Потерпев новую неудачу, пристыженный и озлобленный, Сатана решает прибегнуть к старой хитрости змея. Он старается искусить спасителя славой и почестями, но Христос спокойно отклоняет его предложение и снова приводит в пример многострадального Иова. Дьявол возражает, говоря, что и Сам Господь Бог добивается славы и чести, которую должны воздавать Ему силы земные и небесные. Когда Христос и в этом опровергает Сатану, то последний, сначала ничего не говоря, потом взывает к Божественному Посланнику спасти народ Божий от римского порабощения. Христос отвечает ему, что это уже предусмотрено, и присовокупляет вопрос о том, что неужели Сатана не знает, что и он со временем потерпит падение. Соглашаясь притворно со словами Спасителя, Сатана возносит Его на вершину высокой горы и оттуда указывает на роскошную страну, по которой идут войска и то и дело вступают в бой. Сатана предлагает Христу принять начальство над одним из войск и отвоевать престол царя Давида. Христос отвечает, что час Его еще не настал, но если он и настанет, то для Него не понадобятся ни войска, ни оружие, и в заключение говорит, что придет час, когда все народы будут свободны. Сатана признал себя побежденным и на этот раз, хотя и не понял истинного значения слов Христа Спасителя.

Так говорил Сын Божий. Сатана
Стоял пред Ним безмолвный и смущенный,
Не находя достойного ответа.
Он был разбит и слабость сознавал
Всех доводов своих и убеждений.
И наконец, призвав на помощь хитрость
Змеиную, сладкоречиво молвил:
«Да, вижу я: Тебе открыто все,
И разрешить Ты можешь все вопросы;
Дела Твои согласны со словами,
Слова ж Твои для выраженья служат
Твоей души великой, а душа
Является высоким воплощеньем
Премудрости, и правды, и добра.
Подобные уриму и туммиму,
Пророческим каменьям драгоценным,
Украсившим нагрудник Аарона,
Слова Твои премудростью блистают.
В сужденьях Ты не можешь ошибаться,
И если бы на поле ратной славы
Ты призван был – и с малою дружиной
Ты доблестно завоевал бы мир.
Зачем же Ты Божественных даров
Сияние таишь в уединенье
И здесь один в пустыне дикой бродишь?
Вселенную зачем лишаешь Ты
Возможности делам Твоим дивиться,
А Самого Себя лишаешь славы
И почестей, незаменимой славы,
Единственной награды несравненной,
Которая стремленья пробуждает
Могучие и пламенем своим
Избранников высокие умы
И чистый дух охватывает дивно.
Она горит в возвышенных сердцах,
Которые не придают значенья
Сокровищам и почестям иным.
Ты зрелых лет достиг уже давно,
Моложе был властитель македонский,
Когда престолом Кира завладел,
И Сципион, гордыню Карфагена
Унизивший, а также и Помпей,
Когда, смирив понтийского царя,
В столицу он вступал как триумфатор.
Но зрелые года не умаляют,
Наоборот, – усиливают в нас
Желание прославиться. Сам Цезарь,
Которому дивится целый мир,
Чем далее, тем больше жаждал славы
И с горечью оплакивал года,
Протекшие без славы для него».

И отвечал спокойно Иисус:
«Ты убедить Меня не в состоянье.
Не стану Я искать земных сокровищ,
Дабы обресть владычество земное,
И не ищу владычества для славы.
К чему она и что она такое?
Ничтожный блеск, народная хвала,
А сам народ – не жалкое ли стадо
И пестрый сброд, превозносящий часто
То, что скорей достойно порицанья?
И хвалит он, не зная сам кого,
Пленяется, не зная чем. Ужели
Ценителей подобных восхищенье
Желательно? Неодобренье их
Не служит ли скорее похвалою?
Как счастлив тот, кто это сознает!
Не многие разумны между ними.
Не многих же разумных похвала,
К несчастию, не составляет славы.
Когда Господь, увидев человека
Достойного, его превознесет
И ангелы, ликуя непритворно,
Ему хвалы святые воспоют –
Вот истинная слава! Так случилось,
Когда Господь, Иова прославляя,
Спросил тебя (ты должен это помнить!),
Видал ли ты раба Его, Иова?
Он более был славен в Небесах,
Чем на земле, где ложно превозносят
Все, что хвалы бывает недостойно.
Находится в глубоком заблужденье,
Кто славою великою считает
Одерживать победы, покорять
Оружием народы и в страну
Вносить с собой одно опустошенье.
Что делают подобные вожди?
Резня, грабеж, людей порабощенье –
Вот их дела. Плоды любви и мира
На их пути бесследно погибают.
Затем они в гордыне без предела
Желают стать для мира божествами
И требуют, чтоб поклонялись им.
Они себя сынами величают
Юпитера и Марса, торжествуя,
Покуда смерть стопой победоносной
К ним не взойдет, и образ человека
В их облике, запятнанном пороком,
С усилием узнает смерть сама.
Постыдная, мучительная смерть –
Достойная награда их геройству.
Но если бы в той славе, о которой
Ты говоришь, и заключалось благо, –
Насилие и войны устранив,
Иным путем ее достигнуть можно:
Премудростью, терпеньем, воздержаньем.
Опять в пример Я приведу того,
Кто выносил гонения твои
С терпением воистину небесным.
Вторым за ним считаю Я Сократа.
За истину пожертвовавший жизнью,
Не равен ли славнейшим он героям?
Кто подвига не бескорыстно ищет –
Лишается награды за него.
И буду ли к такой стремиться славе,
Которую лишь честолюбцы ищут,
Ее порой ничем не заслужив?
Не для Себя ищу Я вечной славы,
Но для Того, Кем послан Я, и в этом –
Свидетельство посланья Моего».

