Зима в Мадриде

Глава 6

Дождь лил не переставая уже сутки подряд – сильный, убористый, отвесный. Струи падали с безветренного неба, потоки с журчанием неслись по булыжной мостовой. При этом заметно похолодало. Гарри нашел в квартире зимнее одеяло и расстелил его на широкой двуспальной кровати.

В то утро ему предстояло посетить Министерство торговли с Хиллгартом. Первый выход в роли переводчика. Он радовался, что наконец займется делом.

Его включили в жизнь посольства. Глава отдела перевода Вивер, высокий худой мужчина с аристократическими манерами, в своем кабинете проверил у Гарри уровень владения испанским.

– Все хорошо, – поговорив с Гарри примерно полчаса, апатично произнес он. – Вы справитесь.

– Благодарю вас, сэр, – бесстрастно отозвался Гарри; высокомерная вальяжность этого человека раздражала его.

– Посол, вообще-то, не любит, когда люди Хиллгарта участвуют в повседневной работе, но что поделать, – вздохнул Вивер.

Он посмотрел на Гарри как на некое экзотическое животное.

– Да, сэр, – отозвался тот.

– Я покажу вам кабинет. Пришло несколько сообщений для печати, можете приступать к работе.

Вивер отвел Гарри в маленькую комнату. Бóльшую ее часть занимал обшарпанный стол, на котором лежала стопка пресс-релизов на испанском. Они поступали регулярно, так что следующие три дня Гарри был занят. От Хиллгарта не было ничего, хотя Толхерст время от времени заглядывал и проверял, как идут дела у новобранца.

Толхерст нравился Гарри, его самоуничижение и иронические замечания вызывали симпатию, а вот большинство других сотрудников посольства оставляли его равнодушным или даже провоцировали легкую неприязнь. На большинстве магазинов в Мадриде висели таблички: «No hay…» – «Нет… картофеля, салата, яблок…». Вчера в столовой Гарри услышал разговор двух атташе по культуре, они шутили и смеялись, что, мол, скоро не будет сена для бедных ослов. Его неожиданно охватила ярость, несмотря на то что под напускным бессердечием дипломатов он ощутил их страх перед намерением Франко вступить в войну. Каждый день все с жадностью читали газеты. В тот момент всеобщее беспокойство вызывал визит Гиммлера: он приезжает лишь для того, чтобы обсудить вопросы безопасности, как писали газеты, или речь пойдет о чем-то большем?

В десять Хиллгарт приехал на большой американской машине, «паккарде», и забрал Гарри из его квартиры. За рулем сидел водитель-англичанин, очень толстый кокни. Гарри надел костюм, брюки были аккуратно уложены на ночь под пресс. Хиллгарт облачился в форму капитана.

– Мы едем на встречу с помощником министра торговли генералом Маэстре, – сказал он, с прищуром вглядываясь в дождь. – Я назову ему нефтяные танкеры, которые флот пропустит. И хочу спросить его о Карселлере, новом министре.

Хиллгарт с задумчивым видом постучал пальцами по подлокотнику. Накануне было объявлено об изменениях в кабинете министров; Гарри переводил сообщения для прессы. Перемены благоприятно сказывались на Фаланге. Свойственник Франко Серрано Суньер стал министром иностранных дел.

– Маэстре – человек старой школы, – пояснил Хиллгарт, – кузен герцога.

Гарри посмотрел в окно. Мимо, вжимая головы в плечи из-за дождя, шли люди: рабочие в комбинезонах и женщины в неизбывных черных одеждах и накинутых на голову шалях. Никто не спешил; все уже промокли насквозь. Зонт, по словам Толхерста, невозможно было достать даже на черном рынке. Когда они проезжали мимо пекарни, Гарри увидел толпу стоявших под дождем женщин в черных платках. Со многими были худые дети, сквозь пелену дождя Гарри заметил их вздувшиеся от недоедания животы. Женщины теснились к дверям, стучали в них кулаками и кричали на кого-то, кто был внутри.

– Ходили слухи, что привезут картошку, – хмыкнул Хиллгарт. – Вероятно, лавочник получил ее и припрятал для черного рынка. Агентство по поставкам предлагает фермерам за картофель так мало, что они не хотят его продавать. Это для того, чтобы Junta de Abastos, Совет по снабжению, успел отхватить свою долю перед продажей.

