Славянский кокаин

5

Москва. 2002 год, осень.

Едва Денис Грязнов и Вячеслав Иванович вошли в роскошный сандуновский четырехместный кабинет, как сразу оба почувствовали буквально висящее в воздухе напряжение.

В белом кожаном кресле, стоящем под живой пальмой в кадке, сидел розовый пятидесятилетний толстячок с идеально круглым животиком и не менее круглой, наголо бритой лысиной, покрытой крупными каплями пота. Его голубые навыкате глаза блуждали по сторонам. Денис безошибочно определил, что «колобок», как он мысленно окрестил толстячка, и есть потерпевший, который находился в легком подпитии и имел крайне растерянный и оскорбленный вид.

Дениса заинтересовало, что вокруг животика «колобка» была намотана белая простыня (что в бане само собой), да вот за край простыни был засунут пучок зеленых листьев петрушки. Это еще зачем? Почему петрушку не оставить на столе?

В кабинете находились еще трое, и все такие же круглые, холеные и розовощекие. И все одинаково мрачные, несмотря на то что два столика просто ломились от закусок и напитков. А в центре главного стола, окруженный бутылками с водкой и пивом, красовался неразрезанный ананас с воткнутым в него столовым ножом.

«Врубайся скорее, пинкертон, включай свою интуицию на все сто», – мысленно подбодрил себя Денис, шаря взглядом по кабинету и краем уха слушая, как за его спиной негромко сопит Вячеслав Иванович, почесывая грудь, поросшую седыми волосами.

Так… Резной дубовый шкаф открыт, одежда – рубашка, майка, брюки – валяется на полу, он искал свои часы. Значит, «колобок» совсем не уверен, что отдавал их Тимуру. Это плюс.

– Мужики, что за шум, а драка где? – вместо приветствия как можно добродушнее спросил Денис. – Мы тут по соседству отдыхаем и вот подумали, может, помочь чем надо?

– Не надо, – буркнул «колобок».

– Я директор частного сыскного агентства Грязнов.

– А я директор подмосковного свинокомплекса, и что дальше? – еще более набычился «колобок», выкатив на Дениса свои и без того круглые глаза.

– Очень приятно. Мне Тимур сказал, у вас недостача какая-то, а я, можно сказать, почти сыщик…

– Тебе-то что? – заладил «колобок», явно не понимая слова «сыщик». – Заодно с ним, что ли? Детектива не заказывали.

– А это мой дядя, он в Московском уголовном розыске числится, – будто не и слыша «колобка», продолжил Денис и кивнул на безучастно стоящего Вячеслава Ивановича.

– Вот с ним я буду разговаривать, – вдруг оживился «колобок». – Пришел в баню, понимаешь, в часах, а уходить что, без часов придется? Или как?

– Странное дело, – кивнул Грязнов-старший, явно не желая ввязываться ни в какие разговоры.

– Часы же наверняка дома остались! Может, память того?.. – радостно предположил Денис. На это толстячок ничего не ответил, лишь отрицательно помотал головой. – Жена, небось, говорила, чтоб в баню не ходил в дорогих часах…

– Да что вы глупости городите, молодой человек! – взорвался «колобок». – Какая еще жена? У меня нет жены!

Но Денис ничуть не смутился:

– Как нет? А летом была.

– Ну была, а сейчас мы разошлись… Ты что, действительно сыщик? – уже заинтересовался «колобок», поднимаясь из кресла.

– Причем натуральный. А насчет жены, так это ж просто. На пальце полоска белая, не загорела под кольцом.

– А-а, – посмотрел потерпевший на безымянный палец. – Точно, заметно. Это она, стерва, на Кипре заставила меня кольцо носить, чтобы другие бабы не совались. Ну давайте, может, действительно найдете вора-то. – «Колобок» стрельнул глазами по своим друзьям, которые по-прежнему сидели в неловком молчании.

– У парня глаз – ватерпас, – похвалил Дениса Вячеслав Иванович, похлопав его по голому плечу, словно мальчишку-малолетку.

– Может, выпить хотите? Мы тут отмечаем получение премии купца Солодовникова…

– Поздравляю вас.

– Да не меня, это ему дали, – кивнул «колобок» на сидящего в халате толстомордого и круглопузого «колобка номер два» и еще добавил: – Тоже мне глаз-ватерпас.

– С этим ошибочка вышла, ну бывает, – пытаясь не подать виду, что слегка задет ошибкой, ответил Денис. – Поздравляю с премией. А неужели в наши дни уже натуральные купцы появились?