И, возроптав, ответил искуситель:
«С презрением Ты думаешь о славе,
Которою, Великий Твой Отец
Так дорожит. Своей лишь славы ради
Он сотворил вселенную, и в ней
Всем правит Он и всем повелевает.
На Небесах всечасно прославляем,
Он требует хвалы и от людей,
От всех племен: от эллинов, евреев
И варваров, и Он желает даже,
Чтоб мы, Его заклятые враги,
Его в своих хваленьях прославляли».

И отвечал с горячностью Спаситель:
«Он требует лишь должного Себе.
Все создалось не по Его ли слову?
Не славы Он искал первоначально,
Но захотел излить Свои щедроты
И милости на все, что существует.
Чего же мог Он требовать за это,
Как не хвалы признательных сердец?
Ужель взамен Ему пренебреженьем,
Обидами должны они платить?
Печальная награда, воздаянье
Жестокое за множество даров!
И славы ждать – пристало ль человеку?
Ведь он ничем своим не обладает
И лишь хулы достоин и стыда.
Он отступил от Бога вероломно,
И тем себя блаженства он лишил.
И, несмотря на это, он дерзает
Кощунственно присваивать себе
То, чем один Всевышний лишь владеет.
Но милости Господни беспредельны:
О собственной не помышляя славе,
Стремится Он лишь тех превознести,
Кто воздает хваления Ему».

Так говорил Сын Божий. Сатана
Подавлен был виновностью своею
И в первый миг не находил ответа.
Но вскоре он измыслил ухищренье
И возразил: «Суди о славе так,
Как думаешь, но Ты рожден для царства,
Наследником Давидова престола.
Твои права – в руках у властелина
Могучего. Добытое оружьем
Он нелегко уступит. Иудея
Священная с землей обетованной
Находятся теперь во власти Рима,
Где царствует Тиверий. Не всегда
Владычество чужое было кротким;
Властители нередко оскверняли
Господень храм, подобно Антиоху.
Ужели Ты, безвестным пребывая,
Права Свои намерен возвратить?
И Маккавей в пустыню удалялся,
Но не один – с вооруженной силой, –
И приобрел сынам своим венец.
Но если Ты к престолу не стремишься,
Пускай Тебя подвигнут долг и рвенье.
А рвение и долг не любят медлить.
Освободив страну свою от ига
Язычников, пророков предсказанья
Исполнишь Ты, Тебе предрекших царство,
Которому конца вовек не будет.
И чем скорей придет оно, тем лучше.
Так царствуй же, повелевай мирами!»

И отвечал на это Иисус:
«Свершится все, когда настанет время,
Воистину так сказано в Писанье.
Быть может, Сам Всевышний предназначил
Мне пребывать в смиренном состоянье,
Претерпевать гоненья и обиды,
Презрение, насилье для того,
Чтоб приучить Меня к повиновенью.
Умеющий страдать – умеет также
И действовать. Тот – лучший повелитель,
Кто приучен к повиновенью был.
Но обо Мне к чему твоя забота?
Зачем ко Мне с допросами твоими
Ты приступать пытаешься? Ужели
Не знаешь ты, что гибелью твоею
Тот будет день, когда возвышусь Я?»

И, внутренне затрепетав от страха,
Спасителю ответил искуситель:
«Да будет то, что будет! для меня –
Надежды нет на милосердье Бога;
Где нет ее – не может быть и страха.
Томительней бывает ожиданье,
Чем самое несчастие, и в худшем –
Теперь мое прибежище и цель.
И будешь ли Ты царствовать иль нет –
И понесу за преступленье кару.
К Тебе хочу прибегнуть с упованьем:
Твой кроткий лик и благосклонный взор
Внушают мне отрадную надежду,
Что, облаку подобно в знойный день,
Ты оградишь Собой меня от гнева
Всевышнего, Которого страшусь я.
И если сам я к худшему стремлюсь,
Зачем же Ты так медлишь на пути
К всеобщему блаженству и не хочешь
Вселенную скорее осчастливить,
Над нею став достойнейшим царем?
Иль, может быть, Ты медлишь потому,
Что погружен глубоко в размышленья
О подвигах, что предстоят Тебе?
Я не дивлюсь. Хотя соединяешь
В Своей душе Ты совершенства все,
Которые доступны человеку,
Но жизнь Твоя текла в уединенье.
Лишь в городах немногих Галилеи
Тебе досель случалося бывать
И посещать однажды в год столицу
На краткий срок. Ты мало наблюдал
И до сих пор еще не видел света,
Понятия не можешь Ты о славе
Его иметь, о царстве и монархах,
О роскоши и блеске их дворов.
А между тем наставник лучший – опыт,
Без опыта мудрейший человек
Становится неловким и смущенным,
Как юноша-пастух, нашедший царство,
Покуда он отыскивал ослов.
Но я хочу возвесть Тебя туда,
Откуда Ты во всем величье их
Воочию увидишь царства мира,
И, в царственной науке искушен,
Познаешь Ты, как приступить к борьбе».

И власть ему была дана такая,
Что с этими словами Иисуса
На гору он высокую возвел.
Вокруг ее подножья расстилалась
Обширная равнина. По краям
Струились две прекрасные реки,
Неся, как дань, свои потоки морю.
Пшеницею, елеем и вином
Была земля окрестная богата,
На пастбищах везде стада паслися,
И с башнями виднелись города
Роскошные – властителей столицы.
Настолько был обширен кругозор,
Что вдалеке виднелися пустыни
Безводные и дикие.

