Дума

Вот так закончилась еще одна важная страница моей жизни. Белая, хорошая, качественная страница. Далее идут то ли заляпанные и порванные страницы, то ли очень качественные – не поймешь, потому что жизнь была насыщена огромными трудностями, и в то же время трудности эти вознаградились так или иначе. Но порой я думаю: не слишком ли высока цена?..

5.Пища для ума (продолжение)

– Не слишком ли много информации за раз? Давай продолжим в другой раз, а то, я боюсь, переутомила тебя. Не засыпаешь там?

– Нет, что ты, – сказал Василий. – Очень даже интересно, продолжай. Он сидел в такой позе: нога закинута за ногу, кулак подпирает его подбородок, иногда рука почесывает подбородок. С внемлющим взглядом он слушал Кану.

– Хватит уж тебе. Я не обижусь на то, если ты скажешь, что да, устал от моей истории. В этом нет ничего страшного, к тому же время уже позднее, – сказала Кана, кинув взгляд на часы Василия.

– И правда, – сказал он, глядя на часы. – Продолжим потом, при следующей встрече?

– Угу, – кивнула Кана, собираясь уходить из парка. – До встречи.

– Подожди, – Василий встал с лавочки, – может, тебя проводить? Темновато уже.

– Нет, что ты, – она улыбнулась. – Не нужно. Я сама.

– Ну хорошо, пока.

– До встречи, – повторила Кана.

Медленно, постепенно её фигура исчезала вдалеке, растворялась, как воск, пропадала, как туман, гасла, как свечка.

Василий и не заметил, как остался совсем один в парке. Ни единого живого человека.

– Ну дела… – произнес он сам для себя неожиданно вслух.

На следующий день Василию почему-то очень не хотелось просыпаться. То ли из-за дождливой, сырой и серой погоды, нахлынувшей точно наподобие потопа, то ли от чего-то еще. Но то было фактом. Он витал вроде бы не во снах, но в каких-то своих пространственных раздумьях. Он как бы думал, будучи не открывая глаз и не просыпаясь. У него порой, хоть и редко, но такое случалось. Относился он к этому неоднозначно. Порой Василию в таком состоянии приходили вполне хорошие и логичные мысли, от которых он вскакивал с кровати и шел воплощать их, а порой ему приходили в голову всякие бесполезные и случайные видения, которые не несли абсолютно никакой пользы. Иногда эти видения были даже страшны.

Так, одним дождливым днем, словом, такой сейчас и был на улице, Василию привиделось, как он вдруг стал космонавтом, залез в корабль, начал уж было взлетать, как вдруг телепортировался в непонятное место, которое находилось прямо в космосе! Василий даже в полудреме запаниковал каким-то своим внутренним нутром, его охватил страх, и он даже почувствовал холодные капельки пота на своем лице. Возможно, благодаря этим капелькам позже он и вскочил с кровати. Так или иначе, потом он начал в этом месте левитировать, обернувшись, он заметил, что за его спиной образовались детские игрушки: плюшевый медвежонок белого цвета, деревянная гоночная машинка красноватого цвета, на еле-еле крутящихся колесах (хотя казалось бы, как они вообще могут крутиться в космосе), небольшой мячик серого цвета и маленький розоватый сачок для ловли бабочек. Василий мало придал этому значения, ибо он не до конца осознавал, что это все сон. Далее он начал летать в космосе, рас расталкивая темное неощутимое пространство.

«Такое волшебное, и в то же время мертвое, пустое, но способное отнять жизнь человека в два счета», – подумал он.

Он летал и летал до тех пор, пока вдруг перед ним не образовался какой-то большой человек, размеры которого превышали в тысячи раз любого другого нормального человека. Казалось, ему нет конца. Он будто бы стоял на галактике, как бы это странно не звучало. Василия окинул взглядом этого человека, а тот в ответ его.

– Ты! – сказал он очень громким, басовитым, даже грубым, расплывающимся, кажется, на всю галактику, голосом. – Идешь со мной!

Человек этот был похож на громадную тень. Трудно было разобрать черты его внешности, но одно было понятно точно: он был поразительным исполином.

