Дьявольская колония

3

30 мая, 15 часов 39 минут

Вашингтон, округ Колумбия

«Прощай, надежда на спокойный ужин».

Хотя взрыв в Юте произошел всего час назад, Пейнтер Кроу уже понял, что ему придется провести на работе всю ночь. С каждой минутой поступали все новые подробности, однако информация оставалась обрывочной вследствие того, что взрыв прогремел в отдаленных горах. Все вашингтонские разведывательные службы, приведенные в состояние повышенной готовности, внимательно следили за происходящим.

Включая «Сигму».

Группа, которую возглавлял Пейнтер, являлась оперативным крылом УППОНИР, Управления перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ. Его команда состояла из тщательно отобранных солдат сил особого назначения, тех, чей коэффициент интеллекта зашкаливал и кто демонстрировал феноменальные мыслительные способности. Пейнтер лично набирал кандидатов и обучал их различным научным дисциплинам, чтобы они впоследствии выполняли оперативную работу для научно-исследовательского подразделения Министерства обороны. Группы специалистов направлялись во все уголки земного шара для противодействия глобальным угрозам.

Как правило, такие внутренние события, как взрыв в Юте, не попадали в поле зрения «Сигмы», однако некоторые аномальные детали привлекли внимание босса Пейнтера, главы УППОНИР генерала Грегори Меткалфа. В душе Пейнтер до сих пор возражал против использования ресурсов своей группы в подобных случаях, но из-за политического конфликта, предшествовавшего взрыву, президент, в прошлом обязанный «Сигме» своей жизнью, лично попросил команду принять участие в этом деликатном деле.

А президенту Джеймсу Т. Ганту отказать нельзя.

Поэтому Пейнтеру пришлось на время отложить мечты о барбекю вдвоем с любимой женщиной.

В данный момент он стоял спиной к письменному столу и изучал огромные плоские мониторы, закрепленные на трех стенах его кабинета. На них выводились кадры взрыва, снятые с различных точек. Лучшую версию событий представляла камера Си-эн-эн. На остальных мониторах сменяли друг друга нечеткие зернистые фотографии и ролики, записанные на сотовые телефоны, это всевидящее цифровое око нового тысячелетия.

В сотый раз Пейнтер просматривал непрерывно повторяющийся сюжет Си-эн-эн. Пожилая женщина, ученый-антрополог доктор Маргарет Грантхем склонялась над зеленым армейским контейнером. Она откидывала защелки и поднимала крышку. Далее следовало какое-то волнение, изображение дергалось. Камера резко поворачивалась в сторону. Пейнтер мельком видел позади женщины какую-то фигуру, убегающую прочь, после чего – ослепительная вспышка.

Воспользовавшись пультом дистанционного управления, Пейнтер остановил изображение. На экране перед ним было самое сердце взрыва. Прищурившись, Пейнтер различил в пылающем шаре силуэт женщины, черный призрак посреди огненного сияния. Двигая изображение кадр за кадром, он проследил, как тень медленно растворяется в ярком свечении, превращаясь в ничто.

С тяжелым сердцем Пейнтер нажал кнопку ускоренного воспроизведения. Далее съемка стала хаотической и дерганой: деревья, небо, бегущие фигуры. Наконец оператору удалось найти выгодную точку, которую он посчитал безопасной для продолжения съемки. Камера снова нацелилась на дымящуюся зону взрыва. Вокруг по-прежнему царил хаос, люди бежали врассыпную. Однако небольшая горстка оставалась внизу, осторожно изучая место происшествия. Через пару минут из-под земли вырвался горячий гейзер и прогнал последних смельчаков.

На столе Пейнтера уже лежал предварительный отчет геолога «Сигмы». По его оценке, взрыв проделал трещину до подземного геотермального источника.

Пейнтер снова посмотрел на гейзер. Теперь он уже не был подземным. К своему заключению геолог приложил топографическую карту местности с многочисленными точками, обозначающими горячие источники. Даже в сухом техническом жаргоне отчета Пейнтер чувствовал восторженное возбуждение, переполнявшее молодого ученого, жаждущего лично исследовать случившееся.

