У Земли другие координаты. Вторая часть трилогии «Стеклянный город»

Виктор… Нет. Или да. Не помню, чтобы это имя когда-то слетало с моих губ, но оно мне смутно знакомо.

– Виктор, – повторила я, и губы дрогнули от непривычного звучания.

– Да, – подтвердил он. – Вспоминаешь?

– Ты должен был прийти за мной… – с долей укора проговорила я.

– Прости, – с сожалением сказал Виктор. – Я не успел.

– Почему? – Мой голос опять сорвался на шёпот, а к глазам подступили слёзы. – Мне было так страшно.

Он сжал мою ладонь и чуть приклонился ко мне.

– Это в прошлом. С тобой всё хорошо. Ни о чём больше не думай.

После данных слов Виктор наклонился ещё ближе и слегка поцеловал в лоб.

Тёплое прикосновение его губ показалось мне очень родным. Да, это был он.

Глава 4
Отголоски катастрофы

На берегу собралось много народу: все столпились вокруг доставленных к нам новых свимеров, которых за прошедшие два дня прибыло не меньше сотни.

Когда выяснилось, что триста двенадцать внешних агентов не вернулись на базу во время тревоги, на их поиски отправили специальные отряды. Пропавших искали в радиусе тысячи километров от Пирамиды, и вот уже почти половина из них была найдена. Те люди, которых извлекали из свимеров или флайтеров, с каждым разом выглядели всё хуже. Оно и понятно, ведь им пришлось провести не меньше трёх дней в стальных клетках.

Вот прибыли очередные. Я стоял позади, и мне не было видно, сколько человек доставили на этот раз. Где-то впереди маячил Аллен, который то и дело подскакивал на носочки, дабы хоть что-то разглядеть.

Признаться, меня совсем не интересовали прибывшие люди. Я находился здесь только потому, что внутри лагеря была полнейшая парилка. И как только возможно жить в такой жаре? В Пирамиде никогда не было с этим проблем. Что такое холод и жара, большинство жителей знали только в теории. Конечно, местные привыкли к такому климату, но сколько времени понадобится нам, чтобы адаптироваться? Мне кажется, проживи я тут хоть до конца жизни, всё равно буду просыпаться в горячем поту каждую ночь, задыхаясь от нехватки воздуха.

– Эй! – послышался грозный мужской оклик. – Выходи давай!

– Вы бы помогли ему, – сказал кто-то из толпы впереди стоящих. – Он же не в силах, бедный.

– Сейчас ты будешь не в силах стоять на собственных ногах, малёк, – грубо ответил тот с сильным акцентом, после чего отдал приказание своим подчинённым: – Вытащите его!

Сразу становилось ясно, что этот человек не из наших. Да-а, здесь мы никто. Нет никаких блэкеров, уайтеров и грэйеров. Для местных все мы просто ничтожные людишки. Такое ощущение, будто им вообще наплевать на то, что мы лишились дома. Каким же всё-таки подлым бывает народ. Ни капли жалости и сострадания, только грубые приказания и сплошные запреты, как, например, «из лагеря ни на шаг» или «в воду не лезть».

– Стойте, подождите! – вывел меня из раздумий знакомый хрипловатый голос. – Я знаю его!

Парень в серой одежде, что маячил впереди, ринулся к людям в синей униформе, расталкивая толпу.

– Аллен! – окликнул я парня и заторопился следом за ним.

Кого он там узнал? Впрочем, неважно. Кто бы ни был, главнокомандующему это не понравится.

– Что там ещё?! – словно по моим словам воскликнул мужчина в синей униформе.

Люди расступались, пропуская сначала спешащего и взволнованного Аллена, а затем недовольного меня.

Я вышел на свободное от толпы пространство, и тут же глазам предстали семь свимеров, омываемых прибрежными волнами. Их стальной корпус блестел на солнце, а ве́ртели продолжали крутиться, разбрызгивая попадающую в них воду. Люди из местного разведовательного отряда стояли по всему береговому периметру. Двое из них подхватили Аллена, а ещё двое уже спешили ко мне.

– Чего высунулись вы оба? – всё с той же недоброжелательностью проговорил главнокомандующий.

