Ястребы войны

– Человек, кого никто не заподозрит в помощи тебе, – пробормотал он под нос.

– И лишняя пара глаз. Не думай, будто я забыла, что ты умеешь видеть насквозь, открывая истину, скрывающуюся за обманчивой наружной видимостью. Мне это требуется. Мне нужен ты.

Такер посмотрел на Джейн, понимая, что ее последние слова таят глубины, измерять которые в данный момент чересчур опасно. Будь это кто-нибудь другой, он попросту захлопнул бы за ними дверь и уж постарался бы замести за собой след по пути прочь отсюда. Но вместо того, подавшись вперед, легонько сжал пальцы Джейн, ощутив, как дрожит ее рука.

– Я к твоим услугам… и Кейн.

– Снова вместе, – улыбнулась ему Джейн, бередя эти глубины.

Глава 3

11 октября, 7 часов 22 минуты по летнему североамериканскому восточному времени

Смит-Айленд, штат Мэриленд

Прюитт Келлерман стоял перед панорамными окнами своего пентхауза с видом на просторы Чесапикского залива, но стоило немного повернуться – и панорама протягивалась до самого абриса на фоне неба Вашингтона, округ Колумбия.

В этот ранний час столицу страны еще укутывал утренний туман, смягчая резные мраморные контуры города, стирая его памятники и купола. Прюитт представил, как хмарь разъедает округ Колумбия вплоть до самой его сумрачной сердцевины, обнажая раковое расползание амбиций, правящих этим городом на самом деле, – стремлений и возвышенных, и низменных.

И улыбнулся собственному отражению, наложившемуся на отдаленную столицу, сознавая, что истинный властитель всего, что явлено его взору, – он сам.

Чуть более двух десятков лет назад он наложил руку на мечты этого города о власти, на его надежды и страхи и обратил их в звонкую монету. Медиакорпорация «Горизонт» стала господствующим рупором для всех взывающих о внимании, вопиющих о воздаянии, продирающихся на самую вершину. Его медиаимперия контролирует несметные средства коммуникации: телевидение, радио, печать, интернет-ресурсы. За годы он постиг, как легко контролировать потоки информации. Всего-то навсего придушить некоторые каналы, одновременно чуть откупорив другие.

Большинство толком и не догадываются, что старая истина «информация – сила» уже пустила пузыри. Истинным источником силы сегодня выступает интерпретация и подача информации. В эту эпоху звонких цитат, вырванных из контекста, и хронического дефицита внимания, которого хватает от силы на несколько секунд, все решает восприятие, а Прюитт – мастер в ее создании, чем и заработал себе ключи от сияющего замка на горе.

Ни один политик, ни один государственный служащий не может оказаться вне пределов его досягаемости. Грядут выборы, и фигуры с обеих сторон прохода уже идут к нему с протянутой рукой, понимая, кто на самом деле правит их амбициями.

Чтобы держаться на расстоянии, он построил штаб-квартиру «Горизонт Медиа» на острове в Чесапикском заливе. Смит-Айленд пристроился между Мэрилендом и Вирджинией, и, хотя он по большей части представляет собой национальный заказник, Прюитт пустил в ход свою власть, чтобы добиться от непреклонной комиссии по районированию своего. Выбрал один из крайних островков, ближайший к побережью, – клочок изъеденного эрозией солончакового болота, – расширив его землечерпальными работами и наняв команду работников из Гонконга для укрепления фундамента. Даже построил частный мост, вкупе с флотилией судов на подводных крыльях доставляющий посетителей туда и обратно.

Стук в дверь прервал его раздумья. Прюитт для проверки оглядел свое отражение, как обычно.

В возрасте далеко за пятьдесят он сохранил прямую осанку и широкие плечи. Голову брил – и ради устрашения, и из тщеславия, скрывая факт, что волосы неуклонно редеют. Чтобы еще более замаскировать приметы возраста, начал делать уколы человеческого гормона роста – предположительно источника вечной молодости. И не позволял себе полнеть. Многие считали, что он на десятилетия моложе, чем было на самом деле.

Прюитт поправил свой шелковый галстук.

Все дело в восприятии.

