Поллианна

Глава XIV
Суета вокруг заливного

В тот день, когда произошёл несчастный случай с Джоном Пендлтоном, Поллианна немного опоздала к ужину, но так уж вышло, что этот её проступок остался совершенно без последствий.

В дверях Поллианну встретила Нэнси.

– Ну, наконец-то! – облегчённо вздохнула она. – Уже половина седьмого!

– Я знаю, – встревоженно ответила Поллианна, – но моей вины здесь нет. Правда, правда. Думаю, что даже тётя Полли с этим согласится, когда обо всём узнает.

– Не согласится и не узнает, – хмыкнула Нэнси, и с довольным видом добавила: – Уехала она.

– Уехала? – удивлённо ахнула Поллианна. – А куда уехала, ты знаешь? И почему?

В голове Поллианны пронеслись воспоминания, пробуждающие чувство вины. Джимми Бин, которого она привела в дом. Котёнок. Щенок. Раздражающее тётю слово «радость» и ещё одно запретное слово, «папа» – и то, и другое то и дело срывались у неё с языка.

– Она что… из-за меня уехала? – растерянно спросила Поллианна.

– Думаю, что не столько из-за тебя, сколько из-за своей бостонской кузины, – насмешливо ответила Нэнси. – Умерла её кузина. Совершенно неожиданно умерла. Короче говоря, как ты сегодня днём из дому ушла, тут и телеграмму принесли. Мисс Полли прочитала её, тут же собралась и на станцию. Дня три теперь в Бостоне пробудет, не меньше. Ну а нам с тобой – радость, верно? Будем здесь как две хозяйки, только ты да я, я да ты. Хоть три дня да наши будут, наши, наши!

– Радость? – опешила Поллианна. – Но это же похороны, Нэнси!

– Ну, так я же не похоронам радуюсь, я же не ведьма какая. Я другому радуюсь, тому, что… – Нэнси резко оборвала фразу, и с упрёком покачала головой, хотя в глазах её продолжали плясать весёлые огоньки. – Послушай, мисс Поллианна, не ты ли сама научила меня играть в свою игру?

Поллианна помолчала, подумала, хмуря брови, затем ответила, решительно тряхнув головой:

– Знаешь, Нэнси, наверное, у игры в радость есть свои исключения. Они в каждой игре бывают. Так вот, похороны, наверное, одна из таких вещей, когда радоваться ну совершенно нечему, как ни старайся.

– Ну почему же? – спокойно возразила Нэнси. – Можно радоваться, например, что это не наши похороны.

Однако Поллианна её уже не слушала, она взахлёб принялась рассказывать про несчастный случай со сломанной ногой мистера Пендлтона. Нэнси слушала Поллианну, боясь пропустить хоть слово.

На следующий день Поллианна в условленном месте встретилась с Джимми Бином. Как и следовало ожидать, Джимми задело то, что судьба каких-то маленьких индусов занимает дам из благотворительного комитета куда больше, чем его собственная.

– Ну и ладно, может быть, так оно и правильно, – с горечью заметил он. – Ведь всегда то, чего мы не знаем, привлекает нас сильнее того, что под боком. Как говорится, в чужой тарелке бифштекс всегда больше кажется. Да, хотелось бы мне, чтобы кто-то вот так же и на меня посмотрел откуда-нибудь издалека. А что, если бы про меня, например, в той же Индии узнали, глядишь, и нашлась бы какая-нибудь индуска, захотевшая взять меня к себе.

– Постой! – радостно хлопнула в ладоши Поллианна. – Ну конечно, как же я сразу не подумала? Ты в самую точку попал, Джимми Бин, поздравляю! Знаешь, что я сделаю? Я напишу о тебе дамам из моего благотворительного комитета. Они, конечно, не в Индии живут, а только на Западе, но всё равно это очень далеко, почти одно и то же. Можешь поверить, уж я-то знаю, сама оттуда приехала.

– Ты думаешь… они действительно возьмут меня? – с надеждой посмотрел на неё Джимми.