На вид он был ещё суровей, чем его голос. Над мелкими чёрными глазами нависала одна сплошная густая бровь, изломанный приплюснутый нос, казалось, утерял свою функциональность, от угла кривого рта до левого уха проходил выпуклый белый шрам, который сильно выделялся на смуглой коже.

Честно говоря, всегда побаивался этого типа, но Аллену, кажется, было всё равно. Он яростно пытался вырваться, однако хватка оказалась слишком сильной.

– Я просто хочу помочь, – проговорил он, успокаиваясь.

– Ха-х, – рассмеялся главнокомандующий. – Да ты себе помочь не в силах, малёк, не то что этим, – махнул он куда-то в сторону.

Я проследил за его движением и только теперь заметил шестерых мужчин различного возраста, преимущественно в серых одеждах, стоящих на берегу, чуть поодаль. Двое из них обессиленно сидели на песке, один стоял, упёршись ладонями о колени, ещё одного, кажется, рвало немного в сторонке. У всех них был ужасно замученный и потрёпанный вид. Бедные люди. Три дня они провели без еды и воды, и вместо того, чтобы оказать им срочную медицинскую помощь, их держат на этой жаре.

К ним подвели ещё одного и, швырнув бедолагу на песок, отошли в сторону. Этот выглядел моложе остальных. По крайней мере, так мне показалось по телосложению, лица я ещё не видел. Его засаленные волосы золотились в лучах дневного солнца, и всё тот же серый костюм был сильно помят и чем-то измазан. Парень опёрся трясущимися руками на песок и с трудом поднялся на ослабленные ноги. Сердце сдавило в груди от жалости, но неожиданно резко стукнуло, когда он повернулся лицом.

– Даррен… – выдохнул я от удивления.

Надо же, никогда бы не подумал. Кого угодно ожидал увидеть, но только не друга Арианы. Меня даже накрыло лёгкое чувство радости, которого я ещё ни разу не испытал после произошедшего. Это доказывает, что чудеса случаются, а значит, не всё ещё потеряно. Не представляю, каким образом, но Ариана тоже могла спастись. Я ведь не видел списков имён из других лагерей и тех, кто был доставлен в Австралию. Пусть даже так далеко, но мне и этого хватит. Главное – знать, что она жива.

– Вы не имеете права так с ними обращаться, – негромко проговорил я под испепеляющим взглядом мелких чёрных глаз.

Мужчина только вновь оскорбительно рассмеялся.

– В чём дело, Варгас? – перебил его злорадный смех голос моей матери. Она прошла с несколькими своими подчинёнными мимо людей в синей форме и остановилась около нас с Алленом, глядя на главнокомандующего. – Почему держите моих людей?

– Они мешают делу, – сурово ответил тот. От былого смеха не осталось и следа.

Мать посмотрела на тех двоих, что держали меня и приказала:

– Отпустите его, – затем перевела взгляд на Аллена, добавив: – И этого тоже.

Нас выпустили из грубой хватки, и она обратилась к главнокомандующему, смуглое лицо которого в этот момент приобрело яростный красный оттенок.

– Занимайтесь своим делом, Варгас. Они больше не помешают. А вы оба, – обратилась она к нам, – за мной, – после чего двинулась туда, откуда пришла.

Я последовал за ней, бросая последний сочувственный взгляд на Даррена. Тот даже не заметил меня. Он покачиваясь стоял на ногах, подставив обливающееся потом лицо навстречу палящему солнцу. Я не видел его больше полугода и точно могу сказать, что он сильно изменился. Это был уже не тот улыбчивый, немного худощавый парень, любивший на досуге поиграть в шатры. Он сильно возмужал, на руках заметно прибавилось мускулов, а тонкая мокрая кофта обтянула рельефный пресс. Золотистая щетина густо покрывала лицо, но это, скорее, следствие трёхдневного заточения. И вновь моё сердце жалостливо сдавило в груди. Бедный парень…

Мы вошли в переполненный лагерь, и тут же в носу завитал кисловатый запах пота. Мать, не останавливаясь, направилась к коридору, что вёл к единственному кабинету, где проходили совещания. Один из её подчинённых придержал Аллена перед дверью, сказав:

– Свободен, парень.

