Нарко

Глава 4

Москва. Наше время

Ян поднимался по лестнице и чуть не упал, споткнувшись о кривую ступеньку. Он старался не дышать, вонь гнилого мусора и запах табака резали нос. Наверху ждала хозяйка, престарелая советская хабалка, чей муж получил в свое время квартиру, которую Ян собирался снять. Однушка в старой пятиэтажке показалась ему настоящими хоромами после шести лет казармы-общежития в высшей духовной Лупенарии. На первый взгляд все выглядело неплохо, но потом, первое впечатление угасло, стало понятно, что это унылый гадюшник с тараканами. Дом постепенно разваливался, полы скрипели, потолок и стены покрылись трещинами, и любой скрип у соседей звучал громким аккомпанементом на весь этаж. Но Яну нравилось это жилье, оно было только его.

Хозяйка курила на кухне. Ян протянул ей конверт с авансом за жилье. Она быстро пересчитала купюры и ушла, оставив сигарету тлеть в пепельнице. Ян впервые оказался один. В Лупенарии с ним жили пятнадцать человек, а сейчас он в одиночку расхаживал по квартире, из комнаты в ванную и на кухню. Он подобрал непотушенный бычок из пепельницы, затянулся и выбросил его, потом разобрал вещи, нагладил новую V-рясу и быстро перекусил бутербродами с колбасой. На лестничной площадке раздался сильный грохот. Соседи ругались. Ян закрылся в комнате, но до него доносился шум, кто-то кричал: «…Чтобы я тебя больше здесь не видел, мудак!..». Ян хотел помолиться, но не успел даже подумать об этом, как в дверь его квартиры громко заколотили. На пороге стоял крепкий мужик. На вид ему было за тридцать, на лице – щетина, а виски начинали седеть.

– Здорова, сосед, – бойко сказал незнакомец. Он тяжело дышал, лицо его покраснело. – Одолжи тряпку какую-нибудь или бинт, рану замотать.

Ян растерялся, он оглядел незнакомца и спросил:

– А что случилось?

– Руку порезал. Спроваживал одного торчка. Болтаются в подъезде всякие уроды. Потом обоссут здесь все под героиновым приходом. Вот ищу, чем бы рану заклеить.

На внутренней стороне ладони красовался длинный порез, из которого медленно сочилась кровь.

– Я сейчас поищу что-нибудь, – Ян отправился в комнату и заглянул в чемодан.

– Так я зайду? – спросил он, уже топчась в прихожей.

– Да. Можете сесть на кухне.

– Только заселился?

– Да, сегодня перевез вещи.

– Ну и как тебе у нас?

– Пока нормально.

– Хех, – засмеялся мужчина, – это не надолго. Меня Ден зовут.

Ян нашел чистое полотенце, порвал его надвое и протянул ему. Они промыли рану, криво перемотали руку и закурили. Ден жил в квартире напротив, сказал, что работает на государство, которое оплачивают ему проживание, но не уточнил, что это за структура. Ян решил, что организация какая-то бедная, раз поселила его в этом доме. Он проводил Дена и предложил ему второй кусок полотенца, но тот отказался, мол, эта ерунда и так заживет.

* * *

Купола Любянской церкви ярко отражали утреннее солнце. На территории у заднего входа стояли служебные фургоны и легковушки, а рядом расположилось длинное одноэтажное здание из белого кирпича, похожее на вытянутый сарай с окнами. За ним построили небольшой мраморный домик для кошек, с фонтанчиком. Внутри церкви пахло воском и ладаном. На передней стене, поверх алтаря, висел огромный крест с символом Всевышнего Божества – распятым черным человеком с головой кота. Высокая молодая женщина в серой V-рясе зажигала свечки в притворе и алтарном зале. Затемненные стекла отражали ее лицо, длинные тонкие пальцы и худые кисти. Она была стройной, вытянутой и красивой. Неожиданно кто-то хлопнул Яна по плечу.

– Понравилась? Это наша сестра Мария.

– Марк! – воскликнул Ян и тут же его обнял.

– Ну здравствуй, братец, – улыбался молодой человек. У него были светлые волосы торчком и мелкие зубки чеширского кота.

– Сколько лет не виделись!

– Три года, не меньше.