Дверь за его спиной распахнулась без приглашения. Обычно подобные действия вызвали бы у него раздражение, но единственный человек, которому дозволялось столь беспардонное вторжение в его святая святых, являл исключение. С улыбкой оборачиваясь, Прюитт принял более расслабленную позу.

– Лаура! – поприветствовал он молодую женщину в строгом темно-синем деловом костюме. – Что ты тут делаешь в такую рань?

– Яблочко от яблоньки… – ответила она ему такой же теплой улыбкой, махнув рукой в направлении хмурого пейзажа.

Господи, надеюсь, что это не так.

Она подошла к столу отца, держа под мышкой папку.

– Подумала, что надо бы пробежаться по дню.

Прюитт кивнул с долгим вздохом, указав ей на одно из кресел. Его кабинет – произведение искусства современной шведской архитектуры, с мебелью светлого дерева, акцентами из полированной стали и минимумом декора. В комнате доминирует комплект гигантских плоскопанельных экранов высокой четкости, покрывающих всю стену позади стола для совещаний. Они беззвучно показывали трансляцию принадлежащих ему каналов, демонстрируя говорящие головы телеведущих, с бегущими по нижнему краю строками новостей.

Дочь уселась в кресло, откинув назад копну золотисто-каштановых волос. Щеки ее пестрили россыпью веснушек. По нынешним непоколебимым стандартам красавицей ее не назовешь, но Лаура годами ухитрялась завоевывать своим умом и обаянием массу ухажеров.

– Прежде чем сегодняшний новостной цикл рванет на полном газу, – начала она, – я хотела бы пройтись по сообщению, которое юротдел подготовил по поводу этого дела с прослушкой.

Будучи директором по связям с общественностью, Лаура распоряжалась прессой – и СМИ, принадлежащими «Горизонту», и независимыми. Последнее дело – последняя головная боль – касалось обвинений, что «Горизонт Медиа» понаставила «жучков» в телефоны «Вашингтон пост».

– У «Пост» никаких доказательств, – проворчал Прюитт, тяжело опускаясь в собственное кресло. – Просто сформулируй наш отклик, как считаешь целесообразным, я тебе доверяю. Но подчеркни, что я и понятия не имел ни о каких подобных действиях. А если есть доказательства обратного, мы с радостью ответим более развернуто.

– Есть. – Лаура вычеркнула пункт списка в блокноте у себя на коленях. – Тогда давай поговорим о поездке в Афины в пятницу. Эй-Пи каким-то образом про нее пронюхало.

– Еще бы!

За годы работы Прюитт обнаружил, что лучше время от времени подкидывать репортерам крупицы информации о «Горизонте» – это отвлекает внимание от того, что хочется действительно уберечь под спудом.

Например, от дела с поездкой в Афины.

– Просто скажи им правду, – распорядился он.

Заглянув в блокнот, Лаура с легкой усмешкой приподняла одну бровь.

– Правду? С каких это пор мы взялись распространять правду?

– Я думал, я единственный циник в этой комнате, – с укором поглядел на нее отец.

– Учусь у мастера. – Она вернулась к своим записям.

Прюитт вздохнул, искренне желая, чтобы ее слова не соответствовали истине. Когда Лаура окончила Гарвардскую школу бизнеса, он предпринимал все возможное, только бы отвадить ее от работы в «Горизонте». Но в мире, переполненном праздными дочерьми богатеев, проводящими целые дни за распиванием фраппучино, а вечерами задирающих юбки перед папарацци, ему досталась такая, которая готова трудиться ради успеха, да притом лишенная жилки пафосности. И все равно, с той самой поры как включил ее в команду пять лет назад, он делал все, что мог, только бы отгородить дочь от темной стороны предприятий «Горизонт Медиа», особенно от своих планов очередного грандиозного рывка вперед в бизнесе.

– Что касается поездки в Афины, – зачитала она по записям, – мы утверждаем, что это вписывается в рамки неустанных усилий «Горизонта» по модернизации и консолидации греческих телекоммуникационных компаний. Мы также подчеркиваем, что и «Горизонт», и греческое правительство верят в свободную рыночную систему, где царят открытость и прозрачность.

– Звучит идеально.

Прюитт прекрасно сознавал, какой хай при этом заявлении подымут ярые ненавистники монополий и в этой стране, и в ЕС, но на деле все обстоит так, что греческая телекоммуникационная индустрия и без того уже на всех парах устремилась к монополизации. Кто-то должен взять бразды в свои руки.