– И Франко это допускает?

– Он не может это пресечь. Совет – подразделение Фаланги. И это катастрофа, от коррупции он прогнил насквозь. Возникнет голод, и они за него ответят, если не проявят осмотрительность. Но во время революций всегда так, вся накипь всплывает.

Миновав здание парламента, пустое, с окнами, закрытыми ставнями, машина свернула во двор Министерства торговли. Гвардеец махнул им, чтобы въезжали в ворота.

– Это революция? – спросил Гарри. – По-моему, больше похоже… я не знаю… на разложение.

– О, это настоящая революция, для фалангистов во всяком случае. Они хотят построить государство наподобие гитлеровского. Вы еще увидите, с кем нам приходится иметь дело. Волосы дыбом встают. Истории в моих книгах превращаются в детские сказки.

В отделанном деревянными панелями кабинете, под огромным портретом Франко их ожидал мужчина в генеральской форме с безупречно заложенными за пояс складками. Ему было немного за пятьдесят, высокий, крепкий с виду. На загорелом лице сияли ясные карие глаза. Редеющие черные волосы аккуратно зачесаны набок, чтобы прикрыть лысину. Рядом с ним стоял мужчина помоложе, в костюме, лицо его ничего не выражало.

Офицер улыбнулся и тепло пожал Хиллгарту руку. Заговорил с ним по-испански, чистым густым голосом. Его молодой коллега переводил.

– Мой дорогой капитан, как я рад вас видеть!

– И я вас, генерал. Полагаю, сегодня мы сможем дать вам сертификаты.

Хиллгарт глянул на Гарри, и тот повторил его слова по-испански.

– Очень хорошо. Это дело нужно уладить. – Маэстре вежливо улыбнулся Гарри. – Вижу, у вас новый переводчик. Надеюсь, с сеньором Грином все в порядке.

– Ему пришлось уехать домой. Он в отпуске по семейным обстоятельствам.

– О, мне жаль это слышать, – кивнул генерал Маэстре. – Надеюсь, его родные не попали под бомбежку.

– Нет. Личные проблемы.

Все заняли свои места за столом. Хиллгарт открыл портфель и достал сертификаты, позволявшие отдельным нефтяным танкерам передвигаться в сопровождении эскорта Королевского флота. Гарри переводил слова Хиллгарта на испанский, а молодой испанец – ответы Маэстре на английский. Гарри запнулся на паре технических терминов, но генерал вел себя дружелюбно и снисходительно. Он оказался совсем не таким, какими Гарри представлял себе министров Франко.

Через некоторое время Маэстре собрал бумаги и театрально вздохнул:

– Ах, капитан! Если бы вы знали, как злит некоторых моих коллег то, что Испания вынуждена просить разрешения у Королевского флота на импорт необходимых ей товаров. Это задевает нашу гордость, знаете ли.

– Англия в состоянии войны, сэр, мы должны быть уверены, что импортируемые нейтральными странами товары не подадут в Германию.

Генерал отдал сертификаты переводчику:

– Фернандо, отправьте это в морское министерство.

Молодой человек, казалось, на мгновение заколебался, но Маэстре приподнял брови – тот поклонился и вышел из комнаты. Генерал сразу расслабился, вынул портсигар, пустил его по кругу и сказал на прекрасном английском:

– Наконец-то от него избавился.

У Гарри глаза полезли на лоб.

– О да, мистер Бретт, я говорю по-английски. Учился в Кембридже. Этот молодой человек приставлен ко мне следить, не сболтну ли я чего-нибудь лишнего. Он из людей Серрано Суньера. Капитан понимает, о чем я.

– И очень хорошо, министр. Бретт тоже учился в Кембридже.

– Правда? – Маэстре посмотрел на Гарри с интересом и улыбнулся, задумавшись о чем-то своем. – Во время Гражданской войны, когда мы бились с красными на Месете в жару среди полчищ мух, я часто вспоминал дни, проведенные в Кембридже: прохладная река, прекрасные сады, все такое мирное и величественное. Без этого не обойтись на войне, иначе сойдешь с ума. В каком колледже вы учились?

– В Королевском, сэр.