– Да, конечно, возьмут, тут и говорить не о чем! Деньги на воспитание маленьких индусиков они дают? Дают! Значит, могут просто прикинуться на этот раз, будто ты тоже инду… индийский мальчик. По-моему, ты достаточно далеко от них, чтобы включить тебя в отчёт о зарубежной помощи. Решено, я напишу миссис Уайт. Нет, лучше миссис Джоунс напишу. Богаче всех миссис Уайт, конечно, но денег всегда больше всех даёт миссис Джоунс. Забавно, если над этим задуматься, верно? Короче, я ни капельки не сомневаюсь, что одна из дам возьмёт тебя, слышишь?

– Хорошо, только не забудь написать, что я не просто так, я работать буду за еду и жильё, – сказал Джимми. – Я не попрошайка, я человек деловой, и бизнес есть бизнес. Даже с дамами из комитета нужно сразу всё обговаривать, я думаю, – он помялся немного и добавил: – А пока что мне, наверное, лучше остаться там, где я сейчас, в приюте. Ну, во всяком случае, до тех пор, пока ты ответа от своих дам не получишь.

– Само собой, – кивнула Поллианна. – По крайней мере, буду знать, где мне тебя искать. А они возьмут тебя, возьмут, ты достаточно далеко от них живёшь, как будто настоящий иностранец. Вот взяла же меня тётя Полли… Постой! – неожиданно тормознула она. – А как ты думаешь… я для тёти Полли тоже была вроде маленькой инду… индийской девочки?

– Насчёт индийской девочки не знаю, не скажу, но то, что ты самая чудна́я девчонка, какую я когда-нибудь встречал, так это точно, – ухмыльнулся Джимми и отправился восвояси.

После несчастного случая в Пендлтонском лесу прошла примерно неделя, когда Поллианна спросила у возвратившейся из Бостона мисс Полли:

– Тётя Полли, а ты не сильно будешь возражать, если я отнесу сегодня заливное из телячьих ножек не миссис Сноу, а кому-то другому? Я думаю, что за этот один раз миссис Сноу не обидится.

– Боже мой, Поллианна, что ты ещё задумала? – вздохнула её тётя. – Нет, таких неординарных детей, как ты, я ещё никогда не видела.

Поллианна нахмурилась, обдумывая непривычное для неё слово.

– Тётя Полли, а что значит не… неординарный? И если кто-то неординарный, значит, он просто ординарным быть уже не может?

– Уж ты так точно не можешь.

– Ну, тогда всё в порядке. Я очень рада, что я неординарная, – улыбнулась Поллианна. – Знаешь, тётя, миссис Уайт много раз говорила, что миссис Роусон очень ординарная женщина, а ведь она ужасно её не любила. Они с миссис Роусон постоянно ругались, и папе приходилось… То есть я хочу сказать, что всем нам стоило больших хлопот поддерживать мир между ними. Труднее, чем между всеми остальными дамами, – и Поллианна облегчённо выдохнула, мастерски справившись с двойной задачей. С одной стороны, не нарушила тётин запрет упоминать о своём отце, а с другой стороны, не выставила напоказ дрязги, которые случались у них в церкви.

– Ну, хорошо, хорошо, – отмахнулась от неё мисс Полли. – Знаешь, Поллианна, о чём бы ни зашёл разговор, ты непременно его на своих дам из благотворительного комитета переводишь.

– Да, тётя, – беззаботно улыбнувшись, согласилась Поллианна. – Так уж получается. Но вы сами знаете, это же они растили и воспитывали меня, и…

– Довольно, Поллианна, – вновь прервала её мисс Полли и холодно спросила: – Так что там с этим заливным?

– Ничего такого, что могло бы тебе не понравиться, тётя Полли. Если ты разрешала мне носить заливное миссис Сноу, то и ему, я думаю, разрешишь. У него нога сломана, но она же срастётся, и он не останется инвалидом на всю жизнь, как миссис Сноу. Так что она ещё успеет нашего заливного поесть, и если пропустит разок-другой, то ничего страшного. Наверстает.