Пейнтеру была по душе такая страсть, однако Национальная гвардия оцепила место. Продолжались поиски таинственного неизвестного, стоявшего за взрывом. Снова воспользовавшись пультом дистанционного управления, Пейнтер остановил изображение убегающего террориста, нечеткое и размытое, длящееся не больше секунды.

По словам очевидцев, это была молодая женщина. Она бросила рюкзак, наполненный взрывчаткой Си-4 с детонаторами, после чего скрылась в лесу. Национальная гвардия, местная полиция и сотрудники отделения ФБР в Солт-Лейк-Сити предпринимали попытки наглухо закрыть территорию, однако гористая местность, сильно пересеченная и заросшая густыми лесами, значительно усложняла поиски террористки, особенно если здешние места были ей хорошо знакомы.

Положение усугубляло то, что женщина, как показывали очевидцы, была индианкой. Если это действительно так, политическая напряженность усилится еще больше.

Увидев свое отражение на экране монитора, Пейнтер задумался о собственном происхождении. По отцовской линии он был индейцем пеко, однако от матери-итальянки ему достались голубые глаза и светлая кожа. По внешности мало кто догадывался о его индейской родословной, хотя все основные признаки были на месте, стоило лишь приглядеться внимательнее: широкие высокие скулы, прямые черные волосы. И с годами индейская кровь проступала в облике Пейнтера все сильнее.

Лиза высказалась по этому поводу не далее как в прошлом месяце. Было воскресенье, они лениво валялись в кровати, не находя причин вставать. Приподнявшись на локте, Лиза провела пальцем по лицу Пейнтера.

– Загар держится дольше, морщинки от солнца становятся глубже. Ты все больше напоминаешь старую фотографию своего отца.

Не совсем то, что хочешь услышать, лежа в постели со своей возлюбленной.

Лиза погладила одинокую седую прядь у него за ухом, похожую на белое перо, воткнутое в это черное поле.

– А может быть, ты просто чересчур отрастил волосы. Еще немного – ия смогу заплести их в косичку воина.

На самом деле Пейнтер вовсе не отращивал волосы. Просто за последние несколько месяцев у него не было возможности подстричься. Он все больше и больше времени проводил в командном пункте «Сигмы». Этот засекреченный центр располагался глубоко под землей, под одним из зданий Смитсоновского института^[7] на Эспланаде, занимая бывшие бомбоубежища времен Второй мировой войны. Такое местоположение было выбрано как ради удобного доступа к главным правительственным учреждениям, так и из-за близости к многочисленным научно-исследовательским лабораториям Смитсоновского института.

Именно здесь Пейнтер находился почти постоянно. Зачастую его единственными окнами в окружающий мир оставались три огромных монитора на стенах кабинета.

Развернувшись, Пейнтер прошел к столу, размышляя о том, какие проблемы создаст эта доморощенная террористка, к тому же индианка. Он редко задумывался над своим происхождением, тем более что юность его прошла в приемных семьях. Его мать, страдавшая от депрессии, пырнула мужа ножом после семи лет совместной жизни и рождения сына. Лишившись родителей, Пейнтер не потерял связь со своими индейскими корнями, так как его воспитание взяло на себя племя его отца. Однако после такого беспорядочного сурового детства он во фразе «коренной американец», описывающей его происхождение, основной упор делал на слове «американец».

Пейнтера вывел из размышлений стук в открытую дверь кабинета. Обернувшись, он увидел на пороге Рональда Чуна, эксперта-геолога «Сигмы».

– Думаю, вам будет интересно взглянуть на это.

Пейнтер взмахом руки пригласил геолога в кабинет, почти ожидая, что Чу ну придется пригнуться, чтобы войти в дверь. Росту в ученом было без малого шесть футов, и до этой отметки он недотягивал только потому, что брил голову наголо. Чун был в сером лабораторном комбинезоне, из-под расстегнутого ворота виднелась футболка десантника.

– Что там у тебя? – спросил Пейнтер.

