История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства

С разграбления Рима Гейзерихом прошло тринадцать лет, и ничем нельзя было оправдать то, что вандалы так и остались безнаказанными. Кроме того, арианин Гейзерих начал жестоко преследовать православных христиан. Вследствие этого долгожданное объявление Льва I о предполагаемой экспедиции встретили с облегчением и одобрением; начались приготовления к походу. Как сообщают источники, по всему Восточному Средиземноморью удалось собрать больше тысячи кораблей и сто тысяч воинов. Такая мощная армия уничтожила бы вандалов полностью, и наверняка так бы и случилось под командованием любого другого человека. Когда Василиск прибыл в порт Меркурион, но еще не выступил в поход, Гейзерих отправил послов с заявлением, что он примет любые условия и просит лишь пять дней отсрочки для необходимых приготовлений. Василиск согласился, и это стало его величайшей ошибкой. Гейзерих потратил это время на подготовку военного флота, и на пятый день его корабли приплыли в Меркурион, ведя на буксире множество пустых понтонов. При входе в гавань эти понтоны подожгли и направили с наветренной стороны на пришвартованные плотно друг к другу византийские корабли. Пламя быстро перекидывалось с одного судна на другое, и через несколько часов все было кончено. Василиск вернулся в Константинополь, где ему пришлось искать убежища в соборе Святой Софии. Лев I согласился пощадить его только после горячих просьб своей сестры.

Льва I традиционно считают самым удачливым и успешным из всех императоров, если сравнивать с теми, кто правил до него. Пускай он не был любим, но по крайней мере пользовался уважением подданных. Хотя он вряд ли заслуживал титула «Великий», который, очевидно, был дарован ему за его религиозную ортодоксальность, а не за какие-то другие качества, в целом он был справедливым и милосердным правителем; когда Лев умер 3 февраля 474 года, то, по меркам того времени, на его руках было поразительно мало крови. За пять месяцев до смерти он назвал своего преемника; им стал не зять Зенон, как все ожидали, а его семнадцатилетний сын, которого, как и деда, назвали Львом. Трудно сказать, почему он так поступил, но Ариадна велела сыну сразу назвать отца своим соправителем, когда тот выразит ему официальное почтение. Пожалуй, хорошо, что она это сделала: через девять месяцев юный Лев умер, Зенон сменил его на троне и первым делом положил конец войне с вандалами. В конце года был подписан мирный договор, и больше вандалы не причиняли империи беспокойств.

Однако грозовые тучи уже собирались. К этому времени исавры сделались крайне непопулярными. Будучи подданными империи, формально они не могли называться варварами; однако их считали гораздо более неприятными людьми, чем германцев: они были высокомерными, шумными и предрасположенными к насилию. Большая часть враждебности, которую они вызывали, неизбежно сконцентрировалась на их самом высокопоставленном представителе, то есть на самом императоре, которому к тому же пришлось столкнуться с непримиримой ненавистью двух сильных врагов в собственном дворце: императрицы-матери Верины и ее брата Василиска.

Василиск, несмотря на фиаско в Африке, желал получить императорскую корону, императрица же хотела, чтобы она досталась ее новому любовнику – магистру оффиций^[18] Патрицию; при этом оба они намеревались избавиться от Зенона. При содействии военачальника-исавра Илла они привлекли на свою сторону большое число союзников. В ноябре 475 года, когда император председательствовал в Ипподроме, он получил срочное сообщение от тещи: армия, сенат и народ объединились против него, и он должен немедленно бежать. В ту же ночь он ускользнул, взяв с собой жену и мать, чтобы укрыться в своей родной Исаврии. Василиска провозгласили императором. Он пробыл на троне недолго, так как утратил расположение своей сестры, приказав убить ее любовника; подданных он настроил против себя чудовищными налогами, а его попытки навязать империи монофизитство и даже упразднить Константинопольскую патриархию навлекли на него враждебность со стороны церкви. Патриарх Акакий покрыл алтарь Святой Софии черным покрывалом, а Даниил, знаменитый городской столпник, впервые за пятнадцать лет сошел со своего столпа; все это напугало Василиска и заставило его отменить свой эдикт. После всех этих событий никто не удивился, когда Илл, проникшись отвращением к правителю, которого он помог возвести на трон, присоединился к Зенону в его горном убежище и стал планировать его восстановление на троне. Однако прямая ответственность за падение Василиска лежит на его племяннике Армате. Этот молодой щеголь и фат получил от дяди должность военного магистра, пребывая на которой он пристрастился расхаживать по Ипподрому, нарядившись Ахиллом. Его отправили во главе армии против Зенона и Илла, и те легко убедили его выступить в их защиту, пообещав титул префекта претория. Таким образом, в июле 477 года Зенон беспрепятственно вернулся в столицу. Василиск сдался при условии, что не прольется его кровь; его сослали вместе с семьей в малообитаемую Каппадокию, где следующей зимой их погубил холод и голод.

