Несоветская украинизация: власти Польши, Чехословакии и Румынии и «украинский вопрос» в межвоенный период

§ 3. Советская украинизация в восприятии украинцев Польши

Проводимый большевиками коренизационный курс вызвал пристальное внимание украинцев за рубежами УССР. Этому объективно способствовало привлечение части западноукраинской интеллигенции, готовой к сотрудничеству с советской властью, к украинизации в УССР. Чтобы придать авторитетность и полновесность своим украинизаторским усилиям, украинское руководство позволило еще в 1924 г. возвратиться на родину М. С. Грушевскому. С его помощью украинское партийное руководство демонстрировало внешнюю серьезность своих намерений в деле строительства национальной культуры и вносило раскол в ряды убежденных противников советской власти, прежде всего в эмигрантской среде.

В 1926 г. вернулся на Украину известный географ С. Л. Рудницкий, а в 1927 г. – признанный специалист по международному и государственному праву, истории юриспруденции М. М. Лозинский^[380]. Вообще в период украинизации на родину вернулось немало галичан, особенно представителей творческой интеллигенции и инженерно-технических работников. Украинские специалисты А. С. Рублев и Ю. А. Черченко полагают, что речь шла о десятках тысяч выходцев из Западной Украины^[381]. В одном из писем М. С. Грушевский писал, что в УССР из Галиции переехало около 50 тыс. человек, некоторые с женами и семьями, молодые люди, мужчины^[382]. Много галичан работало в аппарате Наркомпроса Украины. В Укрнауке работали М. И. Яворский, К. И. Коник, М. Л. Баран; ученым секретарем Наркомпроса были А. И. Бадан-Яворенко, а затем И. М. Зозуляк; личным секретарем Скрыпника был галичанин Н. В. Ерстенюк^[383].

Немало галичан было среди писателей, художников, артистов. Активно работал Союз революционных писателей «Западная Украина», объединивший около 50 литераторов и художников, выходцев из Западной Украины. До 1929 г. этот союз возглавлял С. М. Семко-Козачук, который в 1927–1929 гг. был также ректором Киевского института народного просвещения. В 1929 г. после возвращения из Канады союз возглавил М. Ирчан. Активными членами этой организации были В. Атаманюк, В. Гжицкий, Л. Дмитерко, Д. Загул, М. Гаско, В. Касьян, М. Козорис, Ф. Малицкий, М. Марфиевич, Я. Струхманчук, И. Ткачук и другие. Руководство союза располагалось в Харькове, а филиалы работали также в Киеве, Днепропетровске, Одессе^[384]. Среди актерской группы Государственного драматического театра «Березиль» также были уроженцы западноукраинских земель А. Бучма, И. Гирняк, М. Крушельницкий, С. Федорцева^[385].

В целом до конца 1920-х годов украинизация позитивно оценивалась и в западноукраинском обществе, и в украинской эмиграции. Она воспринималась как частичное осуществление национальных устремлений. Как отмечало львовское «Дiло», «при всей ограниченности теперешних украинизационных попыток, они имеют определенно позитивное значение». Украинизация, отмечалось далее, свидетельствует о силе украинского национального движения: «осуществление наших национальных идеалов реализуется хотя и медленным, но уверенным шагом»^[386]. По мнению газеты, события в Советском Союзе вообще и в УССР в частности вызывают большую заинтересованность у западных украинцев, «которые знают очень хорошо, что судьба и будущее соборной украинской нации зависит от политических достижений и социально-экономического роста и культурного развития украинских масс там, на широких пространствах Большой Украины»^[387].

На настроения западноукраинской общественности оказали влияние два произошедших друг за другом события 1923 г.: признание Советом послов Антанты юридических прав Польши на Восточную Галицию и провозглашение в СССР курса на коренизацию. Как писал западноукраинский журналист и общественный деятель И. Кедрин-Рудницкий, украинское советофильство имело различные психологические и политические основания: «Огорчение после проигрыша освободительной войны-революции и поиск нового выхода из ситуации; глубокие чувства к родному краю, тоска по нему и поиск аргументов, которыми можно было бы оправдать перед самими собой и своими земляками свое возвращение на Украину под большевистской оккупацией; у галичан – ненависть к Польше, которая как будто автоматически говорила им смотреть на Россию, связывала политическое русофильство со сменой отношения к новой – большевистской власти на Украине; безграничная наивность, которая диктовала веру в то, что „большевики изменились“ и что это „изменение“ позволяет всем украинцам доброй воли работать в области культуры для блага Украины; просто бесхребетность, приспособленчество и жизненный оппортунизм, которые говорят людям идти по пути наименьшего сопротивления…»^[388].