– Я внимательно изучил все донесения и наткнулся на один момент, который может оказаться важным. – Чун положил на стол папку. – Это показания некоего майора Эшли Райана, командира подразделения Национальной гвардии, находившегося там. Вопросы в основном посвящены личности террористки, а также событиям, предшествовавшим взрыву. Однако майора Райана, похоже, здорово встревожил сам взрыв.

Пейнтер выпрямился в кресле и взял папку.

– Взгляните на страницу восемнадцать, я выделил ключевые моменты маркером.

Раскрыв папку, Пейнтер отыскал нужную страницу и прочитал то, что было отмечено желтым цветом. Всего несколько фраз, однако от последних слов майора у Пейнтера застыла кровь в жилах.

Он прочитал вслух:

– «Земля… казалось, она растворяется».

Чун стоял перед столом, заложив руки за спину.

– С самого начала меня не покидало ощущение, что в этом взрыве есть что-то странное. Поэтому я посоветовался со специалистом-взрывником «Сигмы», и он пришел к тому же выводу. При детонации такой силы, что была пробита трещина в скальных породах и вскрыт геотермальный источник, радиус поражения должен был быть вдесятеро больше.

С порога донесся хрипловатый голос:

– Совершенно верно. Рвануло слабовато.

Пейнтер снова повернулся к дверям. Похоже, новый специалист по взрывотехнике «Сигмы» пришел поддержать Чуна. Он стоял, прислонившись к косяку. Росту в нем было на целый фут больше, чем в Чуне, да и весом он превосходил своего коллегу на добрых сорок фунтов, большую часть из которых составляли мышцы. Его темные волосы были коротко подстрижены, но он все равно тщательно зализывал скудные остатки назад с помощью геля. На нем был такой же комбинезон, как и на Чуне, но, судя по голой груди, под комбинезоном ничего не было.

Правой рукой он рассеянно мял комок глины.

– Ковальски, это, случайно, не Си-четыре из сейфа с оружием? – озабоченно спросил Пейнтер.

Выпрямившись, великан смущенно пожал плечами.

– Я тут подумал провести один опыт…

У Пейнтера в груди неприятно защемило. Джо Ковальски в прошлом служил на флоте, в «Сигму» был приглашен несколько лет назад. В отличие от остальных он был скорее приемышем, чем рекрутом. Первоначально Ковальски работал в группе силового обеспечения, однако Пейнтер почувствовал, что в этом парне есть кое-что невидимое с первого взгляда – проницательная жилка, скрытая под простоватой внешностью.

По крайней мере, он на это надеялся.

Не так давно Пейнтер еще раз изучил личное дело Ковальски, в котором была описана его работа в «Сигме», оценил его навыки и сообразительность и поручил ему область, в которой тот чувствовал себя лучше всего: взрывать все и вся.

И вот сейчас Пейнтер начинал сожалеть о своем решении.

– По-моему, в опытах со взрывчаткой нет необходимости. – Он постучал по лежащей перед ним папке. – Ты уже ознакомился с этим отчетом?

– Я его пролистал.

– И что скажешь?

– Определенно это была не Си-четыре. – Подняв руку, Ковальски стиснул взрывчатку в своем могучем кулаке. – Взорвалось что-то другое.

– Есть какие-нибудь соображения?

– Будут только после ознакомления с местом взрыва. Надо собрать образцы. До того у меня нет никаких мыслей.

Надо было отдать Ковальски должное: в данных обстоятельствах подобная оценка была совершенно оправданна.

– Что ж, кое-кто знает истину. – Откинувшись на спинку кресла, Пейнтер взглянул на экран с застывшим изображением террористки. – Конечно, если мы сможем ее найти.

14 часов 22 минуты

Отдаленный горный район, штат Юта

Кай спряталась в густых зарослях горной ивы рядом с холодным ручьем. Присев на корточки, она набрала в пригоршню прозрачной воды и жадно выпила ее. Здесь можно было не беспокоиться о лямблиях и прочих кишечных паразитах. Ручей питался водой из тающих снегов. Мучимая жаждой девушка готова была рискнуть.

