Я аж чуть не спотыкаюсь. Причин, чтоб офигеть, несколько. Во-первых, Ева узнала, как называют гору местную. Я же умышленно промолчал, чтобы она не придумала ничего лишнего, зачем её туда привожу. А во-вторых… да ладно? У пушистого появились яйца? Прям сенсация намечается.

– Никто не виноват. Забей на этих уродов. Давно надо было хоть одному что-нибудь сломать.

Лиса на это не препятствует, не улыбается и не отходит, дрожать, правда, перестаёт, но я всё равно дёргаю у Рима толстовку, когда мы к ним подходим. Тут уже и рядом Удав появляется, как ни в чем не бывало. Смешно с него, но ничего не говорю, что его как всегда где-то носило, когда были разборки. У него одно преимущество, а то и талант, – впарит ручку по цене хаты, а ты и не заметишь, как это произошло. На него у нас есть свои планы, поэтому он пока с нами.

Укутываю Еву в Жеки кофту и со спины её обнимаю, ставя перед собой. Вот вроде и отстой ситуация получилась, а я блин от неё фанатею. Вот такой я офигенный друг: Кайманов без тачки, не ровен час, останется, а я кайф ловлю, что Лисицына в моих руках. Ещё и сама прижимается, когда машины стартуют. Может, она просто так переживает за Егора, который первое время никак не может вырваться, как бы ни изощрялся, но в какой-то момент он всё же уходит вперёд, а на повороте ещё и так подрезает, что Камаро влетает в грязь, буксует и тратит с полминуты, чтобы выбраться из неё в то время, как Егор уже на финишной прямой. Вот так просто, даже чудить не пришлось Кайманов сам в шоке, когда выходит из тачки, разводит руками.

Когда подкатывает к финишу Камаро в грязи, Ева как-то странно улыбается.

– А если бы это была кровь, например?

Я хмурюсь, вообще не понимая её, но она лишь качает головой. Узнаю позже: стоит нам сесть в машину, она тут же тянется к сумке, достаёт оттуда свой планшет и всю дорогу что-то там делает, мне показывает лишь тогда, когда вдвоём стоим у её ворот. Улыбается при этом так, будто нашкодила. Усмехаюсь и качаю головой.

На рисунке белый Камаро, на котором изображена растёкшаяся кровь, как та грязь. Но самое весёлое – подпись.

«Машина сурового и безжалостного Ярослава Рогозина должна выглядеть только так и не иначе».

Что ж, пожалуй, именно так она и будет выглядеть. Это не татуировка на всю жизнь, однако я уверен, что это восхищение в её глазах, как тогда, всё равно увижу ещё раз.

Сейчас ничего не комментирую, отдаю планшет и тупо стою, и молчу, не зная, что сказать, чтобы протянуть с ней время подольше. Как пятилетка, честное слово. Но я столько раз с ней лажал, что даже не знаю, с какой стороны подобраться. Но Ева как будто сама не спешит уходить, всё оглядывается на тёмные окна пустого дома. Наши родители уехали за город на все выходные. Даже Мир с Крис поехали, да и мы там были, если бы не этот тупой спор. Ева же просто не поехала из-за нас.

Она уже начинает говорить: «Зайдёшь?», когда я твёрдо решаю, что ни хрена не она должна быть инициатором, чтобы провести время вместе. В конце концов, мне действительно пора прекратить трусить.

– Посмотрим что-нибудь? – выдаю решительно и тут же получаю от Евы ослепительную улыбку, когда она радостно кивает.

Через минут пять мы уже оказываемся в моей комнате, и я реально начинаю нервничать, как сопливый малолетка. Так и хочется себе пинка дать, чтоб мозги встали на место. Вот только проблемка: в мыслях такое, что разуму, по-видимому, просто стыдно там оставаться. Пока ищу пульт, пытаюсь внушить себе, что с Евой ни фига нельзя быть озабоченным.

