Полная история рыцарских орденов

Когда читаешь сохранившиеся документы и предания тех легендарных времен, как-то невольно перестаешь понимать, кому изначально принадлежали эти благодатные земли, кто прав, кто виноват, чью сторону принять? Нынешние межэтнические и межнациональные конфликты кажутся детскими играми по сравнению с вулканами бушующих средневековых страстей. В 1365 году время попасть в переделку наступило для знаменитой Александрии. Четвертого октября у ее стен развернулся во всю мощь очередной родосский десант. Как всегда, осада, тяжелые бои – и город переходит в руки католиков. И опять временное затишье, так как на дальнейшее наступление нет ни средств, ни сил. Сказывалась авантюристическая привычка воевать на нескольких фронтах. Как раз в тот год монахи-рыцари пытались, впрочем, весьма безуспешно, удержаться на Балканах и Пелопоннесе.

Турки же, напротив, победоносно наступали в Европе. В 1389 году в жестоком сражении на Косовом поле они наголову разбили храбрых, но неумело воюющих сербов и боснийцев. Сербия тогда потеряла независимость, до сих пор эту позорную битву в стране воспринимают как национальную трагедию. За ней последовали еще несколько блистательных османских побед. В течение семи лет под османов легла Болгария, сокрушительное поражение понесли объединенные в одну армию венгры и валахи…

Похоже, что чаша весов «госпожи удачи» начала сильно склоняться в сторону заклятых противников госпитальеров. Турецкий султан Баязид I приказал блокировать любую торговлю с Родосом. Война, конечно, войной, но куда девать сахар, который иоанниты научились весьма выгодно продавать? А хитроумный Баязид согласился снять ограничения, но при условии, что на самом Родосе будет узаконена работорговля. Таким образом лукавый мусульманин рассчитывал дискредитировать Орден в глазах старушки-Европы. Но даже угроза денежного краха не позволила гордым рыцарям изменить своим идеалам защитников попавших в беду, и они ответили решительным отказом.

Реванш они снова решили взять на привычном для себя поле брани. В 1396 году 70-тысячное войско крестоносцев, в составе которого, конечно же, были госпитальеры, участвовало в известной битве при Никополе. Но отмщения не произошло. Наоборот, их поражение было ошеломляющим. На земле остались лежать десятки тысяч христианских воинов. Не счесть было и попавших к османам в плен. Тогда благодаря беспримерной храбрости и самоотверженности госпитальеров остался в живых венгерский король Сигизмунд. А участнику сражения Филиберу де Найяку (Великий магистр Ордена госпитальеров в 1396–1421 годах) пришлось вести нелегкие переговоры о выкупе пленных. К чести Ордена, чтобы спасти своих братьев, он не поскупился на фантастическую по тем временам сумму – 30 тысяч дукатов.

Увы, это была далеко не последняя потеря иоаннитов. В самом начале XIV века орды Тимура до основания разрушили крепость Смирну и многие другие города на Ближнем Востоке. Как смерч проносились они по странам, напрочь уничтожая мощнейшие укрепления не только крестоносцев, но и их соседей. Страх перед завоевателем был столь велик, что даже враждующие государства пытались объединить силы для сопротивления. Та к стали временными союзниками Византия, Генуя, Венеция и даже Турция. Но как только войска Тимура передислоцировались в Китай, развалилось и нелогичное содружество. Правда, нет худа без добра. Во время этих трагичных для госпитальеров событий им удалось заключить компромиссный договор с Египтом, в результате чего был возрожден патронат, Ордена над святыми местами в Палестине. Более того, стороны пришли к соглашению, что, задумав нападение, они обязаны известить друг друга не менее чем за три месяца.

Мог ли такой договор действительно соблюдаться, сказать трудно. Во всяком случае, когда египетский султан Барсбей в 1426 году захватил Кипр, то владения госпитальеров были так же безжалостно разорены, как и весь остров. Поэтому они не питали иллюзий и по поводу судьбы Родоса в случае нашествия египтян. Наоборот, возвели дополнительную сеть оборонительных сооружений и готовы были предоставить свои гавани даже пиратам, если предметом их охоты становились египетские или турецкие корабли.

И «судный день» для главного форпоста Ордена Святого Иоанна настал.