Они вышли покурить перед началом утренней службы. Прихожане постепенно наполняли церковь. Из белого сарайчика вышел PRO-ерей.

– Здравствуйте, Виктор Геннадьевич, – пролепетал Марк. От высокого худощавого мужчины тянуло сильным запахом алкоголя, но с виду он был бодр. «А ведь ему уже не тридцать и даже не сорок», – подумал Марк.

– Здравствуйте, вы у нас новенький? – обратился он к Яну.

– Да. Ян Ронин, только окончил Первую Московскую Лупенарию.

– Виктор Геннадьевич, PRO-ерей Любянской церкви. Поздравляю и добро пожаловать, – он пожал Яну руку, – приготовьтесь к службе, скоро начнем. Марк, проконтролируй.

Они вернулись в церковь. Отец Виктор поставил толстенный криптослов на широкий аналой, и началось утреннее служение. Ян с Марком встали рядом, немного позади отца Виктора. В промежутке между молитвами сестра Мария и певчие добровольцы заливались пением. Виктор невнятно читал, Ян внимательно слушал и подпевал, Марк изо всех сил боролся со сном. Прихожане, в большинстве своем пожилые женщины и мужчины, отбивали поклоны, стоя на коленях. В толпе Ян узнал свою арендодательницу – Ларису. Марк вышел в огороженную ризницу, чтобы подготовить крест для исповеди. Ян стоял и смотрел на происходящее. А прихожане глядели на него с каким-то благоговейным ожиданием, как на конферансье небольшого театра. Он поймал взгляд Ларисы. Отец Виктор вышел из алтаря в золотисто-голубой епитрахили и отправился в исповедальную комнату. Прихожане выстроились в очередь и заходили по одному. Марк продолжил петь. Мария готовила кувшин с молоком для причастия.

* * *

Ян думал, что длинный белый сарай используют как склад для церковного хозяйства, но на самом деле он оказался административным зданием. Ян сидел в комнате и внимательно изучал церковный служебник. Марк отправился на заказ: освящать новый автомобиль местного начальника полиции. Церковь хорошо дружила с силовыми структурами и другими госорганами. Сестра Мария выполняла мелкие поручения по хозяйству, а Виктор куда-то уехал.

После вечерней службы Ян с Марком переоделись и сели в парке. Закусывали пиво соленым арахисом и каким-то подобием беляшей из палатки на колесах. Марк рассказывал, как освящал черный крузак со спецномерами. За работу он получил двадцать тысяч, что не так уж и много, учитывая гонорары Виктора.

– Как тебе первая служба? – спросил Марк.

– Да нормально, – замялся Ян, – я ее так и представлял.

– Не переживай. Скоро привыкнешь и это станет, знаешь, как пойти кота покормить.

– Я до сих пор не верю, что меня сюда взяли, – радовался Ян.

– Да, хорошо, что ты сюда попал, – подмигнул Марк, – нам нужны надежные люди.

– Спасибо.

– За что? – смутился Марк.

– За то, что замолвил словечко. Я же понимаю, в такую церковь не возьмут кого попало.

– Но я ничего не делал, – сказал Марк, – тут меня никто слушать не станет.

– Тогда кто мне помог?

Марк только пожал плечами и глотнул пиво.

– А что это за сестра Мария, – спросил Ян, – давно она служит?

– Что, понравилась?

– Да нет, не то чтобы… Просто интересно.

– Понравилась, – ехидно улыбался Марк.

Ян покраснел от стыда.

– Да, она красивая, но, к сожалению, глупая. Иногда смотришь, лицо вроде милое, симпатичное, но есть в нем что-то туповато-примитивное. И понимаешь, что человек-то не твоего уровня. Мария красивая, стройная, одаренная большими… – Марк визуально изобразил руками грудь, – но по одному взгляду видно, что интеллекта там нет, и волей-неволей приходится сводить все общение до уровня примитивных инстинктов.

Ян засмеялся.

– Узнаю старого доброго Марка. Ты же всегда девчонкам ранги приписывал. Кто там у тебя был, – Ян сморщился от напряжения, пытаясь вспомнить, – «грошовые», которые шли на черный день, если тебе не давали «массмаркет», и были еще другие, самые дорогие, не могу вспомнить…

– «Золотой стандарт», – помог ему Марк, – да, да, все так.

