За чьей спиной прячется президент?

Мастерство двойника было настолько высоким, что иногда Сталин даже сажал его в свое кресло в Кремле, особенно перед приходом Ежова с докладом о текущих событиях. Когда Ежов заходил в кабинет, сам Сталин прятался в соседнем помещении и наблюдал за происходящим через потайное окошечко, а замечая растерянность докладчика, получал особое удовлетворение.

Когда Лубицкий 7 Ноября или 1 Мая поднимался на Мавзолей, он испытывал ни с чем не сравнимое удовлетворение. Естественно, что и демонстранты не подозревали о том, что человек с улыбкой на лице, стоящий на трибуне Мавзолея, не их любимый вождь. Не знали они и о том, что Сталин в это время находился в своем рабочем кабинете или прятался на даче, боясь появляться перед народом и видя во всех людях за стенами Кремля «врагов народа». Приближенные же Сталина – Молотов, Каганович, Маленков – хорошо знали о том, что рядом с ними на трибуне стоит двойник Сталина.

«Помню, – продолжал свой рассказ Лубицкий, – эти люди смотрели на меня, как на врага. Не знаю почему… Возможно, они желали бы иметь двойников».

Далее автор этой сенсационной статьи рассказывал, что в 1952 году Лубицкий был арестован и отправлен в колонию на Дальний Восток. После смерти Сталина его выслали в Среднюю Азию. В 1981 году Евсей Лубицкий скончался в Душанбе. Перед самой смертью, в 1980 году, он встретился с корреспондентом «Газетт» и рассказал ему свою историю.

Читая подобные «исповеди», нет-нет да и подумаешь: «Чего только в жизни не бывает». Хотя верится в подобное с трудом. Вот и человек, двадцать лет прослуживший в охране Сталина, Алексей Рыбин, категорически заявляет:

«Никакого двойника у Сталина не было. Это говорю вам я, общавшийся с генералиссимусом более двадцати лет. Подумайте, ведь в противном случае понадобилась бы вторая охрана. А никого, кроме нас, в аппарате ОГПУ не числилось…

Мне довелось работать при Сталине с 1931 года на даче в Кунцеве, в Сочи, в Гаграх, в годы войны эпизодически сопровождать Сталина в поездках по Москве и на фронте. Однако болтающегося двойника в лице выдуманного Евсея Лубицкого мы не встречали. Кроме того, на это никто из подобных сочинителей не имеет официального подтверждения от лиц, работавших при Сталине: А. Поскребышева, Н. Власика, В. Румянцева, Я. Хрусталева и др.

Старшая сестра-хозяйка дачи Сталина Валентина Истомина, проработавшая при Сталине восемнадцать лет, относительно выдуманного двойника Сталина заметила: «Покойный Геббельс, узнав такое, перевернулся бы в гробу от зависти, что он за всю свою жизнь ничего подобного про Сталина не придумал. Я каждый день общалась со Сталиным, членами Политбюро, никакого двойника не видела. Это выдумка и ложь».

Бывший комендант сталинских дач «Зубалово» и «Семеновское» свидетельствует: «Я Сталина на даче видел только в оригинале. Отвергаю тени двойников».

Отвергают эту версию и такие корифеи Большого театра, как Марк Рейзен, Иван Козловский, Павел Лисициан, Бронислава Златогорова и др., поскольку Сталин в их театре был частым гостем. Полностью отвергается личной охраной Сталина и комендантом кунцевской дачи И. Орловым (комендант с июня 1941-го) наличие у Сталина тайного советника, выведенного в романе В. Успенского, очевидно, в качестве собирательного художественного образа.