Почему бы и не «Горизонт»?

– Еще что-нибудь? – осведомилась она.

– Да, еще один пункт в повестке дня. – Прюитт встал, обошел стол и взял дочь за руку. – Ты же знаешь, что ты для меня – все, не так ли, Лаура?

– Конечно, – улыбнулась она. – Я тоже тебя люблю.

– Меня тревожит, что ты уделяешь себе слишком мало времени. Ходят слухи, что ты торчишь тут по девяносто часов в неделю.

– В точности как и уйма других людей здесь, папа.

– Ты – не люди. Ты – моя дочь.

– И люблю свою работу. Я в состоянии справиться.

– Конечно, в состоянии, но тревожиться – прерогатива отца. Кроме того, с твоей матерью…

– Знаю. – Мать умерла от рака яичников, когда Лауре было пятнадцать. Это разбило сердца им обоим, и пока они залечивали раны, сблизились еще сильнее. Она пожала пальцы отцу. – Ты потрудился на славу, папа. Я – благополучная средняя женщина тридцати с чем-то лет.

– Уж какая угодно, только не средняя, Лаура.

С благодарностью похлопав его по руке, она встала и расправила свою юбку-карандаш.

– Мне пора. Я видела твоего бульдога, ждет снаружи. У него тот самый стальной взор, который не сулит добрых вестей.

Должно быть, Рафаэль Лион, глава его личной команды безопасности.

Но прежде чем дочь отвернулась, Прюитт погрозил ей пальцем:

– Как только под этой чепухой насчет подслушки подведут черту, бери отпуск. Это приказ твоего гендиректора.

– Есть, сэр, – отдала ему честь Лаура.

Как только она вышла, в кабинет, тяжело ступая, ввалился Лион. Аналогия с бульдогом была не такой уж и неуместной – коренастый, мускулистый, с громадными кулачищами, покрытыми железными мозолями, а в лицо навсегда въелся загар за многие годы в пустыне. Пока он шел к столу, в каждом его движении сквозило военное прошлое.

Раньше Рафаэль Лион служил во французском спецназе – Brigade des forces spéciales Terre. Шесть лет назад за действия в Чаде он предстал перед судом по обвинению в тяжких военных преступлениях. Прюитт же в тот момент счел целесообразным вмешаться в пользу Рафаэля, главным образом потому, что газеты под началом «Горизонта» были замешаны в подстрекании оппозиционных сил в этой стране, подливая масла в огонь, разгоревшийся до гражданской войны. И все же, когда Прюитт избавил Лиона от солидного тюремного срока, тот стал его самым лояльным активом, не боявшимся замарать руки, пусть даже кровью.

Прюитт знал, что обмен любезностями с этим человеком – пустая трата времени.

– И как у нас обстоят дела с Гаррисоном?

Сенатор Мелвин Гаррисон возглавляет Комитет по энергии и природным ресурсам, в текущее время рассматривающий билль, который позволит производителям американской оборонной промышленности использовать в своих изделиях импортированные редкоземельные элементы. А Прюитт посредством вереницы посредников побуждал Гаррисона завалить билль еще в комитете.

– Он как кремень, – покачал Лион головой.

– Да неужто? – уныло усмехнулся Прюитт. – Расскажи мне о нем.

– Я не сыскал никаких грешков и никаких скелетов в шкафу. Разведен, больше не женился.

– А дети?

– Сын и дочь. Она на подготовительном в Гарвардской медицинской. Мальчик проводит лето в турпоходе по Европе. В настоящее время он… – Лион извлек из кармана блокнот и перелистнул несколько страниц, – …в Риме.

– У тебя есть там кто-нибудь?

Лион на минутку задумался, четко осознавая, о чем его просят.

– Да. – Он придавил Прюитта взглядом. – Насколько сильно он должен пострадать?

– Никаких неустранимых травм, но достаточно, чтобы послание до Гаррисона дошло. Дай мне знать, когда дело будет сделано, и я позвоню доброму сенатору, чтобы выразить сердечное сочувствие.

Лион кивнул.

– Хорошо. А как у нас обстоит с последними из наших заблудших гениев?