Тот закатил глаза и, подав мне какой-то неопределённый знак бровью, пошёл к своему местечку у выхода из амбара, которое было обозначено его смятой и почерневшей от грязи майкой.

Я же прошёл по коридору в кабинет, в котором оказалось довольно прохладно. По телу даже пробежались мурашки от приятного ощущения свежести.

– Я, конечно, рада, что ты нашёл себе друга, – начала мама, – но не стоит сразу кидаться с ним на поиски приключений.

Я ничего не ответил и только сел на ближайший от меня стул. Мать остановилась во главе стола, но садиться не спешила. Её взгляд сменился некоторой обеспокоенностью, когда она обратила внимание на мою подавленность.

– Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо.

И вновь я промолчал, отвернув от неё хмурое лицо.

– Ты бы не успел, Лео! Как ты этого не понимаешь?

Я непременно пожелал многое высказать ей в этот момент. Хотелось крикнуть, что я любил Ариану, и что лучше бы я умер вместе с ней, чем жил так. Но разве моя мать это поймёт? Она всегда будет думать, что сделала для меня только лучше.

Передо мной на столе лежали какие-то бумаги, и я бессмысленно вглядывался в буквы, что были написаны на них. Кажется, там значились какие-то имена. Я придвинул один из листочков к себе и прочитал надпись на самом верху:

«Лагерь №: 4

Дата прибытия: 3.1²

Время прибытия: 13:16

Количество прибывших: 1206»

Ниже шли имена прибывших. Я торопливо забегал по ним глазами в поисках знакомых.

– Ты её там не найдёшь, – сказала мать, заметив листок в моих руках.

Я пропустил её слова мимо ушей, продолжая сканировать имена.

Из знакомых в четвёртом лагере я увидел только Сайнею и Роя. И то хорошо. Хотя я и не сомневался, что мои друзья в порядке: они же блэкеры. В третьем лагере был Верн Диппен, а также ещё парочка моих знакомых по работе. Во втором лагере известных мне имён оказалось больше всего. С некоторой радостью для себя я обнаружил там и Мэрэдит. Но удивляться опять-таки было нечему, ведь её отец является главным помощником моей матери. Первый лагерь я просматривать не стал, ведь каждого человека здесь я знал уже в лицо. Дальше я просмотрел пятый, потом шестой, затем седьмой. Глаза уже слезились от перенапряжения, когда я взял в руки последний, восьмой, в котором оказалось меньше всего имён. Он и прибыл на берег самым последним, аж вечером того дня. Я решил не осматривать все имена, а просто пробежаться по первым буквам указанных фамилий. Сердце слегка подпрыгивало в груди, стоило попасться на глаза букве «Д». Но нет… все эти буквы были началом других фамилий.

Когда список кончился, я откинул листок в сторону и посмотрел на мать, которая всё это время неподвижно сидела во главе стола, опёршись локтями на стол и опустив подбородок на сцепленные пальцы.

– Здесь не все, – кивнул я на стопку бумаг.

Мама только недоумённо приподняла бровь.

– Я не увидел Викториана. – Конечно же, он выжил, и если его нет в этих списках, значит, должны быть какие-то ещё. – Из Австралии вам ведь тоже присылали? – спросил я.

Она безэмоционально кивнула.

– Хочу посмотреть…

– Викториан там, если тебе интересно, – перебила она меня.

– Мне всё равно, где он. Просто из-за его отсутствия в этих списках, я сделал вывод, что есть ещё один, – пояснил я, затем негромко добавил, указывая на стопку: – Здесь нет Морал.

Её и в самом деле не было, а ведь это второй по значимости человек, из-за которого я вообще притронулся к этим документам.

Мама недовольно вздохнула и, встав со стула, подошла к небольшому шкафу, что стоял позади. Из одного его отсека она извлекла белоснежный листок бумаги, на одной стороне которого мелкими буквами уместились все имена.

