Слабым здесь не место. Охота

– Но мне лучше, – слабая попытка возразить и подняться. Все тщетно.

– Сначала часть симптомов накатывает волнами. Особенно после моих попыток спасти тебя. Чувствуешь ноги?

Парень не ответил. В глазах на мгновенье застыл испуг.

– Я слышал, вы молились.

– Всего лишь слова.

– Безликие жрецы считали, что слова наполнены силой, дарованной богами.

– Хорошо бы, чтобы так оно и было.

Тархельгас вложил ему в руки остывающий котелок, но тот не спешил пить.

– Почему вы не дали мне умереть?

– Ты не должен расплачиваться ни за грехи отца, ни за ложь кодекса каст.

Но в этом ли была причина? Или просто голоса не могли позволить Балесу умереть, заставляя сделать все, чтобы он выжил?

Охотник подумал, что парня устроил ответ, потому как тот поднял котелок, сделав три больших глотка. На деле Джувенил вновь увидел тень и попытался от нее избавиться, надеясь, что напиток поможет.

– Теперь, пожалуй, самое время для вашей истории. Я ведь выжил.

– Напомнить, кто тебя вытащил?

– И все же я жив.

Иронично слышать подобное от человека, чье лицо заплыло синяками, ноги отказали, а сам он сгнивал заживо.

– Надолго ли?

Балес еще раз приложился к мерзкому солоноватому вареву, прежде чем ответить.

– Может быть, на час или чуть больше, – он наконец допил все до последней капли, – но я предпочту, чтобы вы говорили все это время. Умирать в тишине нет особого желания.

Тархельгас не понимал, откуда в парне столько силы и стойкости. В бою с костяником или даже при виде тех же трупов тот метался по всему лесу, а сейчас, когда у него все шансы умереть, он так спокойно принимал происходящее.

Охотник не мог больше ничего сделать для Джувенила. Лишь выказать уважение его храбрости. Поэтому и начал говорить. Сначала мало. Лишь обрывками фраз, словно с непривычки. Дальше пошло легче. Он рассказывал все, не прячась за удобной ложью о том, что те события давно затерялись в прошлом. Он не врал из уважения и потому как знал, что Джувенил из касты Балес, скорее всего, не доживет до утра.

Глава третья

– Границы нашего государства всегда находились под защитой трех главных крепостей. Крепость Сломанной Стрелы предотвращала любые попытки Высших продвинуться вглубь страны с южного направления. Крепость Заката стала камнем преткновения для княжеств Эиг-Ан-Оир на юго-западных границах. И, конечно же, крепость Густого Тумана, перекрывшая путь Речным Королевствам по Рубежной. Три города-крепости проявили себя исключительно с лучшей стороны. И как перевалочные пункты для наших армий, и как оборонительные сооружения для последующего формирования городских структур.

Поэтому, когда в 1217 з. н.н. были открыты долины с богатыми ресурсами, вопроса, как обезопасить добычу и свести потери среди поселенцев к минимуму, уже не стояло.

Используя дешевую рабочую силу, предоставленную народом уайнэ, вместе с их заключенными (хотя на деле это были обычные рабы), мы возвели еще пять крепостей по трем обжитым долинам, расположив их в стратегически важных местах.

Крепость Керента перекрыла одноименный перевал, положив начало сдерживанию волколаков и гниющих, что пробивались из Нетронутой долины. Восточнее выросла крепость Воющего Ущелья, на которую предки возложили схожие задачи, и таким образом мы взяли под контроль всю цепь Неупокоенных гор.

Пусть горный народ принято считать далеким от войны, а с нами его и без того связывают прочные торговые отношения, но оставить восточные границы без защиты было бы безрассудно. Во избежание этого мы возвели крепость Рассвета.

Меж Долины вольных земель и Центральной долиной легка крепость Близнецов – самая большая из всех построенных выше Рубежной. Она взяла на себя обязанности по обеспечению порядка в прилегающих землях и контроль за добычей из соседних долин.