При общем положительном настрое широких слоев западноукраинского населения различные политические силы восприняли украинизацию по-разному. Позитивно оценила переход к украинизации Коммунистическая партия Западной Украины, что было вполне естественно ввиду ее теснейшей идейной и материальной зависимости от ВКП(б). Советофильских позиций придерживалась Западноукраинская национальная революционная организация (ЗУНРО), образовавшаяся в середине 1925 г. в результате раскола УВО. В ее состав вошли сторонники президента ЗУНР Е. Петрушевича. Основной акцент ЗУНРО делала на борьбе против польского государства и украинцев-полонофилов. В 1928 г. в «Українському революціонері» появился цикл статей о Советской Украине. В них говорилось, что на место Российской империи пришел Советский Союз, в котором УССР является украинским государством, «а не какой-то русской, московской или, как некоторые говорят со злобой, большевистской колонией»^[389]. Украинская партия труда, созданная в 1927 г., также отмечала, что Советская Украина является достижением освободительной борьбы украинского народа, осуществлением его стремлений, основой для достижения политической цели украинского народа, добиться которой можно будет путем «перестройки этого государства и объединения с ним прочих украинских земель»^[390].

Украинская социал-демократическая партия на страницах своего еженедельника «Вперед» также отзывалась об украинизации одобрительно, тогда как Украинская радикальная партия (УРП), переименованная в 1926 г. в Украинскую социалистическую радикальную партию (УСРП), расценила политику большевиков как тактический шаг, рассчитанный на закрепление власти над стремившейся к независимости Украиной. В партийном печатном органе – газете «Громадська думка» – помещалось много перепечаток из советской прессы об украинизации, в комментариях к ним подчеркивалось отсутствие реальной политической автономии УССР, финансовая зависимость Харькова от Москвы. Газета отмечала также рост политической сознательности и силы «украинского трудящегося народа, его стремления к полной независимости от Москвы», что и вынудило большевиков пойти на уступки и ввести украинизацию^[391]. Так, в резолюции съезда партии в феврале 1925 г. отмечалось, что «тактика украинизации московских комиссаров» была вынужденной, обусловленной борьбой украинского крестьянства и рабочего класса, ее цель – «найти легкую дорогу к украинским крестьянам и их труду», а не передача власти украинским крестьянам и рабочим. В резолюции говорилось также о закреплении «реакционной власти в руках кучки московских коммунистов и маскирующихся под украинскую окраску чужаков»^[392].

Украинское национально-демократическое объединение в своей оценке украинизации сначала отмечало ее позитивное значение в деле продвижения украинской советской государственности к полной независимости, однако позднее стало называть украинизацию формальной и пропагандистской и полагало использовать ее в чисто тактических целях для укрепления украинского национального сознания. Так, тезис об украинской советской государственности как этапе к полной государственной независимости Украины был включен в платформу УНДО. В обращении ЦК партии к населению от 12 июля 1925 г. говорилось, что партия не может одобрить существующий на Советской Украине диктаторский режим, однако признает Советскую Украину важным этапом украинской государственности и верит, что под напором сознательных украинских масс эта государственность будет способствовать осуществлению всеобщих устремлений украинской нации. В программу партии, одобренную в ноябре 1926 г., этот тезис не был внесен, но в резолюции говорилось, что украинский народ в Польше ориентируется на ту национальную силу и те национальные успехи, которые растут над Днепром^[393].

В мае 1927 г., после того, как широкую огласку получило «дело Шумского», появилась специальная брошюра УНДО по поводу отношения к УССР. Коммунистическая власть на Украине, по мнению партии, не являлась национальной, коммунистическая партия управляет Украиной при помощи силы, дерусификации пролетариата не проводится, а украинизация носит формальный характер. В то же время УНДО признавало, что своей постановкой национальной проблемы в международном масштабе коммунисты скрепляют чувство единства в украинском народе. Поэтому украинизация представляет ценность для западноукраинского общества: она давала возможность развиваться украинскому национальному самосознанию^[394].