Я, немного волнуясь, взял его в руки и стал просматривать. Имя Викториана значилось одним из первых, но до конца первого столбца никого знакомого я больше не встретил. Взгляд пал на вторую колонку. Чем ниже опускались мои глаза, тем сильнее на лбу выступали капельки пота, несмотря на прохладу вокруг. На третьем столбце я почувствовал, как затряслись руки, а дальше просто-напросто буквы поплыли перед глазами. Не знаю как, но я дошёл до конца списка, и меня буквально затрясло изнутри от ненайденных и так нужных мне имён. Я выпустил листок из рук и, встав со стула, вышел из кабинета.

В пустом коридоре было как всегда мучительно душно. Я припал к противоположной стене, глотая ртом горячий воздух. Ни Арианы, ни Морал. Помимо этого, я вспомнил, что не увидел в списках и Матео. Но я надеялся, что тут всё же сыграла моя невнимательность. Я ведь не знал его фамилии, а список из восьмого лагеря вообще просматривал мельком. Надо будет ещё раз пробежаться глазами. Может, и Морал окажется где-то там. Уверен, они должны быть! Я просто их не заметил…

Глава 5
Под музыку дождя

Пропитанная мыльным раствором губка плавно скользила по коже, приглаживая тонкие светлые волоски и оставляя за собой влажную дорожку. Девушка в белом халате, по виду немного старше меня, то и дело промакивала её в металлической ёмкости и вновь прикладывала к моему телу, чтобы смыть ненужные запахи. В палате было светло и уютно. Практически никакой боли от полученных ран я уже не ощущала, только чувствовался лёгкий дискомфорт в области груди, которую продолжал туго стягивать лечебный корсет. Но это ничто по сравнению с тем, ка́к было три дня назад. Больше всего меня радовало, что мои носовые ходы наконец-таки освободили от дурацкого зонда. Теперь я ела сама, чувствуя вкус пищи, которую потребляю. Но лучше бы я её не чувствовала, так как она оказалась не намного вкуснее смесей.

Закончив с обмыванием, медсестра помогла мне влезть в свежую больничную рубашку и улечься поудобнее на кровати. Она заботливо меня укрыла, чтобы тело согрелось после купания, а сама принялась за уборку палаты.

– Откройте жалюзи, пожалуйста, – попросила я, указав на зашторенное окно.

Медсестра всегда закрывала его на время купания, чтобы с коридора не было видно палату.

– Конечно, мисс, – улыбнулась она и, подойдя к панели функционального управления около монитора компьютера, нажала на какую-то кнопку.

Жалюзи поехали в сторону, являя передо мной вид на противоположную стену коридора, ярко освещённую люминесцентными лампами. Мне нравилось, когда штора была открыта. Это позволяло мне видеть, кто проходит мимо моей палаты, что немного скрашивало моё одинокое времяпрепровождение. Как никогда мне хотелось чьего-то общества, но, будто назло, единственными моими посетителями являлись врач и медсестра. Лишь пару раз ко мне заходил Виктор, но в его присутствии почему-то все мысли из головы улетучивались и я совершенно не знала, о чём говорить.

Так хочется вспомнить, какие отношения у меня с ним были в прошлом, но на ум приходят лишь непонятные обрывки. Разве могла я забыть человека, с которым меня связывали близкие отношения? Мне кажется, нет. Отсюда делаю вывод, что мы не были с ним близки. Тогда почему он так заботится обо мне, переживает? Да и я ощущаю какое-то спокойствие и умиротворение в его присутствии. Наверное, отчасти потому, что в моём новом окружении он единственный человек из Пирамиды – из родного мне места. Нас объединяет одно горе и это, безусловно, сближает. Хотя здесь, наверное, должны быть ещё наши люди, мы ведь не единственные, кто остался цел. Ведь так? Разумеется, так, потому что где-то непременно должны находиться мои родители, брат, Майна. Останься они в Пирамиде, их бы уже не было. А такого не может случиться. Я знаю, что они в порядке и все вместе ждут моего выздоровления. Спросите, откуда я это знаю? Да просто знаю и всё, чувствую так…

В ушах гремел стук ампул и пробирок о стекло – это медсестра переставляла их с места на место в металлическом шкафу. Я умиротворённо наблюдала за её действиями, выкинув из головы все лишние мысли. Краем глаза я увидела, что за окном с правой стороны появился кто-то в тёмной одежде. Я перевела взгляд туда и столкнулась с мутно-зелёными глазами, отчего кожу обдало лёгкими мурашками. Виктор приветливо махнул мне рукой, а меня озарила немного смущённая улыбка. Жестом он дал понять, что скоро вернётся, и скрылся из виду. Я поспешила пригладить волосы на голове и зачем-то перекинула их на одно плечо. Затем слегка потёрла щёки, чтобы они хоть немного приобрели жизненный оттенок.