Но… один взгляд на неё, на маленькую поломку её животика, когда она подтягивается, и у меня на хрен всё отшибает.

Она в моей комнате.

Мы в доме одни.

И Лиса сегодня сама меня обнимала.

– Сядь, – командует Ева.

А я аж офигеваю, не понимая, когда она оказывается передо мной.

– Что?.. – не сразу соображаю, пока не вижу в её руках вату и перекись. – Нееет, – тяну осознавая, что она задумала.

Вот они проблемы, когда девчонка проводит в твоей комнате под детства, она знает, где стоит у тебя аптечка.

– Яр! – наступает она. – Серьёзно? Такой большой и грозный. Один против пятерых вызываться не боишься, а перекиси водорода испугался?

– Эй, я не…

Ева толкает меня.

– Давай, Яр, у тебя бровь рассечена, хочешь занести инфекцию?

Закатываю глаза, очень красноречиво вздыхаю, но – блин – сдаюсь и сажусь на кровать.

Отлично просто!

Или всё же действительно отлично всё. Животик Евы прямо напротив моих глаз, пару секунд, правда, потому что она насильно понимает мою голову, чтобы обработать бровь. Вот только мой взгляд всё равно бесстыже скользит по её телу, пока… я даже морщусь от неожиданности, когда раны касается что-то жгучее и холодное.

– Прости, – тихо выдаёт она, а я даже ответить не могу.

Всё смотрю на неё и смотрю. Как бережно касается, не брезгуя, да и в принципе так переживая за меня. Но тут не сдерживаюсь и смеюсь, когда она неожиданно начинает тихонько дуть, словно я совсем маленький.

– Всё! Серьёзно, Лисицына, хватит. В другой раз поиграешься в доктора, – продолжаю смеяться, перехватывая её руку.

При том не двусмысленно напоминаю, с каким энтузиазмом она бралась за это в детстве, заявляя, что из неё бы вышел лучший врач.

– Дурак, – отмахивается Ева, но сама же улыбается, ещё и пытается хлопнуть меня по плечу, а выходит так, что сама не замечает, как ровно оказывается между моих ног.

Её грудь напротив моих глаз, и тут мне уж точно не до смеха. Как и Еве, мы оба внезапно слишком хорошо понимаем, в каком положении находимся.

И вот этот момент. Момент, который я уверен не придумал себе, я вижу в её глазах больше, чем когда-либо. А на следующий Ева просто шарахается от меня, как от прокажённого, что я едва не рычу от отчаяния.

Что. Это. За. Нафиг!?

– Я пойду.

Она начинает впопыхах искать свою сумку, а я аж на секунду выпадаю в осадок.

Что блть? Пойдёт?

Встаю и тут же хватаю Лису за руку, резко разворачивая к себе. Грубо, но это я понимаю, только когда встречаю её до ужаса перепуганные глаза. Аж переключатель какой-то срабатывает в мозгу. Успокаиваюсь за секунду и беру себя в руки.

– Останься, – прошу её, но мы оба знаем, что скорее всего просто умоляю. А её взгляд всё также почти кричит от отчаяния. Отпускаю её руку, сам, наоборот, поднимаю свои в примирительном жесте. Отпустить я её точно сейчас не могу. – Мы собирались посмотреть фильм.

Отстойная идея делать вид, что ничего не произошло. Оно произошло, и мне капец как нужно знать, что это всё значило. Но у меня отчего-то четкое ощущение, что если отпущу её сейчас, завтра между нами даже дружбы не останется. Да и захочу ли я сам продолжать играть роль её друга?

Ева – это затяжной желтый сигнал светофора. Иногда бывает красный: жёсткий и неожиданный. И не одного зелёного.

Так стоит ли продолжать пытаться?

По крайней мере, выбор сейчас за ней. Ева несколько секунд думает, словно я предлагаю ей сделать что-то плохое. А моя внутренняя злость только нарастает.