– Нет, это премия имени купца Гавриила Солодовникова, в номинации «За высокий профессионализм и эффективное управление предприятием в кризисных условиях», – не без скрытой гордости ответил «колобок второй».

– Федор Викентьевич – гендиректор Тушинского рынка, – пояснил для Вячеслава Ивановича «колобокпотерпевший». – Ему и «Золотого журавля» присудили, за развитие ресторанного бизнеса и предприятий общественного питания. Так он не дурак, не таскает своего журавля повсюду, как я свои часы.

– А что, дорогие?

– Да во всех смыслах! На аукционе «Сотбис» за них стартовую цену пятьдесят тысяч долларов предлагают. А у меня часы за шестьдесят восьмым номером… были… Так что сам понимаешь…

– Да-а, это вещь, – протянул Денис. – А за поясом петрушка зачем?

– Заначка, я ей водку закусываю.

Слово «заначка» резануло Дениса по ушам. Мужик-крохобор заныкивает петрушку от друзей, чтоб, значит, всю не съели, и носит часы за пятьдесят тысяч баксов.

– А он у нас хозяйственник прижимистый, – усмехнулся «колобок второй». – Все же странно получается. Пока мужики в парную ходили, я здесь огурчики-помидорчики резал и отсюда никуда не отлучался. Выходит, что, пока Василий Николаевич парился, я его часы?.. Или действительно они у банщика? Не знаю даже, что и думать. Я ведь не брал! Или, может, обыск устроим?

– А от жены вы заначку куда прятали? – спросил Денис потерпевшего, и от этого вопроса розовое лицо «колобка» мгновенно стало малиновым.

– Какую еще заначку! У нее своя кредитная карточка!

– Значит, от бывшей супруги никаких заначек раньше не делали? И ничего от нее не прятали?

– Прямо допрос какой-то, – смутился «колобок».

– Никаких допросов, я же вам помочь хочу.

– Так найди часы!

– А я что делаю? Еще раз: от бывшей жены что-нибудь когда-нибудь прятали?

– Вообще-то она мне курить не разрешала, мне врачи запретили, так я сигареты заначивал…

– А куда прятали?

– Куда-куда, в носок, куда же еще. Эта стерва мне дома курить не позволяла и обыскивала даже, когда приходил домой, чтоб я с работы сигареты не принес.

Трое друзей «колобка» разом рассмеялись, а Денис, точно зверь, почуявший добычу, ринулся к открытому шкафу, где стояли туфли, из которых торчали носки.

– Туфли ваши?

– Мои.

Денис вытащил один носок – пусто, другой – и, к счастью, интуиция не подвела! Второй носок оказался очень тяжелым, Денис сунул в него руку и вытянул из носка золотые часы.

Что тут началось: трое друзей «колобка» разом вскочили, наперебой посыпались вопли радости и крики осуждения.

– Они!

– Ну ты мудак, Василий Николаевич!

– И как я мог забыть?!

– Ты ж, признайся, на меня думал!

– Да ни на кого я не думал!

– Ну, праздник продолжается!

– Это мы сейчас обмоем!

– Дай поближе посмотреть!

Все находящиеся в кабинете, включая Вячеслава Ивановича и Дениса, собрались в кружок, рассматривая находку и осторожно передавая ее из рук в руки.

– Кремлевские…

– Видите, подпись президента, – провел ногтем по циферблату «колобок».

Действительно, когда тяжелые золотые часы дошли до Дениса, он смог различить маленькую черную подпись из пяти букв. Часы были увесистыми, с золотым гербом, поблескивавшим крупными и совсем крошечными бриллиантиками, а золотая головка для завода один в один походила на купол храма Христа Спасителя.

– Подарок президента, – не хухры-мухры, золотые часы с автографом, – быстро пояснял чуть подпрыгивающий от радости «колобок», – или, как было написано на футляре, «Наградной хронограф Президента России». А в благодарственном письме за собственноручной подписью написано: «За большой вклад в становление российской экономики, самоотдачу при исполнении заданий правительства, за успехи на благо Отечества».

– Ну ты, Василий Николаевич, странный, если не сказать точнее, подарок президента в носки прячешь!

– Чуть настроение всем не испортил!

– Это, видать, по привычке. А у вас и правда глаз это, ну как там?.. Натуральный сыщик, короче! Огромное вам… Конечно, потом сами бы нашлись, но чем раньше, тем лучше… Сколько я должен?