В отсутствие Зенона произошли события, которые потребовали его внимания; в их числе было окончательное падение Западной Римской империи. Приведшая к этому падению последовательность событий была слишком длинной и запутанной, чтобы пересказывать ее здесь. Достаточно сказать, что в 476 году военачальник варваров Одоакр сверг совсем юного императора Ромула Августула, обеспечил ему щедрое содержание и отправил жить в мирной безвестности в Кампанье. Затем, узнав о восстановлении Зенона на троне, Одоакр отправил в Константинополь послов, чтобы сообщить императору о новом руководстве на Западе и передать ему западные символы императорской власти в знак того, что он, Одоакр, не претендует на верховную власть. Все, чего он просил, – это титул патриция, предлагая заняться на этом посту управлением Италией от имени императора.

Действительно ли отречение Ромула Августула 4 сентября 476 года ознаменовало конец Западной Римской империи? Ведь империя была единой и неделимой, независимо от того, правил ли ей в определенное время один август, или два, или даже три или четыре – все это было лишь вопросом административного удобства. И разве не всегда Одоакр старался подчеркнуть непрерывную верховную власть императора над Италией? Отличался ли он хоть в чем-нибудь от любого другого военачальника варваров, находившегося у власти, – Арбогаста, Стилихона и прочих? Да, отличался, поскольку он отказался принять западного императора. В прошлом императоры, пусть и марионетки в чужих руках, носили титул августа, представляя собой таким образом символ и постоянное напоминание об императорской власти. Без них об этой власти вскоре забыли. Одоакр попросил для себя титул патриция, но сам предпочитал использовать титул Rex (король). Меньше чем через шестьдесят лет Италия была до такой степени утрачена для империи, что Юстиниану потребовалось организовать ее полномасштабное завоевание. Прошло более трехсот лет, прежде чем на Западе появился новый император, а когда это произошло, его столица находилась не в Италии, а в Германии, и он был не соратником, а соперником, не римлянином, а франком. Решение Одоакра создало политический вакуум в старой столице. Люди стали инстинктивно искать новую фигуру отца, а потому призвали епископа Рима, который уже был примасом христианского мира, дав ему мирскую власть вдобавок к духовной и окружив его пышностью и полумистическими церемониями, которые прежде предназначались императорам. Началась эпоха средневекового папства.

В Константинополе изгнание Василиска мало способствовало восстановлению гармонии внутри государства. Высокомерие и самовлюбленность Армата достигли таких масштабов, что стали возникать опасения по поводу его душевного здоровья: каковы были шансы на то, что он останется верным императору? После долгой и мучительной борьбы с собственной совестью Зенон наконец решил, что Армата следует устранить. Среди многочисленных врагов Армата нашелся убийца, готовый пойти на это поручение, которое вскоре и было исполнено.

В 483 году вспыхнуло масштабное восстание, центральной фигурой которого стал Илл. Следует признать, что на эти действия его толкнули серьезные провокации. Сначала был обнаружен устроивший на него засаду раб императора с обнаженным мечом в руке. Затем в 478 году охрана дворца поймала еще одного предполагаемого убийцу, который признался, что действовал по поручению префекта Эпиникуса и императрицы Верины. Поняв, что его жизнь находится в серьезной опасности, Илл на некоторое время удалился на родину, в Исаврию. В сентябре 479 года городские стены сильно расшатались в результате землетрясения, и Зенон, опасаясь, что готы воспользуются этим для нападения, призвал Илла в столицу, однако военачальник отказывался входить в город до тех пор, пока Верину не передадут в его руки. Зенон не питал любви к своей теще, и потому охотно выполнил это требование, и вдовствующую императрицу заточили в крепости в Исаврии. После этого Илла назначили магистром оффиций, что считалось большой честью; однако как-то раз в 482 году при входе в Ипподром на него внезапно напал один из охранников императора. Оруженосцу удалось отбить удар, однако лезвие меча отрезало Иллу правое ухо. На этот раз зачинщицей оказалась сама императрица Ариадна, желавшая отомстить Иллу за то, как он обошелся с ее матерью.