Она выпила ровно столько, чтобы смочить пересохшие губы и самую малость утолить жажду, а потом закрыла лицо ледяными влажными ладонями. Холод помог ей собраться с мыслями.

И все же даже с закрытыми глазами Кай не могла прогнать из головы жуткий образ. Убегая прочь от погребальной пещеры, она оглянулась и успела увидеть ослепительную вспышку, услышать громовой раскат. Вопли и крики преследовали ее в лесной чаще.

«Ну почему я уронила рюкзак?»

Джон Хоке божился, что Си-4 абсолютно безопасна. По его словам, в заряд взрывчатки можно было выстрелить из пистолета – и ничего бы не произошло. Объятая ужасом Кай пришла к единственному пугающему объяснению: получается, кто-то из «Вахийи» стал свидетелем ее бегства из пещеры и подал команду на взрыв?

Но как можно было пойти на такое, зная, что рядом люди?

Никто не должен был пострадать при взрыве.

У Кай не было времени на размышления. Вот уже два часа она бежала напролом через лес, быстроногая, словно олень. По возможности девушка старалась держаться так, чтобы ее не заметили с воздуха. Один раз она уже видела вертолет, летящий над гребнем. Судя по виду, этот вертолет принадлежал скорее съемочной группе, чем правоохранительным органам, но все же Кай нырнула в густые заросли.

В оставшееся светлое время ей нужно было как можно дальше уйти от преследователей. Кай понимала, что ее будут искать. Она представляла себе, как ее фотографию показывают по телевидению по всей стране. И не питала никаких иллюзий насчет того, что ее личность еще долго будет оставаться неизвестной.

«Столько камер… кто-нибудь наверняка успел меня заснять».

Ее поимка была лишь вопросом времени.

Ей нужна помощь.

Но кому можно довериться?

16 часов 35 минут

Вашингтон, округ Колумбия

– Господин директор, похоже, нам наконец удалось сделать прорыв.

– Показывайте скорее, – велел Пейнтер, проходя в темное помещение, освещенное только расположенными по кругу мониторами и светящимися экранами компьютеров.

Центр спутниковой связи «Сигмы» всегда напоминал Пейнтеру боевой мостик ядерной подводной лодки, где также поддерживался полумрак, чтобы ничто не влияло на ночное зрение. И подобно боевому мостику подлодки, это был нервный центр «Сигмы». Вся информация стекалась сюда и вытекала отсюда по сложной паутине каналов, связывающих центр с различными разведывательными ведомствами, как местными, так и зарубежными.

Хозяйка этой паутины стояла перед рядом мониторов. Увидев вошедшего Пейнтера, она помахала рукой. Капитан Кэтрин Брайант, глава разведки «Сигмы», постепенно превратилась в первого заместителя Пейнтера. Она была его глазами и ушами во всем Вашингтоне, толковым игроком в мире междоусобной столичной политики. И, как и полагается хорошему пауку, Кэт поддерживала свою паутину в полном порядке, распуская нити вдаль и вширь. Однако главным ее качеством была сверхъестественная способность следить за каждой вибрирующей ниточкой в паутине, отфильтровывая шум и получая поразительные результаты.

Как, например, это произошло сейчас.

Кэт пригласила Пейнтера сюда, пообещав прорыв.

– Дайте мне секундочку, чтобы установить связь с Солт-Лейк-Сити, – сказала она.

Слегка поморщившись, Кэт положила ладонь на живот, продолжая набирать на клавиатуре одной рукой. На восьмом месяце беременности живот у нее был огромный, но она категорически отказывалась уходить раньше времени в декретный отпуск. Единственной ее уступкой своему положению было то, что она отказалась от обычной обтягивающей формы в пользу свободного платья и пиджака и позволила золотисто-каштановым волосам ниспадать на плечи, вместо того чтобы закалывать их в высокую прическу.

– Ты хотя бы сядь, – предложил Пейнтер, указывая на кресло перед монитором.