Вообще, надо отметить, что про Сталина, впрочем, как и про всякого крупного политического или иного деятеля, ходило множество всевозможных слухов и легенд. Как при жизни, так и после смерти. Одни эти слухи распространяли, другие, наоборот, развенчивали. Вот, к примеру, тот же А. Орлов упоминал, что Сталин, боясь покушений, носил под кителем бронежилет, а А. Рыбин это категорически отвергает. Или Д. Гай в повести «Телохранитель» живописует, как Сталин на даче «Холодная речка» через дырку в заборе убегал от своей охраны. А В. Соловьев, сын человека, который в 30-е годы работал начальником стройсектора госдач ЦИК СССР на Кавказе, в газете «Аргументы и факты» по этому поводу восклицает: «Такую глупость можно написать, только абсолютно не представляя себе, что такое дача «Холодная речка»: на нее можно было попасть через единственные ворота в конце шоссейного серпантина, построенного заключенными».

Такая же ситуация, по всей видимости, складывается и в отношении сталинского двойника. Хотя, если рассматривать эту проблему исторически, такое понятие, как «двойник» политического деятеля, известно достаточно давно. Еще римский император Нерон имел двойника в лице тихого горшечника Теренция. После смерти императора Теренций даже пытался взять с войсками Рим, но был схвачен и распят на кресте.

Если вспомнить отечественную историю, то выяснится, что Россия является чуть ли не «страной двойников». Вспомним хотя бы императора Петра III и его двойника, который, в отличие от Теренция, не стал претендовать на власть в России, а ушел в Черногорию, где и был убит через шесть лет после восшествия на престол. Или Лжедмитрия и Александра I, двойник которого наделал много шума в России. Говорили, что и Григорий Распутин имел двойника, который объявился после гибели старца в 1916 году. Так что почва для того, чтобы и у Сталина объявился двойник, в России была уже «унавожена».

Кстати, о том, что и у Адольфа Гитлера есть двойник, поговаривали еще при жизни фюрера. Говорили, например, что в 1938 году Гитлера убили и теперь его роль продолжает играть двойник Максимилиан Бауэр.

Однако вернемся к теме покушений на Сталина, имевших место в 30-е годы.

Первого июля 1938 года в далекой от Москвы Маньчжурии случилось ЧП: из СССР сбежал начальник управления НКВД по Хабаровскому краю З8-летний Генрих Самойлович Люшков. Сбежал, опасаясь того, что молох сталинских репрессий затронет и его, кадрового чекиста с 1919 года. (Парадоксально, но факт: через 11 дней после бегства Люшкова в Испании скроется еще один высокопоставленный чекист – упоминавшийся уже майор А. Орлов.)

Между тем сбежавший от своих коллег Люшков попал в руки японских спецслужб, и те решили использовать его в подготовке покушения на самого Сталина. Ведь кто еще мог в деталях описать маршруты поездок, привычки, систему охраны Сталина лучше человека, который до 1937 года работал в центральном аппарате НКВД на весьма высоких должностях. Кто как не он мог пообещать своим новым хозяевам, что исполнителям террористического акта против Сталина кое-кто в руководстве НКВД и других учреждений окажет необходимую поддержку.

Одним словом, с помощью Люшкова японцы приступили к подготовке покушения на Сталина. Основными исполнителями этой акции должны были стать белогвардейцы, коих в те дни в Маньчжурии было предостаточно. Из Турции они собирались перебраться на территорию СССР, чтобы выйти в районе Сочи. Там через подземную канализацию проникнуть в павильон в Мацесте, где обычно Сталин принимал ванны. Для убийства Сталина предназначались специальные разрывные пули. Возвращение террористов план не предусматривал, таким образом, все они шли на добровольную смерть.

Японский исследователь Хияма Есиаки в своей книге «Японские планы покушения на Сталина» отмечал, что это покушение было предотвращено советскими спецслужбами уже на самой ранней стадии развития. И все благодаря агенту НКВД – некоему Борису Бжеманьскому, переводчику из МИД Маньчжоу-го, действовавшему под кличкой Лео.