Последней построенной крепостью стал Волчий Капкан, что расположился в расщелине меж гор по пути, ведущему в дикую долину. Именно там произошли самые ожесточенные схватки за всю историю освоения севера. Крепость подвергалась атакам волколаков, серых гигантов, упырей, костяников (привожу именно местные названия), разрозненных банд, и каждый раз ее стены оставались нерушимы, а перекрытый путь – непреодолим.

По истечении не одного десятка зим каждая из крепостей стала гарантом нерушимости и абсолютной власти столицы выше Рубежной. Этому способствовал ряд факторов, которые также не стоит опускать.

Не считая мастерски воплощенных в жизнь самих крепостей, чьи стены были способны выдержать атаку противника, впятеро превышающую силу защитников, особое внимание уделялось и оборонительным орудиям. Лучшие умы Лагигарда создали требушеты, чья дальность и сокрушительная мощь повергали в шок любого противника (кем бы тот ни являлся), а арбалетные орудия (вооруженные болтами толщиной с руку) добивали безумцев, что добирались до стен.

Количество личного состава в каждой из крепостей всегда варьировалось согласно реалиям времени, но даже в крепости Рассвета, что считается меньшей из всех, оно никогда не опускалось ниже сорока десятков. Это лишь лучшие бойцы, которых закаляют бесконечные тренировки и постоянная практика. Стражи крепостей и по сей день считаются первоклассными воинами, коими обладает наше государство (не считая, конечно, представителей каст).

Командование без каких-либо исключений находится в руках майоров, в помощь которым назначается по одному капитану на каждую сотню и по два лейтенанта на пять десятков.

Все эти факторы гарантировали безопасность долинам. И вопреки близости той нечисти, коей были богаты земли Нетронутой долины, у стен крепостей стали возникать поселения (вполне ожидаемое развитие событий).

Небольшие постройки и жалкие лачуги со временем превратились в деревни или города (почти не отличимые от тех, что можно повсеместно встретить ниже Рубежной). И несмотря на запрет прямого взаимодействия (из-за соображений безопасности), поселение и крепость все же существовали вместе, так или иначе способствуя выживанию друг друга среди снегов долин.

Теперь мы рассмотрим подробно каждую из названных крепостей отдельно, определив их отличительные особенности. И начнем мы с самой известной и прославленной.

Крепость Волчьего Капкана…

Отрывок лекции по Трактату Военного Ремесла. История пяти крепостей. Вклад в общее дело порядка и процветания долин Лагигарда.1347 з. н.н.

1

1349–1350 з. н.н. Дорога от столицы до крепости Воющего Ущелья

Долгой дороге через Изрытую долину сначала предшествовал изнурительный путь по южным землям. Но если в тех краях с неспешным движением груженого каравана и людьми еще можно было смириться (сезон вполне благоприятствовал, и частые отклонения от маршрута для набора новобранцев не казались чем-то тягостным), то, перейдя Рубежную, само продвижение по долинам стало настоящим испытанием. Особенно для Тархельгаса.

Он думал, что привык к холоду еще в камере, дожидаясь отправки, но только на севере понял, как ошибался. Мороз сковывал, леденил тело и душу, не оставляя ни единого шанса согреться. Ветер еще как-то соблюдал неведомые законы, нападая на караван лишь в определенных местах, а вот снег действовал по своим правилам, не считаясь ни с чем. Он на самом деле казался одушевленным и всегда разным. Мелким, острым, чуть реже – большим, иногда, возможно, даже мягким. То налетал сразу, то медленно опадал. А вскоре, несмотря на обманчивую видимость смерти вокруг, Тархельгас с неким ужасом осознал, что долины живы сами по себе. Не только снег, но и ветер с холодом, даже сам воздух. И все они жаждали лишь одного – смерти незваным гостям.

Таверны же, в которых они останавливались, не приносили от долин спасения и не давали спокойствия. В лучшем случае среди беспробудной пьяни лесорубов, рудокопов и оставшихся местных им удавалось перевести дыхание, чтобы снова двинуться в путь.