В 1440 году египтяне сделали первую, но безуспешную попытку высадить свой десант на остров. Ретировавшись и подновив флот, они заключили Родос в сорокадневную осаду. Рыцари, ведомые великим магистром Жаном де Ласти, снова отбили яростные атаки неприятеля. Но все же главным врагом для госпитальеров оставалась Османская империя. Чтобы сосредоточить силы на этом направлении, Великий магистр даже согласился уступить египтянам остров Кастеллориццо, чтобы вновь подписать с ними мирное соглашение. Турки же, потеряв в 1453 году Константинополь, чуть ли не единственным и уж точно основным своим врагом в восточной части Средиземноморья считали орденское государство.

Османские вылазки к берегам Родоса методично нагнетались, как футбольные атаки умелой, высококлассной команды, и численность участвовавших в них воинов все возрастала. В 1480 году на штурм острова двинулась 70-тысячная армия. Храбрость и умелые действия защитников, своевременно возведенные дополнительные укрепления не дали врагу перейти к разрушительным действиям на суше. В следующий раз остров окружили уже 700 кораблей турецкого флота с 200-тысячным войском. Амбициозный султан Сулейман Великолепный был уверен, что такую силу малочисленным госпитальерам не остановить. Прекрасно осознавал это и Великий магистр Филипп Вилье де Лиль Адам. На карту было поставлено само существование Ордена. Допустить его полное уничтожение магистр не мог и вступил с грозным противником в переговоры.

Сулейман оказался не только Великолепным, но и весьма великодушным. Он согласился на достаточно почетные для обреченных иоаннитов условия, дав им возможность беспрепятственно покинуть остров. В первый день наступившего 1523 года 50 кораблей с остатками орденского воинства, без надежд и каких-либо внятных планов на будущее оставили Родос. Неопределенность и скитания продолжались более семи лет. И только в марте 1530 года Орден принял от короля Карла V, сделавшего широкий жест, особый дар, получив в вечное пользование завоеванные испанцами острова Мальту, Комино и Гозо, а также североафриканский город Триполи. С этого дня начала писаться новая долгая страница истории знаменитого Ордена, получившего в названии дополнение – Мальтийский. Но «вечность» в Триполи для иоаннитов продолжалась лишь два десятилетия, зато мальтийские скалы стали родными более чем на два с половиной века.

«Нет, нам просто не повезло»

Когда гуляешь по узким улочкам каменной Валетты, кажется, что машина времени забросила тебя из двадцать первого века в шестнадцатый. Перефразируя поэта, здесь каждый камень рыцарей помнит. О них здесь поведают в любом музее. В строгом кафедральном соборе даже покажут – вот там они, захоронены под полом…

От испанского короля Мальта досталась Ордену убогой и нищей. Конечно, было там немало архитектурных памятников, созданных в разное время – начиная еще с 1500 года до нашей эры. Многие из них можно увидеть и сегодня. Однако рыцари привили на острове самобытную высокоразвитую культуру, какой не возникало ни при каких других завоевателях. И госпитальеры не были бы госпитальерами, если бы с их появлением не начало улучшаться положение обездоленных. Жизнь действительно закипела. Умудренные опытом, иоанниты сразу же взялись за возведение оборонительных укреплений и, конечно же, за строительство госпиталей.

Были активно задействованы мальтийцы. А получив работу, люди получили и хлеб. Возобновилась бойкая торговля, пожертвования вновь потекли к госпитальерам из разных концов Европы. Опять стали рыцари пошаливать, нападая на суда богатых купцов-мусульман. Жизнь вошла в привычную колею, в меру сытую, в меру беспокойную.

Через пять лет хорошенько освоившимся на острове и вновь набравшим силенок рыцарям захотелось уже серьезно поиграть мускулами. Вместе с испанцами они направили объединенный флот на турецкую крепость Гулетту. Османов не спасла и помощь крутого алжирского пирата Хайруддина Барбароссы. В результате успешной операции из янычарской неволи освободили около десяти тысяч христианских пленников. Неплохо пополнили рыцари и свой боевой арсенал, захватив около девяти сотен галер и трехсот пушек. Находясь в кураже, крестоносцы мгновенным штурмом взяли и разграбили город Тунис – настолько капитально, что даже не захотели в нем оставаться. Через несколько лет повторный рейд в составе армии Карла V на Тунис, ставший разбойничьей базой североафриканских пиратов, оказался не столь удачен. На подходе к Алжиру испанская флотилия попала в жестокий шторм. На дно ушло около сотни кораблей. Четыре уцелевшие большие галеры иоаннитов и остатки испанских судов флота вынуждены были повернуть восвояси.