– Кто ты? Я никуда с тобой не пойду! – крикнул Василий, но тут заметил, что он в скафандре, и этот гигант едва его слышит.

– Ха! – усмехнулся он. – Даже если бы я тебе слышал, думаешь, послушал бы? Нет, дружок, пойдем со мной.

– Нет! Нет! Нет! – Начал кричать Василий что есть сил.

Вдруг какая-то невидимая нить подцепила Василий и насильно потянула его за собой. У него не было шансов дать отпор. Вдруг эта теневая туша повернулась к нему спиной и пошла вперед, завлекая за собой Василия. На его спине показалась такая же огромная надпись во всю его спину «ДУМА».

Тут Василия охватила дикая память и он проснулся.

Впрочем, то были мимолетные моменты. Обычно он резко или не очень вставал с кровати с выпученными глазами. Если что-то приплывало ему в голову совсем не укладывающееся или даже страшное, он мог проснуться с ощущением страха. В общем и целом, это было странный приключения внутри головы. Вроде бы и не сон, но и не реальность. Что-то между, что-то среднее. Василий не понимал, что это за ощущение такое, но иногда оно, словно назойливый гвоздь, лезло в голову и совсем не хотело вылезать, будто бы отлично устроившись там. Иногда Василий подолгу об этом задумывался, мог даже целыми днями, прокручивая то и дело в своих мыслях. Однако и до сей поры не понятно, что это за явление такое.

И вот в этот раз Василий хоть и не ощутил сего явления, но погода была пренеприятной.

Он с огромным трудом разлепил глаза, голова почему-то болела, словно треща по швам. На этот раз дома никакой мухи не оказалось – оно и к лучшему. Василий потрогал лицо, потом голову, словно нащупывая незримую опухоль.

«Что тут может находиться? Да ничего, одна пустота в этой коробке, которая называется черепной», – подумал Василий.

– У-у-у, – простонал Василий. – Как же плохо… Что со мной происходит? Не понимаю…

Он поднял спину, в голове будто бы что-то перевернулось, там словно громыхал какой-то тяжелый предмет, который задевал все возможные стенки.

Он зажмурился; раскрыл глаза, округлив их. Наконец лениво встал, пошел на кухню, посидел немного, будто бы наводя порядок в мозгу, расставляя там все по полочкам; навел себе чаю, хоть и любил кофе по утрам. Попил чаю с теми самыми печеньями, которые он приобрел в магазине.

Василий посмотрел в окно, оттянув штору.

На улице была ужасная погода. Гнетущая, ветреная, даже пугающая.

Василия пробрал озноб, от этого он даже вздрогнул, словно ощутив какого сейчас на улицу выходить.

«Непутевый день…» – подумал он.

В квартире стало почему-то холодно, а чай едва согрел. Он решил еще навести, поставил чайник и хотел было пойти в зал, как вдруг – звонок в дверь.

«Кто это еще может быть? Да в такую погоду…» – подумал Василий.

Он подошел к двери, посмотрел в глазок: почему-то никого не было видно.

«Шутники, что ли?» – подумал он, но все равно решил приоткрыть дверь.

За дверью показалась знакомая уже ранее девушка.

– Привет! – Жизнерадостно махнула рукой Кана, вся сырая, с мокрыми волосами и промерзшая.

– Привет… – проговорил Василий таким тоном, будто не рад видеть Кану. – А ты как здесь оказалась, да в такую погоду?

– Я вот… прогуливалась здесь рядом, а дождь как ливанул… Вот я и оказалась здесь, неподалеку от твоего дома.

– Да? Занимательно… – Василий все никак не мог проснуться и осознать, что напротив него стоит вся мокрая Кана. – А, извини, должно быть, показалось, что я не рад тебя видеть… Заходи конечно, – отворил он до конца дверь.

– Спасибо, – проговорила она.

– Стой, – вдруг остановил он её, когда та только приготовилась переступить порог. – А как ты узнала мой адрес? Я разве тебе его говорил?