Выше Рубежной их караван окончательно сформировался и, не считая дюжины стражников крепости, насчитывал чуть больше четырех десятков новобранцев, включая Тархельгаса. И он, представитель касты двенадцати, начинал теряться среди них. Становился никем. Будто Тибурон Тархельгас постепенно умирал, а на его месте оставалось голое Ничто. Провал. Пустота, которую уже не заполнит жизнь. Лишь меч отца, что тот в спешке передал ему, хоть как-то замедлял процесс увядания.

Но надолго ли?

Он старался тешить себя надеждами о службе, где сможет показать свои таланты и навыки, однако вскоре безвозвратно умерло и это.

Кроме того, весь путь Тархельгаса осложняли братья Стиуриды, которые были приставлены к нему с целью доставить до крепости Воющего Ущелья. Но они уж слишком рьяно исполняли свой долг, любыми способами донимая Тибурона. Он ел последним, только из-за их прихоти спал меньше остальных, а вскоре на него возложили обязанности по присмотру за лошадьми и другие мелкие дела. Его происхождение никого не волновало.

Словесные нападки также имели место быть, и вскоре они довели Тархельгаса. Тот схватился за меч, но братья Стиуриды вдвоем быстро утихомирили его, запинав в промерзшей грязи.

Сержант Карбха, который вел караван, лишь предостерег братьев, что если Тибурон поутру не встанет на ноги, то либо они будут сами нести его, либо тех ждет участь многим хуже побоев.

Тархельгас путь продолжил. Избиения прекратились, гнусные издевки – нет. И без того изматывающая дорога стала вконец невыносима.

Так длилось почти всю зиму, что они шли от столицы до крепости Воющего Ущелья.

Казалось бы, достаточный срок, чтобы осмыслить произошедшее с Астисией, ее поступок, найти новый смысл в жизни. Но время, вопреки расхожему мнению, не лечило. Оно лишь бередило старые раны и порождало новые.

Поэтому, когда над верхушками деревьев показались пики Неупокоенных гор, что вечно покоились под снегом, а спустя два десятка лик в одном из распадков стала вырастать и сама крепость, Тархельгас был подавлен хуже прежнего. С судьбой он примириться не смог. Найти спасение в кодексе также оказалось невозможно. Надежды на спасение не было. Лишь ненависть, смешанная с усталостью и унижением. Будто вовсе не кровь, а грязь и снег теперь текли по его венам. Мысли же находились в полном раздрае, беснуясь в голове и выдавая смутные облики идей, что невозможно понять. Словно собственный голос, который далек настолько, что ты не в состоянии разобрать его слов. Только приглушенный шёпот.

Тархельгас был настолько отрешен от происходящего, бездумно следуя рядом с гружеными санями в центре каравана, что не заметил, как пересек границу деревни, стоявшей подле крепости.

Он не сразу понял, где оказался. Мысли слишком медленно собирались в кучу.

Насколько Тибурон помнил лекции по Военному Ремеслу, поселения вблизи крепостей должны были процветать, а тут они скорее выживали. Боролись со снегом, морозами и остальными тяготами долин ничуть не меньше, чем другие деревушки, через которые довелось проехать каравану за прошедшие ползимы.

Ветхие, покосившиеся, преимущественно сложенные в один этаж хижины жались друг к другу. Без окон, лишь одинокие факелы у порога. Переулки занесены снегом, расчищены только основные улицы, и то кое-как. Жители, мало отличимые от тех, кого уже довелось увидеть в долинах. Те же бесформенные грубые одежды, теплые плащи, кутаные лица, недобрые взгляды.

Однако здесь каждый пропускал караван, не преграждая путь и не задавая вопросов. Просто долго наблюдали за ним, словно пытаясь сосчитать, сколько их прибыло, и всякий раз лица людей становились лишь мрачнее.

Неужели они ожидали больше новобранцев?

Тархельгас не понимал, что происходит. Он окончательно запутался в своей жизни, поэтому желание разобраться в чем-то, помимо этого, у него едва ли появится в ближайшее время.