– Подожди. «Он»… «ему»… «сломанная нога»… О ком ты говоришь, Поллианна?

Поллианна удивлённо посмотрела на свою тётю, потом улыбнулась, махнув рукой.

– Ой, ну, конечно. Я просто забыла о том, что ты ничего не знаешь. Это же случилось, когда ты в Бостон уехала. Как раз в день твоего отъезда, кстати. Я нашла его в лесу, потом сбегала к нему домой, отперла сама дверь, нашла в справочнике телефон и позвонила доктору. А потом вернулась и держала его голову у себя на коленях, пока не пришёл доктор с людьми и носилками. Ну а когда всё закончилось, ушла домой и с тех пор больше его не видела. А когда Нэнси на этой неделе сварила заливное для миссис Сноу, я вдруг подумала, что будет очень хорошо, если я это заливное ему отнесу, а не ей. Ну, хотя бы один разок. Можно, тётя Полли? Разрешишь?

– Да-да, разумеется, – слегка утомлённым голосом согласилась мисс Полли. – А кто, ты говоришь, тот пострадавший джентльмен?

– Мужчина. Ой, то есть, я хотела сказать, мистер Джон Пендлтон.

Мисс Полли едва не упала со своего кресла.

– Джон Пендлтон? – ахнула она.

– Ага. Это Нэнси мне сказала, что его так зовут. Возможно, ты тоже его знаешь.

На этот вопрос мисс Полли не ответила и вместо этого спросила сама:

– А ты, получается, с ним знакома?

– Ну да, – кивнула Поллианна. – Он всегда разговаривает со мной, а теперь ещё и улыбается. Можно подумать, что он скучный и противный, но это только внешне, ты не думай. Так я пойду, отнесу ему заливное. По дороге сюда я встретила Нэнси, она говорит, что оно готово.

Конец фразы Поллианна договорила, уже почти дойдя до двери гостиной.

– Постой, Поллианна! Погоди! – неожиданно жёстким тоном остановила её мисс Полли. – Я передумала. Я хочу, чтобы ты сегодня отнесла это заливное миссис Сноу. Как обычно. Это всё. Можешь идти.

– Да, но, тётя Полли, на её век заливного ещё хватит. Она всегда будет хворать и получать от тебя бульон, заливное и всё такое прочее. А он проболеет недолго. Нога срастётся, и всё. Тем более сломал он её уже целую неделю назад, – огорчилась Поллианна.

– Вот теперь вспомнила. Да, я действительно слышала, что с мистером Джоном Пендлтоном произошёл несчастный случай, – каким-то странно сдавленным голосом произнесла мисс Полли. – Но… я не понимаю, с какой стати мне ему посылать заливное?

– Понимаю, ты его тоже противным считаешь, и он тебе не нравится, – печально покивала головой Поллианна. – Но если хочешь, я не стану ему говорить, что это ты ему заливное прислала. Скажу, что это от меня ему подарок. Мне-то он нравится. Я была бы рада послать ему заливное.

Мисс Полли мелко затрясла головой, затем вдруг перестала трясти и неожиданно тихо спросила:

– Он знает, кто ты, Поллианна?

– Уверена, что нет, – вздохнула девочка. – Я ему однажды представилась, но он так ни разу и не назвал меня по имени. Не запомнил, наверное.

– А где ты живёшь, он тоже не знает?

– Нет, этого я ему никогда не говорила.

– А о том, что ты моя племянница?

– Думаю, тоже нет. Откуда?

Какое-то время мисс Полли смотрела на Поллианну отсутствующим взглядом. Её племянница нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, громко вздыхала, но помалкивала. Ждала.

Наконец мисс Полли приняла решение.

– Ну, хорошо, Поллианна, – всё тем же необычным для неё тихим голосом сказала она. – Ты можешь отнести заливное мистеру Пендлтону. Но только как подарок от тебя самой. И заруби себе на носу: я этого заливного не посылала. Он ни в коем случае не должен узнать, что оно от меня!