Дух зла,
Взойдя туда, коварно речь повел:
«Ты видишь ли, с какою быстротою
Перенеслись с Тобою мы сюда?
Преградою нам не были ни горы,
Ни лес, ни степь, ни стены, ни моря.
Смотри, вот здесь Ассирия. Границы
Ее – Аракс и Каспий; на востоке –
Могучий Инд, на западе – Евфрат,
На юг – залив Персидский и пустыни
Аравии. Вот это – Ниневия,
Которую построил славный Нин,
Салманасара гордого столица,
Чье торжество плененный им Израиль
Еще досель оплакивает горько.
Вот Вавилон, народов удивленье;
Он перестроен тем, кто Иудею
Поработил и весь Давидов дом,
Которые в неволе пребывали,
Покуда Кир им не вернул свободу.
Вот Персеполь и Бактра. Там видны
Роскошные палаты Экбатаны,
Гекатомпил стовратый. Дальше – Суза,
Река Хоасп, янтарная река,
Одни монархи пили из нее.
Вот ставшая известною позднее
Селевкия. Там видишь Артаксату
И Ктесифон, которые теперь
Принадлежат парфянам. Арзазес,
Монархии парфянской основатель,
Отвоевал все эти города
У преданных веселью Антиохов.
Ты видишь все могущество его.
Парфянские дружины в Ктесифоне
Сбирает царь, дабы идти на скифов,
Набеги чьи тревожат Согдиану.
Смотри, в каких воинственных доспехах
Полки его в сраженье выступают.
Оружье их, окованное сталью,
Всегда врагам бывает смертоносно,
Их конница в бою непобедима.
Смотри сюда, как строятся они
Искусно в ромб, крыло и полумесяц».

Взглянул Христос и рати увидал
Несметные в вооруженье легком,
Отвагою дышали конь и всадник;
Со всех сторон монархии обширной
В сражение собрался цвет бойцов:
От Маргианы до гирканских скал,
От Мидии и с юга Сузианы.
Он увидал, как, в боевом порядке
Построившись, неслися в бой они
И, от врага искусно ускользая,
На всем скаку в него метали стрелы,
Себе в победу бегство обратив.
От множества оружья разливался
Над полем всем какой-то тусклый блеск.
Тут не было в пехоте недостатка
И в латниках, закованных в броню
Тяжелую. Рабочих легионы,
Вооружась лопатою, киркою
И топором, усердно вырубали
Вокруг леса, холмы уничтожая
И возводя искусственные горы,
Свободные оковывая реки
Плотинами, подобными ярму,
И прочными мостами, по которым
Верблюды шли, тащившие обозы.
Не так велик был Агрикана стан,
Когда со всею северной дружиной
Он осаждал Альбракку для того,
Чтоб овладеть прекрасной Анжеликой.

При зрелище подобном преисполнясь
Удвоенною смелостью, к Христу
Вновь приступил отважно искуситель:
«Дабы видал и убедился Ты,
Что не ищу святую добродетель
Твою сгубить и обольстить Тебя, –
Наоборот, стараюсь я, насколько
Возможно мне, успех Твой обеспечить, –
Тебя прошу я: слушай и вникай!
Хотя Тебе предсказано даренье,
Но, если Ты не станешь подражать
Великому Давиду и к тому
Стараний всех усердно не приложишь,
Тебе вовек престола не достигнуть.
Таков и смысл пророческих речей.
Но если бы, с согласья иудеев
И самарян, Давидовым престолом
Ты овладел, как можешь Ты парить
В спокойствии, теснимый с двух сторон
Парфянами и Римом? Заключить
С одним из них союз необходимо.
Возьми Себе в союзники парфян,
Вторженье их опасно Иудее:
Недавно в плен, на римлян невзирая,
Уведены Гиркан и Антигон.
Посредством ли союза иль победы –
Я предаю во власть Твою парфян.
И только с их содействием Ты можешь
Приобрести наследственный престол
И братий всех от десяти колен
Израиля, томящихся в неволе,
Освободить. Все десять сыновей
Иакова и двое сыновей
Иосифа досель рабами служат,
Как в древности служили их отцы.
Итак, прими, что предлагаю я, –
И лишь тогда, не ранее, от рабства
Освободишь собратий Ты Своих,
Со славою воссядешь на престоле
Давидовом и царствовать Ты будешь
До самого Египта и Евфрата,
Ни кесаря, ни Рима не страшась».