Решительно негативную оценку давали украинизации украинские консервативные круги. Например, идеолог украинского монархизма В. Липинский суть украинизации видел в стремлении большевиков навязать под прикрытием украинского языка свои «московско-интернациональные политические устремления». В своих «Письмах к братьям-хлеборобам» (1924) он выступал против порожденных украинизацией иллюзий о «давлении снизу» украинской национальной стихии. Инициатором украинизации, по мнению Липинского, был «полуграмотный слой современных „верных малороссов“, который стремится всеми силами в коммунистическую власть» и «думает, что „украинский язык“ прикроет его примитивную некультурность»^[395]. Другой представитель консервативного направления в украинском движении, В. Кучабский, в работе 1925 г. «Большевизм и современные задачи украинского Запада» подчеркивал, что украинизация инициирована «сверху» и доказывает «не нашу силу, а наше бессилие»; задача украинизации, белорусизации и т. п. – остановить кристаллизацию «немосковских наций» в политические, свести их к уровню «культурных наций». Цель украинизации – свести украинский народ к уровню национально-пассивной этнографической массы, которая сохранит не только свой устный, но и письменный язык. Полонизация не в силах уничтожить украинскую нацию, писал Кучабский, «она может лишь внести коррективы в украинско-польское этнографическое размежевание». Большую опасность представляет советская политика: как писал Кучабский, «„украинизирующий“ большевизм уничтожает сам чувство индивидуальности украинской нации, замещая его чувством интернациональной солидарности». Поэтому, считал Кучабский, украинский Запад должен бороться с ориентацией на Советскую Украину и стать центром всеукраинского государства^[396].

Непримиримые позиции в отношении Советской Украины и ее национальной политики занимали и украинские националистические организации, рассматривавшие украинизацию в качестве средства деморализации нации. Один из теоретиков украинского национализма Ю. Вассиян назвал украинизацию «дьявольски разумным шагом», который наносит удар по наиболее чувствительному месту «самовлюбленного украинского сентиментализма», поскольку дает ему «его дорогую культуру». Сведение культуры к быту ведет к культурной зависимости от политического врага^[397].

§ 4. «Дело Шумского» на Советской Украине и реакция украинских коммунистов в Польше

В Украинской ССР активное проведение украинизации началось после назначения на пост генерального секретаря ЦК КП(б)У верного приверженца Сталина Л. М. Кагановича весной 1925 г. Однако уже вскоре появились и недовольные темпами ее проведения. Активный сторонник украинизации, нарком просвещения УССР А. Я. Шумский считал, что генеральный секретарь КП(б)У уделяет этому вопросу незаслуженно мало внимания, придает украинизации формальный характер. Особую озабоченность Шумского вызывала роль пролетариата УССР в решении национального вопроса: «Имея полную возможность обеспечивать свои культурные запросы по-русски, русские рабочие должны в то же время принимать активное участие и в украинском общественно-культурном строительстве»^[398]. По мнению Шумского, украинизация пролетариата на Украине способствовала бы «смычке» его с крестьянскими массами и нейтрализации воздействия на эти массы «буржуазной интеллигенции». Кроме того, Шумский считал явно недостаточными темпы украинизации партии, обращал внимание на низкую численность украинцев в партии.

Весной 1926 г. вопрос об украинизации активно обсуждался ЦК КП(б)У. Украинское Политбюро обращалось к этому вопросу сначала 19 марта^[399], а затем 2 апреля^[400]. Эти заседания показали, что единого мнения по поводу дальнейшей украинизации нет. Каганович был против принудительной украинизации пролетариата, что вызывало яростные возражения Шумского^[401]. Каганович подчеркивал: «Мы не можем насильственно украинизировать русских рабочих». Украинское политбюро 2 апреля единогласно утвердило это положение. Шумский не соглашался: он считал, что эта формулировка окажет негативное воздействие на политику украинизации^[402], в связи с чем решил апеллировать к Сталину. 20 апреля 1926 г. Сталин принял делегацию КПЗУ, в составе которой был и Шумский^[403]. В личной беседе с генеральным секретарем (по словам Сталина, она длилась «часа два с лишним») украинский нарком высказал свое недовольство положением на Украине и предлагал исправить положение с помощью кадровых перестановок. Шумский настаивал, что «украинизация идет туго, на украинизацию смотрят как на повинность, которую выполняют нехотя, выполняют с большой оттяжкой», «рост украинской культуры и украинской интеллигенции идет быстрым темпом, что ежели мы не возьмем в руки этого движения, оно может пойти мимо нас», и предлагал провести украинизацию «прежде всего в рядах партии и среди пролетариата». Свои кадровые предложения Шумский обосновывал тем, что во главе движения «должны стать такие люди, которые верят в дело украинской культуры, которые знают и хотят знать эту культуру, которые поддерживают и могут поддерживать нарастающее движение за украинскую культуру»^[404]. Шумский предлагал заменить Кагановича на В. Я. Чубаря, а председателем украинского Совнаркома сделать Г. Ф. Гринько^[405].