Дверь в палату приоткрылась, и взор медсестры тут же обратился к моему посетителю.

– Добрый день, мистер Фрайс. – Она оставила все свои колбы с ампулами и помогла ввести Виктору в палату механическую каталку.

Как я поняла, данное средство передвижения предназначалось для меня на ближайшее будущее, пока не срастётся кость левой ноги. В иной раз данная перспектива меня бы не особо порадовала, но сейчас я и не на такое готова пойти, лишь бы только выбраться из своей одиночной белой камеры.

На правом подлокотнике каталки виднелся небольшой рычажок, а через спинку был перекинут какой-то предмет одежды чёрного цвета.

– Привет, – ещё раз поздоровался со мной Виктор, останавливая каталку около моей кровати.

– Привет, – сказала я, приподнимаясь на подушке.

Медсестра вернулась к своей работе, предварительно бросив взгляд на показатели моего состояния, что значились на экране компьютера. Я тоже посмотрела туда – всё было в норме, только пульс слегка увеличился.

– Ну что? – оживлённо спросил Виктор, присаживаясь на стул в своей любимой манере – спинкой вперёд. – Готова к прогулке?

– К прогулке? – радостно удивилась я. – Серьёзно?

– Почему нет? Врач разрешил. – На этих словах он взял чёрную одежду, что висела на спинке каталки и, протягивая её мне, проговорил: – Только тебе нужно переодеться. Сможешь?

Я недоумённо вскинула бровь, глядя на протянутые вещи.

– Мне нельзя носить чёрное.

Виктор улыбнулся, проговорив:

– Здесь можно.

От его слов меня накрыло очень странное ощущение, словно я испытала дежавю. Не знаю почему. Может, я и вправду уже слышала эти слова раньше? Но кто мог предложить мне надеть блэкеровскую одежду? Конечно, никто. Видимо, я просто переутомилась.

Не дожидаясь, пока я наконец решусь взять из его рук кофту, Виктор положил её рядом со мной на кровать, а сам встал со стула и направился к двери.

– Помогите ей, – обратился он к медсестре и, прежде чем покинуть палату, добавил: – Я подойду, как будешь готова.

Виктор вышел, а я взяла кофту и покрутила её в руках. По виду она была уже ношеной, да и пахла какими-то женскими духами. Размер был чуть великоват, но мне грех жаловаться – найти вещь на меня всегда проблематично, так как всё висит мешком.

Я откинула одеяло, а медсестра помогла мне сесть на кровати. Стянув недавно надетую больничную рубашку, я нырнула в кофту, глубже почувствовав чужой запах духов.

– Ай, – визгнула я, когда медсестра пыталась просунуть мою забинтованную ногу в штанину чёрных брюк. Хорошо, что они тоже были мне великоваты, иначе моя фиксированная утяжкой голень туда бы не влезла.

Когда с переодеванием было покончено, я откинулась обратно на подушку и только тогда обратила внимание, что медсестра забыла зашторить окно. Причём мысль о том, что меня никто не увидел, улетучилась сразу же, ведь за стеклом, облокотившись на противоположную стену коридора и скрестив руки на груди, стоял Виктор, а на его лице играла едва заметная улыбка. Поймав мой взгляд, он отпрянул от стены и направился в сторону входа в палату.

Он что, следил за тем, как я переодеваюсь? Конечно, на мне было бельё, да и корсет на груди много прикрывал, но всё равно – важен сам факт. Не знаю почему, но меня это не смутило, разве что чуть-чуть… от стеснения.