– Да, тётя Полли… спасибо, тётя Полли, – радостно пролепетала Поллианна, выбегая из комнаты.

Глава XV
Доктор Чилтон

Во время второго визита серая каменная громада дома мистера Джона Пендлтона произвела на Поллианну совершенно иное впечатление, чем в первый раз. Уже на подходе дом выглядел живым – многие окна были открыты, на заднем дворе какая-то женщина развешивала сушиться бельё, возле крыльца стояла двуколка доктора Чилтона.

Как и в прошлый раз, Поллианна подошла к боковой двери и позвонила в колокольчик. Сегодня пальцы легко слушались её, не онемели оттого, что долго и крепко стискивали в ладони ключ от дома.

На ступени выбежал знакомый рыженький пёсик и радостно завилял хвостиком, приветствуя Поллианну. Узнал её, наверное. Вскоре подошла развешивавшая бельё женщина и открыла дверь.

– Добрый день, – улыбнулась ей Поллианна. – А я вот заливное из телячьих ножек для мистера Пендлтона принесла.

– Спасибо, – ответила женщина и протянула руку, чтобы взять горшочек из рук девочки. – От кого ему передать привет и заливное?

В этот момент в холл вышел доктор Чилтон, услышал слова женщины, заметил разочарование на лице Поллианны и быстро подошёл к ним.

– О, заливное из телячьих ножек? – приветливо спросил он. – Отлично, отлично! Может быть, ты хочешь сама повидаться с моим пациентом?

– Да, сэр! Да! – просияла Поллианна, и женщина, повинуясь кивку доктора, повела её вглубь дома, не переставая, впрочем, удивлённо играть бровями.

Подошедший тем временем к доктору молодой человек – как оказалось впоследствии, специально приехавший из соседнего города санитар, умеющий профессионально ухаживать за больными, – спросил его:

– Но, доктор, по-моему, мистер Пендлтон распорядился никого к нему не пускать? Никого!

– Совершенно верно, – невозмутимо ответил доктор Чилтон. – Но сейчас приказы отдаю я. И я принимаю всю ответственность за них на себя, – он прищурился и добавил, загадочно улыбнувшись при этом: – Вы, конечно, не подозреваете, но эта маленькая девочка подействует на нашего больного лучше, чем целая бутыль укрепляющего снадобья. Если что-то или кто-то способен избавить сегодня Пендлтона от его хандры, так это она, уж поверьте. Вот почему, собственно, я и разрешил ей свидание с моим пациентом.

– Но кто она?

– Она?.. – на секунду замялся доктор. – Она племянница одной из самых известных наших горожанок. Её зовут Поллианна Уиттер. Девочку зовут, не её тётю. Я… Мне, честно говоря, ещё не выпала честь быть близко знакомым с этой юной леди, но её хорошо знают многие… скажем так, мои пациенты. И это, должен признать, очень и очень меня радует.

– Неужели? – улыбнулся санитар. – И в чём же секрет этой маленькой феи?

– Не знаю, право. Насколько мне известно от моих пациентов, она отличается необыкновенным умением и желанием находить положительную сторону буквально во всём – в том, что было, в том, что есть или может случиться. В её речах, которые кому-то кажутся странными, кому-то забавными, постоянно повторяется мысль о том, что в жизни нужно «просто радоваться всему». Наверное, эта мысль и этот настрой Поллианны и творят чудеса. Знаете, друг мой, – с загадочной улыбкой добавил доктор Чилтон, выходя на крыльцо, – мне ужасно хотелось бы иметь возможность прописывать её своим больным так же, как прописывают микстуру или пилюли. Хотя с другой стороны, если таких девочек, как она, станет много на свете, то нам с вами придётся зарабатывать на жизнь продажей пуговиц или канавы копать, потому что доктора и санитары будут никому не нужны. Вот так-то, друг мой, вот так-то.

Он рассмеялся, сел в свою двуколку, взял в руки поводья, но уезжать не спешил.

Поллианну же тем временем по распоряжению доктора вели в спальню Джона Пендлтона.