Сталин решил сыграть роль «третейского судьи» и направил 26 апреля 1926 г. письмо «Л. М. Кагановичу и другим членам ПБ ЦК КП(б)У». Московскому генсеку не было резона тасовать Политбюро, в роли главы украинской парторганизации ему был необходим именно лично преданный Каганович. Это обстоятельство сыграло решающую роль в судьбе Шумского.

Сталин подверг резкой критике его позицию, особенно требование украинизировать пролетариат. «Нельзя заставить (здесь и далее выделено Сталиным. – Е. Б.) русские рабочие массы отказаться от русского языка и русской культуры и признать своей культурой и своим языком – украинский, – писал Сталин. – Это противоречит принципу свободного развития национальностей»^[406]. В этом же письме было указано на «теневые» стороны «нового движения на Украине за украинскую культуру и общественность»: «Тов. Шумский не видит, что при слабости коренных коммунистических кадров на Украине это движение, возглавляемое сплошь и рядом некоммунистической интеллигенцией, может принять местами характер борьбы за отчужденность украинской культуры и общественности от культуры и общественности общесоветской, характер борьбы против „Москвы“ вообще, против русских вообще, против русской культуры и ее высшего достижения – против ленинизма»^[407].

Сталин предупреждал членов Политбюро ЦК КП(б)У, что увлекаться украинизацией нельзя и что она должна носить прежде всего большевистский, советский характер. «Прав т. Шумский, утверждая, что руководящая верхушка на Украине… должна стать украинской. Но он ошибается в темпе. <…> Он забывает, что чисто украинских кадров не хватает пока для этого дела»^[408].

Шумский счел необходимым разъяснить свою позицию на состоявшихся 12-го и 15 мая 1926 г., через три недели после появления упомянутого письма, заседаниях Политбюро ЦК КП(б)У. «У нас был недавно съезд партии, и там никто даже не говорил на украинском языке», – возмущался Шумский. «А почему они не выступали? – задавал он вопрос и тут же отвечал на него: – Потому, что они в партии забиты, загнаны и составляют меньшинство даже арифметическое, не говоря уже о влиянии. Потому, что в партии господствует русский коммунист, с подозрительностью и недружелюбием, чтобы не сказать крепче, относящийся к коммунисту-украинцу»^[409].

Горячность Шумского не могла не вызвать негодования его коллег по партийной верхушке, большинство из которых были русскими по происхождению или пользовались в быту исключительно русским языком. К тому же члены Политбюро ЦК КП(б)У прекрасно отдавали себе отчет в возможных последствиях «ошибок Шумского». В условиях ожесточенной внутрипартийной борьбы в центре, опасаясь обвинений в создании очередного «уклона» или оппозиции, они решительно отмежевались от «эсеровского прошлого» наркома просвещения: «…Наше расхождение с т. Шумским по вопросу о вовлечении украинских работников заключается в том, что тов. Шумский и его единомышленники часто склонны понимать под украинскими работниками только украинцев по национальности, и то не всех, а фактически – людей, имеющих стаж пребывания в национал-социалистических партиях (так в тексте. – Е. Б.) в прошлом, да и то лишь в том случае, если эти люди разделяют… ошибки тов. Шумского…»^[410].

Позиция Шумского подверглась беспощадной критике. Особо ожесточенный спор произошел на закрытой части заседания пленума 6 июня 1926 г. Под давлением большинства ЦК он вынужден был согласиться с тем, что «ошибки имели место»^[411]. Шумский был вынужден заявить, что его предложение снять Кагановича являлось ошибочным, и предложил выразить ему доверие^[412]. В конце концов пленум подтвердил полномочия Политбюро и генерального секретаря ЦК КП(б)У Кагановича, выразив им «полное политическое и товарищеское доверие»^[413].

