свист твари перешёл в крик боли и затем – в злобное рычание. Крыса бросилась вперёд, перемахнула через перила и приземлилась на пол читального зала, уклонившись таким образом от второй ударной волны, которая могла бы расплющить её, и немедленно перейдя в наступление.

Полоса белого огня налетела на Изиду и изменила направление своего движения, когда она попыталась увернуться. Адский жар окружил экслибру, но не смог проникнуть сквозь щит, который она в последний момент успела создать вокруг себя. На несколько секунд белое сияние ослепило её, и она поняла, что именно этот эффект и был истинной целью атаки. Когда пелена перед её глазами разошлась, экслибра увидела, что другие две книжные крысы тоже успели покинуть свои позиции на галерее и устремились к ней с обеих сторон.

Дункан упал на колени, но ему по-прежнему удавалось противостоять энергетическим потокам, исходящим от крыс, пока наконец он не сбросил их окончательно и они не взорвались сияющими осколками света.

Пока он поднимался с колен, ослабевший, но ещё больше рассвирепевший, Изиде пришлось сражаться со всеми тремя усатыми противниками одновременно. Молниеносные ударные волны удерживали крысоподобных тварей на расстоянии, однако на экслибру снова и снова обрушивались атаки ослепительного света – то обжигающе-горячие, то холодные как лёд, пока она в конце концов не перестала ощущать разницу между тем и другим. Её кожа горела, губы потрескались, кончики пальцев рук были словно утыканы иглами. Каждый раз, когда она отражала удар одного из противников, остальные двое усиливали напор.

Только теперь ей стало ясно, сколько сил вытянуло из неё пристрастие к Абсолоновой книге. Вскрикнув, Изида упала на колени. Мардук выбирал этих трёх исполнителей его воли тщательно и продуманно. Несомненно, их услуги обошлись ему в кругленькую сумму. Сила библиомантики, которой они владели, была поразительной. Такие злобные книжные крысы, как эти, должно быть, редко встречались даже среди экслибров. Сочетание библиомантического дара и животного хладнокровия делало их выдающимися бойцами. Тот факт, что Мардук до сих пор не добавил их в своё собрание чучел-экслибров, говорил о том, что ему не удалось укротить их. Ну что ж, вместо этого теперь он платил им и натравливал их на своих врагов.

– Изида! – позвал Дункан, перекрывая оглушительный шум битвы. – Нам нужно убираться отсюда!

Пока две крысы приближались к Изиде, а третья направилась к Дункану, Изиду пронзила мысль: это Дункан был виноват в том, что они оказались в столь бедственном положении, потому что не давал ей Абсолонову книгу. Без слов Абсолона она становилась слабой и уязвимой, всё её существо жаждало их, и разум настоятельно требовал умертвить Дункана, отобрать у него книгу и исчезнуть. Именно он был её настоящим врагом.

Дункан снова выкрикнул её имя – ей показалось, что крик прозвучал очень далеко, словно через пелену тумана. Изида увидела, как он выпустил в книжную крысу струю бирюзового пламени, охватившего её с головы до ног. Это была книжная крыса практически без одежды, облик которой был ближе всего к звериному. От языков пламени, попавших на её шерсть, стали подниматься клубы чёрного дыма.

Крыса в цилиндре бросила взгляд на Изиду и, прицелившись, запустила в неё мощную ударную волну. В последний момент Изида стряхнула с себя мысли, вызванные привыканием к Абсолоновой книге, отразила нападение и ответила на него струёй тумана из микроскопических букв, который несколько секунд окружал её саму и обоих её противников, словно осиный рой. Изида использовала образовавшуюся передышку для того, чтобы собраться с силами, подпрыгнула и оторвалась от пола. Невесомая, женщина поднялась вверх, до уровня первой галереи, и выпустила серию молниеносных ударных волн в крысу в рясе, окутанную буквенным туманом. Тварь испустила жалобный вопль. Вероятно, она в последний момент успела поставить себе невидимую защиту, иначе атака Изиды буквально расплющила бы её. Теперь же ударные волны лишь сбили крысу с ног, и она, запутавшись в складках своего широкого одеяния, злобно шипела на Изиду снизу.

После того как атака Изиды чуть не увенчалась успехом, крыса в цилиндре отпрыгнула назад и тоже скакнула вверх. Изида поднималась всё выше, к самому куполу, миновала вторую галерею, потом ряд стрельчатых окошек в барабане купола. Шум сражения наверняка был слышен за пределами читального зала, в любой момент сюда могли ворваться охранники – и тогда именно они первыми пострадают от книжных крыс. Изида бросила взгляд на главный вход в библиотеку, расщепила новое страничное сердце и выпустила струю ослепительно-белого огня в дверные створки – это должно было на время задержать охранников.