Версию японского исследователя опровергает известный уже нам А. Рыбин, который пишет:

«Была ли у террористов в Мацесте возможность расстрелять Сталина разрывными пулями? Никакой. Внутренняя охрана насчитывала около двухсот сотрудников. Внешнее кольцо в лесной местности составлял отряд пограничников. Возглавляли охрану Сталина комиссары Н. Власик, В. Румянцев и А. Богданов. Хвостовая группа сопровождения была еще до войны вооружена автоматами. Конкретно в ней находились Раков, Кузнецов, Кирилин, Кузьмичев и Мельников.

На самой Малой Мацесте действовало более пятидесяти других сотрудников. Мы там появлялись за три часа до приезда Сталина и подвергали проверке все, вплоть до коммуникаций. Почти безлюдная территория Мацесты и прилегающий к ней лес прочесывались. Все подозрительные лица проверялись и при необходимости задерживались. Как при такой плотной охране могла устроить покушение даже наша пронырливая оппозиция? А уж про японцев не стоит и говорить…»

Х. Есиаки рассказывает в своей книге и о подготовленном сразу после первого втором покушении на Сталина. Первого мая 1939 года во время праздничной демонстрации на Красной площади террористы должны были взорвать ни много ни мало… Мавзолей. Накануне праздника террористы были заброшены в СССР, однако с этого момента связь с ними прервалась, и судьба их так и осталась неизвестной. По всей видимости, все они разделили судьбу террористов, заброшенных в район Сочи.

А судьба перебежчика Г. Люшкова сложилась не менее трагически. В 1945 году его тело нашли в Дайрене, близ города Даляня. Он был задушен и сброшен с моторной лодки сотрудниками японской разведки. Как говорится, «он слишком много знал».

Таким образом, кто бы ни вынашивал планы физического устранения «вождя народов», никому это так и не удалось осуществить. И немалая заслуга в этом принадлежала личной охране Сталина. Иногда просто поражаешься тому, как ему удалось выжить самому, отправив на плаху миллионы людей, в том числе и близких своих соратников. В тех же 1937—1938 годах он объявил «врагами народа» тысячи военных, и ни один из них даже не попытался свести с ним счеты. Во всяком случае, автор этой книги не встретил ни одного упоминания об этом.

Глава 5
Охота на Сталина

С началом войны охрана Сталина была приведена в состояние повышенной готовности. Реальная угроза покушения на вождя увеличилась, а Сталин, по свидетельствам очевидцев, стал еще более подозрительным.

Однако, как вспоминает его переводчик В. Бережков, в служебных апартаментах Сталина царила деловая, спокойная атмосфера. Некоторые авторы утверждают, что всех посетителей, даже Молотова, перед кабинетом вождя обыскивали, что под креслами находились электронные приборы для проверки, не спрятал ли кто оружие. Ничего подобного В. Бережков не замечал. «Во-первых, тогда еще не существовало электронных систем, а во-вторых, за все почти четыре года, что я приходил к Сталину, меня ни разу не обыскивали и вообще не подвергали каким-либо специальным проверкам. Между тем в наиболее тревожные последние месяцы 1941 года, когда опасались заброшенных в столицу немецких агентов, каждому из нас выдали пистолет. У меня, например, был маленький «вальтер», который легко можно было спрятать в кармане… Но, приходя в Кремль на работу, следовало спрятать пистолет в сейф. Никто не проверял, сделал ли я это и не взял ли оружие, отправляясь к Сталину».

Конечно, возможности переводчика наблюдать Сталина были ограничены спецификой его работы. Он видел его в обществе иностранных посетителей, где Сталин играл роль гостеприимного хозяина. Когда дежурный офицер докладывал, что гости вошли в Спасские ворота, и до их появления в Кремле оставались считаные минуты, он направлялся в кабинет Сталина, минуя секретариат, комнату, где сидел Поскребышев, и помещение охраны. Тут, по свидетельству Бережкова, всегда находились несколько человек в форме и в штатском, а у самой двери в кабинет в кресле обычно дремал главный телохранитель вождя генерал Власик. Он использовал каждую тихую минутку, чтобы вздремнуть, так как должен был круглые сутки находиться при «Хозяине».