– Ну… – замялась девушка. – Нет. Но давай я расскажу тебе чуть позже про это? А то я замерзла… Жуть… Мне бы погреться. Не хочу, конечно, навязываться, но…

– Проходи, конечно! Я просто что-то задумался. Я как раз ставил чайник и хотел попить чай. Вот и компания появилась.

Кана улыбнулась, сняла верхнюю одежду и прошла в дом.

Присев на стульчик, который стоит на кухне, она спросила:

– Ну, как жизнь?

Василий, расположившись спиной к ней, ответил скверным голосом:

– Тяжко… Погода не нравится.

– Мм, так сильно влияет на настрой?

– Как ты догадалась? – обернулся Василий.

– Предположила, – улыбнулась она.

– Слишком много точных предположений.

– У меня с детства неплохая интуиция.

– У меня тоже.

Кана посмеялась. Василий заварил чай, поставил две чашки на стол: одну перед собой, другую перед Каной. Так же на столе имелись те самые печенья. Благо, Василий купил достаточное их количество. Двум людям точно хватит наесться.

– А у тебя как жизнь? – в ответ спросил Василий, после чего хлебнул чая.

– Знаешь, а я наоборот, люблю дождливую погоду.

– Я заметил… – произнес Василий, окидывая взглядом сырую одежду Каны и такие же её сырые волосы.

– Да, – улыбнулась она. – Но промокать я не сильно люблю. Люблю тучную, прохладную погоду, но быть мокрой не люблю. Обычно я надеваю в такие моменты плащи, чтобы не промокать, но сегодня такой сумбурный день выдался, что я совсем забыла про него. – Волосы Каны теперь были не такими волнистыми, а больше походили на плоские щупальца осьминога, только без липких круглых элементов. – Поэтому попала под дождь… Слушай, у тебя есть фен?

Василий задумался. Сказал:

– Должен быть где-то… Сам им не пользуюсь, но мама как-то дала и вот он где-то валяется… Сейчас поищу.

Василий минут пять шебуршал предметами в шкафах в зале, и наконец нашел заветный фен.

– Держи, – протянул он пыльный фен Кане. – А, секунду. – Он взял тряпочку и протер его. – Вот, теперь держи.

– Спасибо, – улыбнулась Кана.

После того, как она просушила волосы, они снова принялись за разговоры.

– Возвращаясь к теме, хочу сказать, – начала Кана, – что люблю дождливую погоду. Но не люблю попадать под дождь. Да и вряд ли есть люди, которые любят, правда?

– Угу, – кивнул Василий.

– Ну, в любом случае, нам есть о чем поговорить, да?

– Да, я хотел бы услышать продолжение истории становления твоей жизни.

– Правда? – Василию показалось, что Кана хотела улыбнуться, но вдруг что-то её остановило.

– Ну да, правда, – он глотнул чая.

– Хорошо, я продолжу…

6.Девушка, добившаяся успехов (продолжение)

В скором времени я окончила школу. Трудно описать словами, сколько я пережила трудностей. Нет, меня уже не глумили, если ты вдруг подумал об этом, либо глумили за спиной, втихую, шушукаясь как мыши. За все это время у меня появился какой-никакой стержень, ну и вообще, в классе уже все повзрослели, некоторые, но не все, конечно же, поумнели. В общем такой проблемы по сути уже не было. Но были трудности с учебой. Как ты помнишь, я говорила, что хотела идти на экономиста.

Однако если бы все было так просто и наши желания исполнялись в миг… То я бы бед не знала.

В общем, городишко мой небольшой, поэтому там мало учебных заведений, если есть вообще, в принципе там мало каких достопримечательностей было. Что уж тут о достопримечательностях говорить, если там нету даже кинотеатра! Представляешь? Где такое видано? Ну да, город небольшой, но в нем не так уж и мало людей живет, чтобы не ходить в кино. Какая-никакая прибыль была бы. Тогда я все подсчитала, я же экономист тогда еще будущий. Ну и вот, в принципе я много что тогда считала. В основном это происходило в уме, в моей головушке. Золотой или нет – не знаю. Но я поняла одну очень важную врежь за свою короткую, молодую жизнь: не так важно, сколько ты читаешь, как то, как ты используешь прочитанный материал. Пояснять надо? Ну ладно, поясню, вижу, что не совсем понимаешь. Смотри. Ты можешь хоть миллиард книг прочитать, или даже пробежать глазами, но ни черта не понять ни одну из них, и смысл тогда в литературе? А можешь прочитать одну, но осознанно, если нужно – неспеша. Главное: понять главную мысль, концепцию, общую идею. Хотя, надо признать, часто одна большая идея покрывает тысячу других, не замечал такого, нет? Ну не суть важно. В общем, как всегда отхожу от темы.