– Да не надо мне ничего, – засмеялся Денис, – вы, главное, отдыхайте хорошо, а мы пойдем. И я ничего не возьму! – Денис почти выбежал из кабинета.

– Нет-нет, вот вы передайте ему, – и «колобок» быстро сунул стодолларовую бумажку в руку Вячеслава Ивановича.

Вернувшийся в свой кабинет победителем, Денис разлил водку по рюмкам и, не дожидаясь, пока вернется дядя, вынужденный слушать слова благодарности, опрокинул рюмку, потом снова ее наполнил.

– Держи, раз заработал, – сказал Вячеслав Иванович, когда вернулся и протянул зеленую бумажку, – за телефон в офисе заплатишь.

Денис нехотя взял купюру:

– Ну что я за человек, я и правда от денег часто отказываюсь. Ну да, будем исправляться. Выпьем за победу?!

– За «Глорию». Пусть живет и процветает, – Вячеслав Иванович взял протянутую ему рюмку и чокнулся с племянником. Оба выпили. – Пора, кажется, начать закусывать.

– Ага, я только сейчас разок окунусь в бассейне, а то мозги так напрягал, что весь вспотел. Секунд за тридцать вроде нашел, неплохо?

– Терпимо. Ну, раз нашел, то, как и договаривались, с меня причитается… Одно международное дельце хочу тебе подкинуть. Заказчик уже едет.

– Прямо сюда? – засмеялся Денис.

– А чем здесь плохо? По-моему, роскошный банный дворец для переговоров.

– Подожди, не рассказывай. Я охлажусь, не то вообще сгорю от радости, – и Денис выбежал из кабинета.

Он быстро забрался по ступенькам и прыгнул в ледяную купель, уйдя под воду с головой. Потом рыбкой прыгнул в теплый бассейн и скоро почувствовал себя бодрым, спокойным, уверенным, готовым к новым подвигам.

Возвратившись в кабинет, Денис застал в нем Тимура.

– И я могу пропустить? – как-то неуверенно спрашивал Тимур Вячеслава Ивановича.

– Конечно.

– Но как?..

– Молча. Кабинет трехместный, одного как раз и не хватает, – ответил Грязнов-старший. – Пусть переоденется. Дай человеку халат, шляпу…

– Все понял, – улыбнулся Тимур и исчез.

– Заказчик?

– Он самый.

– А что было бы, если б я не нашел часы?

– Тогда бы кранты. Я ведь серьезно уже хотел прекратить твою малополезную деятельность, да Турецкий меня отловил, когда я в Сандуны собирался, и уговорил дать тебе и ребятам одно хитрое дельце. Так что его благодари.

6

Соединенные Штаты. Тюрьма Южный Централ. 1999 год.

Гриша Грингольц с остервенением кидал грязные голубые рубашки в ящик с бельем.

«Полтора года в этой чертовой тюрьме и полтора года копаюсь в грязных шмотках. Хорошенькое воплощение американской мечты».

Грингольц с ненавистью швырнул последнюю робу, погрузил ящик на тележку и покатил ее в подвал. Там располагалась прачечная, в которой нелегким трудом искупали свою вину товарищи по несчастью. Ровно сто пятьдесят восемь ступенек вниз по железной лестнице, толкая перед собой эту дурацкую бандуру, груженную тюремной одеждой, которая впитала в себя пот, кровь, сперму, грязь и запах сотен и сотен заключенных. Довольно мерзкая работенка, но не самая плохая, некоторые вообще сортиры драют.

Впрочем, американская тюрьма временами напоминала Грише пионерский лагерь (это при условии, что ведешь себя хорошо и не споришь с угрюмыми и безмолвными легавыми, в противном случае зверства тюремных охранников, показанные в американских боевиках, могли показаться невинными играми мальчиковподростков). А так и еда вполне сносная, выпускают гулять и даже кино иногда показывают. Спортом, опять же, заниматься можно. Правда, эти бестолковые янки играли здесь только в баскетбол. Гриша пытался сколотить футбольную команду, но желающих было маловато, да и те все время путались в правилах. Так что благое начинание загнулось на корню, и спортивная жизнь Гриши закончилась: в баскетбол Грингольц не играл, его ста шестидесяти сантиметров было явно недостаточно, тем более если учесть, что самый низкорослый из команды был негр Билл, которому до двух метров не хватало каких-то трех дюймов.