И отвечал ему невозмутимо
Спаситель наш: «Ты взору Моему
Представил здесь немало образцов
Тщеславного величия земного
И бренного оружия, снарядов,
Которые так трудно изготовить
И так легко бывает уничтожить.
Мой слух пленить намеревался ты
Всей глубиной соображений тонких
По поводу взаимных отношений
Друзей, врагов, сражений и союзов –
Всего, что в мире важное значенье
Могло б иметь, но чуждо для Меня.
Ты говоришь, прибегнуть к этим средствам
Мне следует, чтоб не утратить царства, –
И говорю, что время не пришло!
(И чем поздней Мое настанет время,
Тем для тебя же лучше!) Но когда
Придет оно – бездействовать не стану
И слабостью не укорят Меня.
Нуждаться Я не буду ни в советах,
Ни в боевых орудиях твоих,
Которые, лишь бременем являясь,
Доказывают слабость, а не силу.
По-твоему, освободить Я должен
Всех сыновей Израиля, которых
Ты братьями Моими называешь,
Когда хочу со славою взойти
Я на престол наследственный Давида,
Соединив под скипетром Моим
Все племена Израиля? Откуда
Является в тебе такое рвенье
К Давидову престолу и народу?
Куда оно девалося, когда,
Тщеславием смущая иудеев,
Ты им внушал о переписи мысль
И более семидесяти тысяч
Погибло их от язвы моровой?
Вот каково твое усердье было
К Израилю, и ныне таково
Оно ко Мне! А что же до племен
Касается, томящихся в оковах,
Они тому подверглись добровольно,
От Господа отпав и поклонясь
Языческим Ваалу с Астаротом.
Но идолам преступное служенье –
Не худшее из беззаконий их.
Во времена плененья не смирились
Пред Господом, не каялись они,
Но умерли, оставив по себе
Похожее на них во всем потомство,
Которое чтит идолов и Бога.
И стану ли радеть о их свободе
Я для того, чтоб, свергнувши оковы,
Они опять вернулись к поклоненью
Своим богам в Вефиле или Дане?
Пускай врагам слугою будет тот,
Кто Господу и лжебогам служил.
А может быть (известно только Богу
Единому, когда случится это),
Захочет Он, как было Аврааму
Возвещено, к раскаянью и правде
Божественным глаголом их вернуть.
И в этот день, когда в страну родную
Их племена, ликуя, поспешат,
На их пути расступятся все воды
Ассирии, как перед их отцами,
Спешившими к Земле обетованной,
Разверзлися морская глубина
И светлые потоки Иордана.
Покуда же предоставляю их
Я времени и промыслу Господню».
Такой ответ, уничтожавший козни
Врага Небес, дал истинный Монарх
Израиля, и участь постигает
Такая же хитросплетенье лжи,
Когда она в борьбу вступает с правдой.

Книга четвертая

Сатана настойчиво упорствует на продолжении начатого им предприятия. Он открывает Христу вид на столицу древнего мира. Это – Рим. Подробное описание города и его дворцов и храмов. Народы, пришедшие сюда на поклонение. История упадка Римской империи, ее развратных правителей, заботившихся только о наслаждениях. Сатана обещает посадить Богочеловека на престол римских кесарей. Спаситель отклоняет предложение Сатаны и намекает на изгнание самого дьявола раньше изгнания развращенных кесарей и приказывает ему отойти. Сконфуженный и устрашенный, Сатана уверяет Христа в том, что он хотел только убедиться, действительно ли Он – Сын Божий, посланный сокрушить силу ада. Сатана показывает Христу Афины и называет ее философов и великих людей, но Христос отрицает их учение и указывает на богопознание. Сатана переносит Христа обратно в пустыню, и Спаситель снова засыпает, но и во сне Сатана тревожит его различными сновидениями. И дьявол, и силы его делают последнюю попытку. Сатана переносит Христа в Иерусалим и, поставив на крыше Соломонова храма, предлагает ему броситься вниз, чтобы доказать Свое Божественное происхождение. Ответ Христа. Дьявол исчезает, а появившиеся ангелы переносят Сына Божия в цветущую долину, где, напитав Его трапезой, прославляют победу Его над дьяволом.

В смущении от новой неудачи,
Не находя ответа Иисусу,
Стоял пред Ним безмолвно Сатана,
Изобличен в коварстве и обманут
Во всех своих надеждах многократно.
Лукавая чарующая речь,
Которая собой пленила Еву, –
Бессильною оказывалась здесь.
В поспешности и гордом самомненье
Не взвесил он заранее ни силы
Противника, ни собственной своей.
И все-таки в борьбе он продолжал
Упорствовать. Так иногда хитрец,
Считающий себя непобедимым
И понеся случайно пораженье,
Где менее всего он ожидал,
Чтоб сохранить доверие к себе,
Преследовать упорно продолжает
Противника и подвергать соблазну,
Хотя всегда бывает посрамлен.
Во времена уборки винограда,
Когда везде струится сладкий сок,
С жужжанием над ним кружатся мухи,
И тщетно их стараются прогнать.
Так иногда бушующие волны
В твердыню скал упорно ударяют
И, брызгами рассыпавшись вокруг,
Стремятся вновь на приступ безнадежно.
Так Сатана, разбит неоднократно,
К молчанию постыдно приведен,
Отчаявшись в успехе козней хитрых,
Не отступал. Он перенес Христа
На западную сторону горы,
Откуда Тот увидеть мог равнину.
Граничило на юге с нею море,
На севере высокой горной цепью
Она была защищена от ветров.
На берегах реки, пересекавшей
Прекрасную долину, возвышалась,
Раскинувшись среди холмов,
Роскошная столица. Украшали
Ее дворцы, водопроводы, храмы
И портики, трофеев целый ряд,
Которые окружены казались
Со всех сторон цветущими садами
И рощами.