Маэстре кивнул:

– Я год провел в Питерхаусе. Замечательно. – Он вынул золотой портсигар. – Желаете закурить?

– Спасибо, я не курю.

– Есть новости? – спросил Хиллгарт. – О назначенном министре?

Маэстре откинулся назад и выпустил облако дыма.

– Не беспокойтесь о Карселлере, у него много фалангистских идей… – генерал презрительно скривил губы, – но в душе он реалист.

– Сэра Сэма это обрадует.

Маэстре неспешно кивнул, затем с любезной улыбкой повернулся к Гарри:

– Ну, молодой человек, как вы находите Испанию?

Гарри замялся:

– Полной неожиданностей.

– Мы проезжали мимо очереди женщин у пекарни, – пояснил Хиллгарт. – Они узнали, что у пекаря есть картошка.

Маэстре печально покачал головой:

– Эти фалангисты устроят голод и в Эдеме. Вы слышали новый анекдот, Алан? Гитлер встречается с Франко и спрашивает: «Как заморить Британию голодом, чтобы принудить к сдаче? Подводные лодки не справляются». Франко отвечает: «Мой фюрер, я отправлю к ним мой Совет по снабжению. Через три недели они сами попросят подписать договор».

Хиллгарт и Маэстре засмеялись, Гарри неуверенно присоединился. Генерал улыбнулся ему, слегка наклонив голову:

– Простите меня, сеньор, у нас, испанцев, мрачное чувство юмора. Это наш способ бороться с проблемами. Но мне не следует шутить о трудностях Англии.

– О, мы справляемся, – заверил его Хиллгарт.

– Я слышал, когда королеву спросили, покинут ли Лондон королевские дети из-за бомбежек, она сказала – как же там? – «Они не уедут без меня, я не поеду без короля, а король остается».

– Да, это так.

– Что за удивительная женщина! – Генерал улыбнулся Гарри. – Какой стиль. У нее есть duende^[24].

– Благодарю вас.

– А теперь итальянцев разбили в Греции. Ситуация изменится в корне. Хуан Марч знает. – Маэстре вскинул брови и посмотрел на Хиллгарта, потом встал и снова обратился к Гарри: – Мистер Бретт, через десять дней я устраиваю прием для моей дочери, которой исполняется восемнадцать. Она мой единственный ребенок. В Мадриде сейчас совсем мало подходящих молодых людей, может быть, вы захотите прийти? Милагрос будет полезно свести знакомство с молодым человеком из Англии.

Называя имя дочери, он улыбнулся с неожиданной нежностью.

– Спасибо, сэр. Если… э-э-э… меня не удержат мои обязанности в посольстве…

– Отлично! Я уверен, сэр Сэм освободит вас на один вечер. Велю отправить вам приглашение. И, капитан, рыцарей Святого Георгия мы обсудим позже.

Хиллгарт бросил быстрый взгляд на Гарри, после чего едва заметно покачал головой, смотря в глаза Маэстре.

– Да. Позже, – подтвердил он.

Генерал заколебался, потом резко кивнул и пожал руку Гарри:

– Боюсь, теперь я должен вас оставить. Было очень приятно познакомиться. Во дворце состоится важная церемония: итальянский посол приколет очередную медаль на грудь генералиссимуса. – Он засмеялся. – Столько почестей! Дуче уже отягощен ими.

Дождь прекратился. Пока они шли к машине через парковку, Хиллгарт пребывал в задумчивости.

– Это имя, которое упомянул Маэстре… Хуан Марч. Знаете его?

– Он испанский бизнесмен вроде бы. Помогал с деньгами Франко во время Гражданской войны. Мошенник, как я слышал.

– Так вот забудьте, что слышали это имя. И про рыцарей Святого Георгия тоже забудьте. Это частное дело, в которое вовлечено посольство. Маэстре решил, раз вы со мной, вам известно больше, чем есть на самом деле. Договорились?

– Я ничего не скажу, сэр.

– Вы добрый малый, – просветлел Хиллгарт. – Сходите на прием, расслабьтесь немного. У вас будет шанс познакомиться с сеньоритами. Бог знает, общественная жизнь в Мадриде почти замерла. Маэстре – уважаемое семейство. Они в родстве с Асторами.

– Спасибо, сэр, я, может быть, схожу.