Обстановочка, конечно, мрачноватая. Больше всего Гришу поначалу раздражали бесконечные решетки, даже между камерами вместо положенных стен были они. Грингольц ощущал себя аквариумной рыбой, за которой день и ночь наблюдает толпа любопытных юнатов. Потом привык потихоньку, научился спать, не обращая внимания на надсадный храп соседа и бесконечную брань полоумного латиноса из соседней камеры.

А в общем, компания была неплохая. С некоторыми Гриша успел даже подружиться. Например, итальянец со звучной фамилией Тавиани неоднократно выручал Грингольца из сложных ситуаций, в которые тот попадал поначалу из-за плохой осведомленности о тюремных правилах совместного проживания. Гриша даже не подозревал, что этот смешливый толстяк – средний брат в семействе одной известной итальянской фамилии. Его младший брат, Антонио, был крупнейший нейрохирург, работавший в нью-йоркской окружной больнице, а старший – один из самых крупных и уважаемых главарей итальянской мафии. А когда узнал, сильно удивился и даже немного возгордился приятельскими отношениями с такой значительной фигурой.

7

США. 2000 год.

Когда же пришел долгожданный час освобождения, Грингольц получил на руки сто пятьдесят долларов новенькими, хрустящими бумажками, темно-серый костюм плохого качества, омерзительно пахнущий красителем, и билет на поезд до Нью-Йорка.

Охранник открыл перед Гришей тяжелую железную дверь, выпустил узника на свободу, лукаво подмигнул правым глазом и произнес многозначительное:

– До встречи.

– Да нет уж, лучше вы к нам, – ответил по-русски Грингольц и двинулся к автобусной остановке.

В поезде Гриша устроился поближе к окну, подложил рюкзак под вечно больную спину, сорванную в тюрьме бесконечным тасканием тележки, и огляделся. Рядом ехала девушка. Соседка не сказать чтобы была очень хороша собой – типичная американская студенточка – в очечках, потрепанных джинсах, растянутом свитере, с собранными в жиденький хвостик светлыми волосами. Но что-то разглядел Гриша в ее глазах, блеснувших за стеклами очков, какой-то застенчивый интерес, трогательность и беззащитность. Ему захотелось сказать что-нибудь приятное, но нужные слова никак не приходили на ум, он просто отвык, наверно, поэтому он широко улыбнулся и протянул шоколадку. Девушка приняла подарок, как-то непринужденно, сама собой завязалась беседа. Попутчица действительно оказалась студенткой, ее звали Клэр, и она ехала из колледжа навестить родителей.

– А откуда едете вы? – поинтересовалась она.

Гриша замялся, он соображал, что же ответить, но девушка так искренне смотрела на него, что врать совсем расхотелось, и, уставясь в пол, Грингольц выпалил:

– Из тюрьмы.

– Ну да! – засмеялась Клэр. Она не поверила.

– Ну да, – подтвердил Гриша.

– Как же так? – слегка отпрянула Клэр.

– А вот так, – буркнул Гриша, посчитав, что разговор на этом завершится.

Некоторое время молодые люди ехали молча, уставясь в окно и наблюдая индустриальный пейзаж, проносящийся мимо. Спустя какое-то время Клэр пододвинулась ближе и, виновато глядя Грише в глаза, произнесла:

– Не сердитесь, просто это немного… неожиданно прозвучало. У меня вовсе нет никаких предубеждений. Я уверена, что вы не совершили ничего ужасного, ведь правда? – В голосе девушки звучала надежда.

– Правда, – вздохнул Грингольц. – Засолил свою бабушку в бочке, а так – все в порядке.

Клэр, чтобы не завопить, зажала себе рот руками и вскочила.

– Да вы что? – испугался Гриша. – Я шучу, это у меня чувство юмора такое, ущербное немного, ну простите.

– Я так и знала, – голос Клэр звучал обрадованно. – Вы разговариваете с акцентом. Вы иностранец, да? Откуда вы приехали?

– Из России. Знаете хоть, где это? – недоверчиво спросил Гриша.

– Конечно! – радостно залопотала попутчица. – Я даже писала работу на тему: «Обострение отношений между США и Советским Союзом после Второй мировой войны». Я очень интересовалась историей вашей страны. Я уверена, у нее огромный потенциал, и вас ждет большое будущее.

«Ну вот, понеслось, – с тоской подумал Грингольц. – Сейчас начнется: перестройка, Горбачев, балалайки-матрешки, хотя нет, теперь вроде это и немодно уже на Западе…»

Но девушка вдруг прервала свою тираду, осеклась на полуслове, а потом так просто, по-домашнему попросила:

– Расскажите мне.