Других членов Политбюро охраняли не менее рьяно, чем самого председателя Совнаркома. И вновь – свидетельство очевидца. Бывший начальник контрразведывательного отдела УНКВД по Хакасской автономной области К. Кислов рассказывает:

«Весной 1942 года в Абакан прибыл член Политбюро ЦК ВКП(б) Андрей Андреевич Андреев с дочерью. Андреев в те годы курировал сельское хозяйство…

С приездом таких высоких особ, а вернее, еще за два-три дня до их приезда, для всего личного состава Управления НКВД начинается суета сует. Указания, сигналы к такому авралу исходят главным образом от начальника личной охраны приезжающей персоны. Надо проверить воду, взять на анализ пищевые продукты, из которых будут готовить еду для высокого гостя. Подвергнуть анализу даже воздух помещения, где изволит отдыхать гость.

Начальником охраны у Андреева был подполковник Букатов. Надо сказать, что в охрану подбираются главным образом такие люди, которые на других участках или не проявили себя, или вообще оказались непригодными для работы, где требуется больше знаний и ума, чем физической силы.

В охрану подбирали парней саженного роста, сильных, хорошо натренированных, умевших одним ударом кулака свалить не только человека, но и вола.

Андреев пробыл в Хакасии два или три дня – ждали прибытия теплохода. Андреев решил возвратиться в Красноярск на теплоходе по Енисею.

Комфортабельный лайнер ошвартовался у причала в абаканской протоке. Пассажиров на нем не было. Вся верхняя команда теплохода состояла из сотрудников Управления НКВД края и членов их семей. Группе сотрудников областного Управления, которую возглавлял я, было приказано «подготовить» теплоход для члена Политбюро.

Мы самым тщательным образом обследовали нижнюю и верхнюю палубы теплохода. На верхней палубе все дверные ручки, перила лестниц, мебель и даже туалет – все было протерто спиртом, огромную бутыль которого доставили сюда с Минусинского спиртзавода…»

Надо отметить, что единственным членом сталинского Политбюро (естественно, кроме самого Сталина), кто имел охрану, набранную исключительно из преданных ему людей, был нарком внутренних дел Лаврентий Берия. Об этом свидетельствуют разные люди, по-разному относившиеся к Берии. Интересно отметить свидетельство сына Берии – Сергея Лаврентьевича: «…личная охрана действительно любила отца. Он к ним хорошо относился. Было этих ребят человек 10—12, не больше. Да и работали они не в одну смену. Больше трех я никогда не видел. Обычно за его машиной шла еще одна машина сопровождения. Вот и вся охрана. Да еще у ворот дачи дежурный находился, но военным он не был. И еще одна любопытная деталь: в личной охране отца был один грузин и один армянин – Саркисов (начальник охраны. – Ф. Р.). Остальные – русские и украинцы».

Как уже говорилось выше, во время войны опасность для жизни вождя возросла. Было предпринято несколько попыток покушения на Сталина. Первая произошла 6 ноября 1942 года. В тот день военнослужащий Советской Армии Савелий Дмитриев, вооруженный винтовкой, пришел на Красную площадь и, спрятавшись в «чаше» Лобного места, занял исходную позицию. Место было весьма удобным как с точки зрения укрытия, так и расположения: напротив находились Спасские ворота, через которые обычно выезжали Сталин и другие члены Политбюро.