Магистр оффиций поступил благоразумно и вновь удалился в Анатолию; однако почти сразу вслед за этим разразился мятеж в Сирии, где некто Леонтий пытался восстановить прежнюю языческую религию, и Иллу приказали взять под свое командование восточные войска и восстановить порядок. Вероятно, испытывая благодарность за возможность вновь хорошо зарекомендовать себя в глазах своего правителя, он немедленно поспешил в Сирию, но лишь по прибытии туда обнаружил, что местный военачальник – некомпетентный и распутный брат императора Лонгин, которого крайне оскорбила эта узурпация его полномочий. Он устроил громкий скандал, и Илл приказал арестовать его и посадить в тюрьму.

Поступить так со столь могущественным соперником было своевольством, но реакция императора оказалась еще более неразумной: он приказал немедленно выпустить своего брата, объявил Илла врагом общества и конфисковал его собственность, таким образом вынудив его перейти в противоположный лагерь. Илл объединился с мятежником, и вместе они освободили императрицу Верину, которая торжествующе короновала Леонтия в Тарсе и отправилась вместе с ним в Антиохию, где 27 июня 484 года он устроил свой императорский двор.

Похоже, тогда Илл и Леонтий были вполне довольны сложившейся ситуацией, что дало Зенону достаточно времени для поиска новых союзников. В их числе оказался молодой варвар по имени Теодорих, король вестготов, который согласился повести армию своих подданных против мятежников и вскоре вытеснил их в глубь Исаврии. Там Верина умерла, никем не оплакиваемая, а Леонтию и Иллу пришлось сдаться в 488 году. Их обезглавили, а головы отправили в Константинополь. Восстание закончилось.

Эта военная операция оказалась успешной во многом благодаря Теодориху. Он родился в 454 году и провел десять лет жизни в заложниках в Константинополе; возможно, в интеллектуальном смысле он получил от этого мало пользы (всю жизнь ставил на документах подпись, обводя ее по трафарету на золотой пластине), однако научился понимать византийцев и их обычаи, что сослужило ему хорошую службу в 471 году, когда он стал преемником своего отца на вестготском троне. Главной целью раннего периода его жизни было обеспечение своему народу постоянного места жительства. С этой целью он провел почти двадцать лет в сражениях – иногда против Зенона, иногда на его стороне; так что оба они, должно быть, обрадовались заключенному в 487 или в начале 488 года соглашению, по которому Теодорих обязался повести весь свой народ в Италию, свергнуть Одоакра и править этой территорией как остготским королевством под верховной властью империи. В начале 488 года начался великий исход: мужчины, женщины и дети, лошади, вьючные животные, крупный рогатый скот и овцы медленно продвигались через равнины Центральной Европы в поисках более плодородных и безопасных пастбищ. Как и ожидалось, Одоакр оказал сопротивление, однако в феврале 493 года было заключено перемирие, по которому Теодорих согласился на весьма щедрые условия: он и Одоакр должны править Италией совместно, деля между собой дворец в Равенне.