Вот очередные лачуги, не отпечатавшиеся в памяти Тархельгаса, остались позади. Караван выехал на открытую площадь, что вела к распадку меж невысоких гор.

И перед ними во всем своем мрачном величии предстала крепость Воющего Ущелья.

2

Новобранцы замерли. Все без исключения.

Караван продолжал тащить сани через пустую площадь, начиная подниматься по склону, а вновь прибывшие, задрав головы, смотрели на могучие стены крепости, не в силах оторвать взгляд.

Стояли вечерние или предрассветные сумерки. В долинах сложно было утверждать нечто подобное с полной уверенностью. В свете факелов, объятая полумраком, крепость вселяла трепет вперемешку с ужасом. Узкие бойницы, мощные арбалеты на самом верху, рядом с ними несет дозор стража, будто бы ожидая нападения. Основание стен ощетинилось частоколом по всей длине неглубокого рва, а сама крепость то ли была рукотворным продолжением двух горных массивов по обе стороны, то ли являлась их неотъемлемой частью с момента сотворения мира.

Стены, что встретили новобранцев, казались нерушимыми, непреступными, и это учитывая, что основная угроза таилась не здесь, а в ущелье на севере.

– Двигай. – Тархельгаса толкнул один из стражей, который шел с ним всю зиму от столицы и чьего имени он никак не мог запомнить. – Скоро этот вид встанет тебе поперек глотки.

Как оказалось, караван был далеко не единственным, кому не терпелось попасть внутрь крепости. От небольшого и единственного прохода в стене тянулась тонкая вереница людей, покорно ожидающих своей очереди. Судя по всему, это жители соседней деревни, однако Тархельгас не понимал, зачем те тащат с собой набитые мешки и груженные чем попало сани. Насколько он знал, крепость не имела права собирать налоги. Тогда что здесь происходит?

– Твой новый дом, Тибурон. – Задев плечом, мимо прошел Арихард – старший из братьев Стиуридов. Высокий, нелепо сложенный. Тридцати двух зим от роду. Начисто лишенный манер и не обделенный силой. Отсутствие ума читалось невооруженным взглядом на его округлом лице, покрытом щербинами от оспы.

– Не будешь по нас скучать? – По плечу похлопал Оидэ – младший из братьев.

В подобном жесте этого жилистого мужчины со скудными русыми волосами крылась некая угроза. Будто до их отъезда они еще успеют отыграться на нем.

Несмотря на кажущуюся слабость, Тархельгас больше всего не переносил именно Оидэ. В каждом его движении, ухмылке и слове прослеживался гнусный характер, на который нельзя было найти управы. В маленьких, глубоко посаженных глазах то и дело мелькала ненависть не только к Тибурону, но и ко всему, что окружало его, включая даже Арихарда. Из тонких губ мерзким голосом вечно вылетали издевки, слабо прикрытая злоба и всяческое унижение, на которое он только был способен.

– Деревенских к обочине, – со стороны открытых врат послышался короткий приказ. – Сперва досмотреть и пропустить караван. Проблемами котлов займемся после.

По склону спускался стражник с нашивками лейтенанта на груди и плече. Одноручный меч, щит за спиной. Доспех без металла. Лишь кожа, которую пусть и потрепало время, но выглядела та соответствующе званию. Сам мужчина коренаст, с виду – настоящий воин. Каштановые волосы коротко стрижены, под стать бороде. Меховой капюшон снят.

Тархельгас, поднимаясь по склону, вскоре смог расслышать его разговор со стражем, что вел караван.

– Лейтенант Стихилес.

– Сержант Карбха, – они поприветствовали друг друга, пожав руки, прежде дыхнув в раскрытые ладони. – Скажи, что остальные люди прибудут следом.

– Лейтенант, боюсь, это все, что позволила взять столица, – ответил сержант, обведя взглядом караван. – Сорок три новобранца.

– Им давно следовало дать разрешение нам самим набирать стражей. – Замечание Стихилеса ни в коем случае не касалось сержанта.