Острые десанты госпитальеров чередовались с ответным выпадами янычар. В 1551 году, совершив предварительную разведку, турецкие полки одновременно напали на районы Мальты и Гозо, которые оказались недостаточно укреплены. Свыше шести тысяч островитян были угнаны в рабство. Получившие горький урок иоанниты построили на побережье островов несколько фортов, защищавших подходы к гаваням. И когда вскоре туда снова подошли более сотни турецких галер, многотысячное войско во главе с Синам-пашой было отброшено от мальтийского берега. Тогда турки повернули к Северной Африке и осадили Триполи. Небольшой рыцарский гарнизон во главе с комендантом – маршалом Ордена госпитальеров Гаспаром де Валлье, сопротивлялся отчаянно, но не смог удержать город. Попытка иоаннитов вернуть себе дар испанского короля успехом не увенчалась…

Именно в те годы рыцари вынуждены были находиться на постоянном боевом дежурстве, ибо угроза турецкого нападения просто витала в воздухе, не давая расслабиться ни на минуту. После очередного нападения на Грецию заклятый враг госпитальеров султан Сулейман Великолепный, который изгнал их с Родоса, разработал план захвата Мальты. Даже до Европы уже доходили сведения, что Стамбул готовит большое наступление. В начале 1565 года остров посетил вице-король Сицилии дон Гарсиа де Толедо. Он увидел, что гарнизон нуждается в срочном подкреплении. Островные форты Сент-Эльмо и Сент-Анжело, города Биргу и Сенглеа хоть и были хорошо укреплены, но живая сила иоаннитов составляла, по разным источникам, всего от 400 до 700 рыцарей и около семи тысяч солдат и ополченцев. На них же 18 мая двинулась стотысячная турецкая армия под командованием Пиали Капитан-Паши и начала высадку почти с двух сотен десантных кораблей…

За три дня до нападения ожидавший его Великий магистр Жан Паризо де Ла Валетт обратился к своим воинам: «…Это будет великая битва Креста и Корана. Бесчисленная армия неверных надвигается на наш остров. Мы избранные солдаты Креста, и если святые небеса потребуют пожертвовать собой, то нет лучшего случая, чем этот. Поспешим же тогда, братья мои, на этот священный алтарь. Вспомним наши клятвы, выкажем презрение к смерти ради нашей веры, и это сделает нас непобедимыми».

Годы правления на Мальте Жана Паризо де Ла Валетта (1557–1568), а точнее – легендарная фигура самого великого магистра, заслуживают отдельного рассказа. При нем слава Ордена достигла своей высшей точки, а его имя благодарные жители увековечили в названии мальтийской столицы. Великий магистр был действительно великим и остался в памяти потомков как один из самых выдающихся руководителей Ордена Святого Иоанна.

Родился Жан в 1494 году в небогатой, но аристократической семье, в знаменитой французской провинции Гаскони, где появились затем на свет как реальный, так и литературный д’ Артаньяны. Конечно, это не имеет прямого отношения к делу, но, как женщина, не могу не упомянуть о том, что Ла Валетта рисуют настоящим красавцем – высоким, голубоглазым, с вьющимися каштановыми волосами. Редкая дама могла перед таким устоять, хотя этим божьим даром рыцарь, практически, не пользовался. Как и подобает госпитальеру, он проводил свои дни в милосердных трудах в госпитале. И отдавался, кроме этого, только наукам и воинскому искусству. Он неплохо разбирался в медицине, знал фармакологию и санитарию. Однако при этом отнюдь не стал «ботаником», а прекрасно овладел шпагой, сделался великолепным моряком. Начинал матросом на галере, а в 23 года получил офицерское звание. Но в истории не скрывается, что романтическую и трагичную любовь этот достойный рыцарь все же пережил.