– А как ты сюда попал? Сюда же никого просто так не берут. Только по знакомству.

– Что, в церковь? Меня Виктор подтянул, по старой дружбе. Мама с ним знакома, вот и замолвила словечко, – Марк закурил и протянул Яну зажигалку. – Виктор у нас строгий, часто ходит угрюмый, неразговорчивый, потому что на отходняках, но в целом он неплохой, просто работа очень нервная.

– Ты хотел сказать служба? – поправил его Ян.

– Нет, именно работа. Служба-то как раз ни при чем.

– Не понял?

– Ты еще не в теме, – продолжил Марк, – пока я не могу все рассказать. Думаю, скоро тебе предложат хорошую работу. Виктор сам все объяснит, когда поймет, что ты готов. Как ты и сказал, сюда просто так не попадают. Значит, нашли тебя. Если ты не будешь тупить, все срастется как надо, я уж надеюсь на это. Главное – не умничай и делай, что тебе говорят.

– Ты это о чем говоришь? Какую еще работу? А как же служба?

– Забудь ты о службе. Это дело вторичное. Церковь теперь другой жизнью живет, братец.

– В каком это смысле?

– Потом, все потом, – отмахнулся Марк, – про церковь много не думай. Она никуда не денется. Да и не осталось уже верующих священников.

– Это как? – недоумевал Ян.

– Потом все узнаешь. Не задавай лишних вопросов. Я уже пожалел, что начал этот разговор. И вообще, пора уже по домам расходиться. Не все же тебе сразу выкладывать.

Ян лежал в постели и не мог заснуть. Он долго думал над словами Марка. Как может священник не верить во Всевышнего? Сами, значит, не верят, а других учат. Глупость какая-то, сюр.

* * *

Ян служил в церкви и занимался хозяйством в администрации. Дни проходили скучно. Виктор давал ему задания, а потом куда-то пропадал. Марк помогал Марии в церкви, когда сидел без заказов что-либо освятить. Четыре раза в неделю приезжал невысокий старик с сонными глазами и очень крепким рукопожатием. Его звали Генрих. Ян думал, что он был кем-то вроде завхоза или снабженца, но спрашивать стеснялся. Он проводил много времени в кабинете с Виктором. Яна отпускали домой раньше всех. Марк, как правило, уходили последними.

Иногда Виктор посылал Марка на проповеди в районные школы. Формально это называлось программой духовного воспитания молодежи, хотя больше напоминало жалкие попытки приумножить паству, что было необходимо, ведь она с каждым годом убывала естественным путем. Ян активно помогал со службой и даже сам читал некоторые молитвы.

Весь день светило солнце, но стоило только Яну выйти на улицу, как пошел дождь. Теплый вечер понемногу превращался в прохладную ночь. Он вышел из магазина с полным пакетом продуктов, закурил и по дороге домой случайно встретил Ларису.

– Здравствуйте, батюшка, – слегка поклонилась Лариса, – я как раз к вам направлялась.

– Здравствуйте, – ответил Ян, – я еще не батюшка, пока только PRE-ерей. Так что меня пока нельзя так называть.

– Батюшка, вы можете мне помочь? – не унималась Лариса. – Сегодня в церкви, на вечерней службе, я забыла свою сумку. Голова-то старая, больная, все забывать стала. Вернулась, а церковь уже закрыта. А в сумке-то ключи от квартиры. Как теперь домой попасть на ночь глядя?

– Да как же я вам помогу? У меня нет ключей от церкви.

– Так ее, наверное, в вашу администрацию передали. Все забытые вещи туда передают. Но меня не пускают. Может, она еще открыта, батюшка Виктор Геннадьевич до поздней ночи там сидит, дела церковные решает, – умоляла Лариса.

Ян решил помочь, хоть и не надеялся застать церковь открытой, но отказывать своей хозяйке было неудобно. Они вышли на ответвленную дорогу, уходившую в сторону от шоссе. По обочинам росли деревья, с одной стороны за ними был крутой овраг. Фонари тускло освещали безлюдную улицу. Издали доносился лай стаи бродячих собак. По пути Лариса все упрашивала Яна поговорить с ее младшим сыном.