Шумский был отправлен в распоряжение ЦК ВКП(б) в Москву, что послужило причиной осложнения в отношениях между ВКП(б) и Коммунистической партии Западной Украины (КПЗУ). На мартовском пленуме ЦК КП(б)У 1927 г. член ЦК КПЗУ К. А. Саврич (Максимович) заявил, что не видит принципиального расхождения Шумского с линией ЦК КП(б)У и поэтому не согласен с решениями об отзыве Шумского с Украины. К тому же, подчеркнул Максимович, нельзя упускать из виду и то, что Шумский с первых дней революции был одним из активных руководителей борьбы против украинского национализма за власть рабочих и крестьян на Украине, что к нему приковано внимание не только партии, но и «целой страны по обеим сторонам границы». Отъезд Шумского с Украины, по мнению Максимовича, мог быть использован «националистическими кругами с целью дезориентации» и вербовки «неустойчивых элементов под флаг фашизма УНДО – Пилсудского»^[414].

Расширенный пленум ЦК КПЗУ, который состоялся в том же месяце, в своем постановлении хотя и признал последние постановления ЦК КП(б)У «в целом правильными», однако столь же правильным расценил и выступление на пленуме ЦК КП(б)У Максимовича, поскольку счел, что это выступление нельзя рассматривать как несогласующееся с линией КП(б)У в национальном вопросе: Максимович высказал только свою точку зрения на целесообразность отъезда Шумского из УССР^[415]. Большинство западноукраинских коммунистов во главе с Васильковым, Турянским, Максимовичем сочли действия ЦК КП(б)У отклонением от ленинской линии в национальном вопросе, которая была намечена XII съездом РКП(б). Эти «отклонения» выразились в торможении темпов украинизации, недооценке значения украинизации пролетариата, формализме, кампании против «бывших» (боротьбистов и укапистов), а также таких лучших представителей украинских коммунистов, как Шумский и Гринько. Все это расценивалось как ослабление украинизационной политики и усиление влияния великодержавного и националистического уклонов в партии^[416].

На этой почве в 1927 г. и произошел первый конфликт между руководством КПЗУ и КП(б)У, переросший в идеологическую кампанию и приведший к расколу в КПЗУ. 14 мая 1927 г. Политбюро ЦК КП(б)У обсудило сложившуюся ситуацию. Н. А. Скрыпник предложил обратиться в Коминтерн: «Коммунистический Интернационал обязан обратить внимание на то, что происходило на территории Коммунистической Украины»^[417]. Скрыпника волновали появившиеся статьи в зарубежной печати (немецкой, польской, украинской) о том, что «ведется борьба Москвы против Украины, что откомандирование тов. Шумского с Украины означает поход Москвы против Украины»^[418]. Г. И. Петровский также высказал опасение, что «дело, связанное с тов. Шумским, при том остром международном положении, которое грозит нам военной схваткой, нашими врагами в других странах могут быть использованы… против нас»: «…представьте себе положение на случай войны по всей польской границе в Галиции и других местах, коммунисты будут настроены против нас… это в высшей степени опасно для интересов мировой революции и для нашей страны»^[419].

16 мая 1927 г. ЦК КП(б)У принял резолюцию «о позиции ЦК КПЗУ в национальном вопросе». В этом документе подчеркивалось, что «ЦК КП(б)У все время ставит себе целью давать товарищескую идейную и всяческую материальную помощь КПЗУ»^[420]. В том числе ЦК КП(б)У указывал на «крайнюю необходимость усилить работу среди рабочих для устранения возможного отрыва от пролетарской базы», указывал также на «угрозу обратного влияния… мелкого мещанства на нестойкие и невыдержанные в идейном отношении элементы самой КПЗУ». Отказавшись отмежеваться «от мелкобуржуазного националистического уклона т. Максимовича», пленум ЦК КПЗУ тем самым «оказывает идейную помощь этим националистическим уклонам», «становится сам на путь того уклона, и таким путем образовывается единый фронт националистического уклона в области украинского национального вопроса»^[421]. ЦК КП(б)У, говорилось в резолюции, сочло необходимым обратиться к Коминтерну.