По легенде, турецкий военачальник Мустафа-Паша, о котором вы еще прочитаете, влюбился в родосскую красавицу. Та же, как раз, была из тех, кого наповал сразило обаяние Ла Валетта. Молодой рыцарь со всей страстью ответил ей взаимностью. Он хоть и вынужден был, согласно уставу, блюсти обет безбрачия, но к сохранности целомудрия, как и многие другие молодые рыцари, относился все-таки не так строго. Но случилось, что возлюбленная Ла Валетта попала в плен во время одного из набегов янычар и ее отдали Мустафе-Паше. В отчаянии юноша бросился на галере в погоню за турецким кораблем, но безуспешно. Отомстить обидчику ему удастся лишь много позже и совсем по другому поводу. Но, кто знает, может, и для устранения этой сердечной травмы молодости тоже берег его Господь и не брали рыцаря в многочисленных боях ни пуля, ни стальной клинок…

Свою деятельность на Мальте уже умудренный жизненным опытом и титулованный Ла Валетт начал с приглашения на остров знаменитого в Европе военного инженера Бартоломео Ганга. И хотя тот умер прежде, чем началось основное строительство фортификационных сооружений, именно с благословения Ла Валетта оно приобрело широкий размах и сделало остров труднодоступным для врагов. Крупный историк Ордена госпитальеров аббат де Брантон писал о магистре: «Француз и гасконец до кончиков ногтей, он обладал привлекательной внешностью и свободно говорил на нескольких языках, включая итальянский, испанский, греческий, арабский и турецкий».

Даже при жизни о нем складывали легенды, дифирамбы ему пели барды и менестрели, а верующие молились о нем в церквях. Еще один интересный факт – когда Ла Валетт участвовал в защите Родоса, ему не было и тридцати, Великим же магистром его избрали в 63 года. Та к вот, есть предание, что турецкий султан Сулейман Великолепный, позволивший госпитальерам покинуть остров, через много лет горько пожалел о своем великодушии, когда узнал, что среди уплывших тогда воинов находился и Ла Валетт. Этот человек всю жизнь был фанатично предан Ордену и занимался его проблемами столь тщательно и скрупулезно, что за все годы ни разу не нашел времени посетить свое родовое поместье в Тулузе.

Еще до избрания Великим магистром Ла Валетт дослужился до звания адмирала орденского флота. Для него, француза, было сделано исключение, так как традиционно на эту должность назначали только итальянцев. В одном из морских сражений экипаж его корабля оказался в плену, и Ла Валетт целый год был рабом на турецкой галере. Сохранилась легенда, что однажды судно оказалось в море рядом с испанской галерой, на которой среди закованных в цепи гребцов пленный адмирал увидел неустрашимого корсара – грозу Средиземноморья, а затем – крупного военачальника Драгута.

То т был в какой-то мере «зеркальным отражением» Ла Валетта, только с турецкой стороны. Его жизненный путь типичен для мамелюка. Родился он в бедной крестьянской семье. На выделяющегося среди сверстников ребенка обратил внимание проезжавший через деревушку турецкий бей и прихватил его с собой в Египет. Та м мальчишка попал на службу к одному из правителей и досконально изучил артиллерийское дело. Оказавшись на военном судне, проявил себя отличным бомбардиром и дослужился до капитана. Накопив денег, стал владельцем собственного небольшого галеота. С того времени его слава, как неустрашимого моряка-корсара, гремела по всему Средиземноморью.

Но сходство Драгута с Ла Валеттом было не только в великолепном знании судовождения и умении вести морские сражения. Искреннее уважение последнего он завоевал своим редким великодушием, щедростью, человеческим обращением с пленниками. Когда турки отбили у госпитальеров Триполи, губернатором города назначили именно Драгута. Правителем он слыл мудрым, справедливым и гуманным. Но так случилось, что непобедимый корсар все же попал в плен к испанцам.

– Такова военная профессия, – философски прокричал прикованный к турецкому борту адмирал Ла Валлетт своему давнему противнику, когда галеры оказались рядом.

– Нет, нам просто не повезло, – ответил привыкший к риску, отчаянный пират.

Ни тому, ни другому отваги и храбрости было не занимать. Судьба распорядилась так, что они еще раз столкнулись в самой решительной и важной в их жизни схватке, ставшей для одного из них последней.

…История Большой или Великой осады так часто и в разных местах передавалась из уст в уста, переписывалась и пересказывалась, обрастала все новыми подробностями, правдивыми и вымышленными, что даже исследовательские труды ученых непохожи и противоречивы в деталях. Сам старик Вольтер со свойственной ему иронией высказался, что ничто на свете не известно так хорошо, как осада Мальты. Мы, разумеется, тоже не беремся судить, где правда, а где вымысел, и уж никак не претендуем на истину в последней инстанции. Расскажем только о признаваемых всеми фактах.