Читала и считала я тогда много. Сейчас не так много я считаю, но читаю по-прежнему достаточно.

После школы нужно было куда-нибудь поступать, и оставаться в родном городе я не могла. В универах и колледжах, которые там размещались, едва можно увидеть хоть сколько-то полезные профессии. Ну, хорошо, я погорячилась, это слишком субъективно, но, скажем так, профессий более высокого уровня в этих учебных заведениях не имелось. Там были обычные, ремесленные дела. Это не для меня. Не то чтобы я такая умная фифа, но это просто не по мне. Я не умею работать руками. Я сейчас едва яичницу приготовлю без пожара, что уж там говорить о какой-нибудь швеи? Нет, я умела работать только головой, и иногда давать указания. В этом я хоть что-то смыслила.

Опять отхожу… Извини. В общем то, что мне было нужно, найти в городе не представлялось возможным, поэтому я решил отправиться в другой город, где как раз можно выучиться на экономиста. Благо, один такой приятный городок был неподалеку, в часе езды на машине от моего. И универ там был неплохой, аккуратненький, чистенький, неплохие преподаватели, как мне тогда рассказывали. И это оказалось правдой. Конечно, и с ними были свои проблемы, но в целом ничего критичного. С ними я нашла общий язык. С учителями было труднее… Им вынь да положь, и не волнует вообщем, как ты эти знания будешь получать… Преподаватели же были чуткими, что ли. И в то же время, если ты не хотел учиться, они тебя не волновали лишний раз, понимая, что значит этот предмет тебе не сильно нужен в твоем деле, поэтому достаточно было иметь хоть каких-то познаний, чтобы от тебя отстали.

Сказать по правде… Я боялась, жутко даже боялась поступать в универ. Меня даже охватывали какие-то внезапные паники, с которыми я никак не могла совладать.

Но кое-как себя переборола. С помощью каких-то внутренних сил и с родительской поддержкой. Я их очень люблю… Если бы не они, не знаю, стала бы я сейчас такой, какая есть.

Это был первый звоночек, который говорил: «Кана, не лезь в это дело! Оно опасное для тебя, для твоей головы, для твоих нервов. Не надо, побереги себя». Но не послушала… И может быть, хорошо. Иногда нужно посылать свои переживания к черту куда подальше! И просто идти и делать, сквозь слезы, пот, боль и стеснительность. Последнее вообще сильнее всего раздражает…

Но в итоге, объездив несколько учебных заведений, одно из них мне позвонило и обрадовало, сказав, что у них осталось одно единственное бюджетное место! Представляешь? Я уже и не надеялась… Не надеялась знаешь почему? Потому что остальные мне либо отказывали в связи с тем, что недостаточное количество баллов, либо предлагали идти на платное. Такой возможности у моей семьи не было. Мама с папой хоть и несли все в дом, в свой родной очаг, но у них не было таких деньжищ… Универы – то эти престижные, не абы какие. И да, свои способности я как-то переоценила… Думала, еще придется выбирать… Ага… Вон оно как бывает.

Но, благо, поступила. И вот, наступает новая ступень в моей жизни.

Про свои школьные обиды я уже забыла, хотя, надо признать шрамы остались… Сначала они стали затянувшимися, потом бледными, но они остались, их можно было четко проследить. Как бы то ни было, это мое детство со всеми вытекающими, и только мне с этим жить – никому иному, – думала тогда я.