И молвил искуситель:
«Перед Тобой – великий, славный Рим.
Завоевав владычество над миром,
Прославившись во всех концах вселенной,
Добычею обогатился он.
Там, на скале тарпейской, Капитолий
Виднеется, слывущий неприступным,
А далее, на Палатине, видишь
Ты кесарей роскошные палаты –
Создание великих мастеров.
Издалека блистает позолота
Террас, и крыш, и башенок дворца.
Мой телескоп воздушный наведен,
Гляди в него на кровли и колонны,
На дивную из мрамора резьбу,
Слоновой кости, золота и кедра.
Отсюда взор к воротам обрати:
Какой прилив народа и отлив!
Вот преторы, проконсулы спешат
В провинции, вот ликторы с жезлами
И воинов блестящие когорты.
А там в пути виднеются послы
Из дальних стран: Сиены и Мерои,
Из Индии, а также от парфян.
Ты видишь ли их смуглые черты,
Увенчанные белыми чалмами?
А вот еще из Галлии послы,
Из Кадикса, Британии, а также –
Германии и Скифии, из дальних
Сарматских стран, лежащих за Дунаем.
Народами повелевает Рим,
Властитель их – великий римский кесарь.
И римские обширные владенья,
Могущество, богатство, совершенство,
Которого достигли здесь искусства
С военною наукою, – все это
Ты справедливо мог бы предпочесть
Монархии парфянской. Исключая
Двух этих царств, коснеют остальные
В невежестве и варварстве, и их
Показывать не стоит. Показав
Два первые, я показал Тебе
Во славе их два царства мировых.
У кесаря нет сына. Престарелый
И преданный распутству, удалился
В Капрею он, на остров укрепленный,
Чтоб втайне там творить свои бесчинства,
Доверивши правления труды
Жестокому любимцу своему,
К которому, однако, – ненавистный
Для каждого и ненавидя всех, –
Доверия он также не питает.
И если б Ты, столь щедро одаренный
Всем, что иметь монарху подобает,
Явился вдруг и начал совершать
Высокие деяния Свои –
Ты без труда низвергнул бы тирана,
Освободив от ига Свой народ.
Ты этого при помощи моей
Достигнул бы: я властью обладаю,
Которую Тебе передаю
По праву я. Поставь Своею целью
Владычество над миром, а иначе,
Пророчествам древнейшим вопреки,
Ты на престол Давидов не взойдешь
Иль царствовать недолго будешь Ты».

И отвечал Сын Божий безмятежно:
«Весь этот блеск, величие и роскошь
Очей Моих и духа не пленяют,
Как не пленил военной славы блеск.
Ты должен бы еще поведать Мне,
Которого терзают голод с жаждой,
O пиршествах и дивных празднествах,
Где пенится в сосудах дорогих
Из золота, из хрусталя и мирры,
Украшенных каменьями, вино
Из Сетии, Фалерны и Хиоса.
Ты показал Мне множество послов.
Не почестью, но времени потерей
Считаю Я обязанность внимать
Приветствиям послов иноплеменных,
Исполненным условной лжи и лести.
Ты говоришь, что кесаря легко
Мне покорить, но если вместе с ним
Низвергну Я и демона, который
Чудовищем его подобным сделал?
Пускай казнит жестокого тирана
Единственный его мучитель – совесть.
И не затем Я послан, чтоб народ
Освободить, победоносный прежде,
Но низостью паденье заслуживший.
Кто из мужей, воистину великих
И доблестных, освободить захочет
Таких людей? И внешняя свобода
Спасет ли их от внутреннего рабства?
Узнай: когда воссяду на престоле
Давидовом, он с деревом сравнится,
Которое распространяет тень
Над целою вселенною, иль с камнем,
Которому разрушить суждено
Монархии земные. Воцарюсь
И царствовать Я буду бесконечно,
А как должно все это совершиться –
Тебе о том не подобает знать
И открывать не должен я тебе».

И возразил бесстыдный искуситель:
«Да, вижу я, как мало ценишь Ты
Все, что Тебе охотно предлагаю.
Ты все отверг; в желаниях разборчив
Безмерно Ты иль рад противоречить,
Но знай и Ты, что я ценю высоко
Дары свои и их не расточаю.
Тебе готов земные царства все
Я даровать, они – мои владенья,
И их даю тому, кто мне угоден.
Для этого одно условье ставлю:
Ты должен пасть передо мною ниц,
Как пред Твоим верховным господином.
Взамен Ты все получишь от меня,
Но меньшего потребовать могу ли
В отплату я за столь великий дар?»

Спаситель наш с презреньем отвечает:
«Словам твоим и предложеньям гнусным
И ранее внимал Я неохотно,
Теперь они внушают отвращенье,
С тех пор как ты осмелился поставить
Постыдное условие твое.
Но Я стерплю, покуда власть имеешь
Ты надо Мной. Не сказано ли так:
“Ты Господу Единому послужишь
И одному поклонишься Ему?”
А ты меж тем дерзаешь предлагать,
Чтоб Сын Его склонился пред тобою,
Великое проклятые заслужившим,
Которое теперь умножил ты
Попыткою кощунственною этой
И более преступной, чем соблазн,
Которому в былом подверглась Ева.
Но близок час раскаянья и кары.
Тебе даны земные государства?
Но может быть, как похититель, ими
Владеешь ты? Тогда не говори
Мне о правах. А если же тебе
Дарованы они Царем царей –
Как дурно ты Его благодаришь
За дивный дар! Но стыд и благодарность
И Божий страх настолько ты забыл,
Что предлагать Его же достоянье
Кощунственно дерзаешь Сыну Божью,
Осмелившись условием поставить,
Чтоб Я тебе, как Богу, поклонился.
Прочь от Меня! Проклятьем заклейменный,
Воистину ты – злобный Сатана».