– Батюшка, я вас очень прошу, помолитесь за здоровье моего младшего. Он болен. Пристрастился к наркотикам. Я смотрю на него – и сердце кровью обливается. Мне страшно за сыночка, спать по ночам не могу.

– Я помолюсь, – коротко ответил Ян.

– Может, вы с ним поговорите? – просила Лариса. – ваши слова на него повлияют. Я в молодости, по глупости, тоже употребляла. Но мне удалось бросить, церковь помогла. Тут еще прежний батюшка был, сейчас-то его нет уже в этой церкви. Я давно сюда хожу, все помню. Я думала, что у него это возрастное, что пройдет, но не проходит. Тут помощь нужна. Батюшка, молю о помощи.

– Приходите к нам завтра. Я могу поговорить, но думаю, лучше, если это сделает Виктор Геннадьевич.

– Да я каждый день к вам хожу, вот только младший мой не пойдет. А у меня же он только и остался. Старший сын со мной не общается. Видеть меня не хочет. Но с ним, слава Всевышнему, все хорошо.

– Почему же так? – поинтересовался Ян. – Почему не общаетесь с сыном?

– Это долгая история, батюшка, не хочу об этом говорить.

– Перестаньте называть меня батюшкой.

Яна смущало это обращение. Лариса была гораздо старше, но звала его батюшкой, в то время как он, по современным церковным меркам, и полноценным священником еще не считался.

Блестящие купола Любянской церкви показались впереди. Когда они подошли к территории, калитка была заперта, но ворота небрежно приоткрыты. Лариса на территорию не пошла, осталась ждать снаружи. Ян поставил пакет с продуктами на скамейку рядом с забором и вошел. Витрина церковного магазина ярко светилась голубыми огнями. Церковь сияла – снизу ее заливал свет прожекторов. Ян дернул дверь администрации, и она легко поддалась. Внутри было темно и пусто. Он окликнул Марка, но никто не отозвался. Свет не горел, все кабинеты были заперты. Ян вошел в кладовку, на тумбе стояла зеленая кожаная сумка. Он схватил ее и собирался уходить, как вдруг заметил приоткрытую дверь в конце коридора. Ян решил, что, возможно, Марк еще тут. Он постучался и, недожавшись ответа, вошел, но вместо комнаты увидел лестницу, ведущую вниз. Хорошо освещенный и глубокий спуск. Ян ощущал слабость в коленках и что-то нехорошее внутри. Предчувствие никогда его не подводило, но в тот момент любопытство победило страх. Он тихо спускался вниз к тяжелой металлической двери. Ян ощутил, что ему стало трудно дышать. С каждой новой ступенькой воздух становился тяжелее и прожигал легкие. Что-то тянуло его назад. Ян дошел до конца и толкнул тяжелую дверь.

Внутри, с широкого парапета, ему открылся вид на огромное помещение. У стены в ряд стояли высокие металлические стеллажи с какими-то белыми мешками и картонными коробками. Слева от двери были три длинных стола, размещенных друг за другом, там стояли мерные колбы, стаканы и лабораторное оборудование – титраторы, хроматографы и бог весть что еще. За ними находилась переговорная комната, огороженная стеклом. Из прохода между дальними стеллажами вышли Генрих и Марк. В руках у них были небольшие пакеты с веществом белого цвета. Они уставились на Яна, он на мгновение замер. Все тело продрогло и заледенело. Он развернулся и не заметил, как пробежал все ступеньки. В глазах мерцала лестница, узкий коридор, запертые двери. Ян споткнулся в темноте, упал, но быстро встал и выбежал наружу. За воротами его ждала Лариса. Он всучил ей сумку, взял ее под руку и поспешил назад к шоссе, оставив свой пакет с продуктами на скамейке. Лариса ничего не понимала и просила его притормозить, но Ян торопил ее, бормоча себе под нос что-то невнятное.

