Книги Судей

Я остановился перед дверью и прислушался, гадая, что заставило меня так мчаться, когда все вроде бы спокойно. Потом услышал голос, явно не принадлежащий Гарри. Я не мог разобрать слов, но голос был ровным, словно кто-то монотонно произносил молитву, и пока я слушал, над стеной стал разгораться тусклый красный свет.

Меня охватила паника, я громко позвал Гарри и начал дергать за ручку двери. Но кто-то запер ее изнутри! Я толкнул дверь плечом и закричал – но слышал только монотонный голос. Тогда я собрал все силы и налег на дверь – засов под моим напором отскочил, и я ввалился внутрь.

Меня встретила волна горячего воздуха, пропитанного каким-то отвратительным запахом; оглушал рев тысяч мух.

Гарри с голым торсом застыл на коленях перед алтарем. Рядом с ним стояла фигура в черном; одной рукой она держала его за волосы, оттягивая голову назад, другой, размахивала каким-то предметом.

Прежде чем паралич спал, я обрел голос.

– Силой Господа Всемогущего! – закричал я и начертал в воздухе крест.

Раздался звон, будто что-то упало на алтарь; красный свет померк, растворившись в сумерках раннего рассвета, и мы с Гарри остались вдвоем. Он покачнулся и упал на траву, а я, не мешкая, поднял его и вынес через выбитую дверь в сад, еще не зная, жив он или мертв.

Вскоре Гарри вздохнул и вздрогнул, словно выходя из глубокого транса, потом он увидел меня.

– Ты! – простонал он. – Но что случилось? Почему я здесь? Я заснул, и мне снилось что-то ужасное. Священник, жертва… Что это было?

Я рассказал ему только то, что забеспокоился о нем, вышел в сад и позвал, а не получив ответа, выломал дверь и нашел его лежащим на траве.

* * *

По какой-то причине Гарри невзлюбил алтарь, который раньше так ему нравился. Думаю, где-то в далеких уголках сознания мой друг связал его с кошмаром, который он смутно помнил. После той ночи он сказал, что избавится от камня – уж слишком тот уродлив. Говоря об этом, Гарри поднял лежавший на камне предмет.

– Как он мог здесь оказаться? – спросил он. – Ведь это один из древних кремневых ножей…

Зеркало в стиле Чиппендейл^[4]

Возможно, ни одно преступление прошлых лет не вызывало такого интереса и не привлекало такого внимания детективов-любителей, как преступление, известное под названием «Уимблдонская тайна». Преступник долгое время оставался безнаказанным.

Почти шесть месяцев, насколько мне помнится, полиция, несмотря на множество предположений, так обильно высказывавшихся коллегами-непрофессионалами, не могла разобраться с делом и поймать убийцу миссис Йейтс. Определенно, этот тип прекрасно владел собой, ибо, планируя и осуществляя преступление, не допустил ни одной небрежности.

Поимка убийцы была связана не с просчетом преступника, а с обстоятельствами, которым он никак не мог противостоять. То, что он сбежит, было сомнительно, и, конечно, предъявить обвинение помогло то, что он, навлекая на себя опасность, так и не решился расстаться с уликами.

Было бы неплохо в общих чертах вспомнить основные факты по этому делу.

Миссис Йейтс с мужем в течение нескольких лет жили в одной из роскошных резиденций, которые примыкают к Уимблдон Коммон^[5]. Брак, в основном из-за несдержанного поведения миссис Йейтс, давно стал несчастливым, и за неделю до смерти означенной дамы супруги решили жить отдельно. Ей, итальянке по рождению, было предложено вернуться в теплые края, а чтобы обосноваться на новом месте, она должна была получить очень приличное пособие.

За день до смерти мистер Йейтс выдал своей супруге сто пятьдесят фунтов на дорожные расходы; наличные были нужны и для того, чтобы она располагала какой-то суммой, пока не откроет банковский счет в Риме. В основном – пятифунтовые банкноты, с некоторым количеством английского золота.

Тем же днем ее мужа вызвали в Лондон по срочным делам, а вечером он позвонил и сказал, что, так как будет занят до глубокой ночи, останется в гостинице и встретит ее утром на вокзале Виктория. Миссис Йейтс должна была поехать туда с шофером, который отвез ее мужа и вернулся в Уимблдон Коммон.

На следующее утро, в семь часов, горничная вошла в ее комнату, чтобы разбудить, и обнаружила миссис Йейтс лежащей на полу у кровати с перерезанным горлом. На ее лице была подушка, а кровать, пол и мебель в комнате были забрызганы кровью.