– С провизией повезло больше, – продолжал Карбха. – Металла предоставили лишь немногим меньше. Серебро, золото, оружие…

– И все же мы нуждаемся в людях. – Лейтенант был явно не в духе от увиденного. – Столица не догадывается, на кой котел мы тут задницы морозим?

– Гниющие, костяники, как и волколаки, для них не больше чем страшилка, лейтенант. Сами котлы…

– Ты решил меня просветить?

– Никак нет, лейтенант Стихилес.

В момент, когда Тархельгас проходил мимо, двигаясь к вратам, между ними повисла пауза. Дальнейшего разговора он уже не слышал.

– У нас особый гость, – заговорил Карбха, – и с ним двое надсмотрщиков. Кроме новобранцев. – Он надеялся, что эта новость изменит настроение лейтенанта. Однако прозвучало это далеко не так радужно.

– Слышал. Три К как-то обмолвился о нем.

– Как капитан? – сержант спросил прямо, почти по-свойски, и за подобное обращение лейтенант мог назначить Карбха прямиком на службу к северной стене, однако не стал срываться на нем. Стража не было в крепости три кровавых луна. Многое забылось.

– Он в порядке. – Стихилес вспомнил о последствиях того лика. Можно сказать, отнесся с пониманием к вопросу сержанта. – Гоняет всех почем зря. Как всегда, с виду спокоен, а внутри так и жаждет отправить кого на костер, только дай повод. Больше расскажут остальные.

Сержант молча кивнул, понимая, что после долгого пути наконец вернулся домой.

– Отправляйте всех к Коин. Пусть писарь проверит их бумаги. Затем выдайте новобранцем одежду, оружие – и на ристалище. Я буду позже. – Стихилес поднял взгляд к небу. – Лик обещает выдаться долгим.

3

Караван досмотрели быстро, без задержек и лишних проволочек. Лишь сверились с путевыми документами да пересчитали новобранцев, после чего стражники подняли решетчатые врата и пустили их в крепость.

Тархельгас пересек первую линию стен, оказавшись во внутренних дворах. Сейчас он корил себя за то, что больше внимания уделял крепости Сломанной Стрелы. Изучал ее, готовился стать лейтенантом и взять на себя командование своими пятью десятками, а потом, возможно, и сотней. Он отчего-то прекрасно помнил ту поездку с отцом, когда его представили майору крепости. Воспоминания были еще свежи, отчего и приносили столько боли.

Тархельгас погнал прочь от себя события прошлого. Удивительно, как на помощь ему совершенно неожиданно пришел шепот голосов, вернув некое спокойствие.

Воющее Ущелье не в пример той крепости всегда оставалось для него чем-то туманным. Нереальным. Даже сейчас, когда его сапоги ступали по утреннему снегу, он не верил в происходящее. Он помнил лекции по каждой из пяти крепостей долин, но память именно в этом случае отказывала давать ему подсказки.

Приходилось изучать все заново. Не по книгам, а лично.

Южные стены, которые он пересек, как и те, что стояли на севере, вместе с горным массивом по правую и левую руки создавали единую и первую линию защиты. Судя по всему, скалы, что и без того служили хорошей преградой, делали отвесными. Срезая каменные породы, стражники расширяли границы территории внутри крепости, а также гарантировали себе безопасность при сходе лавины.

Здесь же, во дворе, находились конюшни, склады различного назначения, кузня, ристалище и тюрьма. Однако Тархельгас заметил не их, а три требушета, что были обращены в сторону деревни. Весьма странно, учитывая, откуда на самом деле нападал противник.

Сани каравана остановились у одного из складов на восточном дворе, и стражники спешно принялись его разгружать. Братья стащили один из сундуков, который охраняли весь путь, и двинулись вслед за новобранцами, коих погнали дальше.

Тогда Тархельгас увидел вторую линию стен, опоясывающую главный замок Воющего Ущелья. Предрассветные сумерки словно нарочно скрывали массивное сооружение, что расположилось в центре меж внешних стен и гор.

Ни одного факела. Стражей, патрулирующих периметр наверху, почти нет, а те, кто несет дежурство, практически незаметны. Чувство, будто центральный замок пытались укрыть намеренно.