– Снайдер с женой слетели с дороги под Эшвиллом. Дефектная тормозная магистраль. Не так уж оригинально, зато эффективно.

– А остальные двое?

– Мы как раз выходим на одного в это самое время. Другая – Сабателло – покамест пропала с радаров. Мы прорабатываем другие ниточки. Мы ее найдем.

Прюитт нахмурился. Он читал досье Джейн Сабателло.

– Учитывая ее биографию, это может быть затруднительно.

– Мы найдем ее, – повторил Лион. – Она скрылась вместе с сыном. С ним ее будет проще выследить.

– Ну, смотрите, не подкачайте.

– В отношении этих последних двоих, полагаю, вы хотите придерживаться того же протокола, что и прежде?

– Их смерти должны выглядеть случайными, – кивнул Прюитт.

Истина ни в коем случае не должна всплыть.

Глава 4

12 октября, 19 часов 33 минуты по летнему поясному времени центральных штатов

Хантсвилль, штат Алабама

«Добро пожаловать в Ракетный город…»

Менее суток спустя после расставания с Джейн в Монтане Такер очутился в противоположном конце страны, ведя прокатный «Форд Эксплорер» через лесистые окрестности Хантсвилля, штат Алабама. Свое прозвище – Ракетный город – Хантсвилль заслужил благодаря близости к соседнему Рэдстоунскому комплексу, где нашли пристанище и военная ракетная программа, и центр космических полетов НАСА.

Кейн сидел с ним спереди, высунув голову из окна и вдыхая ароматы долины реки Теннесси. После отсидки в клетке во время перелета через всю страну его партнер явно наслаждался ветром, треплющим его мех, впивая мир ноздрями.

Протянув руку, Такер похлопал пса по боку.

Хотелось бы мне научиться жить текущим мгновением, как ты.

Но вместо того у него в мозгу тугим узлом копошилась тревога. Уэйну ужасно не хотелось покидать Джейн в мотеле, но она настояла, чтобы он отправлялся в путь, а сама хотела устроить Натана где-нибудь в безопасном месте, прежде чем присоединиться к Такеру. Кроме того, Джейн слишком уж хорошо известна в этих краях. А его лицо никому не знакомо, и пока что ему лучше начать действовать в одиночку.

И все же он обещал Джейн, что будет держать ее в курсе расследования. Для этого она дала ему два телефонных номера, назвав их безопасными. «Оставь сообщение на автоответчике первого номера – что-нибудь анонимное, вроде рождения ребенка, семейного сбора или типа того, а потом выжди десять минут и позвони на второй».

Хоть Джейн и напустила на себя бравый вид, когда он уезжал в аэропорт, Такер понимал, что она напугана, как еще ни разу в жизни.

Впереди у федеральной автострады светилась вывеска, полускрытая опушкой заболоченного леска: «Мотель “Долина водопадов”».

– Почти приехали, – уведомил Такер Кейна.

Он выбрал это заведение благодаря его уединенному расположению на дальней западной окраине Хантсвилля. Слева в болотах высился полуразвалившийся остов старого цементного завода. Еще в 1962 году излучину вздувшейся от грозовых ливней реки Теннесси прорвало, и она затопила низменную долину, где располагался завод. Вместо того чтобы пытаться отстроить уже брошенный завод, штат решил обернуть скверную ситуацию к собственной выгоде. Как корпус затопленного судна, превращенный в искусственный риф, завод стал ядром новой процветающей экосистемы.

Но снять номер здесь Такера побудило не только живописное уединение мотеля. Ворота № 7 Рэдстоунского арсенала расположились всего двумя милями дальше по дороге. Уэйн не знал, сыграет ли это какую-нибудь существенную роль в его расследовании, но расположение базы в пределах видимости поможет ему сосредоточиться.

Добравшись до мотеля, он въехал на стоянку. Заведение было задумано как ряд отдельных хижин, раскиданных по окружающему лесу. Регистрируясь, Такер попросил самое далекое местечко, а затем доехал до дальнего конца стоянки, где расположился его номер. Номер щеголял цветочными орнаментами обоев и покрывалами в авокадо, пришедшими прямиком из 1970-х, но все было чистым и едва уловимо попахивало лизолом.