Тем не менее Теодорих не собирался держать данное слово. 15 марта, всего через десять дней после его официального входа в Равенну, он пригласил на пир в своей части дворца Одоакра, его брата, сына и главных военачальников. Когда Одоакр занял отведенное ему почетное место, Теодорих подошел к нему и одним мощным ударом меча разрубил его от шеи до бедра. Результат поразил даже его самого: говорят, он рассмеялся и сказал, что «у бедняги наверняка нет костей в теле». Спутников Одоакра быстро убила охрана, его брат попытался сбежать, но его настигла стрела. Жену Одоакра бросили в тюрьму, где она умерла от голода, его сына казнили. Остгот Теодорих снял принятый у его народа наряд из меха и шкур, облачился в пурпур и принялся править Италией. Однако он не забыл о своем более раннем соглашении с византийцами и оставался вассалом, который, как и все его подданные, хранил верность императору. Хотя на монетах стояла его монограмма, единственным портретом на них было изображение Зенона. Сам Теодорих не возражал против такого положения дел. Римские граждане Италии, намного превосходившие готов численностью, были гораздо счастливее при императорском вице-короле, чем при иноземном угнетателе. Теодорих позволил им жить как прежде, не тронув их имущества и поместий.

Правление Теодориха началось с вероломства и кровопролития; его завершение было омрачено тюремным заключением и казнью философа Боэция^[19] в 524 году, о чем Теодорих позже горько сожалел. Не считая этих событий, 33 года его правления стали временем процветания и мира. Необычный мавзолей, который построил Теодорих и который по сей день стоит в Равенне, с его отчасти классической, отчасти варварской мощью, служит прекрасным и символичным напоминанием об этом колоссе, ставшем представителем двух культур. Когда Теодорих умер 30 августа 526 года, Италия лишилась величайшего из своих правителей раннего Средневековья, равного которому не нашлось до появления Карла Великого.

5
Возвышение Юстиниана
(493–540)

9 апреля 491 года в Константинополе умер император Зенон, наконец освободив империю (по крайней мере ту ее часть, которая еще оставалась под контролем столицы) от готов. Ему так и не удалось решить лишь одну серьезную проблему – религиозную: продолжала распространяться монофизитская ересь. В 482 году Зенон и патриарх Акакий вместе попытались сгладить разногласия, утверждая, что Христос был одновременно богом и человеком, и полностью избегая употребления слова «природа»; однако это лишь усилило враждебность с обеих сторон. Больше других это разъярило папу Феликса III, особенно когда патриархом александрийским назначили Петра Гугнивого – священника, чьи речи, когда их вообще можно было разобрать, носили крайне монофизитский характер. На синоде в 484 году папа Феликс фактически отлучил от церкви патриарха Константинопольского – приговор, произнести который никто не отважился, и потому его написали на пергаменте и прикололи со спины к ризе Акакия во время службы в храме Святой Софии. Патриарх, обнаружив приговор позже, немедленно отлучил от церкви папу Феликса, подтвердив таким образом раскол между церквами, который длился следующие тридцать пять лет.

К концу десятилетия физическое и умственное здоровье императора заметно ухудшилось. Его единственный сын умер, истощенный сексуальными утехами и венерической болезнью. Ожидалось, что на троне императора сменит его испорченный брат Лонгин, который к 490 году фактически управлял государством. Однако Лонгина обошли вниманием, и выбор пал на некоего Флавия Анастасия – во многом благодаря Ариадне, которая вскоре вышла за него замуж. Ему было слегка за шестьдесят, и он имел репутацию прямого и честного человека. «Правь, Анастасий, – кричал народ, когда он впервые предстал перед людьми в пурпурной императорской мантии. – Правь так, как живешь!» Анастасий так и поступил, и если подданным жизнь при его правлении показалась более скучной, чем они ожидали, то винить в этом им оставалось лишь самих себя. Его главным недостатком была скупость – дефект, который, в сочетании с большой склонностью к аскетизму, превратил Константинополь в город, где жизнь была уныла как никогда. Состязания с участием диких зверей запретили; жителям больше не позволялось устраивать ночные празднества; объяснялось это тем, что такие праздники приводят к необузданному распутству, что и в самом деле частенько случалось. Кампания Анастасия против ненужных общественных расходов обогатила имперскую казну на 320 000 фунтов золота.