Путь оказался неблизким. Пришлось пройти через весь холл, затем миновать знакомую ей по прошлому разу комнату – библиотеку, судя по всему. Даже проходя здесь довольно быстрым шагом за сопровождавшей её женщиной, Поллианна успела заметить и отметить большие, произошедшие здесь, перемены. Увешанные книжными полками стены и красные шторы на окнах остались, правда, прежними, но какая здесь теперь была чистота и какой порядок! Нигде ни соринки, ни пылинки, ни одной бумажки на полу, письменный стол прибран, телефонный справочник на месте, медная подставка для дров в камине надраена до блеска. Одна из загадочных, так сильно пугавших Поллианну в прошлый раз дверей была открыта – именно к ней и повела Поллианну служанка. Ещё секунда, и Поллианна очутилась в большой, роскошно обставленной спальне.

– С вашего позволения, сэр… – испуганным голосом начала служанка. – Здесь маленькая девочка… она принесла вам заливное. Доктор велел мне привести её к вам…

В следующий момент служанку как ветром сдуло, и Поллианна осталась наедине с сердитым – очень сердитым на вид джентльменом, лежавшим на спине среди простыней и подушек.

– Я же приказал, чтобы никого… – сердито проворчал он. – А, это ты…

– Да, сэр, это я, – улыбнулась Поллианна, приблизившись к кровати. – Я очень рада, что они всё-таки впустили меня! Понимаете, сначала одна женщина едва не отобрала у меня моё заливное, и я забоялась, что и заливного больше не увижу, и вас тоже! Но тут пришёл доктор и сказал, что меня можно к вам пропустить. Правда, это очень мило с его стороны, что он разрешил?

Уголки губ больного против его воли поползли вверх, но он сдержал улыбку и пробормотал только своё коронное:

– Хм… э…

– Я принесла вам заливное, – продолжила Поллианна. – Из телячьих ножек. Вы любите заливное, я надеюсь?

– Заливное? Никогда не ел, не знаю, – хмуро ответил мистер Пендлтон.

На лице Поллианны отразилось разочарование, потом недоумение, потом оно просветлело, и она с широкой улыбкой воскликнула, ставя свой горшочек на прикроватный столик:

– Не пробовали заливное? Ну, тогда, конечно, как же вам знать, любите вы заливное или нет, если никогда его не ели. А я даже рада, что вы его никогда не ели. Иначе вы бы знали…

– Стоп, стоп, стоп! Я ничего не ел и знаю сейчас только то, что проваляюсь теперь вот так на спине, как перевёрнутая черепаха, до самого Судного дня!

– О, что вы, что вы, сэр! – перепугалась Поллианна. – Вы не пролежите до Судного дня, когда архангел Гавриил протрубит в свою трубу. Если только он, конечно, не сделает этого раньше, чем мы думаем. Ну да, в Библии говорится о том, что этот день может настать внезапно, я знаю, и Библии верю, конечно, но только мне почему-то кажется, что это всё же случится не так быстро и вы успеете…

Вот тут Джон Пендлтон не выдержал и расхохотался. Громко расхохотался. На шум примчался санитар, заглянул в дверь, но тут же беззвучно и бесследно исчез. Вид у него при этом был как у испуганной кухарки, увидевшей, что её пирог не допечён и спешащей закрыть дверцу духовки раньше, чем в неё хлынет холодный воздух.

– Ты не запуталась слегка, а? – спросил Поллианну мистер Пендлтон.

– Есть немного, – улыбнулась она. – Просто хотела сказать, что сломанная нога – это не навсегда, она заживёт, и вы не останетесь инвалидом до самого конца своей жизни, как та же миссис Сноу, например. Так что поправитесь, надо надеяться, ещё до Судного дня. Надеюсь, вас это радует?

– Ещё как, – мрачно ответил мужчина.

– Кроме того, вы всего одну ногу себе сломали, а не две. Это ещё один повод порадоваться, – Поллианна явно всё больше входила во вкус своей игры в радость.