Во время Великой осады Жану Паризо де Ла Валетту было уже за семьдесят. Но и тогда для всего гарнизона служил он примером своей отвагой, мужеством и неведомо откуда берущейся энергией. Находившиеся под началом магистра мальтийские форты Сент-Эльмо и Сент-Анжело замерли в тревожном ожидании. Рано утром 18 мая 1565 года дежурившие на стенах рыцари увидели далеко в море приближающиеся точки. Они вырастали настойчиво и уверенно, так что глаз уже не мог охватить огромную вражескую армаду. Можно себе представить ощущения горстки жителей, когда на них надвигались двести неприятельских кораблей. Вспомним, что Мальту защищали всего около шестисот, пусть и доблестных рыцарей с семью тысячами солдат вспомогательного отряда. Самая громкая и славная страница истории Ордена под названием Великая осада началась.

Не будет преувеличением сказать, что туманная картина будущего рисовалась в те дни не только островитянам. За начавшейся осадой Мальты с волнением наблюдала вся Европа. Каждое утро в христианских церквях начиналось с молитвы за победу иоаннитов. Королева Англии Елизавета озвучила общую тревогу: «Если турки овладеют Мальтой, трудно предвидеть, какие опасности могут последовать для остальных христианских государств».

Уверенные в своем превосходстве османы не спешили, словно смаковали свой предстоящий реванш за былые поражения. Подойдя к Мальте, они бросили якоря в удобной бухте на северо-западе острова и спокойно расположились на ночлег. На рассвете 19 мая передовой отряд кораблей, войдя в гавань Мерсамшетт, тут же начал высадку десанта. Редкие пушечные выстрелы с берега, где орудия госпитальеров были наперечет, действовали как комариные укусы на многотысячный осиный рой. Высадка прошла почти беспрепятственно. Но это было только начало. Предстояло взять первую защитную линию – форт Сент-Эльмо. И самонадеянные турецкие янычары с ходу ринулись на штурм. Но осажденные довольно легко отбили первую атаку. Поостыв, турки оценили не такую уж простую для них диспозицию и начали устанавливать артиллерию для обстрела форта.

Проведя артподготовку, нападавшие сумели подобраться к самым стенам форта и вновь бросились на приступ. Как подобное в те времена происходило, мы неоднократно видели в кино. Но почему-то у османов оказались коротковаты осадные лестницы, и им никак было не перемахнуть через стену. Готовые к нападению, вооруженные до зубов, прошедшие не через один в своей жизни штурм воины вновь откатились назад, спасаясь от раскаленной смолы и града сыпавшихся на них камней.

Происходило ли все так на самом деле, мы можем судить только по орденским летописям и преданиям. Может быть, такой взгляд на события все же односторонен? Во всяком случае, Брайан Блуэ, английский исследователь мальтийской битвы и других орденских эпопей, справедливо замечает, что в многочисленной литературе на эту тему практически отсутствуют ссылки на турецкие источники. Видимо, поэтому в десятках исторических и литературных трудов рыцари непременно доблестны и героичны, а их противники хоть и добивались успехов, но не столько умением, сколько числом. Однако, что есть, то есть, других источников и нам не дано. В конечном результате ведь сомневаться не приходится, историю вспять не повернуть, а детали сегодня скорее интересны для художественного видения. Поди сегодня определи, 100 тысяч янычар атаковали Мальту или только 40, как читаем мы в разных трудах. Соотношение защитников и нападавших, в любом случае, отличалось разительно. А, скажем, турецкий корсар и военачальник Драгут и «орденскими сторонниками» преподносится весьма достойно. Кстати, именно он сумел добиться того, что форт Сент-Эльмо все-таки перед турками не устоял. Но вернемся к прерванному рассказу о великом противостоянии.

Форт Сент-Эльмо, строительство которого завершилось еще за 12 лет до описываемых событий, был хоть и небольшим по размерам, но достаточно мощным, хорошо оборудованным бастионом. И хотя его гарнизон составляли только полсотни рыцарей и чуть более 500 солдат и ополченцев, задача перед нападавшим на них войском стояла непростая. «Блицкрига» не получилось. Взятие форта, с которым османы надеялись расправиться дней за пять, затянулось на целый месяц. При этом под стенами крепости нашли свою погибель более восьми тысяч опытных турецких бойцов.