– Что-нибудь новенькое или посмотрим что-то из любимого? – при всей своей нервозности, Лиса пытается улыбнуться.

Неловко и довольно натужно, но она хотя бы старается. А вот у меня нисколько злости не убавляется.

– Сейчас найдём что-нибудь.

Отхожу и продолжаю искать пульт, краем глаза видя, что Лиса продолжает нервничать. Дёргано ставит сумку на стол и идёт к противоположной стороне кровати от той, на которую заваливаюсь я, найдя пульт. Забирается почти на край, выдерживая максимальное расстояние. А мне прям так и хочется ей сказать, что она могла ещё и в комнату Крис уйти. Для надежности.

Захожу в приложение и тупо прокручиваю новинки, даже не придавая отчета, что там за фильмы. Ева тоже не выражает предпочтений, поэтому щелкаю на первый же нашумевший фильм. Вроде должен быть интересным. Только есть ли мне до этого дела? Для меня экран – сменяющиеся бессмысленные картинки.

Всё время кошусь на Еву, она вроде бы действительно смотрит, даже немного расслабляется и ложится на бок, обнимая двумя руками подушку. А я в это время думаю, что с нами произошло? Когда-то Лиса чуть ли не забиралась на меня: руки, ноги – без разницы. Она просто делала, что хочет, будто я её собственность.

– Я бы с ума сошла, если бы осталась сегодня дома, – внезапно говорит она.

Но на меня смотрит не сразу, паузу выжидает, прежде чем отвести взгляд от телевизора. Я же не совсем понимаю, почему Ева об этом заговорила.

– С каких пор ты начала бояться пустого дома?

Для меня это буквально нелепица: она может не просто находиться одна дома, а ещё и без света всю ночь смотреть ужасы. Но я думаю не в том направлении.

Лисица качает головой.

– Сегодня был ужасный вечер. Знаешь, я никогда раньше за тебя не боялась, а сегодня… Ты, Егор, – жмёт плечом и обводит комнату взглядом, будто подбирает слова. – Я просто за вас испугалась.

Вот так с меня она перешла на нас. И что она этим хотела сказать? У меня буквально ступор. Но я даже не уточняю. Даже если она пытается примириться этим разговором, я его не поддерживаю. И дело тут не в том, что она приплела Егора, хотя – ладно – это бесит тоже меня. Просто я хочу говорить о другом. Не о нашей дружбе.

– Мне всегда спокойней, когда ты рядом, – внезапно добавляет Ева, и тут уже я не выдерживаю и смотрю на неё.

Вот только она не смотрит, в её глазах я вижу отражение яркого экрана телевизора. Она будто и говорит это чисто машинально, чтобы заполнить тишину.

Не понимаю её. Хоть убейте, не понимаю.

– Что у тебя вообще за мысли, Лиса?

А она только жмёт плечом, но её вид крайне расстроенный, и я наконец выключаю режим «задницы». Если отмотать время назад, Ева действительно сегодня испугалась. Да и в целом вечер был очень насыщенный. Вспомнить только, как она прижималась ко мне и дрожала?

– Я всегда рядом, – наконец, говорю ей, а Лиса будто только этого и ждала, поднимает сразу на меня взгляд.

– Обещаешь?

А мне аж усмехнуться хочется. Будто она не знает, что у меня и нет другого пути. И всё же…

– Обещаю, – говорю, и Ева тут же как-то приободряется.

К телевизору обратно переводит взгляд, но в этот раз окончательно расслабляется. Устраивается удобней, чуть взбивая подушку.

Ну… хотя бы с неловкостью покончили. Не совсем идеально. Возможно, далеко от идеального, но она хотя бы не строит между нами никаких стен. Тоже отворачиваюсь к телевизору, но как бы ни старался, вникнуть в сюжет не получается. Все прокручиваю последнее происшествие, из-за которого она чуть не ушла. И – Ева снова сделала так, будто ничего не было. Понятно, я вроде как сам хотел замять ситуацию, но для кого это делал? Точно не для себя.