Глава 5

Давние времена Великого Союза

Когда Генрих вернулся в главный особняк общины, скандал разгорелся нешуточный. Цыганский Барон требовал увеличить его долю, обосновывая это тем, что продавать товар стало сложнее и его людей со всех сторон зажимает милиция вместе с Кабинетом Безопасности. В то же время Гога, возглавлявший афганов, с присущей ему вспыльчивостью объяснял цыгану, что завозить товар через границу опаснее и дороже, чем вынимать его людей из тюрьмы. Генрих занял место в углу зала и молча следил за разговором. Атмосфера накалялась. Члены общины наблюдали за происходящим, никто не решался вмешаться или занять чью-то позицию. Они просто ждали, что вся эта ситуация разрешится и их главари примут единственное правильное решение. Все понимали, что эти двое не могут обойтись друг без друга, афганы не наладят сбыт, а цыганам больше негде брать товар. Если падет один, то он обязательно утянет за собой второго. Бизнес был отлажен до мелочей. Афганы производят и поставляют товар, а цыгане его распространяют.

– Я не буду рисковать за копейки, в то время как ты купаешься в деньгах, – стоял на своем Барон.

– Не такие уж и копейки. Ты много зарабатываешь, а ведь все производство, вся логистика лежит на мне. А ты хоть в курсе, сколько денег уходит на взятки? Ты продаешь мой товар, и комиссия у тебя большая, – парировал Гога.

Генрих мысленно ухмыльнулся: он знал, что Гога в жизни не занимался логистикой. Всю перевозку осуществляли он и его братья. Казалось, что Гога только сидит и считает выручку.

– Так, а ты хоть понимаешь, как сложно продавать, когда на тебя с одной стороны давит власть, а с другой – зажимают конкуренты?!

Пустая дискуссия продолжалась еще полчаса, спорщики жаловались друг другу на жизнь, но каждый остался при своем мнении. Потом стали обсуждать запасы, за что отвечал Генрих.

– Я думаю, что следует поменять склад, разбить товар на более мелкие партии и найти другие способы хранения. Кабинет Безопасности дышит нам в спину. Со дня на день они могут вычислить нашу точку на Молзаводе, а там все наши запасы.

– И куда, по-твоему, мы переедем? Может, сюда, прямо у нас дома будем хранить, – иронизировал Гога. – Молзавод нормальное место. Ничего менять не будем.

– Нескольких наших уже взяли, они ошивались недалеко от Молзавода. Пара человек попала под следствие. За нами следят. Я уверен в своих друзьях, они никогда нас не предадут, но Кабинет Безопасности может достать информацию другими путями, – Генрих посмотрел на Барона, который сидел напротив Гоги, красный от злости.

– Это все ерунда, – отмахнулся Гога, – если что не так, избавься от людей и найди новых. Мне тебя учить нужно?

Найти новых людей будет очень сложно, размышлял Генрих, Гога только сидел и давал указания, но сам никогда ничего не делал, зато требовал все и со всех. Любая его безумная идея, которая никак не соответствует реальности, должна быть исполнена. Генрих много раз объяснял ему, почему тот или иной проект никогда не сработает на практике, но Гога не хотел слушать. Ему не хватало практики. Он начитался западных книжек по бизнесу и строил из себя черт-те что. Бизнес достался Гоге по наследству, что сильно раздражало Генриха.

– Но это же наши люди, – сказал Генрих, – нельзя ими разбрасываться. Хорошие люди всегда на вес золота. Таких тяжело найти.

– Это неважно, – отмахнулся Гога, – делай, что тебе говорят. И не забудь, что через месяц нам нужна еще партия. Свяжись с братьями в Афгане и организуй поставку.

– Я все же считаю, что так нельзя поступать, – повторил Генрих, – и прошу обдумать мое предложение насчет склада. Давайте подберем возможные альтернативы.

– Пока ничего не подбирай. Пусть все остается как есть. Потом, может быть, вернемся к этому разговору.

Генрих вышел из комнаты, желая разорвать Гоге глотку. Совсем рехнулся и уже не видит ничего дальше собственного носа. Его интересуют только деньги, а на людей плевать. Генрих обладал удивительной способностью испытывать невероятную злобу и отвращение без единой видимой эмоции. Максимум, что он мог, это сильно сжать кулак, но ни один мускул на его лице не дергался. После собрания он не хотел завозить следующую партию, но цыгане очень быстро распродавали продукт. Генрих собрал рюкзак и уже хотел выдвинуться к телеграфу, но с улицы раздался громкий стук в калитку.