Действительно, через некоторое время после того, как Дмитриев устроился на Лобном месте, из Спасских ворот выехала правительственная машина. Однако Дмитриеву не было известно, что ехал в ней не Сталин, а нарком Анастас Микоян. Как только автомобиль приблизился, Дмитриев открыл по нему огонь. Но едва первая пуля попала в обшивку машины, как опытный водитель вывернул руль и увел машину в сторону. Между тем вторая машина, с охраной, затормозила, и охрана наркома рассредоточилась вокруг Лобного места. Дмитриеву было приказано сдаться, однако он в ответ снова открыл огонь. И тогда против него были применены газовые гранаты. Через несколько минут после этого террорист был схвачен, а 25 августа 1950 года по приговору суда был расстрелян.

Отмечу, что к тому времени сам Сталин и все члены Политбюро отказались от езды на американских «Паккардах» и в сентябре 1942 года пересели на отечественные бронированные автомобили «ЗИС-110».

Следующая попытка расправиться со Сталиным была предпринята осенью 1943 года. Однако теперь ее инициатором выступала немецкая разведка. Дело обстояло следующим образом.

Той осенью наметился очевидный перелом на советско-германском фронте. Возникла насущная необходимость встречи лидеров трех стран – Советского Союза, США и Великобритании для обсуждения дальнейших совместных действий. Президент США Рузвельт предлагал выбрать для встречи Северную Африку. Черчилль называл Кипр, а Сталин настаивал на Иране. В конце концов остановились на сталинском варианте.

Пока главы трех держав вели дипломатическую игру в города, немцы сумели расшифровать американский военно-морской код и уже в середине сентября знали, где состоится конференция. Гитлер отдал приказ провести в Тегеране акцию по устранению всех трех глав великих держав. Операция получила название «Дальний прыжок», и ее разработкой занялись шеф абвера (военная разведка) адмирал В. Канарис и начальник Главного управления имперской безопасности (РСХА) Кальтенбруннер.

Однако и немцам сохранить в тайне подготовку этой операции также не удалось. О том, что в Копенгагене в специальной школе готовили для этой акции диверсантов, стало известно советской разведке (в частности, об этом сообщал советский разведчик Н. Кузнецов). Возглавить группу немецких диверсантов должен был Отто Скорцени, человек весьма знаменитый, доверенное лицо начальника 6-го управления РСХА (внешняя разведка) бригаденфюрера СС Вальтера Шелленберга. Напомню, что именно Скорцени 12 сентября 1943 года провел блестящую операцию по освобождению плененного Б. Муссолини. После этой акции Скорцени был награжден «Рыцарским крестом» и произведен в штурмбаннфюреры.

Отмечу также, что именно после этой удачной операции Гитлер приказал Генриху Гиммлеру и Вильгельму Канарису провести акцию по похищению (или убийству, если похищение не удастся) премьер-министра Великобритании У. Черчилля. Эта операция носила название «Орел» и намечалась на 6 ноября 1943 года. Почему именно на этот день? Дело в том, что агент абвера под кодовым именем Звездочка, который работал в Англии, передал информацию о том, что в этот день Черчилль с утра будет инспектировать подразделение бомбардировочной авиации Королевских военно-воздушных сил близ Уоша, после чего посетит фабрику недалеко от Кингс-Линна, где выступит перед рабочими. Далее Черчилль намеревался провести уик-энд в поместье сэра Генри Уилларби Стадли Грэнджа, которое располагалось в пяти милях от деревни Стадли Констэбл. И хотя поездка премьера держалась в строгом секрете, Звездочке (а под этим именем скрывалась женщина) удалось раздобыть информацию за несколько дней до визита от самого… Генри Грэнджа. Упустить такой шанс немецкая разведка, естественно, не могла.

Получив информацию из Англии, один из отделов управления «Зет» абвера, которое подчинялось лично В. Канарису, приступил к разработке операции. Возглавить группу диверсантов поручили двадцатисемилетнему полковнику Курту Штайнеру, обладателю «Рыцарского креста», который он получил после того, как со своим отрядом вывел из-под Ленинграда две окруженные немецкие дивизии. Теперь ему предстояла не менее сложная операция.