Перейдя по команде на легкий бег, внимание Тархельгаса поглотило трепыхание грубых гобеленов на стенах. Изображение волчьей пасти, пожирающей кровавый лун, казалось живым и в чем-то даже мистическим.

С вершины гор раздался протяжный низкий свист ветра.

Их довели до западного прохода к замку, где металлические ворота не без помощи механизмов разъехались по обе стороны, впустив людей внутрь.

Воющее Ущелье разительно отличалось от столь привычной Сломанной Стрелы. Мощь без излишеств. Каждое из строений, сложенное без изысков, служило лишь для одной цели и было настолько крепким, насколько и надежным. На первый план выходила выживаемость, что Тархельгасу, вне зависимости от его желания, пришлось по душе. В нем говорила кровь предков.

Сам замок, как и главная башня, не поражал своей высотой. Строители не старались поднять ее до небес. Наоборот, раскинули чуть ли не всему внутреннему двору, расположив постройки таким образом, что даже при захвате внешних стен они бы смогли держать оборону на протяжении долгих зим.

Остановили новобранцев у сравнительно недавно сложенного строения, что примыкало к замку. Внутрь стали запускать строго по одному. Остальные ждали на пороге.

Оидэ тонко намекнул Тибурону, что ему лучше благородно пропустить остальных вперед и заходить последним, учитывая его высокое происхождение. Арихард лишь смехом поддержал младшего брата, по своему обыкновению продолжая что-то жевать.

Тархельгасу пришлось дожидаться своей очереди на морозе, который он ненавидел так сильно, что будь у того воплощения, то парень, возможно, попытался бы зарубить его. Братьев же, закутавшихся в дорогие меховые плащи, не слишком заботило ожидание. Оидэ продолжал словесно глумиться над Тархельгасом. Арихард глуповато шутил и сам же смеялся.

Парень старался отстраниться. Не только от братьев, которых скоро не станет, или вечного холода, а от всего сразу. Он прислушивался к шепоту голосов, что становились все отчетливее, стоило лишь напрячься.

Странно, но каким-то образом они помогали.

Братьев словно и не существовало. Холод отступил. Воющее Ущелье было далеко, а события с Астисией стали кошмарным сном. Или их и не было вовсе.

Даже меч отца, оттягивающий пояс, на какое-то время вернул ему былую уверенность.

– Эй, Тибурон, – Арихард толкнул его, – твоя очередь.

Тархельгас поднялся по ступеням и, открыв скрипучую дверь, оказался в небольшой зале, заставленной стеллажами со свитками, потрепанными книгами и прочими атрибутами любого писаря. А еще здесь было три десятка свечей и полдюжины факелов. Слишком ярко, особенно после сумрака улицы.

Тархельгас не сразу привык, прикрыв глаза рукой, и только после заметил в дальнем углу, рядом с лестницей на второй этаж, небольшую стойку, за которой сидела девушка. Лица он разглядеть пока никак не мог. Лишь волосы, что слегка потрепанными кудрями едва касались плеч.

– Ты долго будешь там стоять? – она окликнула его с неким нетерпением, не стараясь скрыть своего недовольства. – Надеялась, что предыдущий был последним.

– Боюсь, что нет, миледи, – Тархельгас обратился к ней, как было принято в столице приветствовать благородных молодых дам. На вид ей было не больше двадцати семи зим, поэтому он счел это уместным. – Последний я.

В ее присутствии голоса позволили себе замолчать.

Он приблизился к стойке, заметив в потухших глазах женщины некую усмешку.

– Миледи? – она переспросила. – Едва ли подобное обращение уместно в моем случае.

– Простите, не знаю, как вас зовут.

Девушка вновь оторвала глаза от бумаг и с неким недоверием ответила:

– Коин Неагаир Дхес.

– Сильное имя. Вы родом из Речных Королевств? Ан Абхаин Госу, – парень уточнил, назвав ее государство на родном наречии.

Она проигнорировала вопрос.