Религиозная политика Анастасия была менее успешной. Искренне верующий христианин, он регулярно проводил богословские семинары в храме Святой Софии во время правления своего предшественника; однако позже он стал постепенно склоняться на сторону монофизитства и дошел до того, что патриарх Евфимий был вынужден отказать ему в коронации, пока он не подпишет официальное заявление о своей приверженности православию. Анастасий, искренне веривший, что он – непоколебимый сторонник халкидонского лагеря, подписал этот документ без всяких колебаний; однако нашлись люди, которые с готовностью обвинили его в том, что он положил свои принципы на алтарь политической целесообразности. Во главе этих людей стоял Лонгин, который так и не простил Анастасия за то, что тот занял трон, который Лонгин считал своим. Вскоре он собрал вокруг себя отвратительную толпу смутьянов, главным образом исавров; последовавшие беспорядки и уличные драки привели к пожарам, в которых сгорели несколько прекраснейших зданий Константинополя. Император дал Лонгину отпор: в 492 году тот был арестован и сослан, однако раздоры вскоре перешли в гражданскую войну. Порядок удалось восстановить с большим трудом; после этого исавров, включая всю семью Зенона, изгнали из столицы. В Константинополе наконец настал покой, хотя война в Анатолии продолжалась еще три года.

Другой серьезной причиной беспорядков было разделение народа на две соперничающие группы – «синих» (венетов) и «зеленых» (прасинов). Их названия изначально происходили от цвета одежды, которую носили участники двух основных команд колесничих; однако теперь их лидеры назначались правительством, которое также наделило их важными обязанностями, такими как охрана и забота о сохранности защитных стен. Таким образом, группы венетов и прасинов существовали во всех крупных городах империи как две полуполитические партии, которые при необходимости объединялись для создания местного народного ополчения. В тот период венеты были партией крупных землевладельцев и старой греко-римской аристократии, в то время как прасины представляли торговлю, промышленность и государственную службу. Многие члены этой группы были родом из восточных провинций, где ересь распространилась шире; поэтому венетов постепенно стали ассоциировать с религиозной ортодоксальностью, а прасинов с монофизитством. Сам Анастасий поначалу пытался сохранить беспристрастность, однако вскоре его инстинктивная склонность к монофизитству привлекла его на сторону прасинов.

Враждебность двух демов (так назывались эти группировки) по отношению друг к другу постоянно росла на протяжении правления Анастасия. Самыми серьезными оказались беспорядки 511 года, которые едва не закончились свержением императора с трона. Ему было уже за восемьдесят, а его монофизитские симпатии известны всем. Патриарх Евфимий, обвиненный в поддержке исавров, был изгнан, а его преемнику Македонию, обладавшему мягчайшим характером, начинало казаться, что иметь дело с императором просто невозможно. Ситуация обострилась, когда Македония обвинили в подстрекательстве к мятежу в Святой Софии, что на самом деле было результатом намеренной провокации со стороны монофизитов. Жителей Константинополя эта явно несправедливая атака на их патриарха привела в такое негодование, что они угрожающей толпой двинулись на дворец. К счастью, Македоний поспешил к императору, и толпа разошлась по домам, однако ситуация сложилась крайне опасная. Она могла бы стать полезным уроком, но император был слишком стар, чтобы меняться. Македония, как и его предшественника, тихо сослали, и в ноябре 512 года начались еще более серьезные беспорядки, продолжавшиеся целых три дня. Затем Анастасий наконец перешел к действиям. Появившись на площади перед 20 000 своих разъяренных подданных, он медленно снял императорскую диадему и сказал, что готов сложить с себя бремя управления империей; все, о чем он просит, – назвать его преемника. Или же, если они пожелают, он останется у власти и больше никогда не даст повода для недовольства. Император по-прежнему был высок и красив, его седая голова и твердый убедительный голос произвели на людей впечатление. Постепенно шум затих, и положение дел вновь удалось спасти. За время долгого правления Анастасия возникало множество других угроз мирной жизни, однако ни одна из них не имела долгосрочных последствий. Мне показалось важным столь подробно описать религиозные мятежи, чтобы подчеркнуть ту сторону повседневной жизни Византии, которую в наши дни так трудно понять: вовлеченность всех классов общества в то, что сегодня кажется невыносимо трудным для понимания, – богословские тонкости.