Пока Такер распаковывал вещи, Кейн провел тщательную инспекцию номера. Вроде бы сочтя его приемлемым, пес плюхнулся на королевскую кровать, но лишь после того, как испустил долгий, огорченный вздох.

– Ага, не совсем «Ритц», а?

Такер пересек номер, чтобы распахнуть занавеси в дальнем его конце. Окно было обращено на восток, к Рэдстоуну. Над кронами деревьев высились две вершины – горы Уиден и Мэдкин, возносящиеся на территории в сорок тысяч акров, занятых обширным комплексом, более половины которого составляют испытательные площадки для военных ракет, ракетоносителей и космических аппаратов. Такер где-то читал, что там более двухсот миль дорог и десятки тысяч квадратных футов зданий.

Рэдстоунский арсенал – сам по себе целый город.

И где-то на этих пространствах работала Сэнди Конлон – вероятно, над проектом, имевшим какое-то отношение к ее исчезновению.

Но каким?

Есть только один способ это выяснить. Несмотря на усталость после долгой поездки, перспектива предстоящего испытания бодрила Такера. И, как он подозревал, оно будет отнюдь не единственным.

Лежавший на стеганом одеяле Кейн следил за ним изучающим взглядом темных глаз, будто предугадывая, что Такер скажет дальше.

Уэйн улыбнулся партнеру, заслужив взмах хвоста:

– Ну как, Кейн, готов поработать?

Соскочив с кровати, пес решительно направился к двери, энергично размахивая хвостом.

– Буду считать это согласием.

Прежде чем выйти, он извлек из сумки форму Кейна. Тактический жилет «K9 Шторм» с мраморным маскировочным узором под стать черно-бурому меху овчарки не только водонепроницаем, но и усилен кевларом. Широкоугольная камера ночного видения – закрепляется на ошейнике – и ее беспроводный передатчик. Это снаряжение обеспечит Такеру потоковую видео- и аудиотрансляцию окружения овчарки, а сам он сможет общаться с Кейном через миниатюрный наушник, подогнанный для собаки на заказ.

Надев жилет Кейну на плечи, Такер затянул ремни, чувствуя, как мышцы собаки подрагивают от сдерживаемого возбуждения. И, обследовав жилет на следы износа и проверив аппаратуру связи, сделал еще одну последнюю проверку – охватив голову Кейна ладонями, заглянул партнеру на самое дно глаз.

– Готов, приятель?

Кейн подался вперед, уткнувшись своим холодным влажным носом в нос Такера.

– Кто тут лучший пес? – шепнул Уэйн.

В ответ Кейн лизнул его в подбородок.

– Верно… это ты. – Выпрямившись, Такер повернулся к двери. – Пойдем-ка на разведку.

21 час 19 минут

Когда внедорожник Такера проехал через ворота небольшого микрорайона, сумерки уже совсем сгустились. Его фары обмахнули светом бронзовые буквы на каменной въездной арке.

Усадьба Чепмэн-Вэлли

По словам Джейн, Сэнди жила в этом районе. GPS автомобиля повел его по лабиринту улиц. Окрестные дома выглядели небольшими особняками, никак не менее пяти тысяч квадратных футов каждый, сплошь на участках порядком более акра. Каждый двор был аккуратно подстрижен, дома стояли в изрядном отдалении от дороги. Через открытое окно вливался вечерний воздух, благоухающий лилиями и свежескошенной травой.

Сэнди, чем бы ты ни занималась, платят за это, должно быть, очень хорошо.

Приближаясь к месту назначения, он сперва сбросил скорость, а там и совсем остановился, не доезжая сотни ярдов. Все подъездные дорожки по соседству были обозначены идентичными фонарями в сельском стиле, каждый с номером дома. Такер заметил, что фонарь у въезда Сэнди не горит, и в голове у него тихонько затрезвонил сигнал тревоги.

Может, что-то, а может, и ничего…

Он посидел минутку, вбирая в себя окружающее. Теплый воздух трепетал от звона москитов и призывного стрекота тысяч сверчков. В остальном царила полнейшая тишина – ни машин, ни пешеходов, ни лая собак. В нескольких соседних окнах виднелись сполохи от экранов телевизоров или мягкий свет в окнах спален.

– Похоже, все устраиваются на ночлег, – шепнул он Кейну.