Спасителю в смущении и страхе
Ответил враг: «Сын Божий, не считай
Речей моих жестоким оскорбленьем,
Ведь Божьими сынами называют
И ангелов, а также и людей.
Дабы узнать, насколько Ты стоишь
Превыше их в Твоем священном праве,
Я от Тебя потребовал того,
Что воздают мне ангелы и люди.
Народы все и тьмы воздушных сил
Меня своим владыкой признают.
И знать, кто Ты, – не ближе ли всего
Касается меня? Предречена
С пришествием Твоим моя погибель.
Не пострадал от искушенья Ты,
Наоборот – прославился, меж тем
Как цели я желанной не достигнул.
Откинь же мысль о царствах мировых
Со славой их пустой и скоротечной;
Не стану я советовать Тебе
Приобретать владычество над ними.
Но мнится мне, что более венца
Тебя влекут наука, созерцанье
И высшие вопросы. Я сужу
По Твоему поступку в годы детства:
Покинув Мать, вернулся Ты во храм,
Где найден был вступившим в состязанье
С учеными раввинами. Судил
Ты обо всем, подобно Моисею,
И Сам учил, не поучался Ты.
Понятие дают о человеке
Младенчества и отрочества годы,
Так ясное иль облачное утро
Такой же день предвозвещает нам:
Прославься же премудростью Своею
На целый мир! В законе Моисея,
В Писаниях пророков, в Пятикнижье
Не все еще открыто и понятно.
Язычники, познанья почерпая
Лишь из одной природы, поражают
Ученостью своею. Убежденьем
Подействовать Тебе на них должно;
Но с ними как беседовать Ты станешь
И убеждать, не зная их ученья?
И прежде чем вершину созерцанья
Покинешь Ты, взгляни сюда, на запад;
Там высится у берегов эгейских
Построенный на диво чудный город,
Где воздух чист и почва плодоносна.
Афинами зовут его и оком
Прекраснейшей Эллады. Он – отчизна
Иль лучшее прибежище ума,
Учености, искусства, красноречья.
Ученые вкушают там покой
В тени садов и рощ его зеленых.
Вот зданье Академии и роща
Масличная – убежище Платона,
Где слышатся напевы соловьев.
Там, на холме, зовущемся Гиметом,
Жужжащих пчел трудолюбивый рой
Философам собою размышленья
Внушал не раз. Вдали Иллиса воды
И тот Лицей, где Александр Великий
Воспитывался некогда. Вот Стоя,
Где Ты поймешь гармонию стиха
И музыки; творения Гомера,
Великого слепца, услышишь Ты,
Чьи песни Феб именовал своими,
Трагедии в хореях или ямбах,
Что мудрости и нравам поучают
И в образах наглядных и живых
Превратности судьбы изображают,
Великие деяния и страсти.
Оттуда Ты к витиям перейди,
Которые лишь силой красноречья
Народные волнения смиряли;
Склони Свой слух к премудрому ученью,
Нашедшему под кровлею Сократа,
Убогою и жалкою, приют.
Воистину мудрейшим из людей
Считался он; его сладчайшей речью
Питалися все школы мудрецов
От стоиков и до эпикурейцев.
Усвой себе все слышанное здесь,
Тогда вполне Ты будешь подготовлен
К принятию всей тяжести правленья,
Как истинный властитель и монарх».

Ему Христос премудро отвечает:
«Предполагать тебе предоставляю,
Неведомы иль ведомы ученья
Все эти Мне. От этого не буду
Я меньше знать. Кто свыше просветлен
Источником животворящим света,
Не может Тот в учениях нуждаться,
Которые основаны притом
Лишь на одних предположеньях ложных.
Не первый ли философ сознавался,
Что знает сам лишь то, что ничего
Не знает он? Второй стремился к басням
И вымыслам, а третий подвергал
Сомненью все, что в мире несомненно.
Одни, высоко ставя добродетель,
Не в ней одной, однако, полагали
Все счастие, но также в долголетье
И роскоши; другие же искали
Его в одних лишь чувственных утехах,
А стоики – в презренье ко всему.
Увы, чему способны научить
Все мудрецы подобные, когда
Они самих себя не постигают,
Понятия о Боге не имея,
O таинствах великих мирозданья,
О горестном паденье человека,
И, меж собой толкуя о душе,
Они о ней превратно рассуждают,
В самих себе находят добродетель
И лишь себе приписывают славу,
Не Господу, скорей, винят Его,
Зовя Его судьбою или счастьем?
Кто истину найти у них захочет –
Обманутый найдет лишь пустоту.
Спасения не вижу в многокнижье,
И всякий, кто читает непрерывно
И ничего не вносит своего,
За истину способен тот принять
Пустые побрякушки, как ребенок,
Сбирающий на берегу каменья.
Но если бы в свободные часы
Задумал Я в гармонии стиха
Иль в музыке искать Себе усладу –
Какой язык при этом был бы Мне
Приятнее родного языка?
Не наши ли еврейские псалмы
И звуки арф пленяли вавилонян?
И эллины лишь подражают нам
В чарующем искусстве песнопенья.
Но их певцы нам дурно подражают,
Богов своих пороки воспевая.
И если бы от песнопений их
Откинуть все блестящие прикрасы,
Подобные румян густому слою,
Который лик блудницы покрывает, –
Каким пустым окажется и жалким
Обманчивое содержанье их!
Возможно ли к сионским песнопеньям
Их приравнять, Господним славословьем
Исполненным и боговдохновенным?
Ораторов и деятелей их
Искусное витийство восхваляешь
Ты предо Мной. К отечеству питают
Они любовь, но даже в этом – ниже
Израильских пророков и вождей,
Наставленных в своих деяньях свыше.
В Законе их, проникнутом величьем
И простотой, изложены начала
Гражданского правления мудрей,
Чем у витий красноречивых Рима
И Греции. Легко узнать из них,
Каким путем на прочных основаньях
Родной народ возможно осчастливить
И что собой порою губит царства,
С лица земли стирая города.
Верней всего Израиля Закон
Образовать способен государя».