Но подобное утешение мало помогало…

Сначала в универе все было просто, даже до однообразия скучно. Я подумала: и зачем я сюда пошла? Лучше бы филологом стала… Ну ладно, что уж теперь. Со временем обжилась в группе, завела знакомства. Друзей как не было, так и не стало. Лишь знакомства. Тогда я стала почему-то очень замкнутой, словно чего-то боялась… И страшнее всего было то, что я не знала, чего боялась. То ли грядущего будущего, о котором я в глубинах сознания догадывалась, то ли черт знает о чем. Всякое лезло в голову, и это всякое в основном не было приятно.

Но знаешь, со временем я начала наблюдать, что у меня появился синдром «Боязнь будущего и прошлого». Это я его так прозвала. Официально такой болезни, конечно же, не существует. Но иногда это и походило на биполярное расстройство. Но я думала, что все это само пройдет… Ага, если бы.

В один прекрасный момент, я начала на парах громко смеяться и плакать одновременно… День в принципе скверно начался. Меня обрызгала машина водой из лужи, потом я споткнулась и угодила правой своей стороной одежды в грязь, после – мой нос чуть не познакомился с дверью универа… В общем, весело. Пришла на пары, начала думать, какой же ужасный день, потом вспомнила какие-то веселые моменты из жизни, и все это смешалось с школьными воспоминаниями. Так, сначала по чуть-чуть, а после заражаясь громким смехом, начала плакать. Конечно же, все обратили на меня внимание, а я лишь повела руками, мол, не знаю, что со мной происходит. Я начала смеяться так сильно, что стала задыхаться, лицо мое покраснело и… Я смутно помню этот момент, но ясно помню то, как очнулась в больнице. Возможно, я потеряла сознание, не знаю… Но однокурсники и преподаватель доставили меня в больницу, где меня уже привели в адекватное состояние. И там мне сообщили ужасную весть… Меня, ты представляешь? Меня. Хотели положить в психбольницу. И положили…

Что тут говорить… Это было ужасно! По крайней мере, тогда я так думала. Положили меня на полтора месяца, но за это время я много поняла и начала работать в одном направлении. В каком, – спросишь меня? В направлении бизнеса. Плюс я начала писать стихи. Но это так, небольшое утешение. Писала о своих ощущениях на данный момент, о том, что я думаю. Так, развлекушки. За эти полтора месяца я накидала бизнес план. Надо сказать, я думала, что все провалится, но в скором времени многое изменилось. Ну, в относительно скором времени. Ведь в бизнесе редко когда что вспыхивает и стреляет. Мало того, коли уж стрельнуло, то выстрел этот надо удержать. И если не стрелять так же ярко и точно, то хотя бы не забывать перезаряжать обойму. В общем, надо уметь удержать скорый успех, если он имеется. Да и не скорый тоже. Может, психбольница мне и пошла на пользу – не знаю. А может моя жизнь могла повернуть в более правильном направлении. Хотя, знаешь, только мы решаем, в какую сторону повернута наша жизнь: в плохую или хорошую. И только нам крутить руль, если вдруг не нравится поворот, в который мы влетели. Я так считаю. Как-то внезапно за этот месяц с половиной я посерьезнела, хотя не сказать, что была какой-то легкомысленной девчонкой. Я почему-то стала думать холодным разумом, и после это холодное раздумье стало куда больше.

Я хотела сначала открыть пиццерию. Обычную пиццерию, в какие сама любили время от времени забегать. Хотя признаться, больше любила собственную пиццу, домашнюю, приготовленную своими руками.

Пиццу эту хорошо готовила моя мама, и что ты думаешь? Я предложила ей быть поваром в моем будущем ресторане. Ну, ресторан это громко сказано. Сначала это было скорее забегаловкой. Небольшой помещеньице, можно сказать передвижное. Такая, коробка два на два. Да, узко, тесно, но что поделать, приходилось уживаться. Спросишь: откуда же ты взяла деньги? Ух… Это отдельная история, но я не хочу тебя снова так сильно нагружать, поэтому скажу: накопления родителей. Сама я мало что накопила за это время, но это были резервные деньги, на самый худой случай, какой мог случиться.