В дискуссиях историков, старавшихся «объяснить необъяснимое», встречаются такие аргументы. Мол, неудачи турецкой армады на первоначальном этапе были вызваны тактическими разногласиями между командующим сухопутными войсками Мустафа-пашой и адмиралом турецкого флота Пиали. В результате чего оказался утерян эффект внезапности для нанесения удара по главным силам госпитальеров. Может быть, не стоило отдавать столько времени и сил небольшой крепости, а вообще ее обойти? Однако нельзя не согласиться и с другими доводами – и сам форт Сент-Эльмо, и полуостров Шиберрас, на котором он находился, имели стратегическое значение. Завладев ими, можно было прицельно обстреливать крепости мальтийских рыцарей Биргу и Сенглеа. К тому же открывался безопасный путь для снабжения войск боеприпасами, продовольствием и всем необходимым. Далеко не везде упоминается и такой факт, что сразу после начала турецкого наступления гарнизон форта получил подкрепление. Посетивший Мальту вице-король Сицилии дон Гарсиа де Толедо сдержал обещание и прислал на помощь испанских аркебузиров, роту которых сразу же направили в Сент-Эльмо.

И хотя масштабы боевых подразделений противников оставались несопоставимыми, турки поняли, что тоже нуждаются в поддержке. Правда, им скорее нужны были умные полководческие головы, преимущество в живой силе и так было подавляющим. И эта помощь появилась в лице знаменитого Драгута, который принял на себя руководство турецкими полками. Началась дуэль выдержки и умов двух великих стратегов. Первый ход сделал бывший корсар. На одном из островных мысов, что с тех пор так и называют Драгут-пойнт, новый военачальник приказал установить дополнительную артиллерию. Развернули батареи и на другой стороне полуострова, где в наши дни находится форт Рикасолли. Таким образом, под контроль была взята вся Большая гавань. И начался массированный артобстрел непокорного форта…

Стволы орудий раскалились от беспрестанного, методичного огня. Солдаты глохли от грома канонады. Драгут же спокойно прохаживался по позициям, уверенный в эффективности избранной тактики. И горстка защитников Сент-Эльмо действительно дрогнула. В Биргу, где расположился штаб госпитальеров, сумел незаметно переправиться на лодке шевалье Мидрана. Он доложил генеральному капитулу, что силы гарнизона на исходе и дальнейшее сопротивление невозможно. В храбрости и отваге этого рыцаря никто не сомневался, и большинство руководителей Ордена готовы были смириться с потерей важного оборонного бастиона. Не согласился только Великий магистр Жан Паризо де Ла Валетт.

Его мнение и оказалось решающим. Ни один мускул не дрогнул на мужественном лице шевалье Мидрана, услышавшего приказ защищать форт до последнего. Но когда он вернулся в Сент-Эльмо, среди рыцарей началось брожение. Рыцарская честь и авторитет Великого магистра не позволяли им отказаться от выполнения приказа. Понимая, что они обречены на верную смерть, большинство рыцарей подписали письмо к Ла Валетту: «…если Вы хотите нашей гибели, мы готовы подняться на стены форта, вступить в бой с османами и с честью умереть в бою…»

Вряд ли Ла Валетта мог кто-либо упрекнуть в черствости и безразличии к судьбам своих собратьев. Но на карту было поставлено существование всего Ордена, и верх взяли мудрость и самообладание главнокомандующего. Дождавшись ночи, он направляет в Сент-Эльмо опытных в ратных делах, авторитетных рыцарей, чтобы детально установить подлинную картину. Их решение можно назвать истинно рыцарским. Одиннадцать членов комиссии высказались за то, что крепость можно удержать. Доказать это они решили, лично встав во главе обороны, а гарнизон заменить свежими силами из Биргу…

Как нам знакомо это «ни шагу назад»!.. Признаться, ореол храброго, справедливого, заботящегося о людях Ла Валетта несколько угас в моем воображении в связи с его «по-сталински» спокойной решительностью распорядиться чужими жизнями. Но все вернулось на место, когда я прочитала о записке, которую он направил защитникам форта. В ней каждому желающему позволялось покинуть Сент-Эльмо. Летописи утверждают, что этим поступком не унизил себя ни один рыцарь.

Как бы там ни было, но в начале лета турецкое войско наглухо заблокировало отчаянных защитников форта. Ни к ним, ни от них прорваться не было никакой возможности. Однако и самим туркам сделать это не удавалось, несмотря на методичное разрушение стен шквальным огнем артиллерии. Любой штурм янычар разбивался о каменную рыцарскую стойкость. Это приводило турок в бешенство, доводило до отчаяния и военачальников, и рядовых воинов. Неожиданно на них обрушилось еще одно несчастье – осколок каменного ядра угодил в Драгута и смертельно ранил главного «архитектора» атак. Турки, казалось, впали в прострацию, армия, практически, оказалась деморализована.