– Конечно! Я просто счастливчик! – фыркнул Джон Пендлтон. – А если пойти ещё дальше, то я должен радоваться тому, что не родился сороконожкой, иначе мог бы и двадцать ног сломать!

– Замечательно! – восхитилась Поллианна. – Я видела сороконожек, у них действительно много ног… Очень много. Так что вы вполне можете радоваться…

– Да, да, да! – резко, с прежней неприязнью перебил её мужчина. – Радоваться! По-твоему, я могу радоваться всему! И санитару, и доктору, и этой чёртовой кухарке на кухне!

– Ну да, сэр! А как же, сэр? Вы только представьте, что было бы, не будь их у вас?

– Э… если бы что? – сердито переспросил он.

– Я сказала, что без них вам пришлось бы гораздо хуже. Лежали бы здесь один-одинёшенек, вот уж радость-то была бы!

– Да что ты понимаешь? – вспыхнул мистер Пендлтон. – Вот ты призываешь меня лежать здесь, как бревно, и радоваться, что я не один. А чему, позволь тебя спросить, я должен радоваться? Тому, что эта безмозглая корова перевернула мне весь дом? Порядок, она, видишь ли, навела! А этот бугай, санитар, он тоже на её стороне. Говорит, что чистота помогает уходу за больным. А уж про доктора я вообще молчу! Он главный враг, он их обоих подстрекает! Вдобавок вся эта орава рассчитывает за свои безобразия денежки с меня получить! Причём немалые денежки, доложу я тебе!

– Понимаю, – сочувственно вздохнула Поллианна. – Терять деньги – это ужасно. Особенно после того, как вы столько лет экономили…

– Когда я… что?

– Экономили. Экономить – это значит брать в закусочной самые дешёвые блюда. Бобы с рыбными тефтельками. Кстати, вы бобы любите? Или съели бы лучше жареную индейку, да только она слишком кусается – шестьдесят центов за порцию, это же с ума сойти!

– Постой, девочка, постой. О чём ты мне сейчас толкуешь? Ничего не понимаю. Бобы какие-то…

– Я говорю о ваших деньгах, – терпеливо, как маленькому, разъяснила ему Поллианна. – Вы во всём отказываете себе, чтобы сэкономить деньги для обращения язычников в христианство. Я узнала об этом… случайно узнала, и это очень помогло мне догадаться, что в глубине души вы добрый человек, мистер Пендлтон, а вовсе не сварливый и не противный. Ладно, чего уж там. Нэнси мне про вас рассказала.

– Какая-то Нэнси рассказала, что я экономлю деньги на каких-то… – от удивления у мистера Пендлтона даже челюсть отвисла. – А могу я полюбопытствовать, кто она такая, эта Нэнси?

– Что значит кто она? Это наша Нэнси. Она у тёти Полли работает. Кухаркой.

– У тёти Полли. Восхитительно! А кто такая эта тётя Полли?

– Это мисс Полли Харрингтон. Я живу с ней.

Мужчина как-то странно дёрнулся.

– Мисс… Полли… Харрингтон! – прохрипел он. – И ты с ней живёшь…

– Да, я её племянница. Она взяла меня на воспитание после моей мамы, – печально пояснила Поллианна. – Мама была её сестрой. А когда и мой папа ушёл, чтобы встретиться с ней и остальными моими сёстрами и братиками на небесах, у меня не осталось никого, кроме дам из благотворительного комитета. Когда тётя узнала об этом, она взяла меня к себе… Всё.

Мужчина долго ничего не отвечал, лежал, откинувшись на подушках, и лицо его сделалось таким же белым, как сами подушки. Таким бледным, что Поллианна не на шутку испугалась и нерешительно поднялась на ноги.

– Может, мне лучше уйти? – спросила она. – Я надеюсь, что вам понравится… заливное.

Джон Пендлтон резко повернул голову и открыл глаза, в глубине которых притаилась странная тоска, поразившая Поллианну, когда она её заметила.

– Значит, ты – племянница мисс Полли Харрингтон, – тихо сказал он.

– Да, сэр.