Ах, я же не дорассказала момент с психушкой. Вот я значит выхожу, вся сияют, вся радостная, меня уж хотели из-за этого снова посадить обратно, но проведя пару тестов, поняли, что со мной все в порядке. Вышла я из психушки, и бегом сразу же к родителям, мол, смотрите, хочу бизнес делать. Они посмотрели на меня ошарашенно как ну душевнобольную. Ну, оно и не мудрено. Это оправданно. Я, если честно, в глубине души и не надеялась, так, мечтала… Но родители у меня громадные молодчинки… Если бы не они… Они долго мялись, не день и не два. Считали, что я свихнулась.

– Я не работаю сейчас, ты помнишь? – говорила мама.

– Память у меня вроде бы неплохая, зачем лишний раз уточнять? Именно поэтому я предлагаю тебе поработать у меня поваром. Не у меня, а у нас.

– Какой из меня повар…

– Мам, ну хватит, – я взяла её за руки, заглянув в её глаза, – если так говорить, то никогда и ничего не достигнешь, а тут можно решить две проблемы одним махом.

– Да? С чего это ты так уверена?

– Не уверена… Но хочу попробовать. Вдруг это то самое, к чему я иду? Может, это то семя, которое произрастет и даст своим сочные плоды? Я хочу просто попробовать… И поэтому мне не к кому обратиться, кроме вас. Вы всегда давали мне все, я думала, что, может, это последнее, о чем я прошу… Дальше я бы пошла сама, по своему пути.

– Начиталась своих книг, теперь говоришь загадками… – буркнула мама. – Ну а про универ не забыла? Тоже, знаешь ли, не так просто нам твое поступление обошлось. Хоть ты и попала на бюджет, но вспомни, какими усилиями.

Она говорила спокойно, понимая, что на меня нет смысла поднимать голос, она все прекрасно понимала, мы были с ней на одной волне, да и с папой тоже. Они всегда меня максимально идеально понимали, если так можно сказать. Поэтому они мне так дороги. Знаешь, некоторые недолюбливают своих родителей как раз из-за того, что старое поколение никогда не сходится мнениями с молодыми, а тут иной совсем случай… Я сама постоянно этому поражалась! Родители мои были какие-то вне поколений. Либо же они были и в том, и в ином, и в третьем поколениях сразу, знаешь, это как трехмерное измерение. Трехмерные родители, скажем так…

– Мам, там на время закрыли универ – проходит какое-то реконструирование, обучение проходит дистанционно, поэтому не переживай, все нормально. Сессию уже закрыла, есть время для отдыха и как раз с тобой и папой обсудить, что да как…

Мама надолго задумалась, я уж было хотела засыпать, как вдруг:

– Нужно с отцом обсудить.

– Спасибо! – я обняла её.

Трудно рассказать, о чем все это время я думала. Такие там чувства смешались…

Однако я получила положительный ответ. Не представляешь, как я радовалась этому…

Было много условий, однако ж – вот, стоим уже с мамой готовим пиццу и пирожки. Теплые, приятные и вкусные по демократичным ценам. Никогда не думала, что жизнь меня так занесет, как в метель машины заносят. Такой поворот судьбы не мог предугадать никто.

Сначала к нам никто не заходил – я думала, это конец… Профинтила родительские деньги и все, капут. Но удивительно, раз зашел какой-то студентик, решил купить парочку пирожков.

– Здравствуйте! – миловидно сказал он. – А что у вас продается?

– Здравствуйте! – радостно поприветствовала я, уже и не надеясь хоть на какого-то посетителя. Но вот он, живой и вроде бы здоровый.

Он подумал, почесал ухо, потеребил очки, сказал наконец:

– Можно мне… эээ… Вот этот пирог, – указал он пальцем, – и этот.

Я кивнула, взяла два пирожка с полочки и завернула в полиэтиленовый пакетик.

– Пожалуйста! – передала я ему. – Приходите еще!

– Спасибо, – расплатившись кивнул он, и ушел.

И удивительно, он пришел! И так еще несколько человек, таким образом у нас набралась какая-никакая клиентская база.