– Воспитан, начитан, возможно, умен. Какой буран занес к нам такого стража?

– Я им не являюсь. Во всяком случае, не являлся раньше.

– И кто же ты тогда?

«Никто».

Он молча передал документы, положив на стойку. Тонкая белая рука, показавшись из-под накинутого поверх кожаной куртки вязаного пледа, забрала бумаги. Коин начала их читать. Причем делала это вслух.

Послышался скрип позади, и в зал ввалились братья, не отпуская сундука, но и они не помешали девушке читать дальше. Было названо место назначения, предписание к службе нового стражника и срок, который принято считать пожизненным. Коин остановилась, лишь когда дошла до имени.

– Тибурон? Каста Тибурон? – она переспросила, предположив ошибку.

– Да.

– Один из сотен ублюдков? – девушка была неплохо знакома с кастами Лагигарда, чем удивила Тархельгаса, а то он начинал подозревать, что в долинах о подобном никто не знал.

– Первенец главы Тибуронов. – Парень старался не обращать внимания на ее манеры и речь простолюдинки.

– Прямой наследник касты? Здесь? В котлах? – Все это походило на какую-то дурацкую шутку местной стражи, решившей в очередной раз отыграться на ней. – И почему тебя вдруг сослали сюда?

На улице ему почти удалось забыться, однако Коин, лишенная такта, вернула его к реальности.

– Женщина, – коротко бросил Тархельгас.

– Все беды из-за баб. Особенно у мужиков.

– Как скажете, – парень окончательно утратил интерес к разговору, а вот девушка отнеслась к нему с неким интересом. Как к диковинке, что выставляют напоказ в тех местах, где никто и никогда ее прежде не видел.

– А это кто? – кивок в сторону братьев. – Охрана столичного парня?

– Конвой. Источник проблем вот уже на протяжении зимы. И гарантия моего прибытия в вашу крепость.

Коин заметила его нежелание разговаривать. Как тот резко ушел в себя, сменив вежливое «миледи» на сухие и резкие ответы.

Она принялась подписывать бумаги, опустив глаза.

– Ты шел по котлам как минимум пять лунов. Чего тогда не разобрался с проблемами? Возможностей было хоть отбавляй, – Коин спросила так, будто это само собой разумеется.

Ей даже удалось вызвать у Тархельгаса некое удивление.

Он хотел проговорить девиз касты, что жизнь превыше всего, а он является ее защитником, однако какой толк от пустых слов?

– Скоро ты свыкнешься с действительностью котлов. – Она поставила роспись и вернула бумаги. – Тебе и твоим конвоирам – налево. Следует доложить о прибытии капитану Кофману.

– Где я могу найти его?

– Налево. Сержант Стихилес проведет тебя.

Тархельгас не стал задерживаться, направившись к проходу, когда услышал тихий босой топот со второго этажа, а потом увидел, как по ступеням в одной ночнушке спускался ребенок трех, может, четырех зим от роду. Девчонка ловко оказалась внизу, а потом с разбегу налетела на Коин, которая, поймав ее в объятья, тут же закутала в плед.

– Врил, сколько раз я говорила не бегать раздетой? И почему ты так рано проснулась?

– Скоро рассвет. А я так хотела посмотреть, как падают снежинки.

– Хорошо, дорогая. Мама уже почти закончила. Давай мы тебя оденем, а затем поднимемся на башню…

Тархельгас поймал себя на мысли, что остановился и наблюдает за ними. За все время в Изрытой долине это было первое, от чего веяло настоящим теплом. Или же его удивило, как холодная и местами грубая Коин вдруг резко изменилась, одаривая дочку любовью?

Она заметила, что он смотрит. Не будь рядом Врил, писарь бы нашла нужные слова, чтобы тот наконец свалил. А так пришлось сдержаться. Вот только угрозу в голосе Коин прикрыть даже не потрудилась:

– Рыцарю из столицы лучше поторопиться. Три К не привык ждать.

4

Сержант Стихилес оказался точной копией лейтенанта, только выглядел зим на пятнадцать моложе и был лишь немногим старше самого Тархельгаса.