Как гласит легенда, ближе к концу правления старого суеверного Анастасия стал сильно волновать вопрос, кто из трех его племянников сменит его на троне. Он пригласил всех троих на обед и велел приготовить три ложа, на которых они будут отдыхать после еды. Под подушку на одном из лож он положил кусочек пергамента с надписью REGNUM^[20], решив, что тот из племянников, кто займет именно это ложе, взойдет после него на трон. Увы, двое молодых людей, чья взаимная привязанность, кажется, несколько выходила за рамки семейных чувств, предпочли разделить общее ложе, и помеченная кушетка осталась несмятой. После жарких молитв о знаке с небес императору открылось, что его преемником станет тот, кто первым войдет в его опочивальню на следующее утро. Этим человеком оказался начальник экскувиторов^[21] Юстин. Анастасий склонил голову. Он знал, что такова воля Божья.

Юстину было около 65 лет; он был фракийским крестьянином, необразованным и неграмотным. Его жена Луппикина имела еще более скромное происхождение – она была рабыней и наложницей мужчины, у которого Юстин ее выкупил. Так что, несмотря на свои несомненные военные таланты, новый правитель вряд ли мог считаться человеком имперского масштаба. Однако он, похоже, обладал изрядной долей самоуверенности и честолюбия, а также крестьянской хитростью. Кроме того, в вопросах веры он был бескомпромиссным ортодоксом, который решительно выступал против партии Анастасия с ее монофизитским уклоном и открыто защищал венетов, а не ставших к тому времени крайне непопулярными прасинов. В армии Юстина любили и уважали, и он наверняка твердой рукой пресек бы новые попытки мятежа. Однако самым большим его преимуществом был племянник Юстиниан. Вполне вероятно, что именно он стоял за возвышением дяди; именно он осуществил примирение с папской властью после 35-летнего раскола; и именно он отпраздновал свое вступление в должность консула в 521 году, устроив самые роскошные игры и публичные зрелища в Ипподроме, которые когда-либо видел Константинополь. На украшение города, театральное оборудование и подарки народу был потрачен эквивалент 3700 фунтов золота, а гонки колесниц вызвали такое волнение, что финальное состязание пришлось отменить из опасения общественных беспорядков. Контраст с аскетичными и скаредными днями предыдущего царствования был разительным, а посыл четким: империя стоит на пороге новой великолепной эпохи, когда под властью гордого и ослепительного императора она вернет себе свои утраченные территории и восстановит прежнее величие.

Юстиниан тоже родился во Фракии, в 482 году. В Константинополь он почти наверняка прибыл по распоряжению Юстина, будучи еще ребенком: такое образование и знание культуры нельзя было получить за пределами столицы. Когда умер Анастасий, он был офицером в схоле – одном из дворцовых полков. К этому времени Юстин, похоже, официально усыновил его, и по такому случаю Юстиниан в знак благодарности взял себе имя, под которым вошел в историю. Надев пурпурную мантию, его дядя первым делом возвысил Юстиниана до ранга патриция и назначил его начальником дворцовой стражи; этот пост открыл ему доступ к самым узким кругам власти, и именно тогда началась его власть. Юстин немедленно выразил готовность во всем руководствоваться его советами и всю оставшуюся жизнь вполне довольствовался ролью его марионетки. Таким образом, Юстиниану принадлежит честь самого важного достижения за время правления его дяди – устранение разрыва с Римом, который случился, когда приговор об отлучении прикололи на ризу патриарха Акакия в 484 году. Этот разрыв, по мнению Юстиниана, оскорблял внутреннее единство, которое следовало сохранить любой ценой: так же, как существовал единый Бог, должны были существовать единая империя и единая церковь. 25 марта 519 года в Константинополь прибыло папское посольство, которое Юстиниан лично встретил у десятого мильного камня. Через два дня в храме Святой Софии патриарх Иоанн объявил церковь Старого и Нового Рима единой и неделимой и торжественно прочел предание анафеме целого ряда еретиков, включая своего предшественника Акакия. В конце церемонии имена Зенона и Анастасия были официально исключены из диптихов^[22]. Период раскола завершился. Цена, которую за это заплатила Византия, была почти равна безусловной капитуляции, но для Юстиниана это была невысокая плата за объединенную церковь.