– Я и так просидела весь день. С обеда малыш вытанцовывает у меня на мочевом пузыре. – Кэт жестом подозвала Пейнтера ближе. – Господин директор, вам нужно посмотреть вот это. С самого начала расследования я отслеживала выпуски новостей местных каналов Солт-Лейк-Сити. Мне пришлось нелегко, но в конце концов я взломала их серверы и заглянула через плечо на то, что они приготовили для вечернего эфира.

– Зачем?

– Я предположила, что спрятать сотовый телефон чертовски просто.

Пейнтер вопросительно посмотрел на нее.

– Поскольку свидетелями взрыва было такое большое количество народу, – объяснила Кэт, – разумно предположить, что кто-то заснял террористку на свой телефон. Так где же эти кадры?

– Возможно, просто все были в панике.

– Согласна, после взрыва, но не до него. И если исходить из предположения, что кадры были сняты, почему их не передали полиции? Я исходила из этого предположения. Жадность является очень сильным движущим фактором.

– Ты полагаешь, кто-то припрятал видеосъемку террористки в надежде заработать несколько долларов.

– Чтобы ничего не упустить, я должна была предусмотреть и такую возможность. Спрятать во всеобщем хаосе телефон было проще простого. Или можно было отослать отснятые кадры по электронной почте и стереть память. Так что я просмотрела программы выпусков местных новостей в Солт-Лейк-Сити и наткнулась на файл отделения Эн-би-си, озаглавленный «Новые видеокадры с места взрыва в Юте».

Кэт нажала клавишу, и началось воспроизведение видеозаписи – тот же самый сценарий, который Пейнтер уже видел неоднократно. Но на этот раз террористка, выходящая из пещеры с рюкзаком на плече, была снята с другого ракурса и схвачена крупным планом. Она двигалась быстро и все же на какую-то долю секунды повернулась лицом прямо в объектив.

Кэт мастерски остановила кадр. Изображение было нечетким, но девушка явно была индианкой, как и показывали очевидцы.

Пейнтер подался к экрану. У него гулко забилось сердце.

– Можешь увеличить?

– Разрешение довольно плохое. Мне нужна минутка, чтобы все очистить. – Пальцы Кэт замелькали над клавиатурой. – Полагаю, тут мы сможем оказаться на шаг впереди. Этот сюжет поставлен в эфир на шесть часов вечера по местному времени. Я также ознакомилась с предварительным наброском сопроводительного текста. Очень взрывоопасно. Случившееся выставляется как возрождение воинственных настроений индейцев. В этой же самой папке лежали архивные съемки из Вундед-Ни.

Пейнтер чуть не застонал. В далеком 1973 году активисты движения американских индейцев выдержали длительную осаду сил ФБР в поселке Вундед-Ни, штат Южная Дакота. Противостояние закончилось кровопролитием. В начавшейся перестрелке два человека были убиты, многие получили ранения. Потребовались десятилетия на то, чтобы ослабить напряженность в отношениях между индейскими племенами и правительством.

– Отлично, – сказала Кэт. – Программа завершила обработку.

Изображение появилось снова, но теперь в тысячу раз более четкое. Поработав мышкой, Кэт увеличила лицо террористки во весь экран. Стало возможным рассмотреть мельчайшие детали. Темные глаза девушки были широко раскрыты от страха, рот приоткрылся в судорожном дыхании, черные волосы рассыпались, обрамляя бесспорно индейские черты лица.

– А она красивая, – заметила Кэт. – Ее обязательно должны узнать. Еще немного, и у этого привлекательного лица появится имя.

Пейнтер едва расслышал ее слова. Он впился взглядом в застывшее изображение.

Почувствовав неладное, Кэт обернулась.

– Господин директор?

Но Пейнтер не успел ответить. У него зазвонил сотовый телефон. Он достал аппарат. Это был его личный телефон, незашифрованный.

«Должно быть, Лиза звонит по поводу барбекю».

Пейнтер поднес телефон к уху, жаждая услышать ее голос.

Но это была не Лиза. Звонившая выпалила, задыхаясь от волнения:

– Дядя Пейнтер… мне нужна ваша помощь.