Чтобы не напрягать тебя скажу, было трудно, я изнемогалась до невозможности, и даже начала закалывать учебу, лишь изучала книги про бизнес, экономику и все в таком духе. Вот они мне действительно помогли, в универе же было слишком много воды порой, как мне казалось. Ну и универ, наверно, сыграл свою роль. Знаешь, в абстракции всегда проще смотреть, я это уже давно поняла… Но если подумать, что из чего вытекает, из-за чего ты поступаешь так-то и получаешь такие-то результаты, то выходит какая-никакая картина, глядя на которую понимаешь, что каждая, пусть и грубая или неприятная деталь имеет свое отношение. Каждая деталь вносит свой вклад в общее дело, в общую большую машина под названием «жизнь». И, может, если бы мне было не так скучно в универе, то я бы продолжила в нем учиться и… Не достигла бы успеха в бизнесе? А может наоборот из-за бизнеса я получила только кучу болячек, мигрень и потерю нервов? Не знаю… И пойми, глупо рассуждать на такую тему. Ведь мы просто живем и все… В этом весь смысл. События и события, – пережил и пережил. Ну и хорошо. Вот они потихоньку складируются и ты копишь их, как коллекционер, скажем, картины, часы или что-то еще. Не знаю, что еще они там копят… Но важно это: главное идти вперед, а как приложится дорога – не столь важно. Ты шел вперед, и если потерпел неудачу, ну что ж… Нечего расстраиваться, ты сделал все, что мог, правильно? Значит тут уже повлияли неподвластные тебе события…

7.Пища для ума (продолжение)

Василий допил давно уже застывший чай. Он заслушался Каны, из-за чего несколько раз про него совсем забыл.

– Да уж… – сказал он. – Крепкая история, но я так понимаю, это не конец?

– Нет конечно, – проговорила Кана. – Продолжение ждет. Все зависит лишь от тебя.

– Ну да, я понимаю… И может стоило бы продолжить, по крайней мере я этого хотел бы, но может лучше отвлечься на время? Поговорить о чем-нибудь другом?

– Можно, – так же допила чай Кана. – Только о чем?

– Не знаю… – нахмурился Василий. – О фильмах?

– Да что тут о них говорить, – улыбнулась Кана. – Старые – класс, новые – туфта.

– Почему же ты так думаешь? Я видел парочку новых, и они ничего.

– Не спорю, – махнула рукой Кана. – Можно и среди новых найти ограненные алмазы, но они ведь редки и часто теряются в нечистотах однообразных фильмов, которые пытаются что-то скопировать с классики. Либо же произвести якобы что-то новое, но это новое ничто в себе не несет. Короче говоря, как по мне, новые фильмы бездушны и никчемны, старые же хоть и проще, но ведь от этого они лучше. Они искренние, простые, со смыслом и с моралью. А новые… ну что они несут? Да ничего. Одна развлекуха бесполезная. Причем скучная развлекуха, хорошо, если детям весело будет, если они еще не отупеют от новизны.

– Ну да, наверно, ты права.

– Советую тебе сперва классику посмотреть, а там уже строить свои вкусы как тебе угодно…

– Спасибо за совет, – попытался улыбнуться Василий, но почему-то не смог. – На улице дождик подуспокоился, – сказал он, отодвигая штору и глядя в окно. – Но все еще идет, так что беседуем.

Кана улыбнулась.

– Как к картинам относишься? – внезапно спросила она.

– Которые настоящие, на холсте? – глянул исподлобья Василий.

– Угу.

– Ну, как-то не увлекался, не интересовался, но наверно это классно и интересно.

– Я вот какое-то время увлекалась, – уперла взор Кана в потолок, мечтательно очерчивая там какие-то линии, – у меня подруга была, ну, это уже потом по истории моей, еще упомяну её. Так вот она действительно творец была, действительно заставляла кисть порхать. Знаешь, для меня это чуждо… Ну, искусство живописи. Я вообще ужасно рисую, – она сконфузилась. – Не умею и все тут. Даже не пытаюсь.

– И что рисовала твоя подруга? – спросил Василий, разминая кости пальцев руки.

– Да всякое. Что вдохновляло, что приходило в голову. Знаешь, иногда и меня рисовала.

– Веришь в вдохновение? – Василий свел две брови в одну.