Буквально через несколько секунд после того, как Виктор вышел из поля зрения за окном, он появился на входе моей палаты. Медсестра пододвинула ко мне каталку, а я откинула в сторону своё одеяло, сдвигаясь на самый край кровати.

– Нет-нет, стой, – забеспокоился Виктор, подлетая ко мне. – Я сам.

После этого он нагнулся ко мне и просунул одну руку под мою спину, а вторую под колени. Я ощутила запах его дурманящих духов, а моя рука на автоматизме обвила его шею. По телу пробежался приятный холодок, но тут же он сменился теплом, что излучало моё довольное, трепетно застучавшее от его прикосновений сердечко.

Не прилагая особых усилий, Виктор аккуратно поднял меня с кровати и усадил на каталку. Медсестра придала моей больной ноге правильное положение, а затем отошла в сторону, освобождая проход. Я дёрнула рычажок, что находился на правом подлокотнике, но каталка не поддалась. Тогда я возвела непонимающий взгляд на Виктора, сердито проговорив:

– Она сломана.

Тот усмехнулся, затем, обойдя каталку, взялся за ручки, что отходили от её спинки, и повёз меня к выходу.

– Она не для личного пользования, а для всех пациентов. В целях их же безопасности, она не работает. Мало ли, что у больных на уме – уедут ещё куда-нибудь.

Медсестра открыла перед нами дверь, и Виктор вывез меня в коридор, который последние три дня я видела только из окна своей палаты. В ширину он составлял метра три, но в длину был намного больше и далеко впереди с обеих сторон уходил за угол. По его периметру на одинаковом расстоянии располагались двухместные кушетки, а на противоположной от палатных окон стене висели люминесцентные лампы. Пол словно покрывал белоснежный мрамор, но, скорее всего, это просто блестел кафель. Хотя кто его знает, как здесь на земле принято.

Виктор повёз меня направо, и через окно в стене я увидела свою собственную палату, только теперь я была не внутри неё, а снаружи. Как же приятно это осознавать. Наконец я выбралась оттуда. Но надолго ли?

– Как твои глаза? – спросил Виктор, медленно провозя меня мимо соседней палаты.

– Хорошо, – ответила я, разглядывая больного, который там лежал.

Это был какой-то мужчина, и, кажется, он спал… Надеюсь. Судя по тому, сколько разных аппаратов было к нему подключено, состояние человека было не в норме. Опечалившись данной картиной, я отвернулась и уставилась в пол перед собой.

– Видеть лучше стала? – поинтересовался Виктор.

Дело в том, что тот самый седовласый доктор «поколдовал» вчера над моим зрением, и вот неприятное удвоение или даже утроение предметов в глазах исчезло.

– По-моему, я стала видеть даже лучше, чем раньше, – усмехнулась я, с волнением заглядывая в следующее окно.

Там, на больничной койке сидела пожилая женщина, а возле неё крутился врач, проводя обследование.

– Это наши? – спросила я, уводя взгляд от окна.

– Нет, – ответил Виктор. – Данные палаты предназначены для интенсивной терапии и являются платными, – пояснил он.

Я вскинула голову и, посмотрев на своего сопровождающего снизу вверх, спросила:

– Кто платит за моё пребывание в палате?

Виктор с ухмылкой взглянул на меня, а затем опустил мою голову обратно, чтобы я смотрела прямо перед собой.

– Не делай так, голова закружится, – ушёл он от ответа.

Я не стала докучать, ведь всё и так было ясно. И мне почему-то стало приятно. Кто-то заботится обо мне и делает всё ради моего благополучия. А ведь сейчас мне это нужно как никогда, поэтому я питаю к Виктору огромную благодарность и, кажется, что-то ещё… Может, во мне просто просыпаются мои былые чувства, о которых я почему-то забыла?