Шестого ноября 1943 года Штайнер и его небольшой диверсионный отряд благополучно приземлились в Англии. Однако осуществить задуманное им не удалось. Черчилль 17 ноября посетил Мальту, откуда через несколько дней вылетел на Тегеранскую конференцию. Вспоминая те дни, он писал в своих мемуарах:

«Я был не в восторге от того, как была организована встреча по моем прибытии на самолете в Тегеран. Английский посланник встретил меня на своей машине, и мы отправились с аэродрома в нашу дипломатическую миссию. По пути нашего следования в город на протяжении почти трех миль через каждые пятьдесят ярдов были расставлены персидские конные патрули. Таким образом, каждый злоумышленник мог знать, какая важная особа приезжает и каким путем она проследует. Не было никакой защиты на случай, если бы нашлись два-три решительных человека, вооруженных пистолетами или бомбой.

Американская Служба безопасности более умно обеспечила защиту президента. Президентская машина проследовала в сопровождении усиленного эскорта бронемашин. В то же время самолет президента приземлился в неизвестном месте, и президент отправился без всякой охраны в американскую миссию по улицам и переулкам, где его никто не ждал.

Здание английской миссии и окружающие его сады почти примыкают к советскому посольству, и поскольку англо-индийская бригада, которой было поручено нас охранять, поддерживала прямую связь с еще более многочисленными советскими войсками, окружавшими их владение, то вскоре они объединились, и мы, таким образом, оказались в изолированном районе, в котором соблюдались все меры предосторожности военного времени. Американская миссия охранялась американскими войсками, находилась более чем в полумиле, а это означало, что в течение всего периода конференции либо президенту, либо Сталину и мне пришлось бы дважды или трижды в день ездить туда и обратно по узким улицам Тегерана. К тому же Молотов, прибывший в Тегеран за 24 часа до нашего приезда, сообщил, что советская разведка раскрыла заговор, предполагавший убийство одного или более членов «Большой тройки», как нас называли, и поэтому мысль о том, что кто-то из нас должен постоянно разъезжать туда и обратно, вызывала у него глубокую тревогу. Я всячески поддерживал просьбу Молотова к президенту переехать в здание советского посольства, которое было в три или четыре раза больше, чем остальные, и занимало большую территорию, окруженную теперь советскими войсками и полицией. Мы уговорили Рузвельта принять этот разумный совет, и на следующий день он со всем своим штатом, включая и превосходных филиппинских поваров с его яхты, переехал в русское владение, где ему было отведено обширное и удобное помещение…»

Отмечу, что Сталиным тогда двигало не только гостеприимство и желание обезопасить жизнь американского президента. Он также в равной степени желал знать и то, о чем говорится в президентском кругу. А советское посольство, буквально нашпигованное подслушивающими устройствами, как раз и было идеальным местом для этого.

28 ноября, в день открытия конференции, в окрестностях Тегерана были сброшены с самолета шесть немецких диверсантов во главе с помощником О. Скорцени штурмбаннфюрером СС Рудольфом фон Холтен Пфлюгом. Приземление прошло успешно, и диверсанты отправились на одну из городских явок, а именно – на квартиру некоего Эбтехая. Однако они не знали, что этот человек был агентом-двойником и помимо немецкой разведки работал еще и на американцев.

Между тем на явочной квартире диверсанты детально обсудили план предполагаемой операции – внедрение в посольства участников конференции отравляющих веществ и управляемых на расстоянии взрывных устройств. Кроме того, с помощью местной агентуры предполагалось устроить несколько засад на трассе, ведущей в аэропорт. Однако ни одному из этих планов не суждено было осуществиться.