– Ну, как тебе сказать. Знаю, что существует что-то, что толкает нас на создание каких-то художественных элементов нашей жизни. Будто книга, картина, музыка или еще что угодно. Что-то такое, внеземное, что ли…

– Да вы суеверны, – сказал Василий, чуть приподнял левый уголок губ.

– Ну, что ты… Сказал конечно. На протяжении своей жизни я поняла, что кроме меня мне никто не поможет. Нет, я не говорю, что пережила что-то неимоверно старшое или вроде того. Было трудно, – вот и все.

– И все же ты пережила все это…

– Ты еще не дослушал, – вскочила улыбка Каны.

– А уже делаю вывода? Вот негодяй.

– Да ты не то что негодяй, просто умей дослушать собеседника, вдруг там что-то очень важное, без чего ты суть рассказа не уловишь, согласен? – Лицо Каны теперь уже казалось максимально серьезным, хоть и вопросительным, дискутируемым.

– Согласен. Только что-то мы отошли от художницы.

– Ну, что тут сказать… Жила она бедно, никчемно, но была умной и начитанной девушкой. Порой и на книги не было денег, поэтому когда я более менее расширилась, я ей всячески помогала в том или ином деле. Рисовала она и животных, и природу, и людей. И что-то… Экстраординарное, выходящее из ряда вон. Она рисовала то, как представляла сознание и подсознание. То, как они взаимодействуют, какие нити у них существуют, какие мосты их соединяют, кто или что может жить в подсознании и сознании…

– И что, и что? – внимание Василий было максимально приковано на словах Каны. Он внимал, досуха иссушая смысл слов.

– Ну что-что… И все это можно проследить в одной картине, хоть и была не одна на эту тему. Не-е-ет, эта тема почему-то очень сильно её волновала. Она так просто её не отпускала. Говорила: это человеческий элемент, зачем же про него забывать? Мол, это важная наша часть, не думая про которую просто невозможно. Ну или, вернее говоря, нельзя просто так про это не думать, ну, то есть, забрасывать, не изучать. Человек всегда должен изучать себя, сосредотачивать внимание на своем «Я». По крайней мере так говорила подруга. И я запомнила одну её фразу, которая до сих пор сидит в моей голове: «Человек сам по себе является самым настоящим произведением искусства» Конечно, порой я была шокирована, насколько глубоко она шарит в некоторых темах. Меня, хоть, и хвалят многие за ум, но тут и я была порой в перманентном шоке. Такие вести… Я словно галактику для себя открывала. Будешь удивлен… Казалось бы, художница, но она квантовую физику знала лучше, чем преподаватели моего универа, – Кана посмеялась отрывистым голоском. – Вот потеха была…

– Прям так хорошо знала? – чуть ли не полушепотом спрашивал Василий, будто бы боясь спугнуть удачу поговорить на эту тему.

– Ну да. Читала много, углублялась, сериалы документальные смотрела, фильмы. И художественные тоже. Научпоп например. Интересовался человек. А в школе до этого пичкали ненужным… Сама поражалась ей. Как начнет про квантовую физику затирать, так все… Хоть сразу укутывайся одеялом и ложись на боковую, и в то же время хочешь послушать – некрасиво человека прерывать, да и интересно вообще-то…

– Хм. Интересно.

– Очень. Тогда я вот задумалась: насколько велика у человека тяга к обучению, а у неё даже денег нет на книги… Приходилось выкручиваться, ходить в библиотеки, и так далее, и тому подобное. Поэтому я тогда поняла, что все зависит от тебя и лишь от тебя, от твоего желания, от твоей тяги, от твоей силы воли…

– Да, наверно… Это как мы с тобой тогда в парке говорили.

– Ну да, – согласилась Кана. – Можно сказать, я была горда, что такой человек имелся в моем окружении.

– Время позднее, – сказала Кана. – Мне пора. В общем, рассказала то, что рассказала. Воспринимай как хочешь: ни ругать, ни довольствоваться собой не буду. Сказала все как есть, как знаешь, с плеча рубя топором. Ну, еще будет последний этап истории моей жизни. Ну, а я пошла.