3-8 июня 1927 г. состоялся пленум ЦК КП(б)У, на котором были рассмотрены проблемы национального строительства на Украине, позиция Шумского и линия ЦК КПЗУ. На пленуме Скрыпник заявил: «Даже в 1926 году… когда Шумский резко противопоставил свои заявления линии партии, нам удалось совместной работой, долгой товарищеской работой в комиссиях прийти к такой резолюции, к которой мог присоединиться т. Шумский. Однако это не удалось. Были попытки найти пути группового противопоставления внутри партии КП(б)У со стороны т. Шумского. Они не нашли никаких последствий внутри нашей партии. <…> Не найдя себе почвы на Украине в рядах нашей партии, т. Шумский попробовал найти себе почву за пределами нашей партии в рядах другой коммунистической организации, ища себе поддержку со стороны коммунистической партии Западной Украины»^[422]. Пленумом ЦК КП(б)У был принят ряд документов: заявление ЦК КП(б)У в исполком Коминтерна, в котором речь шла об опасности украинского националистического уклона в рядах КП(б)У; резолюцию «О линии национальной политики КПЗУ»; обращение к ЦК КПЗУ.

Нажим на западноукраинских коммунистов принес свои плоды. На состоявшемся этим же летом IV съезде Коммунистической партии Польши (КПП) делегация КПЗУ выступила с заявлением, в котором признала, что «выступление представителя ЦК КПЗУ, кандидата в члены ЦК КП(б)У тов. Максимовича на пленуме ЦК КП(б)У, выражавшее сомнение в целесообразности перемещения тов. Шумского за пределы Украины, по существу является прикрытием националистических уклонов тов. Шумского»^[423]. Делегация подчеркнула, что «самым решительным образом осуждает выступление т. Максимовича».

Давление, оказываемое на коммунистов Западной Украины, привело к конфликтам в КПЗУ и в конечном счете к ее расколу. Часть членов ЦК КПЗУ решила отмежеваться от так называемого «большинства». В КП(б)У были направлены письма от обеих сторон со взаимными обвинениями. 4 ноября 1927 г. в Политбюро ЦК КП(б)У поступило заявление «меньшинства» с разъяснением своей позиции по отношению к остальной части западноукраинских коммунистов: «Товарищи из большинства… констатировали, что национальная „ошибка“ не имела никакого влияния на партию. Как в действительности состояло дело, можно представить на нескольких примерах… Так, член секретариата ЦК КПЗУ Гавзнер так агитировал своих товарищей: „Украинизация? Что за украинизация, где украинизация, какая может быть украинизация, если Президент Украины Петровский не знает украинского языка, если 20 ячеек в Одессе высказались за украинизацию оперы, а одна за русскую <…> национальная политика КП(б)У такая же, как при царизме. Что за уклон? Какой уклон? Уклона не было и нет, а что поссорился еврей Каганович с украинцем Шумским, то украинцу обязаны были приписать уклон…“»^[424].

«Большинство» также решило высказаться. В Политбюро ЦК КПП и ЦК КП(б)У 16 ноября 1927 г. поступило письмо от Р. В. Турянского. Узнав, что «тт. Александер и Сухий клевещут на руководство КПЗУ в недопустимой для всякого честного коммуниста форме, и не имея возможности созвать по этому делу специальное заседание Политбюро ЦК КПЗУ», Турянский заявил: «1. Считаю недопустимым явлением, чтобы за спиной политбюро ЦК КПЗУ меньшинство тенденциозно и фальшиво информировало КП(б)У о делах КПЗУ, собирая в свой арсенал „доказательства и аргументы“ – всякие легенды вроде высказываний тов. Гавзнера об Одесской опере и еврее Кагановиче, который вышвырнул украинца Шумского и т. д. – я с возмущением отвергаю, как обыкновенную клевету. 2. Утверждаю, что в письме меньшинства ЦК КПЗУ нет ни одного упрека, который опирался бы на факты, а сознательная фальсификация действительного положения вещей»^[425]. Турянский просил «прекратить демагогию и поклепы меньшинства на ЦК КПЗУ»^[426].