Через довольно короткое время после случившегося гитлеровцы предприняли еще одну попытку физически устранить Сталина. Непосредственный участник тех событий начальник 6-го управления РСХА Вальтер Шелленберг в своих мемуарах вспоминает об этой операции: «Среди новинок, разработанных в то время нашими техниками, было изобретение, о котором я упоминаю только потому, что Риббентроп (министр иностранных дел Германии. – Ф. Р.) надеялся найти в нем панацею, гарантирующую успешное окончание войны на Востоке. Рейхсминистр иностранных дел попросил меня приехать к нему по срочному делу в замок Фушль в Австрии. По дороге я заехал к Гиммлеру, который в то время находился в своем спецпоезде в Берхтесгадене. Он сообщил в общих чертах, что Риббентроп собирается обсудить со мной вопрос о покушении на Сталина. Самому ему, сказал Гиммлер, очень нелегко отдавать такой приказ, так как он, как и Гитлер, верит в историческое провидение и считает Сталина великим вождем своего народа, призванным выполнять свою миссию. То, что Гиммлер все же согласился устроить покушение на Сталина, свидетельствовало о том, насколько пессимистически он смотрел теперь на наше военное положение.

Когда я прибыл в Фушль, Риббентроп сначала завел разговор о США, о возможности повторного избрания Рузвельта на пост президента и о прочем. Я поддерживал разговор и уже собирался откланяться, как вдруг Риббентроп переменил тон и с серьезным выражением попросил меня задержаться. Ему нужно, сказал он, обсудить со мной одно очень важное дело, в которое никто не посвящен, кроме Гитлера, Гиммлера и Бормана. Он тщательно ознакомился с моей информацией о России и считает, что для нас нет более опасного врага, чем Советы. Сам Сталин превосходит Рузвельта и Черчилля по своим военным и государственным способностям: он единственный, кто действительно заслуживает уважения. Но все это заставляет рассматривать его как опаснейшего противника, которого необходимо устранить. Без него русский народ не сможет продолжать войну. Риббентроп сообщил, что он уже беседовал с Гитлером на эту тему и заявил ему, что готов пожертвовать в случае необходимости собственной жизнью, чтобы осуществить этот план и тем самым спасти Германию. Необходимо попытаться, сказал Риббентроп, привлечь Сталина к участию в переговорах, чтобы в удобный момент застрелить его. Правда, Гитлер заметил в ответ, что провидение отомстит за это, но все же поинтересовался, кто мог бы взяться за проведение этого плана в жизнь. Тут Риббентроп уставился на меня своим неподвижным взглядом и сказал: «Я назвал фюреру ваше имя». После этого, добавил он, Гитлер поручил ему как следует обсудить это дело со мной. «Вот почему, – заключил он, – я попросил вас приехать».

Думаю, что лицо мое во время этого монолога не светилось радостью, так как план показался мне более чем сумбурным. Но хоть какой-то ответ дать было необходимо. Однако не успел я раскрыть рта, как Риббентроп сказал, что продумал до малейших деталей практическое выполнение плана. Разумеется, сказал он, следует ожидать, что советская охрана будет крайне бдительной, поэтому вряд ли удастся пронести в зал заседаний ручную гранату или пистолет. Но он знает, что наш технический отдел разработал модель авторучки, в корпус которой вмонтирован револьверный ствол. Пуля обычного калибра, выпущенная из этой «авторучки» на расстоянии от шести до восьми метров, попадает точно в цель. Поскольку такая авторучка вряд ли вызовет подозрение охраны, этот план, считал Риббентроп, можно успешно осуществить – лишь бы рука не дрогнула.

Я сказал, что хотя план представляется мне с технической точки зрения осуществимым, но главная проблема заключается в том, как вообще усадить Сталина за стол переговоров. Опираясь на опыт в делах с русскими… я полагал, что это будет очень нелегким делом. Я не утаил также, что вряд ли имеет смысл устанавливать контакты с русскими через меня, так как я уже подорвал свою репутацию в их глазах. Поэтому я предложил Риббентропу попробовать самому установить эти контакты. Если ему это удастся, я всегда готов помочь ему и советом, и делом. «Я подумаю, – сказал Риббентроп, – поговорю с Гитлером и вновь вернусь к этому вопросу». На этом, видимо, все и закончилось. Ибо Риббентроп больше ни разу не затронул этой темы.