– О чем?

– О себе, – просто сказала она.

– Да что рассказывать-то? Банальная история, – пытался уйти от ответа Гриша.

– Не бывает банальных историй. Каждая человеческая жизнь уникальна, – настаивала Клэр.

– Ну хорошо, – Грингольц сдался, – слушайте. Родился я в совершенно обычной московской семье. Имел полный комплект любящих родителей, бабушек и дедушек. Как и было положено каждому нормальному советскому ребенку, в семь лет пошел в школу, в одиннадцать начал курить, а в тринадцать выпил первую рюмку водки.

– Но это же так вредно! – округлила глаза девушка.

– Жить тоже вредно, – отрезал Гриша. – От этого умирают. Когда мне исполнилось пятнадцать, моя мама решила, что ребенка нужно спасать от российской действительности, и, побегав по различным инстанциям, собрала и оформила документы на выезд в Израиль. Где я и жил счастливо и беззаботно, радуясь южному солнцу и теплому морю до тех пор, пока не наступила пора идти в армию. Перспектива провести несколько лет с автоматом наперевес мне вовсе не улыбалась, и я рванул искать счастья в Америке. Когда приехал сюда, сначала ошалел от этого темпа, ритма, грохота больших городов, количества людей различных рас и национальностей. Думал, буду учиться, найду приличную работу и в скором времени заживу жизнью добропорядочного американца с ежеутренней газетой и индейкой на день Благодарения. Но жизнь распорядилась по-другому. Я попал в очень неприятную ситуацию. Мой сосед по квартире, заметив, что у меня нет машины, однажды ни с того ни с сего предложил занять мне крупную сумму денег для покупки автомобиля, уверял, что мне не о чем беспокоиться, что деньги ему не к спеху, я смогу отдать их, когда встану на ноги. Хорошая машина была моей мечтой с детства, и я, даже не сомневаясь, последовал совету душки-соседа и уже через неделю разъезжал на приличном «мустанге». Правда, через две недели ко мне пришел тот самый сосед и потребовал деньги обратно, сославшись на какие-то жизненные обстоятельства. Он пообещал мне множество неприятных моментов, если я не принесу деньги через три дня. Я опрометью помчался в салон, где покупал машину, но там мне сказали, что могут вернуть мне только семьдесят процентов от стоимости автомобиля. Оставшаяся сумма все равно была слишком крупной для меня, чтобы раздобыть ее за три дня. Тогда я предложил тому парню самому забрать мою машину, но он отказался и предложил другой вариант. Он сказал, что если я соглашусь на его работу, то смогу быстро вернуть долг. Мне нечего было делать, и… и так я стал продавцом наркотиков, драгдилером, барыгой, по-нашему, по-русски.

Клэр уже не пыталась встрять в Гришин монолог, а только внимательно слушала, слегка приоткрыв рот.

– Мне выделили свою территорию в Южном Бронксе, – продолжал Грингольц. – Там я и работал и, честно скажу, не слишком сожалел о том, что все так произошло. Деньги были не сказать чтобы огромные, но приличные. Я вскоре вернул долг, но бросать это дело не спешил. Забыл про мечты об учебе, завел множество полезных знакомых и приятелей и привык к такому существованию. Тем более что наркомафия – это паутина, из которой так просто не выберешься, даже если ты совсем крошечный винтик во всем этом механизме, простой уличный торговец наркотиками, ты все равно повязан, и никто тебя не отпустит за спасибо и красивые глаза. А затем все получилось достаточно тривиально: где-то оказался стукач, и всех наших стали сдавать по цепочке, меня замели легавые. Правда, торговлю наркотиками доказать не сумели, только хранение, поэтому срок оказался небольшим, да и освободили досрочно за хорошее поведение. Полтора года без малого отдохнул и вот теперь еду домой. Только есть ли он, дом этот, не знаю. – Гриша вздохнул и замолчал, уставившись в окно.

Девушка сновала прервала тишину первой:

– Скоро я должна выходить. В Нью-Джерси меня будут встречать родители, но я оставлю свой адрес и телефон, может быть, мы сможем встретиться, когда вы уладите свои дела в Нью-Йорке.

Грингольц удивленно посмотрел на свою попутчицу, он совсем не ожидал такого поворота событий, особенно после того, что он наговорил. Но с радостью взял у Клэр бумажку с адресом и клятвенно заверил девушку, что обязательно позвонит ей, как только устроится на новом месте.