Убийца, вероятно, надел перчатки, потому что не удалось обнаружить никаких отпечатков пальцев. При осмотре спальни в камине нашли обгоревшие лоскуты – вот все, что, как установило следствие, осталось от мужских перчаток. Тот факт, что перчатки сгорели почти полностью, указывал на время преступления: оно было совершено в самом начале ночи, потому что к утру огонь в камине погас. Мотив преступления был совершенно ясен: деньги, выданные мистером Йейтсом, пропали. Слуги, спящие в доме, ничего не слышали.

Удалось точно установить, что муж миссис Йейтс невиновен, потому что он был занят допоздна в офисе, затем, около часу ночи, портье впустил его в отель, отвез на лифте на нужный этаж и проводил до дверей комнаты. До конца ночи никто не входил и не покидал отель.

Прислуге четы Йейтс учинили суровый допрос, одновременно компетентные люди вели поиски пропавших денег, но преступление оставалось нераскрытым. Тем не менее было очевидно, что в ту ночь кто-то проник в дом, так как на клумбах под окнами гостиной, которые из-за жаркой погоды были открыты, остались следы. Но они были нечеткими – видимо, убийца пытался уничтожить их – и не имели значения как улика.

Номера банкнот (по крайней мере, части из них, снятых в банке, были известны), но преступник не сделал попыток потратить их. За четырьмя мужчинами из прислуги – дворецким, шофером и двумя лакеями – установили негласное наблюдение, но они вели вполне обычную жизнь, не предполагавшую появление лишних денег. Убийца исчез в ночи так же тихо и незаметно, как и вошел в дом.

В конце концов мистер Йейтс выставил дом на аукцион, а прежде продал мебель из спальни его жены – он не мог находиться там, где все напоминало о мрачной трагедии.

* * *

Через пять месяцев после этих событий, возвращаясь со званого ужина, я заехал повидать моего друга Хью Грейнджера, который не так давно поселился в городе. Он получил неожиданное наследство и окунулся в новую для него чудесную жизнь – личный шофер, меховое пальто и дом на Бедфорд-сквер, пока еще довольно скудно обставленный, так как Хью перебрался туда из маленькой квартирки.

С мудростью, которая не терпела поспешности, он не стал сразу заполнять комнаты случайными покупками, но, держа глаза и карманы открытыми, постепенно приобретал предметы, которые чудесно вписывались в неоклассический интерьер: то сервант, то плетеное кресло, то шкафчик в стиле «шератон», недешевые и изящные.

Я нашел его в возбужденном состоянии – он любовался зеркалом в стиле Чиппендейл, которое нашел в каком-то невероятном месте в Патни^[6] и приобрел по неправдоподобно низкой цене. Зеркало только что привезли, и сейчас оно стояло на полу гостиной, но предполагалось, что позже займет место над каминной полкой.

Определенно, это была очаровательная покупка, и Хью горделиво демонстрировал мне тонкую инкрустацию, указывал на грациозные изгибы рамы и подлинную позолоту. Еще более его радовала амальгама из настоящего серебра.

– И цена! – довольно произнес он. – Современная копия стоила бы больше. Патни! Вот уж не знал, что такую вещь можно найти в Патни.

* * *

У двери послышалось тихое повелительное мяуканье, и Хью поспешил повиноваться приказам Великого Сайруса, его персидского кота. Тот вплыл в комнату с явным намерением причинить как можно больше беспокойства человеку, державшему для него дверь.

Как и следовало ожидать, Сайрус не обратил ни малейшего внимания ни на моего друга, по иронии судьбы именуемого его хозяином, ни на меня, и уже был готов прыгнуть на свое любимое кресло, но вдруг быстро повернулся и, подняв хвост, побежал к зеркалу. Что-то в нем чрезвычайно понравилось персу. Надо было видеть, как он выступал взад-вперед, пряча когти при каждом шаге и громко мурлыча. Наконец Сайрус сел совсем рядом, так что его нос почти касался стекла, но не рассматривал свое отражение, как это иногда делают кошки, а быстро поворачивал голову, оглядывая всю поверхность.

– Мне кажется, Сайрус доволен, прямо как ты, – засмеялся я.