Гиммлер, которого обрадовал мой ответ Риббентропу, считал, однако, что определенные шаги в этом направлении необходимо предпринять. Уступая непрерывному давлению сверху, наши специалисты в конце концов разработали специальную аппаратуру, принцип действия которой был таков. Наш агент должен был прикрепить к одному из автомобилей Сталина небольшой комок клейкого вещества, внешне напоминающего глину. Это была высокоэффективная взрывчатка, легко пристающая к любому предмету под нажатием руки. Входивший в состав оборудования передатчик распространял ультракороткие волны на расстояние до семи километров, которые автоматически включали взрыватель, в результате чего происходил взрыв. Это задание было поручено двум военнопленным офицерам Красной Армии, которые долгое время провели в лагерях Сибири и ненавидели Сталина. На большом транспортном самолете, на борту которого находился русский милицейский автомобиль, агентов доставили в окрестности Москвы. Под видом патруля они должны были проникнуть в центр русской столицы, так как не только были хорошо подготовлены, но и, естественно, снабжены всеми необходимыми документами. Но план все же провалился. Мы так никогда и не узнали, что сталось с этими людьми».

Что сталось с этими людьми, догадаться нетрудно. Уже после войны всплыли подробности этой операции.

В Саратовской области проживал до войны Петр Иванович Шило. В 1932 году за растрату 1300 рублей государственных денег он был арестован и помещен в саратовскую тюрьму. Однако до суда это дело тогда так и не дошло, так как Шило вскоре бежал. В 1939 году он по фиктивным справкам получил документы на имя Таврина Петра Ивановича,1909 года рождения, уроженца Черниговской области. С этими документами он вскоре устроился на работу в должности начальника Туринской геолого-разведочной партии Исыковского приискового управления. Четырнадцатого августа 1941 года Шило-Таврина призвали в Красную Армию. На фронте в 1942 году он вступил в ряды ВКП(б), однако пробыл в ней недолго. Тридцатого мая того же года, находясь на Калининском фронте и будучи послан в разведку, он изменил Родине и перешел на сторону немцев. Дело в том, что Особому отделу стали известны факты из его довоенной биографии. Не желая искушать судьбу, Шило-Таврин принял решение бежать к гитлеровцам.

До августа 1943 года Шило-Таврин содержался в венской тюрьме, после чего был завербован СД и переведен в специальный тренировочный лагерь близ города Зандберга. Там он был зачислен в «особую команду» – отряд диверсантов в количестве двадцати трех человек, которых готовили для заброски на территорию СССР. Находясь в этой команде, Шило-Таврин зарекомендовал себя с самой лучшей стороны и поэтому вскоре был отобран из всего состава отряда для совершения особо важного задания. Шестого ноября 1943 года его вызвали в Берлин к подполковнику СС Грейфе, после чего агента перевели в Ригу, где начался основной подготовительный этап перед заброской его в русский тыл. Именно в Риге для него подготавливалась соответствующая легенда, а также нужные документы и экипировка.

В январе 1944 года Шило-Таврина внезапно вызвали в Берлин, и там он встретился с Отто Скорцени. Во время этой встречи последний долго расспрашивал агента о Москве и пригородах и интересовался, возможно ли осуществить в СССР операцию, подобную той, что он провел 12 сентября 1943 года в Италии, то есть похищение Муссолини.

В июне 1944 года Шило-Таврин прибыл в Минск, откуда его должны были перебросить за линию фронта. Однако тогда переброска сорвалась, и агент вернулся в Ригу. Повторная попытка переброски состоялась в ночь с 4 на 5 сентября 1944 года в районе Ржева. Вместе с ним была переброшена и его жена Лидия Шило (они поженились в ноябре 1943 года).