Потрясенный, Пейнтер словно онемел.

– Я попала в беду… у меня крупные неприятности. Не знаю…

Слова оборвались. На заднем плане послышалось рычание большого зверя, затем раздался пронзительный крик, наполненный ужасом.

Пейнтер крепче стиснул телефон.

– Кай!

Связь оборвалась.

4

30 мая, 14 часов 50 минут

Отдаленный горный район, штат Юта

Кай отпрянула от собаки.

Насквозь промокшее, облепленное грязью животное имело жуткий вид. Возможно, собака была бешеная. Пасть раскрылась в угрожающем рычании, обнажились острые клыки. Собака медленно надвигалась на девушку, опустив голову и задрав хвост, – вот-вот вцепится ей в горло!

Кай вздрогнула, услышав раздавшийся у нее за спиной оклик:

– Довольно, Кауч! Назад!

Обернувшись, девушка увидела, как из густой рощи скрученной широкохвойной сосны верхом на гнедой лошади выехал высокий мужчина в фетровой шляпе. Лошадь двигалась с легким изяществом, практически бесшумно ступая по склону.

Кай прижалась спиной к дереву, готовая обратиться в бегство. Она не сомневалась, что это федеральный маршал, даже была готова поклясться, что видит его значок, но, когда мужчина подъехал ближе, девушка разглядела, что это всего лишь компас, висящий у него на шее. Мужчина спрятал компас за пазуху.

– Да, юная леди, заставила ты нас погоняться, – недовольно проворчал мужчина. Его лицо по-прежнему оставалось скрыто в тени широкополой шляпы. – Однако нет такого следа, по которому не смог бы пройти Кауч, если он его взял.

Собака завиляла хвостом, однако ее зоркие глаза оставались прикованы к Кай. Снова послышалось негромкое рычание.

Незнакомец легко спрыгнул на землю. Он потрепал собаку, успокаивая ее.

– Ты должна простить Кауча. Он до сих пор не пришел в себя после взрыва. Здорово напугался.

Кай не знала, как ей относиться к незнакомцу. Определенно, он не имел отношения к Национальной гвардии и местной полиции. Кто он, простой охотник? Девушка заметила револьвер в кобуре на правом боку. Для кого предназначалось это оружие: для нее или же это обычная благоразумная предосторожность на случай встречи с медведем-барибалом или рыжей рысью, которыми кишели здешние леса?

Наконец незнакомец вышел из тени, снял шляпу и вытер лоб платком. Кай тотчас узнала его черные с проседью волосы, забранные в хвостик, и характерные жесткие черты лица чистокровного индейца. На мгновение она опешила от изумления. Этого человека она видела всего пару часов назад в пещере в горах.

– Профессор Канош… – сорвалось с ее уст, в голосе прозвучал гнев, смешанный с облегчением.

Профессор удивленно поднял брови. Какое-то мгновение он молчал, затем протянул руку.

– Полагаю, в данных обстоятельствах можно просто Хэнк.

Кай демонстративно отказалась пожать ему руку. Она не забыла то, как отозвался о Каноше Джон Хоке. «Индейский дядя Том». Разумеется, этот предатель своего народа будет помогать правительству охотиться на нее.

Уронив руку, Канош положил ее на пояс, касаясь кончиками пальцев рукоятки револьвера в кобуре.

– Так что же нам делать с тобой, юная леди? Ты накликала на себя целую гору неприятностей. Тебя разыскивают все стражи порядка по эту сторону Скалистых гор. Этот взрыв…

С Кай было достаточно.

– Я тут ни при чем! – выпалила она громко и гневно, переполненная желанием на кого-нибудь наброситься. – Я понятия не имею, что произошло!

– Может быть, и так, однако при взрыве были жертвы. Погибла моя очень близкая знакомая. И теперь все ищут, на кого бы свалить вину.

Кай молча уставилась на него. Глубокие морщины в уголках его глаз таили в себе бездонную скорбь. Он говорил правду.