Дункан и крыса с подпалённым мехом сражались один на один, выпуская друг в друга ударные волны и огненные шары. В воздухе летали длинные ленты светящихся букв – «выхлопы» библиомантической энергии, испускаемой обеими сторонами.

От одной из атак крысы в цилиндре, от которой Изида ловко уклонилась, треснуло одно из купольных окон. Посыпались осколки, и тлеющие буквы отразились в стёклах. Книжная крыса, поднявшаяся за Изидой под купол, обронила свой цилиндр, когда ударная волна подхватила её и со всей силы шмякнула об оштукатуренную стенку. По залу, оседая, закружилась пыль. Изида выпустила новый удар, который попал в грудь мерзкого существа. Крыса взвизгнула в последний раз и обвисла, пришпиленная к стене, словно бабочка на булавке. Её лапы безвольно болтались, острая морда грызуна упала на грудь.

Внизу, на полу зала, яростно завопила крыса в рясе. Изида в последний раз атаковала её товарку на стене: вокруг пришпиленной крысы вспыхнули и погасли языки пламени, хлопья сажи закружились, неспешно спускаясь вниз.

Изида ловко уклонилась от удара снизу, однако второй застал её врасплох. Потеряв равновесие в воздухе, она успела сделать лишь пол-оборота и врезалась в ограждение верхней галереи. Ухватившись за перила обеими руками, она перемахнула через них и неуклюже шлёпнулась на колени, но тотчас же вскочила, когда вдруг перед ней появилась тварь в развевающейся рясе. На секунду их взгляды скрестились, в то время как между ними плясали в воздухе потоки букв. Потом Изида сосредоточила весь свой гнев в сияющем огненном шаре, который оторвался от страниц, шелестевших в её грудной клетке, и полетел в сторону крысы. Усатая противница хотела отразить его с помощью своей сердечной книги, ей это почти удалось, однако в следующую секунду шар подпалил её зелёную рясу. Крыса завизжала, в глубине капюшона вспыхнули языки белого пламени, после чего злобное создание замолкло навсегда.

Изида прислонилась к перилам, переводя дух. Книга в груди ощущалась как водоворот, засасывавший в себя все силы, которыми она располагала. Даже наклон через перила дался ей с трудом, и, увидев внизу, в центре зала, мешанину вспышек и букв, она не смогла распознать в ней ни Дункана, ни последнюю книжную крысу – только два тёмных силуэта в пылу сражения.

«Нужно помочь ему», – подумала Изида.

В следующий момент её пронзила мысль об Абсолоновой книге в сумке Дункана, и её чувства по отношению к нему снова сменились непреодолимым желанием отобрать у него книгу. С этим желанием невозможно было бороться. Она не могла допустить, чтобы с Дунканом что-то случилось, – чтобы он сгорел, как сгорели оба её противника, – тогда книга сгорела бы вместе с ним. С воплем Изида вновь перемахнула через перила.

Приземлившись на пол, она вызвала сплошную стену трепещущих молний – стену библиомантической энергии. Хотя оставшаяся в живых крыса и видела, какая судьба постигла её товарок, она не сдавалась. Была ли это месть, глупость, упрямство или злоба, так или иначе животное не отпрыгнуло в страхе в укрытие, когда Изида, пройдя сквозь мерцающее пламя целой и невредимой, пришла на помощь Дункану. Она чувствовала, в каком углу его сумки лежала Абсолонова книга, неудержимо притягивавшая её к себе.

Крыса испускала ударные волны во все направления – быстрее, чем два других противника Изиды до этого. Звериная внешность была обманчива. Тварь, несомненно, по праву носила имя книжной крысы: должно быть, она прочла тысячи книг, чтобы заполучить то необычайное могущество, которым располагала.

На мгновение перед внутренним взором экслибры предстала совершенно другая картина: крыса, склонившаяся над раскрытой книгой в ярком свете настольной лампы, может быть, где-то в Либрополисе, за спиной – ряды книжных корешков, коготь скользит по строчкам, угольно-чёрные глазки глотают информацию слово за словом. Да, эта тварь была способна на хладнокровное убийство, однако, будучи библиомантом, она, должно быть, страстно любила читать.

Изида умертвила крысу одним ударом, который пронзил горбатое туловище и смял его, как мы сминаем бумажный шарик между указательным и большим пальцами.

Молнии отгорели и погасли, буквы побледнели. Изида нашла взглядом Дункана. Он стоял нагнувшись вперёд, оперев руки на колени и дрожа всем телом.

– Дай мне книгу! – сказала она.

Спутанные волосы практически полностью закрывали лицо Дункана, и Изида была рада, что ей не приходится смотреть ему в глаза.

– Дай – или я возьму её сама!