Кроме нас.

Взяв рюкзак, Такер вместе с псом выбрался из машины и зашагал с ним к подъездной дорожке Сэнди вдоль ее переднего двора, будто простой местный житель, выгуливающий свою собаку.

В полусотне ярдов от улицы высился дом Сэнди – современное двухэтажное французское шато со стрельчатыми окнами и пристроенным гаражом на три автомобиля. В переднем дворе имелся даже высокий каменный фонтан.

Определенно, платят хорошо…

Добравшись до дорожки, Такер отметил, что ни в одном окне не видно ни проблеска света. Фонтан стоял тихо и недвижно.

На улице по-прежнему не было ни души, и Уэйн сделал десяток стремительных широких шагов по дорожке, а потом отступил с нее в дубовую рощицу и опустился на одно колено на толстый слой сырой листвы. Кейн следовал за ним по пятам.

Выудив из бокового кармана рюкзака свой монокуляр ночного видения, Такер оглядел весь фасад дома от угла до угла, насчитав при этом четыре прожектора, срабатывающих на движение, – явный признак, что у Сэнди имелась сигнализация.

Но работает ли она еще?

Пора это выяснить.

Повернувшись, Уэйн включил систему связи Кейна, потом надел свою гарнитуру, погладил ладонью щеку собаки и указал на дом.

– РАЗВЕДКА, – вслух шепнул он, потом описал пальцем в воздухе круг. Эту команду Кейн прекрасно знал: «ОБОЙДИ КРУГОМ И ВЕРНИСЬ».

Пес устремился к темному дому бегом на полусогнутых лапах, стелясь по земле и забирая вбок, чтобы обежать всю территорию. Такеру довелось поработать с разными военными собаками, и он знал, на что они способны, но Кейн затмил их всех своим проверенным словарным запасом свыше тысячи слов и пониманием сотни жестов. И хотя постичь полные предложения мозгу Кейна не по силам, он все равно способен составлять слова и команды вместе в связную последовательность команд. Но что лучше всего, работая в тандеме с той поры, когда Кейн был еще щенком, они научились понимать друг друга настолько, что не нуждались ни в произнесенных словах, ни в жестах.

И пришли к безоглядному обоюдному доверию.

Такер с гордостью смотрел, как Кейн несется по газону темной стрелой в теплой ночи. А попутно отметил, что приближение овчарки не заставило сработать ни один из датчиков движения.

«Должно быть, система отключена».

Его охватили подозрения.

Как только Кейн скрылся за углом гаража, Такер выудил свой спутниковый телефон и переключил на трансляцию с камеры ночного видения собаки. На экране появились скачущие, размытые стволы деревьев, мелькающие мимо.

Когда Кейн добрался до задней стороны дома, Уэйн, коснувшись микрофона своей гарнитуры, послал в наушник партнера команду: «СТОП».

Кейн тотчас же подчинился, опустившись на живот. Овчарка обратила глаза – и объектив камеры – на заднюю стену современного шато.

Такер вглядывался в экран несколько долгих вздохов.

Все вроде бы спокойно.

– ПРОДОЛЖАЙ, – приказал он.

* * *

Кейн крадется по сырой траве, огибая кусты и скользя сквозь глубочайшие тени. Настороженные уши поворачиваются на каждый шум – жужжание насекомых, кошачье шипение вдалеке, рокот автомобиля на соседней дороге. Его ноздри раздуваются от запахов этого нового места – и знакомых, и чуждых.

Белка метнулась поперек дороги, но он игнорирует порыв ринуться в погоню.

И остается на указанной ему тропе.

Обходит вокруг дома и ныряет обратно в лес спереди. Легкий бриз несет резкий привкус знакомого пота. Он быстро движется навстречу запаху. Его тело жаждет тепла, связанного с этим запахом, таящегося в нем обещания стаи и дома.

И наконец добирается до партнера.

Пальцы отыскивают его загривок и приветствуют своим прикосновением, мягко впивающимися ногтями.

Он склоняется ближе, ткнувшись носом в бедро человека.

Снова вместе.

* * *

– Хороший мальчик, – шепнул Такер – и в знак благодарности, и в знак приветствия, подтверждая обоюдное партнерство.