Его слова задули пылающую в ней ярость, словно свечу. Сбылись ее худшие опасения. Кай закрыла лицо руками, вспоминая взрыв и ослепительную вспышку. Она сползла по стволу дерева на землю и сжалась в комок. У нее на совести убийство!

Озеро слез, копившееся у нее в груди с момента взрыва, прорвало плотину ужаса. Девушка забилась в беззвучных рыданиях.

– Никто не должен был пострадать, – задыхаясь, выдавила она, однако даже ей самой эти слова показались бессмысленными.

Ей на лицо упала тень. Опустившись на корточки, старик обнял ее за плечи и привлек к себе. У Кай не было сил сопротивляться.

– Могу только гадать, зачем тебе понадобился целый рюкзак взрывчатки, – тихо промолвил Канош. – Но ты права. Взрыв произошел не по твоей вине.

Кай отказалась обрести утешение в его словах. Отец, пока еще был жив, научил ее отличать правду от лжи, привил ей чувство ответственности. Почти всю свою жизнь Кай прожила вдвоем с ним. Ему приходилось работать на двух работах, чтобы на столе всегда была еда, а над головой – крыша. Кай провела больше ночей, ухаживая за соседскими детьми, чем в своем собственном доме. Отец и дочь как могли заботились друг о друге.

Так что незачем было обманывать себя. Умышленно или нет, сегодня она своими действиями убила человека.

– Я не знаю, что там произошло, – продолжал Канош, и его голос был проникнут теплом сочувствия, – но это не твоя взрывчатка проделала дыру в горе. Полагаю, виной всему был череп-тотем. Или то, что находилось у него внутри.

Какая-то частица Кай услышала эти слова и ухватилась за них, словно утопающий. Однако переполненная чувством вины и горя девушка боялась до конца поверить старику.

Вероятно почувствовав ее сопротивление, Канош тихо произнес:

– Перед тем как приехать сюда, я читал отчеты о слухах, связанных с пещерой, о древних легендах, которые передавали друг другу старейшины племени. Согласно этим легендам, на погребальной пещере лежало проклятие и любое проникновение в нее должно было привести к всеобщей катастрофе. – Он печально усмехнулся. – Наверное, к этим легендам следовало прислушаться. Я много изучал историю нашего народа и пришел к выводу, что очень часто в подобных легендах есть зерно правды.

Его сильные руки и уверенные слова помогли Кай успокоиться. Слезы по-прежнему текли, но она нашла в себе силы поднять голову. Ей нужно было не только слышать Каноша, но и видеть его лицо.

– Значит… это взорвалась не Си-четыре в моем рюкзаке?

– Нет. Это было нечто гораздо более страшное. Вот почему я отправился тебя искать. Чтобы защитить тебя.

Девушка уселась прямо, высвобождаясь из его объятий. Судя по всему, Канош правильно истолковал ее вопросительный взгляд.

– Взрыв ускорил возгорание пороховой бочки, которая и так накапливалась в горах. Когда я уходил, активисты националистических движений уже начинали стычки с солдатами Национальной гвардии. Обе стороны обвиняют друг друга во всех мыслимых преступлениях и зверствах. Но в одном сходятся и те и другие.

Кай сглотнула комок в горле, догадываясь, что он имел в виду.

– Все считают, что виновата я.

– И все тебя ищут. А учитывая то, какая напряженная и запутанная сложилась ситуация, боюсь, кто-нибудь сначала выстрелит и лишь потом начнет задавать вопросы.

Девушка поежилась, внезапно почувствовав холод.

– И что же мне делать?

– Во-первых, расскажи мне, что произошло. Расскажи все, в мельчайших подробностях. Нередко правда является лучшей защитой.

Кай не знала, с чего начать, даже не была уверена, что ей известна вся правда. Но рука старика нашла ее руку и участливо ее пожала. И девушка почерпнула силы от этих крепких пальцев, так похожих на мозолистые руки ее отца.

Сначала слова давались ей с трудом, однако прошло совсем немного времени, и Кай выплеснула свой рассказ одним стремительным потоком, одновременно исповедуясь и очищаясь. В глубине души она также сознавала, что ей необходимо поделиться своей ношей, переложить хотя бы часть ее на чьи-то другие плечи.