Погибшего полководца с воинскими почестями перевезли в Триполи, где он еще недавно был губернатором. Похоронили знаменитого флибустьера, морехода и военачальника в маленькой мечети, что находится у входа в порт. Неподалеку символически высится триумфальная арка. Правда, сохранилась она еще с римских времен и посвящена победам Марка Аврелия. Личность же Драгута и его место в средиземноморских эпопеях Средневековья, конечно, больше всего интересуют арабских историков. Но их оценки, как это часто бывает в современных суждениях о делах давно минувших дней, диаметрально противоположны. Например, когда институт Джихад, изучающий национально-освободительную борьбу ливийского народа, провел симпозиум «Драгут – страницы священной войны в Средиземноморье», дискуссия на нем разгорелась нешуточная. Ливийский историк и писатель Али Мисурати отстаивал точку зрения, что память о Драгуте как о герое арабской борьбы против европейской экспансии и колонизации должна быть увековечена. Его же оппонент – председатель Общеарабского народного конгресса Омар эль-Хамди – называл знаменитого корсара чужеземцем и османским наемником. Дескать, он не объединял арабов в великой борьбе, а, напротив, сеял между ними рознь и вражду. И главной его целью было – повсеместное турецкое господство.

Оставим эту волнующую тему арабским ученым. В любом случае, небольшой мусульманский храм в Триполи теперь широко известен как мечеть Драгута, ее отреставрировали и поддерживают в хорошем состоянии. А мы вернемся к прерванному рассказу о великой мальтийской осаде. Кольцо вокруг форта Сент-Эльмо все сжималось. В середине июня командующий турецкими сухопутными войсками Мустафа-паша сделал широкий жест. Он отправил к осажденным гонца с предложением капитулировать, а в ответ гарантировал сохранить всем жизнь и предоставить возможность беспрепятственно покинуть крепость. Но парламентария встретили ружейными залпами и отправили ни с чем восвояси. Тогда в дело вступил адмирал Пиали, он приказал максимально усилить артиллерийский огонь со своих кораблей. Бешеная артподготовка должна была облегчить новую атаку, на успех которой твердо рассчитывал Мустафа-паша. На этот раз передовой отряд штурмующих составляли накурившиеся гашиша айялары. Этим исламским фанатикам было абсолютно все равно – жить или погибнуть во имя аллаха.

То, что даже первая атака безумных фанатиков была отбита, могло показаться чудом. Защитники же Сент-Эльмо выдержали целую неделю непрерывного натиска. Раненые, умирающие – все, кто еще мог хоть как-то держать оружие в руках, стояли на стенах или попросту лежали у бойниц. Наконец, утром 22 июня ослабевший донельзя, немногочисленный гарнизон все-таки не сумел удержать форт. Ворвавшиеся в крепость взбешенные янычары просто озверели и не оставляли в живых никого. Только никогда не забывающие о наживе близкие соратники корсара Драгута ухитрились уберечь от расправы нескольких рыцарей. Они знали, что госпитальеры всегда готовы дорого заплатить за своих попавших в плен братьев. В этот день родилась самая цитируемая всеми историками фраза Мустафы-паши. Абсолютно безрадостный, несмотря на долгожданную победу, он осматривал превращенную в руины совсем небольшую, но сумевшую так долго держаться крепость. И когда взгляд его через простор гавани упал на видневшийся вдалеке другой мальтийский форт Сент-Анжело, полководец произнес: «Боже! Если маленький сын стоил нам так дорого, какую цену придется платить за большого отца?»

«Большой отец» на следующее утро узнал цену турецкой ярости. К стенам форта Сент-Анжело прибило четыре креста с приколоченными к ним безголовыми телами рыцарей. Это Мустафа-паша приказал обезглавить погибших и отправить иоаннитам по воде страшную посылку. О времена, о нравы! Ла Валетт нашел достойный и не менее варварский ответ. Всем турецким военнопленным в Биргу и Сент-Анжело в тот же день отрубили головы. Этими ужасными «ядрами» зарядили две самые большие пушки. Команду «огонь» по турецким позициям отчеканил сам Великий магистр.