Гарри задумался: что его ждет на этом приеме?

Шофер читал в машине «Дейли мейл» недельной давности. Усаживаясь, Гарри посмотрел на первую полосу: немецкая авиация теперь бомбила не только Лондон – сильно пострадал Бирмингем. Родной город Барбары. Гарри вспомнил женщину, которую видел пару дней назад. Вряд ли это была она. Барбара теперь должна быть дома; он надеялся, что она в безопасности.

– Дочь Маэстре довольно привлекательная особа, – заметил Хиллгарт на пути к посольству. – Настоящий испанский гранатик… Иисусе Христе!

Машина резко затормозила, и их обоих отбросило назад на сиденьях. Они поворачивали на улицу Фернандо-дель-Санто. Обычно тихая, сейчас она была заполнена ревущей толпой. Водитель испугался:

– Что за черт?!

Это были фалангисты, в основном молодые люди в ярко-синих рубашках и красных беретах. Человек сто. Повернувшись к посольству, они орали, вытягивали руки в фашистском приветствии и размахивали плакатами с надписью «¡Gibraltar español!». Гвардейцев, обычно стоявших у входа в посольство, не было.

– ¡Abajo Inglaterra! – вопила толпа. – ¡Viva Hitler, viva Mussolini, viva Franco!^[25]

– О боже! – устало произнес Хиллгарт. – Неужели опять демонстрация?

Человек в толпе указал на машину – фалангисты развернулись и стали с искаженными лицами выкрикивать свои лозунги в их сторону, механически вскидывая руки, которые мелькали, точно стрелки метрономов.

– Поехали, Поттер, – спокойно сказал Хиллгарт.

– Вы уверены, сэр? Выглядят они мерзко.

– Все это показуха. Двигай, приятель.

Машина поползла вперед с улиточьей скоростью, пробивая себе дорогу к зданию посольства сквозь толпу демонстрантов. Половину их составляли подростки в форме – копии формы гитлерюгенда, только рубашки синие, а не коричневые; девочки в широких юбках, мальчики в шортах. У одного парнишки был барабан, и он начал очень резко в него бить. Казалось, толпа вспыхнула, несколько мальчишек принялись раскачивать машину. Другие последовали их примеру. Гарри и Хиллгарт мотались внутри, пока «паккард» медленно, дюйм за дюймом, продвигался вперед. Гарри стало мерзко: они были почти дети.

– Посигналь! – велел Хиллгарт.

Шофер повиновался. Старший из фалангистов, работая локтями, протолкался сквозь толпу и отогнал младших от машины.

– Видите, – сказал Хиллгарт, – они просто заигрались.

Высокий, крепко сбитый парень лет семнадцати, разъяренный до последней стадии, пошел рядом с посольским «паккардом», выкрикивая в окно оскорбления на английском:

– Смерть королю Георгу! Смерть жирному еврею Черчиллю!

Хиллгарт засмеялся, а Гарри, скривившись, отшатнулся. Нелепость этих воплей только усугубляла их отвратность.

– Где охрана? – спросил он.

– Полагаю, им намекнули, что лучше пойти прогуляться. Это люди Серрано Суньера. Ладно, Поттер, подъезжайте к двери. Когда выйдем, держите выше голову, Бретт. Не обращайте на них внимания.

Гарри вслед за Хиллгартом выбрался на тротуар. Теперь крики было хорошо слышно, он почувствовал себя беззащитным и вдруг испугался. Сердце застучало. Фалангисты орали на них из-за машины, разъяренные юнцы завывали на английском:

– Потопим корабли англичан! Смерть евреям-большевикам!

Камень перелетел через дорогу – в двери посольства треснуло стекло. Гарри весь сжался и едва подавил побуждение присесть на корточки.

– Черт, заперто! – выругался Хиллгарт, взявшись за ручку двери.

Он постучал. В темном нутре здания шевельнулась чья-то фигура, и появился Толхерст – это он, пригнувшись, подбежал к двери и завозился с защелкой.

– Живей, Толли! – крикнул Хиллгарт. – Выпрямись, ради бога, это всего лишь шайка хулиганов!

– Берегись! – раздался крик шофера.