Хью не ответил – он с любопытством следил за котом. Если что-то интересовало моего друга больше, чем красивые вещи, так это вещи странные, связанные с невидимым миром, который существует вокруг нас так же, как и мир материальный. Вместе мы пережили немало удивительного на спиритических сеансах и в домах с привидениями, поэтому мне пришло в голову спросить, не вызывает ли у него поведение Сайруса такого рода интерес. Сам я, насколько мне помнится, ни о чем таком не думал – просто мне казалось забавным, как животное знакомится с новым для него предметом.

– Будет неплохо, если зеркало расскажет, что видит в нем Сайрус, – сказал Хью. – Знаю… – Он резко осекся и указал на отражающую поверхность. – Что это? В зеркале что-то происходит…

Конечно, это могло быть всего лишь его предположением, но я испытал чувство, отлично известное всем, кто сталкивался с психическими феноменами. Ты как будто слышишь внутренний зов, который все больше овладевает твоим вниманием. Вместе с тем я почувствовал внезапное движение воздуха в комнате – легкое, но вполне ощутимое: повеяло холодом. В ту же секунду Сайрус, сидевший совершенно неподвижно, погрузился в своеобразный экстаз: глядя в зеркало, он начал царапать ковер коготками.

Я проследил за указующим жестом Хью. Поверхность зеркала, несмотря на то что комната была хорошо освещена, потемнела, и я больше не видел ни отражения кота, ни Хью, стоящего за ним, ни свечей, горевших на столе. За стеклом было тускло и сумеречно и что-то двигалось – я не видел, что именно. Однако очень скоро – почти мгновенно – зеркало стало показывать обычную картинку. Ничем не выдав волнения, я подошел к креслу. Внезапное исчезновение отражений, чувство, что в темноте за стеклом присутствует нечто, было не очень-то приятным.

– Теперь все исчезло, – констатировал Хью. – Но… скажи, ты что-то видел?

– Оно потемнело, – ответил я. – И в темноте что-то двигалось.

Мой друг неожиданно рассмеялся.

– Ого! Покупка оказалась выгоднее, чем я думал. Я видел то же самое. Думаю, Общество психических исследований назвало бы это случаем массовой галлюцинации, твоей и моей. Но это ничего не объясняет.

– Тогда давай назовем твое зеркало зеркалом с привидениями, – предложил я. – Хотя, возможно, это объяснение ничего не значит!

– Никто не знает, что это значит, – вздохнул Хью.

* * *

Через три дня я снова приехал к моему другу. За это время зеркало повесили над камином, и там оно смотрелось восхитительно. Как сказал Хью, никаких эксцессов больше не было – зеркало сияло и отражало предметы, находившиеся в комнате.

Теперь, когда оно находилось на уровне моих глаз, я мог осмотреть его и подивиться прекрасной работе. Однако в глаза бросались черные точки, нередкие для старых зеркал. Присмотревшись, я заметил, что некоторые точки находились не под стеклом, но и на поверхности. Их было не больше полудюжины, и у нижнего края стекла, где оно входило в деревянную раму, в трещинке образовался маленький коричневый нарост, словно туда затекла какая-то жидкость и засохла, образуя деформацию вроде той, что возникает под гвоздем, вбитым в ствол фруктового дерева. Но особого интереса это обстоятельство у меня не вызвало, и когда ко мне подошел Хью, я даже не стал говорить о нем.

Хью ворчал, что зеркало «ведет себя совершенно нормально».

– Я все утро смотрел в него, – сказал он, – и видел только свое лицо. Поднимал к нему Сайруса – к огромному его восторгу. Но кот нисколько не заинтересовался – он думал, что я играю с ним. Когда ему надоело, он стал извиваться у меня в руках. Но ты когда-нибудь видел зеркало, которое так идеально вписалось бы в интерьер?

– И больше никаких галлюцинаций? – спросил я.

– Ни одной – я хочу сказать, не было даже намека. Но все же Сайрус видел что-то тем вечером, когда ты приходил, и чрезвычайно этим наслаждался. У котов потрясающее восприятие, они любят ужасы и, как ты знаешь, мертвецов. Кстати, хочу попросить тебя остаться на ужин. Ко мне пожалуют две скучнейшие кузины, и поскольку я всегда выручаю тебя в подобных ситуациях, ожидаю ответных услуг. Все по-честному, не так ли?

* * *

Кузины и вправду оказались скучными, так что вечер выдался унылым. Они не играли в карты, одной из них не нравился запах сигарет, у обеих не было никакого мнения ни по одному предмету, но что хуже всего, они не собирались уходить.

Была почти полночь; Хью с отчаянием в глазах нес ужасный бред об иностранной политике, когда я внезапно почувствовал странный сигнал подсознания, о котором говорил раньше, и вздрогнул от холода.