Сидя на корточках рядом с Кейном, тихонько сопящим у его бока, Уэйн обдумывал следующий шаг. Сюда он прошел в чаянии обыскать резиденцию Сэнди. Раз в доме темно, а наружные датчики движения отключены, пожалуй, можно продолжать без особого риска, но толика опасности все же остается. Однако пасовать не в его натуре.

– За мной, – наконец велел он и, держась поближе к деревьям, двинулся к задней стене дома.

Во время рекогносцировки Кейна он заметил заднюю дверь в гараж. Осторожно приблизился к ней – лишь затем, чтобы обнаружить, что дверь заперта. Но филенки ее верхней половины были просто застеклены.

С помощью фонарика толщиной в палец Такер посветил через окно в поисках проводов сигнализации, но ни одного не нашел.

Уже неплохо.

Достал из кармана пружинный ударник для стекла, накрыл сложенной банданой его стальную головку, прижал инструмент к филенке и нажал на кнопку. Стекло, негромко звякнув, раскололось. Такер быстро выбил осколки, оставшиеся в раме, а потом шарил на ощупь, пока не нашел шпингалет и не отодвинул его.

И скользнул внутрь, совершив свое первое правонарушение в этой миссии.

Взлом и проникновение.

Осмотрев гараж, нашел там традиционный набор – инструмент для ухода за садом и газоном, верстак, несколько лестниц, висящих на задней стене.

Но машины не оказалось.

Подошел к двери, ведущей в дом. Подергал за ручку – заперто, но, зная привычки Сэнди, протянул руку вверх и пробежался пальцами по верху фрамуги.

Бинго!

Подцепил ключ, вставил его в замочную скважину и вошел в кухню. После уличной сырости кондиционированный воздух повеял освежающей прохладой, холодя потную кожу Такера. Он поднес руку к одной из решеток вентиляции. Раз Сэнди перед исчезновением не выключила кондиционер, это говорит о том, что она намеревалась сюда вернуться.

Тревога обдала его холодом.

Уэйн постоял неподвижно, прислушиваясь к дому, но расслышал лишь характерные скрипы пустого жилища. Поглядел на Кейна, должно быть, ощутившего его внимание: уши овчарки насторожены, мышцы под кевларовым жилетом напружинены. Но никаких признаков, что здесь есть что-то необычное, его партнер не выказывал.

– РЯДОМ, – прошептал Такер, коснувшись бока, и начал обыск помещений.

Для начала он провел быструю рекогносцировку в доме, чтобы познакомиться с планировкой. В декоре Сэнди отдавала предпочтение южному уюту – глубокие мягкие кресла, дубовый паркет, отциклеванный вручную, кленовый гарнитур. И все же, несмотря на уютный вид, облик оставался напускным. Все расставлено строго на своих местах. Тут будто и не жили, словно Сэнди почти все время проводила на работе.

Такер искал следы обыска, который мог проводиться до его прибытия, но не нашел ни единого признака вторжения в дом, кроме своего собственного.

Закончил он в студии на втором этаже, в которой господствовал письменный стол из темного дуба в окружении высоких книжных стеллажей. Осмотрел названия на корешках: пестрая подборка популярной беллетристики и ряд за рядом книг по компьютерным языкам, технике и программированию.

Определившись с интересами Сэнди, Такер направился к монитору ее компьютера и проследовал по шнуру, свисающему с края стола, к прямоугольному отпечатку на ковре. Судя по всему, пропал сам системный блок. Но прихватила ли его Сэнди с собой или же кто-то похитил его уже после ее исчезновения?

Обыскал ящики стола, но не нашел ничего необычного – счета, гарантийные талоны на технику, письма, корешки квитанций, платежные документы на машину, погашенные чеки, банковские выписки и тому подобное. Все было упорядочено в подвесных папках с ярлыками.

Гмм…

Для человека, так зацикленного на компьютерах, ее подход к ведению домашней документации выглядел несколько старомодным. Сэнди предпочитала хранить бумажные копии всех документов.

Повизгивание заставило его переключить внимание на Кейна. Пес стоял у единственного окна студии с видом на передний газон.

Такер увидел, как черный «Шеви Субурбан» заканчивает поворот на подъездную дорожку и плавно катит к передней двери. С погашенными фарами.