* * *

Уродливое серое здание, огромные окна которого были почти всегда закрыты плотными, не пропускающими свет занавесками, внушало ужас Патриасу Алексию каждый раз, когда он к нему приближался. Кабинет Безопасности окружал половину центрального района своими корпусами, главный из них возвышался над остальными. Внутри был просторный холл с высоченными потолками и толстыми колоннами круглой формы. Алексий прошел через несколько постов охраны, неохотно раскрывая V-рясу для проверки. Его проводили на последний этаж и подвели к кабинету без номера и обозначений, где была назначена встреча с членами Партии и руководством ведомства. Алексий вошел в большое светлое помещение с длинным столом. Помимо стола там висели портреты вождей и карта Великого Союза. Через некоторое время появился Председатель Кабинета, с ним были члены Партии. Алексий поприветствовал каждого, пожав руки и слегка поклонившись.

– Спасибо, что нашли время нас посетить, – начал Председатель, – повестка встречи вам известна.

Члены Партии молча смотрели на Патриаса, не выражая видимой заинтересованности в этом мероприятии.

– Спасибо, что согласились меня выслушать, – Патриас говорил каким-то напугано-услужливым тоном. Он беспокоился о результатах встречи.

– Мы давно ведем дела церкви, и политика вождей Партии вам тоже известна, – продолжал Председатель, – долгое время церковь брала на себя роль основных институтов общества. Но Партия придерживается другого мнения по этому вопросу. Главным нашим опасением остается ваше идеологическое влияние. Мы понимаем, какими рычагами давления обладает церковь. И в то же время цели Партии направлены на то, чтобы обеспечить полный контроль над обществом из одного единого органа управления. И этим органом будет не церковь. Поэтому мы вынуждены временно ограничить вас в правах на распространение духовного влияния во всех зонах священной дистрибуции, поправьте меня, если я путаюсь в вашей терминологии.

Патриас внимательно выслушал Председателя и некоторое время обдумывал свой ответ, потирая крохотный деревянный крестик в руке.

– Церковь и власть всегда шли рука об руку. Мы лишь хотим обеспечивать духовные потребности прихожан. Народу нужна вера. Поэтому я прошу вас дать нам возможность проводить службу. Мы можем ограничиться какими-нибудь днями или даже часами, но все же мы хотим хотя бы немного вести свое дело. Без веры люди впадают в отчаяние, и наступает духовный кризис. Он ведет к бунту. Мы обещаем, что наша духовная повестка не будет противоречить политике Партии. Наоборот, мы станем всячески поддерживать нашу Партию и наших вождей. Церковь не будет источником влияния на умы, а станет дополнительным каналом, который Партия сможет использовать для своей повестки. Мы окажем вам любую поддержку, которую вы попросите и станем для вас очень полезным союзником…

– Мы, конечно, понимаем вашу просьбу и благодарим за предложение, но позиция вождей и Партии Великого Союза в том, что у народа должен быть один институт влияния на массовое сознание и все каналы должны подчиняться ему.

Эта пустая дипломатия продолжалась целый час. Патриас слушал одну и ту же песню про позицию Партии, влияние церкви и прочее, а сам повторял, как он может быть всем им полезен, пытался переубедить Председателя. Раз за разом он замечал, что на встрече все очень приветливые, улыбаются и кланяются друг другу, а после отправляют в лагеря священников, которым не посчастливилось попасть им под руку. Вежливые лицемеры, не лишенные этикета. Не встреча, а какое-то соревнование по притворству. Патриас с трудом сдерживал отвращение при виде Председателя, который еженедельно отправляет его подчиненных в трудовые колонии. Он сидел напротив партийцев, которые очевидно не понимали сути этой встречи и пришли только потому, что им поручили явиться старшие по званию. В таких переговорах рано или поздно обе стороны осознают, что компромисса нет и быть не может. Каждый останется при своей позиции. Возникает неловкая ситуация, когда смысла продолжать обсуждение уже нет и нужно завершать встречу, но при этом о чем-то договориться, чтобы убедить самих себя в том, что время было потрачено не впустую. Патриас вышел на улицу, где его встретил митрополит Московский. Вместе они вернулись в администрацию Патриасии, стоящую напротив уже давно закрытого Главного Храма.