Всего через пару лет после этого события в жизни Юстиниана произошла судьбоносная встреча с будущей императрицей. Феодора не была для него идеальной парой. Ее отец был смотрителем медведей в Ипподроме, мать – акробаткой; такое происхождение было более чем достаточным основанием не пускать ее в приличное общество. Это было еще не все; еще будучи ребенком, Феодора вместе со своей старшей сестрой выступала на сцене в фарсах и бурлесках. Довольно быстро она поднялась до положения самой знаменитой константинопольской куртизанки. Пожалуй, самым откровенным за всю историю поношением императрицы стали слова ее современника Прокопия, который писал:

Когда Феодора была еще слишком мала, чтобы спать с мужчиной или вступать в половые связи как женщина, она поступала так, как вел бы себя проституированный мужчина, чтобы удовлетворять тех подонков общества, которые подолгу оставались в борделе, предаваясь подобной неестественной торговле телом… Однако как только она достигла зрелости, она стала шлюхой. Никогда прежде ни одна женщина так не предавалась удовольствиям. Часто она посещала пир с десятком или даже больше молодых мужчин; все они обожали блуд и были в расцвете сил. Когда она доводила их всех до изнеможения, она шла к их слугам, которых порой было по 30 человек, и совокуплялась с каждым из них по очереди; и даже тогда она не могла удовлетворить свою похоть. И хотя она использовала все три отверстия своего тела, она имела обыкновение жаловаться, что природа не наградила ее большими отверстиями в сосках, чтобы она могла и там придумать какую-нибудь форму сношения. В театре она тоже часто на виду у всех ложилась на спину, раскинув руки и ноги, а определенные рабы, назначенные специально для этого, сыпали зерна ячменя на ее интимные места, после чего специально обученные гуси клювами подбирали ячмень по зернышку и проглатывали.

Феодора вскоре начала искать лучшей жизни и стала любовницей не слишком прославленного государственного деятеля, с которым она отправилась в Северную Африку. После громкого скандала он ее выгнал, и она добиралась обратно домой единственным известным ей способом. Однако, пока она была в Александрии, она, похоже, встречалась с ведущими священниками и даже получила некий религиозный опыт. В Константинополь она совершенно точно вернулась другой женщиной. Одна ее черта, впрочем, оставалась неизменной – привязанность к партии венетов. Юстиниан тоже оказывал предпочтение венетам, и, возможно, именно через них он познакомился с Феодорой, которой к тому времени было около 35 лет. Она сразу его пленила, и он решил сделать ее своей женой. К этому неизбежно возникли препятствия, не последним из которых было неумолимое сопротивление императрицы. Луппикина по сути своей осталась той же крестьянкой, какой была всегда, и, встретив наконец женщину с еще более низким происхождением, она собиралась унижать ее всеми возможными способами. При жизни Луппикины свадьба была невозможна, но в 524 году она умерла, а в 525 году пара сочеталась браком в храме Святой Софии. Всего через два года, 4 апреля 527 года, их короновали как правящих совместно императора и императрицу, а когда 1 августа скончался старый Юстин, они оказались единственными верховными правителями Византийской империи. Слово «они» имеет большое значение: Феодора была не просто императрицей – супругой императора. По настоянию Юстиниана она правила бок о бок с ним, принимала решения и помогала ему советом в самых важных государственных делах.

История не сохранила свидетельств, что думали о браке Юстиниана жители Константинополя. Вероятно, многие считали его женитьбу позором для империи, однако многим Юстиниан всегда казался далеким от своих будущих подданных. Теперь, по крайней мере, стало понятно, что он такой же человек, как и все прочие. Быть человеком, впрочем, не обязательно означает пользоваться популярностью. Юстиниана никогда не любили. За все его сумасбродства приходилось платить: за войну с Персией, за «вечный мир» 532 года, которым она окончилась, что означало выплату ежегодной дани (хотя ее никогда не называли именно такими словами) по 11 000 фунтов золотом. Платить пришлось и за монументальное строительство, которое Юстиниан начал с посвященной Богородице большой церкви во Влахернах, где Феодосиевы стены спускаются к Золотому Рогу, и которое он продолжал одновременно с перестройкой как минимум семи других церквей. Одно только это было бы впечатляющим достижением, но оказалось лишь началом. В первые дни после восшествия на престол Юстиниан построил в память о святых Сергии и Вакхе церковь, которая по своей оригинальности и роскоши и сегодня считается второй в Константинополе после храма Святой Софии.