Сайрус, в этот момент мирно спавший в своем любимом красном кресле, проснулся и возбужденно замурлыкал. Поднялся, вытянул хвост, шевельнул им, после чего, посмотрев на зеркало, сделал огромный прыжок и приземлился на каминную полку.

Хью прервал поток своих бредней и сделал два шага к камину.

– Какой красивый кот! – восхитилась леди, которой не нравился запах табака. – И как красиво прыгает! Хорошо, что полка пуста, иначе бы он все разбил. Ах, бедная киска!

Я тоже встал, сосредоточившись на зеркале, которое снова резко потемнело. Затем заглянул за плечо Хью, и в темном пятне на стене увидел нечто.

Комната… Я смотрел в комнату, которую освещал слабый свет, проникающий сквозь жалюзи, и фонарь, который несли через комнату. Впереди белела кровать, в которой кто-то лежал… Этот человек подскочил, когда увидел приближающийся к нему фонарь. Фонарь нес мужчина, и я мельком рассмотрел его лицо.

Не могу сказать, сколько длилось видение; казалось, ровно столько, сколько потребовалось мужчине, чтобы пересечь комнату. Потом я осознал, что мы с Хью смотрим в совершенно обычное зеркало. Сайрус, спрыгнув на пол, обиженно мяукнул.

И в ту же минуту меня охватил первобытный страх. Я был окутан ужасом, терпимым только потому, что он был смешан с сильным любопытством. Я знал: то, что я видел за стеклом, было чем-то дьявольским, вторгшимся в тихую скуку комнаты в обычном доме.

Какой-то безмолвный свидетель трагедии пришел, чтобы рассказать о случившемся. Я не знал, что там произошло. Все, что я видел: мужчина с худым, чисто выбритым лицом – как мне казалось, я однажды встречался с ним в реальной жизни – зашел с фонарем в комнату. На этом видение оборвалось, но я не сомневался, что стал свидетелем чего-то действительно жуткого.

Все это промелькнуло у меня в сознании в один миг. Гостьи уже вставали, собираясь уходить. Сайрус мирно свернулся на кресле, а Хью – весьма странным голосом – вопрошал:

– Как, уже? Но ведь еще так рано!

* * *

Когда мой друг проводил кузин, мы до утра беседовали вдвоем, время от времени бросая взгляды на зеркало. Оказалось, мы видели почти одно и то же, однако различие было важным: в то время как я увидел лицо мужчины, который нес фонарь, он разглядел лицо женщины, севшей в кровати. Мне та часть комнаты казалась расплывчатой; я даже не понял, кто лежал там – женщина или мужчина. А Хью не сумел рассмотреть мужчину. Потом я вспомнил коричневый нарост в трещине между зеркалом и рамой.

Видение появилось около полуночи – примерно в то же время, что и в первый раз, когда я вслед за Сайрусом обнаружил в зеркале нечто необычное. Наша теория, казавшаяся фантастической, начала получать разумное объяснение. Скорее всего, именно в этот час произошла трагедия, начало которой мы видели. Да, но почему ничего не заметили барышни? Впрочем, это объяснялось просто – по странному стечению обстоятельств зеркало попало в руки моего друга, а мы с ним оба чувствительны к психическим феноменам: это и позволило нам увидеть пугающий фрагмент. Еще казалось, будто сила, которая проявлялась в зеркале, росла – картинка становилась все четче. В первый раз мы видели только темное пятно, во второй – то, что происходило в комнате…

* * *

Мы условились встретиться на следующую ночь, и я прибыл к другу около одиннадцати, но нашел только записку от него, в которой говорилось, что его срочно вызвали, но он надеется вернуться до полуночи. «Посмотри на лицо женщины, – эту фразу он подчеркнул. – У меня появилась идея…»

С замиранием сердца я отправился наверх и стал ждать Хью. Когда я поднимался, меня испугало резкое движение на лестнице, но это был всего лишь Сайрус. Обогнав меня, он нетерпеливо вбежал в комнату, где висело зеркало, и я, включив электрический свет, обнаружил его лежащим на ковре с довольным видом.

Некоторое время я был занят вечерними газетами, в которых нашел достойные новости, что было редкостью по нынешним временам. Сайрус перебрался с ковра на кресло и теперь дремал в нем, свернувшись клубком. Вдалеке, на черной лестнице, прозвучали шаги – то уходила домой служанка Хью, и в доме вскоре воцарилась тишина. За окном на окутанной туманом площади тоже было тихо, если не считать редкие гудки машин. Свет в комнате стал тускнеть, как будто с улицы просачивался туман, и вскоре читать газету стало невозможно, – лампочка в люстре горела совсем слабо. Я бросил взгляд на зеркало. В нем отражались потолок и карниз над окном. Никаких посторонних картин не наблюдалось.