Лежу и думаю, что с завтрашнего дня всё начнётся сначала. Обнулила, можно сказать. Даже засмеяться хочется. Но как представлю: готов ли я? Определённо нет.

– А знаешь? Нет, Ева, не катит, – внезапно заговариваю я. Вот так просто. Лет десять ходил и ждал какого-то особенного момента, а тут слова сами попёрли, даже не спрашивая меня об этом. Вот только останавливаться не намерен. – Никакой больше дружбы, не хочу быть просто рядом, Лиса, – говорю чётко, поворачиваясь, чтобы сказать, глядя на неё. – Я хочу…

Я замолкаю. Всего на секунду, прежде чем сорваться и засмеяться. Тихо и как-то немного не адекватно. Но – твою ж мать. Ева спит.

– Я всего-то хочу быть с тобой хрен знает сколько лет уже, – заканчиваю тихо и без единого смешка.

Мне точно не до веселья. Мне в принципе больше нет дела ни до чего. Ощущение, что сама судьба показала мне фак вселенского масштаба. И даже злиться не хочется впервые, не на кого. А думать, что да как – не просто устал, а искренне задолбался. Туплю в одну точку, и это моё последнее воспоминания, прежде чем неожиданно не чувствую, что мой подбородок что-то щекочет. Неосознанно двигаю рукой, чтобы смахнуть что бы там ни было, и вот тут-то я и осознаю, что ни фига этого сделать не могу.

Моя рука занята, и мне достаточно ровно секунды, чтобы понять, что к чему.

Я много раз просыпался с Евой, вот только никогда моя рука не вела себя так нагло и по-хозяйски. Она за поясом её юбки, буквально прижимает девчонку полностью к моему телу. Да что там, Ева практически лежит на мне. И чтобы всё это понять, мне даже глаз не пришлось открывать.

Сна как не бывало, а я всё равно лежу и не двигаюсь. Глаза, собственно, тоже держу закрытыми, просто потому что ещё не решил, как этим воспользоваться. Ночью я точно знал, что с меня хватит, но блин – Ева! Лежит на моей руке, её нога закинута на моё бедро, а рукой она меня обнимает. И мне чертовски интересно, что будет дальше.

Лиса шевелится. Сладко так жмётся щекой к моей груди, трется об неё, и рукой своей невольно пробирается под футболку, когда ведёт её в бок.

И… вуаля, мля!

У меня в штанах и так утро, а тут ещё и такое доброе.

– Яр… – выдаёт едва внятно. Не спрашивает, да и не зовёт, а просто бессознательно и так чувственно лепечет.

Не Вадик, не Егор. Первое, что она произносит – моё имя.

– Ммм, – издаёт звук, а я буквально зажмуриваюсь, плотно сжимая губы, чтобы не пошевелиться и не спуститься рукой ниже.

Перед глазами так и стоит одна и та же картинка, как сжимаю её попу, подтягивая к себе.

Мозг. Нафиг. Горит.

– Доброе утро, – так сладко лениво и снова щекочет волосами мне подбородок.

Вот тут я уже не выдерживаю и открываю глаза, чтобы убедиться, что она точно проснулась. Опускаю взгляд и встречаю полуоткрытые заспанные глаза. Улыбается. На мгновение, прежде чем её векам вновь опуститься. А в следующее она поднимает коленку и тут… Да, её встречает моё «доброе утро».

Секунду, кажется, Ева даже не дышит, прежде чем распахивает глаза и упирается взглядом в мои.

– Яр? – испуганно так тянет своим голосочком.

– Доброе утро, Лиса.

Следующая её реакция чересчур ожидаема, она отскочит назад. Вот только я это предвижу, поэтому заранее готов её удержать. Но я точно не готов к тому, что над моим ухом раздастся звонок. Тут уж мы оба вздрагиваем и смотрим на телефон, а я мельком замечаю, что звонит мама. Не реагирую, обратно на Лису смотрю. Вот хрен там мне кто помешает. Да и Ева от неожиданности больше никуда не бежит, на меня всё также таращится, будто только и ждёт, что скажу.