Так говорил Сын Божий. Сатана,
К полнейшему смущенью приведенный
И стрелы все напрасно истощив,
Спасителю, нахмурясь, возражает:
«Когда Тебя ни почести, ни царства
С богатствами, ни таинства наук,
Ни ратный блеск собою не пленяют,
Тебе всего пристойней оставаться
В пустыне той, где я нашел Тебя.
Но знай одно: раскаешься Ты вскоре
В том, что отверг предложенную помощь, –
Во цвете лет взошел бы на престол
Давидов Ты, со славой воцарившись.
А ныне же созвездья предвещают
Тебе борьбу, гонения, труды;
Претерпишь Ты презренье, поруганье
И, наконец, насильственную смерть.
Тебе они предсказывают царство,
Но не могу понять еще: какое?
И мнится мне, ему конца не будет,
Как не было начала. Но когда
Придет оно – умалчивают звезды.

Так говоря (он знал, что власть его
Не кончилась), в пустыню Иисуса
Он перенес и там Его оставил,
А сам исчез. Кругом ложилась тьма.
Спаситель наш, претерпевая голод
Со стужею, покорно удалился
Под сень дерев, дабы главу Свою
От сырости укрыть под их защитой.
Но сон Его тревожил искуситель
Виденьями. В обоих полушарьях
Свирепствовал жестокий ураган,
И гром гремел, и молнии сверкали,
Вода с огнем мирились для того,
Чтоб выполнить задачу разрушенья.
Из каменных пещер четыре ветра
Вдруг вырвались и вторгнулись в пустыню,
Высокие деревья сокрушая
Иль до земли склоняя их. Сын Божий,
От бури был Ты плохо огражден,
Но устоял, презревший искушенье!
Все духи тьмы с рычаньем обступили
Тебя толпой, и огненные стрелы
Они в Тебя пытались направлять,
Но устрашить угрозой не могли!

Так ночь прошла, и утро, словно странник,
Облечено своею ризой серой,
Явилося на смену тьме ночной.
Оно своим сияющим перстом
Сгустившиеся тучи разогнало,
Рассеяло чудовищ, искушавших
Спасителя, и ветры усмирило.
Луч солнечный отрадно озарил
Лицо земли, и птицы громкой песней
Среди ветвей приветствовали день;
Но и теперь князь тьмы был недалеко
И, сделав вид, что радуется он
Сияющему утру, приступил
К Спасителю, не прибегая больше
К условной лжи: запас его обманов
Был истощен. Но, посрамлен вконец
И потеряв надежду на успех,
Стремился он излить свой гнев и ярость.

На солнечном пригорке, окруженном
И с севера, и с запада лесами
Дремучими, он встретил Сына Божья.
Представ Ему в своем обычном виде,
Заговорил небрежно Сатана:

«С отрадою приветливое утро,
Сменившее мучительную ночь,
Встречаешь Ты, Сын Божий.
Издалека Мне слышался зловещий грохот бури,
И мнилось мне, что Небо и Земля
Смешалися. Такие ураганы,
Хотя они внушают смертным ужас,
Безвредными бывают; лишь порой
Они с собой опустошенье вносят,
Губя людей, растения и скот.
Тому, над чьей главою разразятся,
Они всегда беду предвозвещают.
Сегодня вихрь промчался над пустыней
И над Тобой и, значит, угрожает
Несчастием Тебе лишь одному.
Не это ли предсказывал тогда я,
Когда мою поддержку Ты отверг?
Ты выполнишь Свое предназначенье,
Но прежде чем Ты скипетр золотой
Израиля рукою примешь твердой,
Перенесешь немало испытаний
И горестей. Виденья этой ночи
Да явятся Тебе предупрежденьем!»

Так молвил он, и, путь Свой продолжая,
Спаситель наш ему ответил кратко:
«Те ужасы, которыми пугаешь,
Не более Мне могут причинить
Собою зла, чем капли дождевые.
На признаки и предзнаменованья
С презрением смотрю Я. Не от Бога
Ниспосланы они, а от тебя.
Ты ведаешь, что царствовать Я буду,
И помощь Мне упорно предлагаешь,
Дабы сказать и похвалиться тем,
Что Я тебе Своей обязан властью.
Надменный дух! Ты Господом Моим
Хотел прослыть и, будучи отвергнут,
Свирепствуешь! Меня посредством страха
Ты думаешь к покорности склонить?
Брось эту мысль! Изобличенный Мною,
Напрасно ты упорствуешь в попытке
Отчаянной и докучаешь Мне».