Мы свернули за угол, и передо мной открылся широченный коридор с многочисленными дверями и проходами в другие отделения больницы. Каждые несколько метров стояли жёлтого цвета диваны, а по центру коридора протянулась длинная белая стойка с сенсорными экранами, чем-то напоминающими пропускные автоматы в Пирамиде. Понятия не имею, что это такое и зачем это нужно, но, признаться, меня удивил не столько данный предмет техники, сколько люди, которые крутились вокруг него. Все были одеты во что попало. От такого многообразия цветов ярко-жёлтые диваны просто потерялись. Здесь тебе и синий, и красный, и фиолетовый, и даже какой-то неизвестный мне доныне цвет. Я настолько привыкла к однообразной форме, что всё это мне казалось нелепым. Сразу становилось ясно, что эти люди не из Пирамиды, причём не только по одежде – у них словно и лица были какими-то другими.

Виктор вёз меня прямо по коридору, никуда не сворачивая. Совсем скоро на горизонте стала различима табличка с надписью: «Выход». Я подтянулась в кресле чуть повыше в предвкушении новых познаний, и тут же Виктор обеспокоенно спросил:

– Тебе неудобно?

Я покачала головой, поспешно ответив:

– Всё хорошо.

Он больше ничего не сказал, но его рука участливо легла мне на плечо. Я просияла, не переставая удивляться его заботливости и желанию во всём мне помогать.

Широкая входная дверь являлась стеклянной, но имела шероховатую поверхность, отчего вид за ней был нечётким. В один момент мне даже показалось, что это лишь переход в другой коридор, но стоило двери отъехать передо мной в сторону, как свежий уличный воздух заполнил лёгкие, а перед глазами возникла зелёная лужайка, на которой беззаботно отдыхали люди в больничных рубашках, тем временем как медицинский персонал ответственно следил за порядком. На улице было пасмурно, но довольно тепло. У меня даже слегка закружилась голова от спокойствия и умиротворения, что витали вокруг. Единственное, чего я не поняла, так это зачем мне нужно было переодеваться, если здесь позволялось гулять в своей больничной одежде. В принципе, я и озвучила свой вопрос, на что Виктор ответил:

– Хотел показать тебе одно место, а оно находится за территорией больницы.

– Не много для первого раза? – улыбнулась я, тихо радуясь в глубине души.

– Наверное, много, но у нас мало времени, чтобы уделять каждому чуду новый день. Скоро ты вылечишься, и нам придётся отсюда уехать, – сказал он, направляя мою каталку в правую сторону от главного входа.

– Куда? – удивилась я, вновь вскидывая голову и глядя на него.

– Просил же так не делать, – упрекнул меня Виктор, опуская мою голову обратно. – Не могу дать тебе точный ответ. Тут всё будет зависеть от тебя. Дело в том, что есть одно место, где меня ждут, но захочешь ли ты поехать со мной?

– Что за место? – тут же спросила я, волнительно теребя рычаг на подлокотнике.

Он немного помолчал, затем ответил:

– Потом скажу.

Меня не устроил этот ответ, но моё внимание очень кстати отвлекло резкое движение в ветвях ближайшего от нас дерева. Я даже чуть перегнулась через подлокотник, чтобы заглянуть под густую зелёную крону. Неожиданно до моего слуха донеслось громкое чириканье, отчего я даже слегка вздрогнула.

– Ты можешь сидеть спокойно? – рассмеялся Виктор, возвращая меня в прежнее положение.

– Это что, птица? – проигнорировала я его вопрос, восхищённо глядя на маленькое пернатое создание серо-голубого цвета, что сидело на одной из нижних ветвей дерева.

– Да, – подтвердил он, затем остановил каталку и пригнулся ко мне, указывая рукой на какую-то дамочку, что сидела на скамейке параллельной дорожки. – Видишь её? – спросил Виктор.

Я утвердительно кивнула, и он проговорил:

– Посмотри, что у неё в руках.

Я чуть опустила глаза, разглядывая обхваченный её пальцами предмет. Нет, подождите, это не предмет. Он, кажется, шевелится.

– Что это такое? – с заинтересованной улыбкой спросила я.

– Это венгерский пуль, собака такая, – ответил Виктор, вновь приводя мою каталку в движение.

– Собака? – изумилась я, внимательнее вглядываясь в забавное существо. – Да она у меня на ладони поместится!

– Хочешь подержать? – неожиданно спросил он.

– Хочу! – тут же воскликнула я, округлив от радости глаза.