А тем временем, у меня создаётся четкое ощущение, что мама меня ненавидит. Звонит второй раз, и сосредоточиться не получается. Да и не орать же? Жду, когда звонок прекратиться, но не проходит и секунды, как он возобновляется, и тут уже реагирует Ева. А когда смотрит на экран, с её лица сходит вся краска. Я тоже смотрю, повернув голову, чтобы понять, что ее так напугало, и – ну конечно же, отец Лисы.

– Ярослав? – раздаётся в динамике, стоит мне нажать приём.

Да что там в динамике, его командный голос звучит на всю мою книгу, что у Лисицыной глаза полнейшим ужасом наполняются. Она резко садится, а я также резко выдаю:

– Нет!

– Нет? – переспрашивает дядя Серёжа, а я тихо матерюсь.

– Я… – а как оправдаться и не знаю. Да и надо ли? – Да, это я.

– Ярослав, ты не знаешь, где Ева?

– Знаю, – отвечаю честно, а у Лисы аж глаза от страха лезут на лоб, пока не поясняю. – Дома.

– Уверен?

– Абсолютно.

Секундное молчание.

– У неё телефон выключен, всю утро до неё дозвониться не можем. А она никогда так поздно не встаёт. Ева сказала, что вы вчера куда-то вместе должны были пойти. Ты когда её в последний раз видел?

Да вот прям сейчас вижу. Вижу, как Ева всё уничтожает, вставая с кровати и подрываясь к своей сумке, чтобы проверить телефон. Даже шанса мне не даёт её отмазать.

– Вчера вечером, – говорю, наблюдая, как она складывает сумку. – Сам лично её до двери довёл и дождался, пока она её закроет.

Ева останавливается и смотрит на меня.

– Могу дойти до неё и сказать, чтобы она вам перезвонила. Может и не знает, что телефон разрядился.

Я даю ей шанс остаться. Говорю всё это и смотрю ей в глаза. Она сможет подключить телефон к зарядке и сделать вид, что дома, когда перезвонит. Хоть раз самой проявить инициативу. Но… она выбирает уйти.

– Да, Ярослав, ты бы очень меня выручил. Спасибо тебе.

– Нет, проблем.

Сбрасываю звонок и откидываю телефон в сторону, всё так и глядя на пустое место, где Ева стояла ещё минуту назад. Понятное дело, к ней я не иду, сама перезвонит отцу. Но и не догоняю. Потому что для меня всё. Хватит. С меня хватит Евы Лисицыной.

***

«Я приду?» – читаю сообщение, когда, наконец, достаю телефон из кармана.

Минут пятнадцать с его прихода прошло, а я даже не открываю его как прочитанное. Не хочу.

Понятия не имею, слышит ли Ева, что у меня происходит в доме, но я даже не хочу заморачиваться на этот счёт. Пусть знает, что я могу её игнорировать, даже если точно нахожусь дома.

Да и я правда занят. На моих коленях сидит просто непередаваемо хорошенькая девочка. И я, пожалуй, впервые веду себя так откровенно. Целую в засос, руками, где только можно и нельзя, шастаю и говорю какие-то пошлые ей слова. Даже Кайманов, который творил вещи, куда похлеще на публике, смотрит на меня с подозрением. Однако он сам и вопроса лишнего не задал, когда я позвонил ему днём, сказав, что хочу устроить небольшую вечеринку.

Напился ли я? Да вот черта с два. Пробовал, не сработало. Эта отрава просто не взяла меня, хотя обычно я слишком предвзято отношусь к этому делу.

Да и нельзя, тренировка на тренировке. Тренер узнал бы, клянусь, я бы бегал до тех пор, пока моя печень не очистилась бы до состояния новой.