В тот день я не захватил с собой часов и понятия не имел, сколько прошло времени. Нарастающее волнение я успокаивал мыслью, что Хью вот-вот вернется. И вдруг… Совершенно неожиданно проснулся Сайрус: он встал в кресле, выгнув горбом спинку; глаза его горели в полумраке. Одним прыжком он оказался на каминной полке, и я, следя за ним, увидел, что отражение в зеркале становится тусклым и размытым. Сердце ухнуло. Я почувствовал, как мои волосы приподнялись словно бы от холодного ветра, который возник из ниоткуда. Нечто, чем бы оно ни было, приближалось.

Мой ужас нарастал. Одно дело – происходившее вчерашней ночью, когда здесь находились Хью и две его гостьи: их присутствие создавало успокоительное ощущение обыденности. Но сейчас я был один, и ужас ощущался в десятки раз сильнее. И все же, несмотря на это, я не покинул комнату – тело отказывалось повиноваться. Все мое существо требовало как можно скорее покинуть помещение, но некая сила, непреодолимая и жестокая, сродни физическому принуждению, заставила меня встать, пересечь комнату и подойти к тому месту, где висело зеркало, которое к тому моменту превратилось в черный прямоугольник на стене.

Очень скоро я обнаружил, что стою в комнате, которую видел накануне. Слабый свет проникал сквозь жалюзи на окне, и в полутьме я начал различать обстановку.

Слева от окна был туалетный столик, на котором тускло светился какой-то серебряный предмет; также я увидел стакан и графин. У стены стояла кровать, и в этой кровати спала женщина; сам я находился в изножье кровати. Справа была закрытая дверь, и рядом с ней – камин. Над камином висело зеркало – точно такое же, в которое я смотрел.

Внезапно открылась дверь, и в комнату вошел мужчина с фонарем. Он пошел к кровати, на которой лежала женщина. Та мгновенно проснулась и села; свет упал на нее так, что я четко увидел ее лицо. В следующую секунду мужчина схватил подушку, накрыл лицо женщины и принялся ее душить. Женщина махала руками, сопротивляясь. Тогда мужчина провел чем-то по ее горлу, и я увидел, как по ночной рубашке потекла кровь. Женщина оказалась сильной, она долго боролась, но в конце концов упала на пол и затихла. Меня же не оставляла мысль, что я где-то видел ее раньше… или ее, или ее фотографию.

Постепенно я обнаружил, что стою перед зеркалом и смотрю на собственное отражение. На полу рядом со мной раздался мягкий стук – это Сайрус спрыгнул с каминной полки.

Как сквозь вату я услышал, что у дома остановился автомобиль, и спустился вниз. Вошел Хью, а за ним, держа в руках свернутый ковер, – его шофер, нанятый совсем недавно. И я мгновенно узнал того, кто однажды ночью пробрался в спальню и убил спавшую там женщину.

* * *

На следующий день мы с Хью просмотрели старые газеты и нашли статьи о том преступлении.

После некоторых приготовлений мой друг около двенадцати ночи вызвал своего шофера. Когда тот пришел, Хью запер дверь гостиной на ключ. Он поговорил с шофером несколько минут, а я в это время напряженно смотрел в зеркало. Когда оно снова стало темнеть, я кивнул Хью, и тот встал с кресла.

– Посмотрите в зеркало, Аткинсон, – сказал он, а я почувствовал как шевельнулась гардина за моей спиной.

Лицо Аткинсона вскоре превратилось в маску ужаса. Он страшно побледнел, пот полил с него градом. Мужчина открыл рот и начал глотать воздух как рыба; его глаза, прикованные к зеркалу, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

С криком, который все еще звучит у меня в ушах, он упал на ковер, а из-за гардины вышли два человека, которых прислал Скотленд-Ярд.

* * *

Остается рассказать немногое. В спальне шофера были обнаружены те самые банкноты, номера которых знали в полиции, – Аткинсон прятал их за комодом. Впоследствии я съездил в Уимблдон, и там, в спальне, где горничная нашла тело миссис Йейтс, увидел над камином прямоугольник ярких обоев, соответствующий форме зеркала в стиле Чиппендейл.