Краем глаза Гарри заметил что-то в воздухе, ощутил удар в шею и пошатнулся. Они с Хиллгартом вскинули вверх руки, что-то белое завихрилось над головой, и они едва не задохнулись. Толпа радостно загорланила. Перед глазами Гарри мелькнул разлетающийся в стороны красный песок.

Дверь открылась, и Хиллгарт нырнул внутрь. Толхерст схватил Гарри и с удивительной силой затащил в здание. Он вновь запер дверь и повернулся к ним с разинутым ртом. Гарри провел рукой по шее и плечам, но никаких ран не нащупал. Ничего красного, только какая-то белая пудра. Он оперся на стол и стал тяжело дышать. Хиллгарт понюхал свой рукав и засмеялся:

– Мука! Будь я проклят, это мука!

– Вот ублюдки! – выругался Толхерст.

– Сэм знает об этом? – Лицо Хиллгарта оживилось.

– Он уже звонит в Министерство внутренних дел, сэр. Вы оба целы?

– Да. Пошли, Бретт. Нужно привести себя в порядок.

Снова усмехнувшись, Хиллгарт направился по коридору. Толпа снаружи гоготала, радуясь своей выходке. Только тот слабоумный юнец продолжал яриться.

– Вы как? Нормально? – спросил Толхерст, посмотрев на Гарри.

Тот все еще дрожал.

– Да… да, простите.

– Пойдем. – Толхерст взял Гарри за руку. – Я отведу вас в свою комнату. У меня есть щетка для одежды.

Гарри покорно пошел следом.

Кабинет у Толхерста был еще меньше, чем у Гарри. Толхерст вынул из ящика стола щетку:

– У меня тут есть запасной костюм. Он будет вам великоват, но ничего.

– Спасибо.

Гарри счистил муку с тех мест, где она легла гуще всего, и ему стало намного лучше, он успокоился, хотя с улицы по-прежнему доносились крики. Толхерст выглянул в окно:

– Через минуту явится полиция и разгонит их. Серрано Суньер показал, что хотел. Сэр Сэм ему чуть ухо не отгрыз по телефону.

– Демонстрация его не напугала?

– Нет, он сегодня в форме, никак не Розовая Крыса, – покачал головой Толхерст. – Никогда не знаешь, как он отреагирует.

– Мне самому померещилась розовая крыса, когда на меня плюхнулась эта мука, – застенчиво признался Гарри. – Я не знал, что это, и на мгновение вернулся в Дюнкерк. Простите, наверное, я выглядел трусом.

Толхерст явно испытывал неловкость.

– Нет. Вовсе нет. Я знаю, что такое военный невроз, мой отец им страдал. – Он помолчал. – Знаете, в прошлом году персоналу посольства запретили вступать в армию. Боюсь, я тогда испытал облегчение. – Толхерст закурил. – Я не причисляю себя к героям, – признался он. – Мне, по правде говоря, лучше за столом. Не знаю, как я справился бы с тем, что пришлось пережить вам.

– Чтобы узнать, нужно через это пройти. Иначе никак.

– Соглашусь с вами.

– Капитан Хиллгарт, кажется, бесстрашный человек, – заметил Гарри.

– Да. По-моему, он наслаждается опасностью. Вас наверняка восхитила его отвага.

– Я совсем немного разволновался в сравнении с тем, как отреагировал бы пару месяцев назад.

– Хорошо. Это хорошо, – кивнул Толхерст и повернулся обратно к окну. – Вы только взгляните. У них нет хлеба, но они бросаются мукой. Могу поспорить, ее взяли со складов «Социальной помощи». Фаланга отвечает за снабжение продуктами бедняков.

Гарри подошел к Толхерсту, глядевшему на волнующееся море синих рубашек.

– Хорошо еще у них нет картошки, – заметил он.

– Вы знаете, мы отправили на анализ в Лондон хлеб, который здесь выдают по карточкам. Специалисты сказали, что он не годится для питания людей. К муке подмешаны опилки. И тем не менее они осыпают нас отличной белой мукой.

– Тем, кто верховодит в Фаланге, не приходится есть опилки.

– Это вы верно подметили, – кивнул Толхерст.

– Они кричали что-то против евреев. Не думал, что Фаланга в этом замешана.

– Теперь замешана. Как и Муссолини, на радость нацистам.