Мужчина смотрел на Поллианну своими тёмными глазами так долго и так пристально, что это стало смущать девочку.

– Я… Мне кажется, вы её знаете, – пробормотала она.

Губы Джона Пендлтона тронула странная, слабая улыбка.

– О, да. Я её знаю, – он помолчал немного, а затем медленно продолжил всё с той же загадочной улыбкой. – Но… ты же не хочешь… не можешь сказать, что это мисс Полли Харрингтон прислала мне это заливное?

– Д-да, сэр… Н-нет, сэр, – совсем уже запутавшись, ответила Поллианна. – Не могу. Она сказала, чтобы я ни в коем случае вам этого не говорила. Вы не должны были догадаться, что это заливное от неё, но я…

– Так я и думал, – сказал мужчина и отвернул голову к стене.

Чувствуя себя ужасно неловко, Поллианна тихо вышла из комнаты.

Под порт-кошер она встретила сидевшего в своей двуколке доктора, а на ступенях крыльца стоял санитар.

– Дорогая мисс Поллианна, могу ли я подвезти тебя до дома? – улыбаясь, спросил доктор. – Соглашайся, доставь мне такое удовольствие. Я хотел уехать раньше, но потом мне пришло в голову задержаться и подождать тебя.

– Благодарю вас, сэр. Я очень рада, что это пришло вам в голову. Я ужасно люблю кататься, – просияла Поллианна и приняла протянутую руку доктора, который помог ей забраться в двуколку.

– Вот как? – снова улыбнулся доктор и кивнул на прощание стоявшему на ступенях крыльца молодому человеку. – Но я слышал, что ты не только кататься любишь, что тебе ещё очень много вещей нравятся. Я прав? – спросил он, когда двуколка выкатила за ворота.

– Не знаю, – рассмеялась Поллианна. – Наверное. Понимаете, я люблю почти всё, что называется жизнь. А вот другие вещи не люблю. Например, шитьё, или вслух читать, ну и всякое такое. Потому что это не жизнь.

– Не жизнь? А что же они тогда, эти вещи?

– Тётя Полли говорит, что они «учат жизни», – печально вздохнула Поллианна.

Доктор опять улыбнулся, но на этот раз какой-то странной и непонятной была его улыбка.

– Она так и говорит? Впрочем, конечно, конечно. Что ещё она может сказать – только это.

– Ага, – кивнула Поллианна. – Но я сама думаю совсем иначе. Не думаю, что нужно учиться тому, как жить. Я, во всяком случае, никогда этого не делала.

Доктор глубоко вздохнул.

– Но, видишь ли, девочка моя, некоторые… Некоторым из нас приходится… – сказал он и замолчал. Надолго замолчал. Поллианна поглядывала на его ставшее печальным лицо, и ей очень хотелось сказать ему что-то приятное. И, подумав, она робко заметила:

– Знаете, доктор Чилтон, по-моему, работа врача – самая радостная на свете.

Доктор удивлённо повернулся к ней.

– Самая радостная? – воскликнул он. – При том, что я вижу столько страдания и боли, куда бы ни пришёл?

– Страдания, боль… Я понимаю, – кивнула Поллианна. – Но вы же помогаете этим людям, разве не так? Конечно, так! А значит, у вас самая радостная работа, какая только может быть!

Глаза доктора неожиданно наполнились горячими слезами. Жизнь его протекала в совершенном одиночестве – не было у доктора Чилтона ни жены, ни даже дома, только две комнаты, которые он снимал в пансионе. Одна комната служила ему спальней, вторая – рабочим кабинетом. Своей профессией доктор очень дорожил и гордился, и вот теперь, глядя в сияющие глаза Поллианны, он вдруг почувствовал себя так, словно впервые в жизни его голову накрыла тёплая, ласковая, благословляющая рука. И столько новой энергии придало ему это ощущение, столько утешения! Доктор понял, что теперь, после этого, у него хватит сил на любую работу, какой бы сложной она ни была, и на любые ночные бдения возле больных, которые больше не будут для него такими утомительными, как прежде. Вот сколько всего подарил ему ясный, радостный взгляд Поллианны.