Виктор развернул меня на девяносто градусов и покатил к параллельной дорожке прямо через газон.

– Эй, зачем же портить красоту? – усмехнулась я, краснея под прицелом чужих глаз.

– Ничего страшного, все так делают, – успокоил он меня, подвозя к дамочке с пулем. – Здравствуйте, мадам, – без всякого стеснения обратился Виктор к ней. – Я тут заметил у вас в руках это чудо. Знаете, мы с моей женой подумывали купить такого, но сомневаемся, стоит ли. С ним не много хлопот?

Дама была уже в летах, но весь её вид излучал теплоту и доброжелательность. Она ещё издали заметила, что мы направляемся к ней, поэтому встретила нас лучезарной улыбкой. Невольно улыбка засияла и на моём лице. Правда, мои губы слегка дрогнули при словах Виктора: «Мы с моей женой», – но только лишь из-за удивления, а не возмущения.

– Безусловно, стоит, – заверила нас женщина, поднимая выше своего пуля. – Вы один раз его в руки возьмёте, потом не выпустите.

– Можно его погладить? – спросила я, еле сдерживаясь, чтобы не забрать этот пушок из её рук и не потискать.

– Конечно, можно, – разрешила та и сама протянула собачку мне.

Я долго пристраивалась, как бы обхватить её, но мне помог Виктор. Он аккуратно взял пушок из рук женщины и посадил мне на ладонь. Я даже слегка поморщилась от щекотливого ощущения, что создавала его длинная шёрстка, трясь об мою кожу. Он был рыжевато-коричневый, и только остро торчащие ушки умиляли белым цветом.

– Девочка или мальчик? – спросил Виктор у женщины.

– Мальчик, – с улыбкой ответила та, затем добавила: – Корс зовут.

– Корсик, – позвала я, слегка почёсывая его за ушком – кажется, он даже заскулил.

Я преподнесла его к уху, чтобы лучше расслышать, и в самом деле послышался тихий скрипучий скулёж, чем-то напоминающий визг. Мне даже самой захотелось завизжать от восторга. В общем-то, я так и сделала, когда пуль заёрзал на моей ладони, перебирая крохотными лапками.

– Щекотно, – захихикала я, нервно подрагивая здоровой ногой.

– Она очень любит животных, – объяснил Виктор хозяйке собаки.

– А кто ж их не любит? – рассмеялась та.

Как же эта женщина была права, говоря, что выпустить сие чудо невозможно. Я чуть ли не со слезами на глазах возвращала ей Корсика. И кто только придумал такую прелесть? Не знаю, но я уже люблю этого человека.

Распрощавшись с добродушной хозяйкой пуля и самим пулем, мы двинулись дальше по мощёной камнем дорожке, уходя всё больше в сторону от главного входа.

– Понравилось? – спросил Виктор, когда мы отошли.

– Я теперь мечтаю о таком, – восторженно проговорила я. – Жаль, что в Пирамиде таких не было.

– Животным не место в Пирамиде, – серьёзно ответил он. – Представь, он бы потерялся там, и что потом? Блуждал бы себе по Центральному Кольцу, а люди бы наступали на его физиологические отправления, пачкая обувь.

Я притихла, представив данную картину. Признаться, мне было всё равно, на что там наступали бы люди, – я просто окунулась вновь в шумную и суетливую атмосферу на Центральном Кольце. Такую привычную и родную. Но нет больше ни Центрального Кольца, ни библиотечного блока, ни развлекательного центра, ни даже самих людей. От этой мысли в груди осела нежданная грусть. До последнего момента я не задумывалась о всей глубине и серьёзности произошедшего. Оно стало соизмеримым с катастрофой, что произошла почти век назад на Ирозе. А я выжила в этой катастрофе, и вот три дня спустя я уже беззаботно радуюсь жизни. Как-то бессердечно с моей стороны.

– Викториан! – громовым ударом разразился в ушах стальной женский оклик.

Моя каталка остановилась, а Виктор вышел чуть вперёд меня, встречая идущую на нас девушку. Её чёрная одежда и чёрные волосы, обрамляющие светлое заострённое лицо, моментально вселили в меня неприязнь.