– Ублюдки! – с неожиданной горячностью выпалил Гарри. – После Дюнкерка я иногда задавался вопросом: какой во всем этом смысл? Зачем бороться? Но когда видишь такое… Фашизм. Как растят головорезов из подростков и натравливают на невинных людей, как бомбят мирных жителей, расстреливают из пулеметов уходящих с поля боя солдат… Боже, я их ненавижу!

– Да. Но здесь нам приходится с ними общаться. К несчастью. – Толхерст указал пальцем в окно. – Посмотрите на этого идиота.

Парень, кричавший на английском, схватил плакат «Gibraltar español» и с важным видом вышагивал с ним вдоль здания посольства; толпа его подбадривала. Гарри удивлялся, откуда юнец знает английский. Парень был высок, хорошо сложен, вероятно, из семьи среднего класса.

Вдруг открылась дверь, и в комнату влетел взмыленный посол. Он был разъярен:

– Вы в порядке, Бретт?

– Да, сэр, благодарю вас. Всего лишь мука.

– Я не допущу, чтобы на моих сотрудников нападали! – Высокий голос Хора дрожал от гнева.

– Со мной все в порядке, сэр, честное слово.

– Да, да, да, но это дело принципа! – Посол сделал глубокий вдох. – Кажется, вас искал Стокс, Толхерст. – Он кивнул на дверь.

– Да, сэр.

Толхерст испарился.

Посол глянул в окно, фыркнул и повернулся к Гарри. Его блеклые глаза смотрели оценивающе.

– Хиллгарт доложил мне о вашей утренней встрече. Маэстре – трепло. Он упомянул Хуана Марча и рыцарей Святого Георгия… Вы ни с кем не должны это обсуждать. Наша деятельность здесь весьма многообразна. Вам нужно ознакомиться с основами, понимаете?

– Да, сэр. Я сказал капитану, что буду молчать.

– Молодец. Рад, что вы не пострадали.

Хор хлопнул Гарри по плечу и, с отвращением посмотрев на испачкавшуюся в муке руку, повернулся к двери.

– Скажите Толхерсту, пусть почистит вашу одежду, – бросил он.

Оставшись в одиночестве, Гарри опустился на стул. Он чувствовал себя ужасно усталым, в ушах шумело, давило, как в Дюнкерке, когда рядом упала бомба. Тогда он, пошатываясь, опустился на землю, его присыпало песком, теплым и влажным. Голова плохо соображала, мысли разбегались. Потом кто-то коснулся его плеча, и он открыл глаза. Над ним нависал низенький курчавый сержант:

– Вы в порядке, сэр?

Гарри едва слышал его, что-то не то было с ушами. Он сел прямо. Форму покрывал кровавый песок, вокруг все усеивали какие-то красные комья.

«Томлинсон», – сообразил он.

Сержант потащил его вниз, на пляж, в море. Вода была холодная, и Гарри задрожал всем телом, он не мог двигаться.

– Томлинсон, – произнес он, почти не слыша своего голоса, – такие маленькие обрывки.

Сержант схватил его за плечи, повернул к себе, заглянул ему в глаза:

– Пойдемте, сэр, нужно идти в лодку, – и повел глубже в воду.

Вокруг плескались мужчины в хаки. Гарри посмотрел вверх, на коричневый деревянный корпус лодки. Казалось, борт невероятно высокий. Двое мужчин нагнулись и взяли его за руки. Он почувствовал, как его снова подняло в воздух, и отключился.

Снаружи все еще слышались голоса. Гарри встал и подошел к окну. Юнец с плакатом теперь стоял навытяжку, держа древко у ноги, и кричал на здание посольства:

– Смерть врагам Испании! Смерть англичанам! Смерть евреям!

Вдруг парнишка умолк на полуслове. Челюсть у него отвалилась, лицо покраснело, а на ширинке серых шорт появился небольшой черный кружок. Он становился больше и больше, потом по ноге крикуна потекла блестящая струйка. Юнец так распалил себя, что обмочился, и теперь стоял окаменев; на его лице застыл чистый ужас. Кто-то крикнул:

– ¡Lucas! ¡Lucas, continua!^[26]

Но тот не смел шевельнуться. Теперь уже он сам оказался во власти толпы.

– Поделом тебе, маленький ублюдок, – вслух произнес Гарри.