– Благослови тебя Господь, дитя моё, – срывающимся от волнения голосом сказал доктор Чилтон, и уже с широкой улыбкой, которую так хорошо знали и любили его пациенты, добавил: – Думаю, что доктор не меньше своих больных нуждается в глотке этого чудодейственного средства!

Загадочных слов доктора о каком-то чудодейственном средстве Поллианна не поняла, но задумалась над ними и думала до тех пор, пока её внимание не отвлёк бурундучок, отважно перебежавший дорогу перед самой двуколкой.

А вскоре они и до дома добрались. Доктор высадил Поллианну возле самой двери, передав её, что называется, с рук на руки улыбающейся Нэнси, которая как раз в это время подметала крыльцо, и поспешно укатил.

– Я замечательно прокатилась с доктором! – радостно сообщила Поллианна, взбираясь вверх по ступеням крыльца. – Он такой милый, Нэнси!

– Правда?

– Ага. И я сказала ему, что у него самая радостная работа на свете.

– Ну, ты скажешь тоже! Ходить целый день по больным или, ещё хуже, к тем, кто здоров, но им кажется, что они болеют. Придумывают себе болячки от делать нечего. Фу-у! – поморщилась Нэнси.

– Вот примерно то же самое и он сказал, – весело рассмеялась Поллианна. – Но даже при такой работе есть чему радоваться. Ну-ка, придумай сама!

Нэнси задумалась, наморщила лоб, уставившись в небо. Она искренне считала себя девушкой сообразительной, а значит, очень даже способной играть в игру, которой её научила Поллианна. Во всяком случае, Нэнси всегда с большим удовольствием разгадывала «задачки», как она называла вопросы Поллианны.

– Есть! Я догадалась! – торжествующе воскликнула она. – Это то же самое, что ты сказала миссис Сноу, только наоборот!

– Наоборот? – удивлённо переспросила Поллианна. – Это как это наоборот?

– А так. Ты говорила, что она должна радоваться, потому что есть другие больные, которым хуже приходится, чем ей? Говорила?

– Говорила, – кивнула Поллианна.

– Ну вот, а доктор должен радоваться тому, что он другой. Они больные, а он нет!

Теперь уже пришла очередь Поллианны задуматься.

– Ну-у, да. Можно и так сказать, конечно, – неохотно согласилась она, – хотя на самом деле я ему совсем не так сказала. А то, что ты предлагаешь, мне не нравится. Получается, он должен радоваться тому, что они больные? Нет, так нельзя. Странно ты иногда в эту игру играешь, Нэнси. Неправильно как-то, – вздохнула Поллианна, проходя в дом.

Свою тётю она нашла в гостиной.

– Кто был этот мужчина? – довольно резко спросила её мисс Полли. – Тот, с которым ты подъехала к дому, Поллианна?

– Ах, этот? Это был доктор Чилтон, тётя Полли. Ты разве его не знаешь?

– Доктор Чилтон! А что ему здесь нужно?

– Ничего. Он просто подвёз меня до дома. Я передала заливное мистеру Пендлтону, и…

– Поллианна, он не подумал, что заливное от меня? – быстро вскинула голову мисс Полли.

– Нет, что ты, тётя Полли, конечно, нет. Я ему сказала, что это не ты.

– Ты… сказала ему, что это… не я? – стремительно краснея, спросила мисс Полли.

– Но, тётя Полли, именно так ты мне сама сказала! – ответила Поллианна, изрядно испугавшись за свою тётушку.

– Я сказала, Поллианна, что он ни в коем случае не должен заподозрить, что это заливное прислала ему я! – вздохнула тётя Полли. – Надо было скрыть, что это моё заливное, а не говорить ему, что оно не от меня! Промолчать и проболтаться – совершенно разные вещи!

– Если честно, совершенно не понимаю, в чём тут разница, – пожала плечами Поллианна, вешая свою шляпку на крючок, который специально для этого приказала вбить её заботливая тётушка.