Но, яростью пылая, отвечает
На это враг: «Так выслушай меня,
Давидов Сын, родившийся от девы, –
А в том, что Ты – Сын Божий, сомневаюсь
Покуда я. Мне ведомо лишь то,
Что предрекли пророки о Мессии;
И о Твоем рожденье, возвещенном
Архангелом, я первый услыхал,
И ангельским внимал я песнопеньям,
В которых Ты Христом именовался
Спасителем. С тех пор я неотступно
Следил везде и всюду за Тобою –
В младенчестве, и в юности Твоей,
И, наконец, в позднейшие года.
В числе других к Крестителю пришел я
Не для того, конечно, чтоб принять
Крещение, и слышал глас Господень:
Он звал Тебя Единородным Сыном;
И понял я, что долгих изучений,
Глубокого вниманья Ты достоин.
Я знать хотел, в каком же смысле Ты
И степени зовешься Сыном Божьим?
Значение различное должны
Подобные иметь именованья.
И я, как Ты, зовуся сыном Божьим
Иль некогда им был, а если был,
То должен им остаться навсегда;
И люди все Господними сынами
Считаются, но думается мне:
В лице Твоем имеет это имя
Особое и важное значенье,
А потому последовал сюда
Я за Тобой и ныне заключаю,
Что Ты и есть предсказанный мне враг.
Не прав ли я, когда узнать стараюсь
Намеренья противника и силу
И, может быть, посредством договора
Привлечь Его в союзники к себе
Иль приобресть что можно от Него?
Я искушал, испытывал Тебя
И сознаюсь – скале из адаманта
Подобен Ты по твердости Своей.
И все ж в Тебе лишь вижу человека,
Исполненного мудрости и блага, –
Не более. Другие мудрецы
С презрением подобным же взирали
На почести, богатства и венец.
Дабы узнать, чем смертных превосходишь
Прибегнуть я к другому средству должен».

И с этими словами, приподняв
Спасителя высоко над равниной,
По воздуху понесся Сатана
В ту сторону, где гордо возвышался
Солима град священный.
Храм его Подобен был горе из алебастра,
Увенчанной зубчатою короной
Из золота. Там, на вершине храма,
Спасителя поставил Сатана
И рек Ему с презрительной насмешкой:
«Стой здесь, когда Ты можешь устоять!
Тебя принес я к дому Твоего
Великого Отца, и это место –
Есть высшее и лучшее из мест.
А если здесь не хочешь оставаться,
То бросься вниз и этим докажи
Высокое Свое происхожденье
От Господа. Чего Тебе страшиться,
Когда Ты есть воистину Сын Божий?
Не сказано ль в Писанье, что Господь
Архангелам даст в Небе повеленье
И на руки Тебя их сонмы примут,
Дабы ноги Ты не преткнул о камень?»

Но возразил на это Иисус:
«Там сказано и так: “Не искушай
Ты Господа и Бога твоего!”»

И с этими словами встал Спаситель,
А Сатана пред Ним в смятенье пал;
Чудовищу из Фив он стал подобен,
Которое жестоко пожирало
Всех, кто не мог загадки разгадать, –
Когда ж она разгадана была,
В отчаянье оно низверглось в море.
Так, ужасом и скорбью пораженный,
Пал Сатана, и к полчищам своим,
Которые в совете заседали,
Не с торжеством победы он вернулся,
Но им принес отчаянную весть
О гибели и полном посрамленье
Мятежника, который Сына Божья
Дерзнул в своей гордыне искушать.

Так Сатаны падение свершилось.
Тут ангелы спустились светлым сонмом,
И, бережно Спасителя приняв,
Они Его на крыльях пронесли
По воздуху и тихо опустили
На мягкий дерн, среди долин цветущих,
Где, яствами небесными уставлен,
Раскинулся пред Иисусом стол.
И ангельские клиры воспевали
Ему хвалу, покуда Он вкушал,
Великую победу прославляя,
Одержанную Им над искушеньем
И гордым искусителем Его:

«Великого Отца священный образ!
На лоне ли блаженства восседаешь
И в свете света дивного царишь
Иль, воплощенный в образ человека,
Блуждаешь Ты в пустыне, одинок,
Где б ни был Ты – деяньями и видом
Ты – Божий Сын воистину, который
Божественною силой одарен.
Ты сокрушишь похитившего рай
Врага Небес, дерзнувшего престол
Всевышнего оспаривать преступно.
Уже в былом – со всей его дружиной
Низринул Ты и победил врага,
А ныне Ты отмщаешь за Адама
И, восторжествовав над искушеньем,
Потерянный Ты возвращаешь рай.
У Сатаны исторгнул Ты добычу,
Которую он приобрел обманом.
И он ступить отныне не дерзнет
Ногою в рай: взамен садов Эдема
Откроется Адаму и избранным
Сынам его иной блаженный рай –
Прекраснейший. А Ты, Спаситель мира,
Ты снизошел на землю для того,
Чтоб их в святом жилище водворить,
Где будет им не страшен искуситель
И не смутит собою искушенье.
Ты, адский змей, недолго в облаках
Торжествовать и царствовать ты будешь!
И, как звезда падучая, скользнешь
Ты с высоты; великий победитель
Тебя пятой своею сокрушит.
Ты чувствуешь, что нанесен удар:
Еще нельзя последним и смертельным
Считать его, он только отучает
Надменный ад торжествовать заране;
У адских врат в попытке дерзновенной
Не кается ль жестоко Абаддона?
Благоговеть учись перед Мессией;
Из демонского царства твоего
Тебя изгнать Он может безоружный.
И, в ужасе услышав глас Его,
Со всей своей мятежною дружиной
Немедленно ты в бегство обратишься,
Пытался ты в свином укрыться стаде,
Дабы не быть низверженным в пучину
Безвременно на лютые мученья.
Хвала Тебе, Сын Божий, победитель
Врага Небес, наследник двух миров.
Твой час настал, и к делу приступай
Великому – спасенью человеков!»

Так ангелы воспели Сына Божья,
Спасителя Благого, и, когда
Он пищею небесной подкрепился,
Они Ему дорогу указали,
И, к подвигу готовый, незаметно
Он к Матери Своей вернулся в дом.