15 часов 08 минут

Слушая рассказ девушки о случившемся, Хэнк внимательно наблюдал за ней. Свои вопросы он свел к минимуму, находя больше истины не в фактах, а в самом повествовании. Хэнк видел, как в глазах у девушки пламя неприкрытого страха угасло до тлеющих угольков. Прислушиваясь к ее голосу, он чувствовал поселившееся у нее в душе после смерти отца ощущение того, что ее предали, понимал, что ей необходимо найти виновного, увидеть смысл в бессмысленном убийстве. Потерянная и испуганная, она нашла новый дом, новое племя и новых друзей, воинственных членов «Вахийи».

Подобные истории Хэнк уже много раз слышал от других молодых индейцев: разбитые семьи, нищета, жестокое обращение родителей, пьянство. И все это многократно усугублено изолированной жизнью в резервациях. Молодежь оставалась опустошенной и обозленной на весь мир, жаждущей выплеснуть свою ярость. Многие скатывались на путь преступлений, другие проникались лютой ненавистью к любой власти. А такие люди, как Джон Хоке, основатель «Вахийи», охотились на эти потерянные души, используя подростковое бунтарство в своих собственных корыстных целях.

Хэнку была прекрасно знакома эта дорожка – когда-то он сам по ней прошел. В тринадцать лет он уже торговал наркотиками, сначала у себя в школе, затем на улице. И лишь когда его лучшего друга зарезал одурманенный наркотиками подонок, Хэнк нашел в себе силы вернуться к вере своего племени, учению святого Мормона. По мнению многих, для индейца это очень странный путь к спасению. Хэнк знал, с каким презрением индейцы относятся к тем своим соплеменникам, кто принял веру мормонов. Однако сам он, вернувшись к родным истокам, ощутил ни с чем не сравнимое удовлетворение.

И с тех пор Хэнк никогда не отказывал в помощи тем, кто встречался ему на пути. Именно поэтому он так упорно боролся за права индейских племен: его интересовали не только сами эти племена, он стремился обеспечить процветание резерваций, чтобы молодежи в них жилось лучше.

Его собственный дед, уже давно покоящийся в могиле, как-то сказал ему: «Самый богатый урожай снимают с обработанного и удобренного поля». И Хэнк старался прожить каждый день своей жизни в соответствии с этой заповедью.

Закончив свой рассказ, девушка расстегнула куртку, снова полностью завладев вниманием Хэнка. Она достала из-за пазухи две металлические пластины размером с книжку в мягкой обложке.

– Вот почему я покинула пещеру, не заложив заряд. Я забрала вот это. В качестве доказательства для Джона Хокса. Я хотела ему показать, что в пещере еще полно золота помимо кошачьего черепа.

Хэнк широко раскрыл глаза. Девушка похитила две золотые пластины. Он был уверен, что они пропали навсегда, погребенные под обвалившейся горой.

– Можно мне взглянуть?

Девушка протянула ему одну пластину, и Хэнк внимательно изучил ее в полосе пробивающегося солнечного света. Сквозь слой черного масла проступали строчки непонятных символов, высеченных на золоте. Две уцелевшие пластины были единственным ключом к загадке пещеры и массового самоубийства, к страшной тайне, для сохранения которой пришлось пролить столько крови.

Однако, сказать по правде, Хэнком двигал не только научный интерес. Когда он держал пластины, руки у него слегка дрожали. Он был индейцем, но также и мормоном и, занимаясь историей, помимо наследия коренных жителей Америки изучал прошлое своей религии. Согласно его вере, «Книга Мормона» являлась переводом текста на древнем языке, написанного на золотых пластинах, которые обнаружил Джозеф Смит, основатель Церкви Иисуса Христа Святых последних дней. С тех самых пор как Смиту явилось это откровение, время от времени появлялись слухи о том, что найдены другие тайники с похожими пластинами. Как правило, речь шла о подделках и мистификациях; некоторые тайники так и не удавалось отыскать.