Через несколько дней, 25 ноября, Политбюро ЦК КП(б)У вновь решило обсудить ситуацию, сложившуюся в западноукраинской компартии. Скрыпник предлагал «выправить» ситуацию, исключив из КПЗУ Максимовича, Василькова и Турянского, «чтобы обеспечить действительное руководство» и «устранить нетвердые элементы»^[427]. Политбюро в Харькове приняло решение «немедленно снять тов. Василькова совсем с работы в КПЗУ и даже в Коминтерне, а также снять с работы в КПЗУ тов. Турянского. Что касается тов. Максимовича – категорически запретить ему иметь какую-либо связь с ЦК КПЗУ, считая необходимым, чтобы ЦК КПЗУ исключило тов. Максимовича из состава ЦК»^[428]. Состоявшийся в феврале 1928 г. IX пленум ИККИ охарактеризовал группу Василькова-Турянского как выражающую «политические настроения верхушки мелкой буржуазии, кулачества и мелкобуржуазной националистической интеллигенции»^[429].

Тем временем кампания против «шумскизма» набирала обороты. На пленуме ЦК КП(б)У 12–16 марта 1928 г., обсудившем раскол КПЗУ, Каганович заявил, что сила Шумского – «это сила куркульства и мещанства, глубоко враждебных нам элементов»^[430]. 18 марта 1928 г. Шумский, вместе с Гринько и Максимовичем, подписал письмо в редакцию «Правды», в котором осуждался раскол КПЗУ. В письме говорилось: «У каждого из нас были и есть некоторые разногласия с ЦК КП(б)У в области практического проведения национальной политики на Украине. Но мы решительно отвергаем наличие таких разногласий, которые давали хотя бы малейшее оправдание расколу или поднятой теперь группой Василькова-Турянского недопустимой кампании против политической линии КП(б)У в национальном вопросе»^[431].

Однако это Шумскому не помогло, разоблачительная кампания продолжалась. Письмо от 18 марта не опубликовали. Началась долгая история с внесением «редакционных поправок»^[432]. В июне 1928 г. Шумский даже обратился к Бухарину как главному редактору газеты «Правда» и попытался высказать свое несогласие с последними изменениями. Если я подпишусь под присланным текстом, писал Шумский, то это будет означать, что «я признаю правильным весь тот устный и письменный поток шельмования моего партийного имени, который с благословения ЦК КП(б)У ширится по Украине»^[433]. Однако «каяться» Шумскому пришлось не раз. Так, 19 декабря 1929 г. он направил заявление в ИККИ, ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У с признанием ошибочной его позиции в вопросе украинизации^[434].

Однако прощать Шумского украинское руководство не собиралось. 21 апреля 1928 г. Каганович писал Сталину и Молотову о своем твердом убеждении в том, что «Шумский, Гринько, Максимович являются фактически их (т. е. „Васильковского, Турянского и К^о“. – Е. Б.) Политбюро, который руководит ими отсюда»^[435]. Как бы ни старался Шумский осудить раскол КПЗУ, его позиция в отношении темпов и направления политики украинизации стала причиной конфликтной ситуации. Раскол КПЗУ в 1927–1929 гг. ослабил ее влияние на Западной Украине. Следующий кризис КПЗУ произошел в 1933 г. и был связан с разногласиями, возникшими в отношении коллективизации и корректировки украинизации. В 1938 г. КПЗУ по решению Коминтерна прекратила свое существование.

Как мы видим, А. Я. Шумский предпринял попытку активизировать процессы украинизации в республике в благоприятный для этого период: назначенный на пост генерального секретаря ЦК КП(б)У Л. М. Каганович не склонен был продолжать выжидательную политику своего предшественника Э. И. Квиринга и сразу же продемонстрировал свою готовность жестко выполнять указания XII съезда РКП(б). Однако Каганович хорошо понимал, что административный нажим можно применять далеко не ко всем слоям общества: принуждение чиновников не могло иметь столь неблагоприятных для власти последствий, как это могло быть при принудительной украинизации социальной опоры партии – рабочего класса. Шумский же в своем стремлении ускорить процессы украинизации не только критиковал темпы коренизации партийного и советского аппаратов, но и желал распространить их на русские пролетарские слои населения, не считаясь с тем, что активные действия украинизаторов вызывали у них недовольство. Сталинское же руководство при определении темпов политики украинизации вынуждено было учитывать и реакцию населения самой УССР, и реакцию своих оппонентов внутри партии, и реакцию различных политических сил вне Советского Союза, прежде всего в Восточной Галиции.