Он, если так можно выразиться, почти с радушием поприветствовал новобранца, который неведомо почему удостоился личной встречи с капитаном Кофманом в первый же лик своего пребывания в крепости. К тому же стражник оказался не в меру болтлив. Не то чтобы Тархельгас сейчас нуждался в собеседнике, однако отрицать, что младший Стихилес казался добродушным парнем, он не мог.

– Нас часто путают с братом, поэтому между собой мы зовем его «Стихия». Потому как глупо переть против стихии, и ты сам скоро убедишься почему.

Стражник вел себя легко и непринужденно. С виду немного вальяжно. Однако руки с эфеса меча не убирал, словно по привычке, и был в полном облачении стража, несмотря на то что находился в замке.

– Меня же в шутку называют «Стих». Тонкий намек на мое чрезмерное желание поболтать. Смех смехом, а в крепости подобный навык – почти что дар ВсеОтца.

Сержант взглянул на измученного, отрешенного и, возможно, немного испуганного Тархельгаса.

– Тут гораздо лучше, чем может показаться на первый взгляд. Бывает тяжко, но все же. К холодам, дозорам и стычкам привыкаешь. Мужики при всей своей грубости люд неплохой, а каждый восьмой лик особо отличившихся отпускают в деревню отдохнуть и развлечься.

Стих свернул за угол, продолжая вести Тархельгаса по запутанным переходам замка. Сержант заметил, как новобранец смотрит по сторонам, пытаясь запомнить путь.

– Даже не напрягайся. Первый кровавый лун будешь плутать в этих коридорах, будто только попал сюда. Крепость специально строил запутанной…

– Чтобы при ее захвате снизить скорость продвижения врага. Не знакомый с планом залов потеряет все преимущество в попытках отыскать верное направление, – Тархельгас впервые ответил сержанту. Лекцию касательно общего устройства крепостей он отчего-то все еще помнил.

– Рад, что в курсе.

Стихилес остановился у очередной лестницы, которая, в отличие от многих, вела в одну из башен. Главную, насколько мог предполагать Тархельгас.

– По поводу капитана…

Он замолчал. Так, будто впервые не мог подобрать нужных слов. Таких, которые должны были объяснить новенькому прописную истину.

Тархельгасу пришлось начать первым:

– Согласно уставу крепость должна находиться под командованием майора…

– Капитан им был, а после событий в деревне в сорок девятом того понизили, но оставили за главного. Короче, все сложно. Просто мой тебе совет: если не хочешь его разозлить, обращайся к нему согласно прежнему майорскому титулу.

– Мхарт? – переспросил на всякий случай Тархельгас.

– Либо капитан, но ни в коем случае не сгиобаир. Так мы выражаем свое уважение. Вскоре сам все поймешь. Со временем.

– Благодарю, – Тархельгас сказал это искренне, а потом добавил: – Спасибо.

– Да что там. Все стражи – единое братство.

– Может, мы пойдем, или вы тут собираетесь и дальше лобызать друг друга? – их прервал Арихард.

– Может, рот свой закроешь? Не видишь? Мы разговариваем. – Стихилес обернулся, сжав эфес меча сильнее обычного.

– Да я из тебя сейчас всю дурь выбью.

– Ты в крепости стражи, болван, и если намереваешься выбраться за пределы ее стен, мой совет – помалкивать, как твой дружок, – кивок в сторону Оидэ, а потом он на ширину ладони вытащил клинок. – Или ты хочешь возразить?

Тархельгас наблюдал за беспомощностью братьев, от всего сердца желая, чтобы перебранка закончилась кровью.

– Если еще не поняли, то поясню. Вы в котлах, где прав тот, кому под силу выжить. Вы оба уверены…

– Я уверен лишь в том, что мне осточертело тащить это сундук, – Оидэ перебил болтливого сержанта, – и было бы весьма неплохо как можно скорее доставить его капитану. Вот о чем говорил мой брат. Или ему следовало выражаться куда мягче? Я-то думал, что после Рубежной надобность в этикете отпала.